Тайна Красной планеты

0   11   0

История. Исторические науки
20 дек. 18:00


585881895f1be7700d515883

В издательстве Common Place вышла книга итальянского исследователя Гуидо Карпи «История русского марксизма». Илья Будрайтскис прочитал ее и написал для «Горького» краткое введение в русский марксизм. Из него вы узнаете, почему Ленин иногда менял свои взгляды, почему сталинизм имеет мало отношения к дореволюционному марксизму, а современным марсианским коммунистам не о чем разговаривать с российскими мыслителями.

Зачем марсианские коммунисты общались с русскими

В 1908 году, на фоне общественной депрессии и пессимизма после поражения Первой русской революции, Александр Богданов написал фантастический роман «Красная звезда». Его главный герой Леонид, член подпольной русской социал-демократической ячейки, отправляется на Марс, чтобы выступить в качестве единственного адвоката несознательного человечества. Дело в том, что марсиане, давно перешедшие к разумной форме жизни — коммунизму, — столкнулись с кризисом ресурсов, который может быть разрешен лишь через освоение других планет. Земля выглядит самым оптимальным вариантом с точки зрения климата, но есть проблема с людьми. В отличие от марсиан они все еще живут в доисторическом состоянии хаоса частных интересов, бесконечных войн друг с другом и варварской эксплуатации природных богатств. Они не осознают, что сами являются главной угрозой для будущего своей планеты, а их подлинная история может закончиться, даже не начавшись. Собственный кризис требует от марсиан принять решение: или, поверив в способность людей, покончить с капитализмом и перейти к осознанной жизни, предложить им братство и дружбу, или уничтожить человечество прежде, чем оно уничтожит себя само.

Люди как вид, так и не осознавший общность своих интересов, практически обречен, и есть лишь небольшой шанс на спасение: русский социал-демократ Леонид и его товарищи по партии бросили вызов капиталистическому безумию. Его выступление на марсианском конгрессе — кульминационный момент романа Богданова. Задача Леонида в том, чтобы заставить поверить в человечество, — хотя все говорит о том, что нет оснований для надежды.

Героическое начало

Русские марксисты начала XX века и правда были удивительными людьми. Иногда кажется, что они представляли какой-то особый антропологический тип, отличающийся от современного подобно пришельцу с Марса. В удушливой атмосфере подполья, в тюрьме, ссылке или нищете эмиграции, социал-демократические революционеры были убеждены в том, что другой мир, справедливый и человечный, не только возможен, но и реален. Это лучшее будущее является не трансцендентным идеалом, но станет частью действительности ровно в том момент, когда люди осознают, в какой степени они способны сами ее изменять. Таким образом, для марксиста осознать текущее положение вещей в его тотальности, сложной взаимосвязи его скрытых конфликтов — значит уже сделать шаг на пути к его преодолению.

«История русского марксизма» Гуидо Карпи — это история такого осознания, неразрывно связанного с изменением. То есть ровно то, что Антонио Грамши когда-то назвал в своих «Тюремных тетрадях» «философией практики».

Принципиально не разделяя историю интеллектуальную и политическую, Карпи старается «проследить развитие русского марксизма как соединение теории с преобразовательной практикой сперва в крошечных интеллигентских кружках, позже в партийной организации и, наконец, в непосредственном осуществлении государственной власти».

Сталинская версия истории русского марксизма

Мы давно привыкли судить об этой истории ретроспективно, как о заранее предопределенном пути большевиков к гегемонии и взятию власти. В таком подходе — часто бессознательно — воспроизводится вульгарно-гегельянский метод сталинского «Краткого курса», в котором ленинская тенденция внутри русской социал-демократии преподносится как чистый эквивалент исторической необходимости, а ее оппоненты — меньшевики или эсеры — в качестве трагикомических персонажей, чья позиция отражает лишь их произвольное мнение (разумеется, ошибочное). Однако, как убедительно показывает Карпи, сама ленинская позиция никогда не была неизменной, но, наоборот, постоянно менялась и уточнялась как под воздействием внешних событий, так и в результате напряженной дискуссии внутри широкой социал-демократической (и шире – революционной) среды.

В целом, дореволюционный период, который принято считать «предысторией» русского марксизма, для Карпи как раз и является его подлинной историей (т.е. развитием мысли в ее связи с действием), в то время как сталинизм становится ее трагическим завершением. Марксизм превращается в идеологию, утверждающую неизбежность и легитимность настоящего, а значит — уничтожает себя как критический метод, способный не только разоблачать несовершенство окружающего мира, но и переживать свое собственное несовершенство.

Марксизм vs народничество

Это переживание сопровождает историю русского марксизма с самого начала — с 1880-х годов, когда учение, утверждавшее, что проникновение капиталистических отношений во все сферы общественной жизни является исторически неизбежным этапом на пути к освобождению человека, проникает в страну, для которой капитализм был скорее будущим, чем прошлым. Миссией импортированного марксизма становится не столько борьба за посткапиталистическую перспективу, сколько обоснование неизбежности капиталистического развития для России. Согласно большинству канонических историй русской социал-демократии в этот момент происходит теоретическое размежевание марксистов и народников, рассматривавших докапиталистическую крестьянскую общину как основу будущего российского социализма. Народники ориентируются на крестьянство (исторически проигрышный выбор), тогда как марксисты на пролетариат — такова простая и неверная схема.

Однако отношения марксизма и народничества были куда сложнее. Вопросы, которые были центральными для их полемики, — о роли крестьянства, о перспективе «буржуазной демократии» в России, о необходимости сплоченной революционной организации, способной бросить вызов неблагоприятным обстоятельствам, наконец, о самой возможности освободительной социалистической революции в экономически отсталой, периферийной стране — вставали перед русскими социал-демократами на каждом новом историческом повороте. И сам большевизм образца 1917 года является не результатом теоретического триумфа плехановского марксизма над народничеством, но скорее — продуктом их сложного синтеза. Можно даже сказать, что во второй русской революции два течения русской радикальной мысли как бы диалектически «снимают» друг друга. Каждое из них в чистом виде — эсеры и меньшевики — терпит политическое поражение, тогда как их странное сочетание — ленинский большевизм — оказывается способным лучше, чем кто-либо другой, понять динамику революции и возглавить ее.

Особый путь России и революционная борьба

У истоков этих непрозрачных отношений марксизма и народничества лежат сомнения самого Маркса. В своем знаменитом письме идеологу народничества Николаю Михайловскому он писал: «Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя». Карпи справедливо объясняет эти строки Маркса не столько его верой в особый путь России, отличный от общеевропейского капиталистического развития, сколько надеждой на субъективный героизм русского революционного движения, которое сможет возглавить крестьянскую революцию и, при условии поддержки европейской рабочей революции, победить в исключительных обстоятельствах.

В свою очередь, к концу XIX века развитие промышленности и стремительный численный рост городского рабочего класса заставляют народников обратиться к самостоятельному анализу новой капиталистической реальности, неизбежно предполагавшему значительные элементы марксизма. Все это делает народников, а затем их политических наследников — эсеров — частью истории марксистской мысли в России. И Гуидо Карпи прослеживает направление этой мысли (уделяя особое внимание Виктору Чернову) на протяжении всей книги.

Появившись как попытка применить универсалистскую теорию в уникальных, не вполне соответствующих ей обстоятельствах, русский марксизм развивается через сложные пересечения двух линий — социально-политических вызовов и принимающей их радикальной мысли. От эпохи реакции Александра III и экономического роста конца XIX столетия, от революции 1905 года к новой, столыпинской, реакции и Первой мировой войне, от февраля 1917-го к октябрю — каждая из этих исторических ситуаций требует нового решения старых проклятых вопросов русского марксизма. Книга Карпи, следуя за событиями, сосредотачивается вокруг нескольких стрежневых моментов теории, имевших решающее значение для практики.

Читать далее.


Автор: Илья Будрайтскис

Источник: gorky.media


0



Для лиц старше 18 лет