Павел Уваров

историк, специалист в области западноевропейской истории Средних веков и раннего Нового времени

— В одной из своих лекций вы рассказывали, что в 1208 году возник регламент, который подробно описывал организацию похорон членов университетской корпорации. Существует мнение, что человечество ведет свою историю с того момента, как люди начали хоронить своих предков. Можно ли соотнести это с историей университета?

— Университет — это корпорация. А всякая средневековая корпорация, как об этом очень хорошо написано в книге Отто Герхарда Эксле, — сообщество равных субъектов, основанное на клятвенном союзе, а также сообщество живых и мертвых. Этот союз и создается во многом для того, чтобы человек и в загробном мире был уверен, что за него будут молиться. Иными словами, мертвые члены корпорации тоже являются ее членами. В первую очередь похороны и молитвы за помин души, а во вторую — улаживание споров, поддержание мира с соседями и проведение праздников являются основой корпоративности в Средневековье. Неудивительно, что именно с этого начинаются и первые попытки самоописания университета.

— С какого момента можно говорить о зарождении университета именно как корпорации?

— Поначалу университетом называлась всякая корпорация, не обязательно научная. Корпорация лодочников или городская коммуна тоже могли называться universitas. Постепенно университетами стали называться именно научные объединения — это происходит в начале XIII века, когда они обзаводятся своими первыми статутами и печатями. Все, что было раньше, — это предуниверситетская ситуация, из которой университеты могли вырасти, а могли и не вырасти.

— Все ли первые университеты были напрямую связаны с церковной корпорацией?

— В европейском Средневековье все было связано с церковью. Иначе и быть не могло. Это было время, когда Запад стал Западом, действительно типологически отличным от всего остального. Шел XI век, церковь приобрела свой классический средневековый вид (римский папа и знакомая нам церковная иерархия) и противостояла императору. В это время складывается большая группа людей, преподающих и изучающих логику, риторику и грамматику. Многие из них идут дальше: читая переводы научных текстов с греческого и арабского, они пытаются согласовать с законами логики богословие, право и медицину. Но всех их — даже тех, кто изучал римское право — чаще всего именовали клириками, как и церковнослужителей. Других грамотных людей тогда, в общем-то, не было. Хотя среди таких «клириков» были и миряне, не собиравшиеся в дальнейшем становиться священниками, но пока они учились, они пользовались такими же привилегиями, как и церковнослужители. Церковь оказывала им покровительство, поэтому клирики чувствовали себя совершенно защищенными, а часто и безнаказанными (не стоит забывать, что среди них было много очень молодых людей, лишь недавно оторвавшихся от домашней опеки и запретов).

© Constance Guisset

— Кто был социальным заказчиком такого количества толкователей римского права?

— Это современный функциональный подход к образованию предписывает наличие точного социального заказа: нужно такое-то количество специалистов по такой-то дисциплине. Правда, жизнь показывает, что и сегодня никто не торопится выполнять этот заказ. Конечно, в то время такое количество специалистов по праву не было нужно — хотя бы по той причине, что не было ни системы римского права, ни государства, которое бы жило по этому праву и им пользовалось. Так что это была собственная логика развития самостоятельной интеллектуальной среды.

Клирики жили своей собственной жизнью, и они не реципировали римское право, а придумали его, соединив вещи, которые до этого никому в голову не приходило соединять: формальную логику Аристотеля и римское право. Точнее, клирики подвергли римское право истолкованию с позиции формальной логики. Они придумали «машину мышления». Как она работала? Брался какой-то предмет, и проводилась дистинкция. Например, при рассмотрении убийств они разделялись на умышленные и непредумышленные. Непредумышленные убийства, в свою очередь, подразделялись на несколько категорий и так далее. С помощью силлогизмов выстраивались классификации, затем сопоставлялись мнения авторитетных юристов и подбирались непротиворечивые объяснения, а в случае конфликта между авторитетами выносилось особое суждение — сентенция. Свод законов императора Юстиниана постепенно обрастал все большим числом комментариев, которые записывались на полях основного текста. Такие комментирующие толкования назывались глоссами, и юристов в XI–XIII веках называли глоссаторами.

Кому могли быть нужны думающие люди в Средневековье? Во-первых, римской курии: ей были нужны люди, которые могли составлять правовые документы. (Следующие поколения глоссаторов в середине XII века создадут еще более интересное изобретение — церковное каноническое право. Если римское право хотя бы формально существовало в Риме, то канонического права до этого никогда не было.) Во-вторых, они были востребованы императором: он иногда мог обращаться к ним за советом, ведь клирики фиксировали феодальные и городские обычаи. Параллельно создавалась логически непротиворечивая система доктрин в теологии. Как быть, если высказывания нескольких религиозных авторитетов по одному и тому же вопросу явно противоречат друг другу? В богословии начала действовать та же логика, что и в праве. Существовал повсеместный социальный заказ на интеллектуалов — людей, которые умеют мыслить и объяснять происходящее. И некоторые из них делали очень неплохую карьеру, становясь кардиналами и даже римскими папами. Интеллектуал, конечно, не мог стать королем или герцогом, но он мог сделать карьеру в церковной иерархии и служить и императору, и королю.

Читать дальше.