Вообще-то экологи, как и биологи в более широком смысле, а также примыкающие к ним химики, почвоведы, климатологи, океанологи и так далее — ученые. Их заботят такие занудные, но очень важные штуки, как научный метод, объективность, фальсифицируемость, воспроизводимость, пределы знания, неопределенности и риски. Но главное, все ученые, сколько бы они ни спорили между собой о гражданском долге и нейтральности знания, с профессиональной точки зрения всегда должны быть строго на одной стороне с тем самым научным методом, идеализирующим доказательность и отсутствие предвзятости.

От экологических активистов ждать непредвзятости абсурдно — напротив, вместо этого предполагается, что они как раз должны быть предвзяты в правильную, то есть благородную и справедливую сторону. Обычно это называется защитой окружающей среды, но на самом деле давно пора бы признать, что это защита людей и комфортной для них окружающей среды. Иначе не было бы проблемыуродливых животных, которых никто не хочет спасать.

Вместо критериев научности в экологическом активизме тоже есть свой ориентир. Обычно во всем мире это называют environmental integrity, что-то вроде экологической «честности» — это мера того, насколько идея, проект или мера действительно решает поставленную природоохранную задачу, а не какие-то другие задачи, как правило, куда менее благородные. Полное отсутствие environmental integrity — это гринвошинг, пиар на экологии, когда под зеленым прикрытием извлекается прибыль или привлекается внимание СМИ, а результат «для природы» нулевой. Проект со стопроцентной environmental integrity может оказаться неприятным и затратным и для бизнеса, и для активистов, и для рядовых людей — для всех сторон, кроме собственно «природы», которая и спасибо–то не скажет и вообще не в курсе, что вы что-то там сделали.

Волшебный триграмматон: ГМО

Активисты

Посконные экологи в конце 2013 года в своей Экологической палате провели слушания по вопросу «готовности России к принятию ГМО». По итогам слушаний экологи приняли обращение к президенту с требованием «ввести мораторий на выращивание трансгенных культур на территории России до получения убедительных доказательств их биологической и экологической безопасности». Под обращением подписались, например, Ирина Ермакова, главный борец с ГМ-угрозой всея Руси, уровень дискуссии которой можно оценить, например, здесь; а также Борис Акимов, который не использует у себя в хозяйстве дигидрогена монооксид.

WWF России в разговорах о ГМО почти не участвует, а глобальная позиция WWF по вопросу ГМО крайне осторожная: постоянный государственный контроль, «отсутствие консенсуса» по вопросу рисков и преимуществ применения этих технологий, обязательное сохранение «натуральных» сортов. (Позиция действует до конца этого года, потом ее будут пересматривать). WWF участвует в работе двух крупных отраслевых проектов, по ГМ-сое и ГМ-хлопку, за что им постоянно прилетает от коллег по активизму.

Гринпис в вопросе ГМО куда менее сдержан, и глобально, и на местах: на сайте Гринпис России, скажем, есть раздел о рисках ГМ-продуктов для здоровья человека, который начинается со слов «многие ученые» и в котором в буквальном смысле нет ни одной ссылки на источник и ни одной гиперссылки.

Ученые

Раз мораторий нужно вводить до получения убедительных доказательств, то, надо полагать, ни европейцы, нидругие метаанализы импортозаместительных экологов не убедили. Более того, их не убедили даже насквозь российские ученые, причем не самоназвавшиеся таковыми, а с полноценными аффилиациями, которые легко проверить. Не очень хочется дальше начинать пересказывать всю «Сумму биотехнологии» Александра Панчина, настоятельно рекомендую прочитать ее самостоятельно.

Нет решительно никаких свидетельств связи числа диагнозов «расстройства аутистического спектра» в США, глифосатом, гербицида Monsanto, и ГМО, о которой иногда рассказывает одна из главных героинь мирового экологического движения, Вандана Шива (а так-то, от балды, можно и органическую еду обвинить ведь).

Ученых волнуют совсем другие вопросы: экономическая эффективность применения ГМ-сортов для мелких хозяйств и крупного агробизнеса, сопутствующие изменения в использовании пестицидов и удобрений, интеллектуальная собственность, процедуры сертификации и выхода на рынок, риски для биоразнообразия и возможности управления ими, технологические возможности производства нужных сортов под задачи конкретных регионов.

Вывод

С тех пор, как мы узнали, что 80% американцев поддерживают обязательную маркировку продуктов, содержащих ДНК, и только треть россиян точно знает, что обычные растения тоже содержат гены — любое экологическое движение, действительно работающее в интересах людей, просто обязано сосредоточить свои усилия на борьбе не с ГМО, с каких бы позиций оно их ни критикует, и не на этикетках, а на искоренении ерунды и неграмотности.

Читать дальше.