«Что есть наука, знает профессор, а не министр»: Михаил Поваляев о проблемах университетов

0   103   0

Народное образование. Педагогика
7 апр. 13:45


57063a645f1be77e8ec1188f

Нынешние университетские преподаватели вряд ли получили бы работу в учебных заведениях столетней давности. Вместе с системой образования меняются средний уровень их компетенции и, конечно, запросы времени. T&P узнали у Михаила Поваляева, основателя Университета Дмитрия Пожарского, который начнет работу в следующем учебном году, о различиях между образованием и профессиональной подготовкой, списанных диссертациях и институции, которая помогла бы современным людям стать образованными.


Михаил Викторович Поваляев

основатель Университета Дмитрия Пожарского, директор Филипповской школы, президент Русского фонда содействия образованию и науке

— Каков ваш личный опыт университетского образования? Он вас разочаровал?

— Не могу сказать, что он меня как-то разочаровал. Я скорее разочаровался в своих качествах как студента, чем в том, что со мной пытались сделать. Даже в том виде, в котором я подвергался университетскому образованию, это было чрезвычайно полезно и вряд ли заменимо. Чаще всего университет дает некую конструкцию, которую самоучка, автодидакт, не почувствует: какие-то важные компоненты он может просто упустить из-за своих особенностей, симпатий-антипатий. Например, если говорить об истории, которую я лучше знаю, какой-нибудь реконструктор может носиться с любовью к фалеристике, оружию, а к письменным источникам относиться более сдержанно или вовсе равнодушно, и наоборот. Университет даже в существующем теперь виде это лечит. После того как я начал заниматься образованием и школьным делом, я заинтересовался, естественно, историей образования. Историк во всем, что ему попадается в руки, пытается найти какую-нибудь историю.

— Вы историк?

— Историк. В девичестве, когда было модно иметь какую-то работу, чтобы зарабатывать деньги и получать кусок хлеба с маслом и икрой, я выучился на бухгалтера. Но потом мне это показалось немного скучным, и после некоторых поисков я переменил род занятий и стал историком. Так вот университет сейчас и университет сто лет назад — это чистая омонимия, просто одинаково называющиеся вещи. Понимаете, большинство нынешних университетских профессоров и преподавателей просто не были бы приняты в университеты: настолько упал их средний уровень. И это можно было бы списать на какую-то революцию, на то, что у нас она произошла и широкие малообразованные массы хлынули учиться, что и привело к размыванию качества. Но это происходит везде, во всем мире: где-то революционным путем, где-то эволюционным. В Америке — потому что демобилизованных после Второй мировой войны солдат стали учить, или стали учить негров после десегрегации. То есть ухудшение среднего уровня очевидно. И здесь я признателен одному из первых моих институтских учителей, преподавателю математики. Она мне рассказала, что такое образование. Это короткое определение: «Образованный человек — это человек, который способен прочесть любую книгу и понять ее содержание. А образование — это такая способность».

Школа прапорщиков. Курсанты школы на занят...

Школа прапорщиков. Курсанты школы на занятиях. Петроград, 1914–1917 годы

— Вне зависимости от специализации?

— Конечно. Был такой известный физик Гейзенберг. В детстве он участвовал в подавлении Баварской Советской Республики. В родном городе его мобилизовали в буржуазную милицию и посадили охранять телефонную станцию. Ему было лет 18, он читал Платона на греческом, чтобы не скучать, скоротать время и очистить свои помыслы. Это было нормально, потому что он был просто человеком с гимназическим образованием. Не только в Германии были такие люди, они были и в России. Народ ругался, что это царские сатрапы придумали изучать латынь и греческий, читать авторов. Впрочем, даже многие революционеры учились в гимназиях и сохранили это умение. Это было не только частью гимназического образования, но и духовного. Священники тогда знали древние языки (даже товарищ Сталин в какой-то степени знал древние языки, поскольку он окончил семинарский курс, но не защитил диплом). Понятно, что далеко не все получали такое образование, а примерно 5–7% в России. В каких-то буржуазных странах эта традиция еще сохраняется и довольно неплохо поддерживается — например, в Англии, Германии, Италии или Испании, а во Франции, по-моему, сейчас правительство социалистов решило похерить древние языки в средней школе.

Если коротко, почему погиб Советский Союз? Потому что гуманитарное знание было ни к черту. У нас прекрасно летали ракеты в космос, могли перекрыть Енисей или любую другую реку, а мы не понимали, что происходит в обществе, в мире. Колоссально увеличилось число вузов после революции, но откуда взять преподавателей, если 2 млн эмигрировали? Эмигрировали, как правило, образованные люди, недоучки преподавали в советских вузах. Все преподаватели стали крепкой советской выучки, хвалились, что они прочитали полное собрание сочинений Маркса и Энгельса или Ленина. Это считалось глубокой гуманитарной подготовкой. Как тут удержишь страну, если ты по существу безграмотный? Конечно, страна развалилась. Они были как дети перед нашими геополитическими конкурентами.

— Расскажите об Университете Дмитрия Пожарского и курсах: как все начиналось и в чем идея?

— Я уже немножко начал говорить об идее. Понятно, что человек может стать образованным в порядке личного подвига. Он может сказать себе: «Я хочу стать образованным». Если у него хватит сил, воли, мозгов, он станет. Но никакой институции, которая бы подкрепляла это желание, нет. Я правильно понимаю, что это определение образования, которое вы от меня услышали, показалось довольно диким и нереалистичным?

Читать дальше.


Автор: Татьяна Пырова

Источник: T&P


0



Для лиц старше 18 лет