Программа «Цифровая экономика Российской Федерации» утверждена распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р. Она размещена в сети по этому адресу.

Понятно, что программа вызывает повышенный интерес общественности, особенно связанной с информационной деятельностью; ведь термин «цифровая экономика» обещает стать главным лозунгом предстоящих лет.

Конечно, это не первый документ такого рода. Можно вспомнить ФЦП «Электронная Россия», «Информационное общество» (2011 – 2020 гг.), «Стратегию развития информационного общества до 2015 г.», утвержденную в 2007 г., а также совсем свежую «Стратегию развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 - 2030 годы». Существуют и более общие концептуальные и программные документы, также затрагивающие проблему перехода российского общества к цифровым технологиям, такие как Национальная технологическая инициатива, Стратегия научно-технологического развития, Прогноз научно-технологического развития РФ на период до 2030 года, «Основы государственной культурной политики» и др. Все они в принципе правильно характеризуют состояние России в соответствующий период и намечают вполне разумные перспективы и направления развития.. Беда только в том, что реализация этих направлений или вообще не происходит, или происходит совсем иначе, чем предполагали авторы этих документов.

Вспомним, например, что в «Стратегии развития информационного общества до 2015 г.» было определено, что к 2015 г. будет оцифровано 50% библиотечных фондов страны. Это очень напоминает заявление руководителей Google, сделанное в 2004 г., что к 2020 г. компания оцифрует все книги, изданные в мире за всю историю. Оба прогноза оказались невыполненными. Одной из причин стало то, что авторы прогнозов проигнорировали правовую ситуацию в сфере оцифровки и электронных библиотек, прежде всего ограничения, накладываемые существующей системой копирайта.

Главным недостатком рассматриваемой программы, как и большинства документов подобного рода, заключается в том, что благие пожелания оторваны от реального положения дел и поэтому просто не могут быть реализованы.

Приведем примеры. Один из пунктов программы (стр.10) предполагает «развитие системы российских центров обработки данных, которая обеспечивает предоставление государству, бизнесу и гражданам доступных, устойчивых, безопасных и экономически эффективных услуг по хранению и обработке данных». Но ведь уже более 20 лет правительство не может решить вопрос: как следует реорганизовать или оптимизировать систему центров научной информации, созданных в советский период и которые сейчас влачат полуживое существование. Наиболее яркий пример – нынешняя ситуация с ИНИОН РАН.

Другой пример. Программа предлагает (стр.12) комплекс мер по «формированию новой регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный правовой режим для возникновения и развития современных технологий, в частности:

• создание постоянно действующего механизма управления изменениями и компетенциями (знаниями) в области регулирования цифровой экономики;
• снятие ключевых правовых ограничений и создание отдельных правовых институтов, направленных на решение первоочередных задач формирования цифровой экономики;
• формирование комплексного законодательного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием цифровой экономики».

Но ведь уже многие десятилетия информационное сообщество не может добиться снятия правовых ограничений на оцифровку, а также на открытый доступ к научной и образовательной информации, который является наиболее перспективной формой современных научно-образовательных коммуникаций, что официально признано мировым научным сообществом.

Важным препятствием для развития цифрового пространства являются экономические факторы современной России. Приведем пример из личного опыта автора. Недавно Агентство стратегических инициатив (АСИ) рассматривало проекты организации доступа к электронным учебникам, создание которых стало обязательным согласно решениям Министерства образования и науки. ИТ-компании предлагали различные технологические решения, в основе которых лежал поэкземплярный учет доступа к электронным учебникам учащихся и преподавателей с соответствующей оплатой этого доступа, что обеспечивает максимальную выгоду для правообладателей.

Автор предложил руководству АСИ простую модель, предполагающую принудительный выкуп имущественных прав у создателей электронных учебников и размещение их в открытый бесплатный доступ. Эта модель обеспечивала ежегодную экономию нескольких миллиардов рублей бюджетных средств, которые должны были быть направлены на оплату поэкземплярного доступа. Подобная модель реализована в Великобритании и некоторых других странах.

Эта модель всерьез даже не рассматривалась, поскольку затрагивала финансовые интересы могущественных правообладателей, прежде всего владельцев издательства «Просвещение».

Одним из важных недостатков рассматриваемой программы является ее слабая преемственность с цифровыми проектами, реализуемыми в настоящее время. Так, одним из самых амбициозных цифровых проектов в сфере науки, культуры и образования является проект Национальной электронной библиотеки. Этот проект вызывает большие претензии специалистов по многим причинам, в частности из-за очевидной неспособности головного заказчика – Министерства культуры – превратить этот проект в действительно общенациональный. Этому препятствуют организационные причины, недостатки механизма финансирования и многие другие. Казалось бы, программа должна определить пути развития этого важного направления общественного цифрового пространства. Однако о путях развитии этого проекта ничего не говорится, а сама Национальная электронная библиотека упомянута лишь однажды и притом в весьма странном контексте (5.8.10. Создана система получения знаний в области информационной безопасности на основе национальной электронной библиотеки).

Ничего не говорится в программе о многих действительно важных и актуальных проблемах развития цифрового информационного пространства. Например, не упомянута проблема сохранности цифрового культурного и научного наследия. Хотя Россия присоединилась к соответствующей хартии ЮНЕСКО еще в 2004 г., до сих пор реальных действий по созданию системы сохранности цифровых ресурсов в стране не предпринято. В результате ежегодно погибает множество ценных и социально значимых ресурсов.

Это же касается проблем открытой науки и открытого доступа, реализация которого в национальном масштабе может быть обеспечена только существенными институциональными, правовыми и организационно-экономическими мерами. Хотя из текста программы можно вычитать желание предпринять такие меры для ускорения цифровизации общественной жизни, возможность практической реализации этих мер вызывает большие сомнения.

В сфере образования предлагается множество, вероятно, полезных инициатив. Однако путей развития и оптимизации современного информационного образовательного пространства и существующих информационных ресурсов не намечено. Нужно сказать, что вообще программа не использует понятие информационные ресурсы, что автору кажется неверным.

Программа демонстрирует плохую координацию с другими нормативными актами. Так, в последних изменениях закона «О библиотечном деле» провозглашается задача формирования «единого российского электронного пространства знаний». Судя по претенциозности замысла, это направление должно быть важной составляющей цифровой экономики. Однако в программе это направление даже не упоминается.

Таким образом, общее впечатление от документа складывается следующее. Он включает множество пунктов, вроде бы разумных и полезных. Однако отсутствие должной преемственности с существующей информационной сферой, по крайней мере, в науке и образовании, а также печальный опыт предыдущих программ такого рода требует относиться к возможностям реализации программы со здоровым скепсисом.