Лексико-тематическая группа «чудный/чудной» в русском языке: функционально-семантический аспект

Чэнь Цзинцзин

Лексико-тематическая группа «чудный/чудной» в русском языке: функционально-семантический аспект

Предлагаемая диссертационная работа посвящена исследованию семантики и функционированию языковых единиц русского языка лексико-тематической группы «чудный/чудной». В данной работе выявляются особенности семантического содержания прилагательных «чудный/чудной» лексико-тематической группы, в качестве номинации которой выступает неразрывное единство двух прилагательных, обусловленное семантической связью и совпадением графического оформления в определенных грамматических формах. Рассматривается семантическое содержание исследуемой лексико-тематической группы на материале текстов, принадлежащих к разным жанрам и стилям (научно-популярные статьи, учебные тексты, художественные тексты). Может быть полезно филологам, занимающимся проблемами семантико-языковых единиц, жанрово-стилистической организацией текста.

Языкознание

Дипломы

Вуз: Санкт-Петербургский государственный университет (СПбГУ)

ID: 5a6f88127966e12684ee9ea6

UUID: 5838b631-e5be-4c51-9308-950ffbc4ac2a

Язык: Русский

Опубликовано: около 6 лет назад

Просмотры: 83

Чэнь Цзинцзин

Источник: Санкт-Петербургский государственный университет

Комментировать 0

Рецензировать 0

Скачать - 695,8 КБ

Поделиться работой

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Филологический факультет Кафедра русского языка как иностранного и методики его преподавания Чэнь Цзинцзин Лексико-тематическая группа «чудный/чудной» в русском языке: функционально-сематический аспект Выпускная квалификационная работа магистра лингвистики Научный руководитель: к.ф.н., доц., доц. – Данкер З. М. Рецензент: к. ф. н., доц. федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего образования «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет «ЛЭТИ» им. В.И.Ульянова (Ленина) Алтухова Е. В. Санкт-Петербург 2017 г. ОГЛАВЛЕНИЕ Введение.............................................................................................................5-10 Глава 1 Теоретические основы изучения и описания лексической организации 1.1 Лексика русского языка как основа лексико-тематических и лексикосемантических групп.......................................................................................11-24 1.2 Понятия «лексико-тематическая группа» и «лексико-семантическая группа» в системе русского языка..................................................................25-30 1.3 Лексико-стилистическое содержание слова, особенности его развития.............................................................................................................30-35 Выводы..............................................................................................................36-36 1

Глава 2 Содержание семантического значения лексико-тематической группы «чудный⁄чудной» в русском языке 2.1 Семантическое значение прилагательных «чудный/чудной» в лексикологическом плане................................................................................38-47 2.2 Реализация семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы с учётом контекстуального содержания 2.2.1 Единство семантического значения прилагательных «чудный/чудной» лексико-тематической группы ........................................................................ 48-69 2.2.2 Функциональная самодостаточность единичного прилагательного лексико-тематической группы «чудный⁄чудной»..........................................69-75 2.2.3 Развитие семантического значения прилагательных «чудный/чудной» л е кс и ко - т е м ат и ч е с ко й г р у п п ы с у ч ё т о м а к ц е н т о л о г и ч е с ко го оформления.......................................................................................................76-85 Выводы..............................................................................................................86-93 Заключение......................................................................................................94-95 Список использованной литературы.......................................................96-105 ПриложениеⅠТексты источников Приложение №1 «Часы «Павлин»»............................................................106-107 Приложение №2 Теремова Р. М. «Праздник мостов»...............................108-109 Приложение №3 Ницман О. Р. «Петербургское чудо».............................110-114 Приложение №4 Молин Ю. А. ««Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс — в будущее!»......................................................................................................115-117 Приложение №5 Чехов А. П. «Глупый Француз».....................................118-122 Приложение Ⅱ Лексикологическая фиксация семантического содержания «чудный/чудной» Приложение №1 Кузнецов. С. А. Современный толковый словарь русского языка………………………………………………………………………..123-123 Приложение №2 Ожегов С. И. Словарь русского языка………………..124-124 Приложение №3 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка..............................................................................................................125-125 Приложение №4 Словарь русского языка/Под ред. А. П. Евгеньевой... 126-126 Приложение №5 Словарь современного русского литературного языка / Редакторы тома: Л. С. Ковтун, В. П. Петушков…………………………...............................................................127-127 Приложение №6 Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова…………………………………………………………………….128-128 2

ВВЕДЕНИЕ Предлагаемая диссертационная работа посвящена исследованию семантики и функционированию языковых единиц русского языка лексикотематической группы «чудный/чудной». Лексико-тематическая группа как предмет исследования выступает в многочисленных работах современных исследователей: Е. И. Зиновьевой (2005), И. М. Кобозевой (2000), И. П. Слесаревой (1990) и д. р. К проблеме «лексико-тематическая группа» обращаются и молодые ученые, представляя свои магистерские и кандидатские диссертации. Имеются в виду, в частности, следующие работы: «Лексико-тематическая 3

группа "Дружба" в современном русском языке (функциональносематический аспект)» (Бабина М. А., 2014); «Лексико-тематическая группа "Война" в современном русском языке» (Лю Жуйфэн, 2011), «Функционирование лексико-тематических групп в структуре английского короткого рассказа» (Середа. Л. М., 2004). Вместе с тем, научные работы, исследующие проблему лексикотематических групп и их семантического наполнения, открывают перспективы для последующих исследований в рамках данной проблемы. В частности, видится возможность осмысления языковых особенностей лексико-тематической группы «чудный/чудной». Более того, лексико-тематическая группа «чудный/чудной» при изучении русского языка в иностранной аудитории часто вызывает трудности понимания семантики данной тематической группы. Тем самым, данная работа открывает перспективы исследования в рамках общего описания данной лингвистической категории, выявления особых параметров интересуемой нами лексико-тематической группы. При этом, результаты данного исследования могут быть полезны в практике преподавания русского языка как иностранного. Знание иностранными студентами семантического содержания лексико-тематической группы «чудный/чудной» актуально при овладении всеми видам речевой деятельности: чтение, аудирование, говорение, письмо. Таким образом, актуальность данного исследования определяется перспективами научно-теоретического описания лексико-тематической группы «чудный/чудной»: возможностью систематизации лексики с определённым семантическим содержанием, определения синонимических и антонимических рядов данной лексики, выявления особенностей единства семантического значения раccматриваемой лексико-тематической группы. Актуальность исследования определяется и необходимостью презентации данной лексики в аудитории при преподавании русского языка как иностранного. 4

Объектом исследования являются лексические единицы русского языка лексико-тематической группы «чудный/чудной». Предметом исследования: функционально-семантическая организация языковых единиц лексико-тематической группы «чудный/чудной». Целью исследования является выявление особенностей семантического содержания прилагательных «чудный/чудной» лексико-тематической группы. Данная цель обусловливает решение следующих задач: 1) определить теоретическую базу исследования (Глава 1); 2) систематизировать лексические значения прилагательных «чудный/ чудной» в лексикологическом плане (2.1); 3) описать языковые особенности развития единства семантического значения прилагательных «чудный/чудной» лексико-тематической группы с учетом контекстуального содержания (2.2.1); 4) описать языковые особенности функциональной самодостаточности единичного прилагательного лексико-тематической группы «чудный⁄чудной» в текстах научно-популярного характера (2.2.2); 5) описать развитие семантического значения прилагательных «чудный/ чудной» лексико-тематической группы с учетом акцентологического оформления в художественном тексте (2.2.3). В работе использованы следующие методы исследования: 1) метод сплошной выборки; 2) описательный метод; 3) сравнительный метод; 4) статистический метод; 5) метод функционально-стилистического анализа. Научная новизна видится, на наш взгляд, в описании лексикотематической группы, в качестве номинации которой выступает особая часть речи: прилагательное. Имеется в виду, не обнаруженные нами работы, в центре внимания которых прилагательное как отражение понятия лексикотематической группы. 5

Более того, в качестве номинации лексико-тематической группы выступает неразрывное единство двух прилагательных, обусловленное семантической связью и совпадением графического оформления в определенных грамматических формах (женский род единственного числа, средний род единственного числа, множественное число). Вместе с тем, объект исследования рассматривается на текстах, принадлежащих к разным жанрам и стилям (научно-популярные статьи, учебные тексты, художественные тексты). Практическая значимость обусловливается тем, что выводы данной работы могут быть полезны иностранным студентам в рамках осмысления возможного семантического содержания лексико-тематической группы «чудный/чудной», в понимании национальной языковой культуры. Знание семантического наполнения единиц лексико-тематической группы «чудный/ чудной» видится необходимым при чтении текстов на русском языке, при воспроизведении собственного монолога в устной и письменной формах. Научно-теоретическая гипотеза: Лексико-тематическая группа «чудный/чудной» имеет как общие языковые закономерности организации, так и отличительные, отражающие семантико-функциональные особенности данной тематической группы. Материалом исследования выступают научно-популярные статьи «Часы «Павлин»» («Эрмитаж. 250. Шедевры», 2014; ), «Петербургское чудо» (Ницман. О. Р. // История Петербурга, 2011), «Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс — в будущее! (Молин. Ю. А. // История Петербурга, 2013); художественный текст А.П. Чехова «Глупый Француз» («СС. Т. 4, 1984); учебный текст «Праздник мостов» (Теремова Р. М. // «Красуйся, град Петров»: лики Санкт-Петербурга, 2015). Структура данной работы. Исследование состоит из Введения, двух Глав, Заключения, Списка использованной литературы, Приложения. Во Введении очерчиваются актуальность, предмет и объект исследования, цель, задачи, методы исследования, материал исследования, 6

теоретическая и практическая значимость работы, определяется научная новизна исследования. В Первой главе рассматриваются теоретические основы, связанные с изучением категорий «лексико-тематиче ская группа», «лексикос емантиче ская группа», с о смыслением о собенно сти лексикостилистического содержания слова. Во Второй главе проводится описание лексического значения прилагательных «чудный/чудной» в лексикологическом плане; предлагается выявление особенностей семантического значения в научно-популярных текстах, в учебном тексте, в художественном рассказе. В Заключении делаются выводы, намечаются перспективы изучения и применения данного исследования. Приложение предлагает тексты материала исследования. 7

ГЛАВА 1 ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ И ОПИСАНИЯ ЛЕКСИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ 1.1 Лексика русского языка как основа лексико-тематических и лексикосемантических групп Лексика в языковой системе является о сновным аспектом. Общепризнано, что лексикой называется вся совокупность слов языка, его словарный состав. Вполне закономерно, что лексический уровень языка «те сно связан с другими его уровнями: фонетиче ским, словообразовательным, синтаксическим и морфологическим» (Зиновьева, 2005: 3). Как отмечается в научной литературе, «подобно другим уровням языка (фонетическому, словообразовательному, грамматическому), лексика представляет собой систему, т. е. множество элементов (включая фразеологизмы), находящихся в закономерных отношениях и образующих в совокупности определенную целостность» (Новиков, 1987: 7). В свою очередь, «лексика выступает в функционально-коммуникативной лингводидактической модели языка как информативно-тематическая основа общения, составляя интегральную часть синтаксиса и грамматики текста» (Амиантова, Битехтина, Всеволодова и Клобукова, 2001:22). Как известно, каждое слово имеет свое значение. Значение является специфическим языковым отражением действительности. Слово может указывать не только на отдельный предмет, отдельное явление, но и целые классы явлений, обладающих общими характерными признаками. В лингвистическом энциклопедическом словаре лексическое значение слова определяется как «содержание слово, отражающее в сознании и 8

закрепляющее в нем представление о предмете, свойстве, процессе, явлении и т. д.» (ЛЭС, 1990:261). «Лексическое значение слова — продукт мыслительной деятельности человека, оно связано с редукцией информации человеческим сознанием, с такими видами мыслительных процессов, как сравнение, классификация, обобщение. Лексическое значение носит обобщенный и обобщающий характер. Формирование лексического значения слова играет первостепенную роль в познавательной деятельности человека» (ЛЭС, 1990:261). Подобное понимание отражается в определении Л. А. Новикова: «специфически языковое отражение объекта: это краткая характеристика обозначаемое предмета, минимальный набор характерных признаков (взятых из числа признаков понятия), которые позволяют экономным образом ″опознавать″ этот предмет» (Новиков, 1987:14). В. В. Виноградов определяет лексическое значение слова как «предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка» (Виноградов, 1953:10). В лингвистической литературе выделяются следующие аспекты лексического значения: сигнификативное; денотативное; структурное (синтагматическое и парадигматическое); эмотивное. По мнению Л. А. Новикова, «сигнификативное (от лат. significatio — означивание; значение, смысл) значение, или ″собственно семантическое″, — это специфически языковое отражение объективной действительности, основное языковое содержание лексической единицы» (Новиков, 1987:16-17). Это значение определяется тем, что «выбираются те опознавательные признаки содержания понятия, с помощью которых одна лексическая единица отличается по своему содержанию от других. Его обычно называют просто значением слова, когда нет необходимости в противопоставлении другим видам (аспектам) лексического значения» (Новиков, 1987:16-17). Е. И. Зиновьева определяет денотативное значение как «предметное 9

значение лексической единицы» (Зиновьева, 2005:15). Под структурным значением Е. И. Зиновьева понимает как «это формальная характеристика свойств лексической единицы, определяющая её место в системе языка» (Зиновьева, 2005: 15). Отмечается, в частности, «такое значение раскрывается через отношение знаков (единиц) друг к другу. Каждая языковая единица, будучи закреплённой в системе, выступает с другими единицами в синт агматиче ские и парадигматиче ские отношения» (Зиновьева, 2005: 15). Так как, по мнению Е. И. Зиновьевой выделяются два подвида структурного значения. Синтагматическое структурное значение называется валентностью (потенциальной сочетаемостью в языке) или сочетаемость (в речи). Как отмечается, «эта характеристика слова фиксирует его типовую сочетаемость с другими словами и даёт наглядное представление о совокупности всех контекстов, в которых употребляется данная лексическая единица, или о её дистрибуции» (Зиновьева, 2005: 16). Другое структурное значение является парадигматическим структурным значением. Понимается, «характеристика нелинейных отношений лексических единиц, семантически взаимосвязанных между собой и противопоставленных друг другу в пределах класса (парадигма)» (Зиновьева, 2005: 16). Парадигматическое структурное значение называют значимостью или дифференциальным значением. В этом плане считается, что «парадигматические отношения единиц не даны непосредственно в тексте. З н ач и м о с т ь л е кс и ч е с к и х е д и н и ц у с т а н а в л и в а е т с я н а о с н о в е дифференциальных (различительных) признаков» (Зиновьева, 2005: 16). Действительно, «синтагматическое и парадигматическое структурные значения позволяют отождествлять и различать лексические единицы по их валентности и значимости» (Зиновьева, 2005: 16). Так отмечается, что «эмотивное значение — специфическое языковое выражение оценки обозначаемого с помощью стилистически маркированных лексических единиц» (Зиновьева, 2005: 17). Эмотивное значение отличается 10

оценочностью, эмоциональностью, экспрессивностью, стилистически характерностью. Л. А. Новиков считает, что «различные аспекты лексического значения взаимосвязаны и взаимодействуют, по-разному и с различных сторон характеризуя единую сущность — лексическое значение» (Новиков, 1987: 21). Далее он дополнительно отмечает, что «сигнификативное (т. е. структурное) значение лексической единицы представляет собой обобщенное отражение фрагмента объективного мира, денотативное — характеризует конкретную, актуальную соотнесенность такой единицы с предметом, ситуацией, структурное — фиксирует её место в системе, эмотивное — выражает эмоционально-экспрессивную оценку обозначаемого» (Новиков, 1987: 21). Проблема лексического значения неотделима от проблемы типов лексических значений. Традиционно в лингвистике выделяются следующие типы лексических значений: 1) прямые и переносные. «Лексические единицы с переносным значением требуют особого внимания при изучении лексики. Семантизируя эти слова, необходимо обратить внимание учащихся на характер переноса (метафора, метонимия)» (Зиновьева, 2005: 24); 2) непроизводные и производные. «Установление отношений производности позволяет показать деривационные связи слов» (Зиновьева, 2005: 24); 3) свободные и несвободные; 4) номинативные и экспрессивно-синонимические. Как известно, значение слова состоит из сем. Под семой понимается «минимальное, конечное семантическое составляющее значение». «Семы отличаются от значения как части от целого. Сему обычно определяют как простой, неразложимый семантический признак, элементарный предельный смысл, атомарное понятие» (Зиновьева, 2005: 24). С гносеологической точки зрения В. Г. Гак полагает, что «каждая сема 11

представляет собой отражение в сознании носителей данного языка различных черт, объективно присущих денотату, либо приписываемых ему данной языковой средой и, следовательно являющихся объективными по отношению к каждому говорящему» (Гак, 1971: 95). В основе лежит проблема системности языка при изучении лексики. Понятие системность формировалось в лингвистике не сразу. Оно затронуто было еще в начале XIX века известным немецким ученным В. Гумбольдтом. Понятие системности в качестве теоретической концепции появилось в начале XX века благодаря шведскому лингвисту Ф. де. Соссюру и русскому профессору Казанского университета И. А. Бодуэн де Куртенэ. Каждый компонент в языковой системе связан с внутренними отношениями. Представление системности в языке является одной из общепризнанных проблем лингвистики. Однако, понятие «система» многозначно. Ю. С. Степанов определяет систему как «совокупно сть элементов, связанных внутренними отношениями» (Степанов, 1975: 42). Считается, языковая система есть «множество языковых элементов любого естественного языка, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определенное единство и целостность» (ЛЭС, 1990: 452). Понимание внутренних отношений между словами является характерной чертой русской лексикологической традиции. М. М. Покровский пишет: «слова и их значения живут не отдельной друг от друга жизнью, но соединяются ... независимо от нашего сознания, в различные группы, причём о с н о в а н и е м д л я г р у п п и р о в к и с л у ж и т с ход с т в о и л и п р я м а я противоположность по основному значению» (Покровский, 1959: 82). Предполагается, что «каждый компонент языковой системы существует не изолированно, а лишь в противопоставлении другим компонентам системы. Поэтому он рассматривается, исходя из его роли в составе языковой с и с т е м ы , т. е . в с в е т е е г о з н а ч и м о с т и ( ф у н к ц и о н а л ь н о й 12

релевантности)» (Зиновьева, 2005: 24). Как справедливо отмечает Е. И. Зиновьева, «современное представление о языковой системе включает ряд взаимосвязанных понятий — уровни языка, единицы языка, парадигматические и синтагматические отношения, знаковость языка, форма и функция, структура и субстанция, внешние и внутренние связи в языке, синхрония и диахрония, анализ и синтез, регулярность и нерегулярность и др..» (Зиновьева, 2005: 29) . Более того, «термин ″языковая система″ может употребляться либо в частном (локальном) смысле — как закономерно организованная совокупность однородных языковых элементов одного уровня, связанных устойчивыми (инвариантными) отношениями («система падежей», «фонологическая система» и пр.), либо в обобщающем (глобальном) смысле — как закономерно организованная совокупность локальных систем («подсистем»)» (Языкознание. БЭС:452). Системные отношения в лексике рассматриваются также в плане соотношения системы и поля: «какая из моделей больше подходит к описанию лексики ---модель системы или модель поля» (Слюсарева, 1973:17-18). И. П. Слесарева пишет, что «в отношении к лексике понятие ″система″ применяется сравнительно недавно и с определенными оговорками, хотя понимание того, что слова в языке связаны внутренними отношениями, было свойственно исследователям лексики с древнейших времён, задолго до того, как стали говорить о системе, системном подходе » (Слесарева, 1990:11). Е. И Зиновьева отмечает, что в лексике выделяются срезы, различающиеся степенью системности, т. е степенью упорядоченности отношений между образующими данную область словами (Зиновьева, 2005:40). Считается, что лексика представляет собой систему многомерных смысловых связей между словами, поэтому лексика имеет системность. При этом, по мнению Ю. С. Сорокина (Сорокин, 1965:13) система в 13

лексике проявляется: 1) в семантической структуре слова, отражающей его отношение к действительности; 2) в словопроизводственных отношениях, связах слов с другими словами по своей форме, отношению слова к той или иной общей или частной лексико-грамматической категории (части речи, гнездо слов); 3) в семантических связах и отношениях слова с другими словами: синонимия, антонимия; объединений слов в лексико-тематические группы, отдельные терминологические ряды, семантические микросистемы; 4) в контекстуальных, семантико-фразеологических связах слов: наличии устойчивой сочетаемости слов в речи, определенных единообразных типов этой сочетаемости; 5) в объединении, группировке слов по стилистическим свойствам (Сорокин, 1965:13). Это позволяет нам сделать вывод, что ни одно слово в языке не существует отдельно, изолированно от его общей номинативной системы. Слова объединяются в типы на основании тех или иных признаков. Данное положение соотносится с идеей, зафиксированной в справочной литературе: «Слово обычно входит не только в несколько лексикосемантических парадигм. Каждое парадигматическое противопоставление позволяет выделить существенные элементы значения слов — общие и дифференциальные семантические признаки для каждого ряда. В лексические парадигмы объединяют синонимы, антонимы, слова одной тематической группы и др.» (Русский язык. Энциклопедия, 1979: 196-197). Сравним, «к парадигматике относится группировки слов в системе языка, основой которых выступает оппозиция — синонимия, антонимия, гипонимия, паронимия, гнездо слов, семья слов, лексико-семантическая группа, а также наиболее общая группировка слов — поле» (ЛЭС, 1990:438). Таким образом, системные отношения лексики проявляются в нижеследующих образах: 14

1) Парадигматические отношения в лексике В этом плане парадигматические отношения понимаются как «в лексической системе языка выделяют группы слов, связанных общностью или противоположностью значения — синонимы и антонимы; сходных или противопоставленных по стилистическим свойствам; объединённых общим типом словообразования; связанных общностью происхождения; принадлежностью к активному или пассивному запасу лексики и т.д. Системные связи охватывают и целые классы слов, единых по своей категориальной сущности. Такие системные отношения в группах слов, объединяемых общностью признаков, называют парадигматическими» (Зиновьева, 2005: 31). Говоря о парадигме, Е. И. Зиновьева пишет: «Парадигматические связи слов лежат в основе лексической системы любого языка. Лексикосемантические парадигмы в каждом языке достаточно устойчивы и не подвержены изменениям под влиянием контекста, т. е. они существуют вне контекста. Однако семантика конкретных слов может отражать особенности контекста, в чём также проявляются системные связи в лексике» (Зиновьева, 2005: 31). 2) Синтагматические отношения в лексике Синтагматика определяется следующим образом: «синтагматика — это совокупность правил и закономерностей, определяющих отношения между единицами в речевой цели — синтагматические отношения основаны на линейном характере речи, который исключает возможность произнесения двух языковых элементов одновременно, а лишь в линейной временной последовательности». Синтагматические отношения всегда присутствуют в речи, это отношения сосуществования и последовательности (Русский язык. Энциклопедия, 1979: 288−289). Следовательно, к синтагматике относят «группировки слов по их расположению в речи относительно друг друга (сочетаемость, аранжировка). Основой этих отношений выступает дистрибуция» (ЛЭС, 1990: 439). 15

3) Деривационные отношения в лексике Деривационное отношение обладает еще другим названием — словообразовательное отношение. Это является отношением между единицами — отношением смысловой мотивации одних слов другими. Сверх того, существуют разные объединения слов, такие как: «группа», «поле», а также их ″серия″ --- «лексические», «семантические», «тематические», «лексико-семантические», «лексико-тематические», «понятийные», «идеографические», «словесные», «понятийные», «языковые» и т. д. Используют ся т акже термины «парадигматиче ские» и «синтагматические», «комплексные» и «развернутые поля», в которых, в отличие от вышеперечисленных типах связи между словами. В процессе углубления исследования лексики расширяются попытки дифференцировать различные объединения слов в пределах того или иного подхода к анализу лексики или на основе комплексного использования названных путей и подходов. По мнению И. П. Слесаревой, в ″системе/поле″ отражается понимание различия в характере связей между словами, помимо которого выделяется противопоставление ″группа/поле″, которое, правда, не всегда проводится в эксплицитной форме. Группа противопоставляется полю на основе разграничения слов по типам их лексического значения. Группой признаётся возможным называть объединение слов с ″экстралингвистической″ семантикой, а поле --- объединения слов с ″лингвистической″ семантикой (Слесарева, 1990:46-47). Г. С. Щур придерживается точки зрения Слесаревой. Он считает, что «вряд ли оправданно термином ″поле″ обозначать любую группу лексем» (Щур, 1974: 34). В. И. Половникова выделила следующие 16 типов лексических объединений русского языка: «1) Группы разнокорневых слов, близких по значению (слова, имеющие некоторые общие семантические признаки, неполные синонимы и 16

синонимы с наиболее ярко выраженными дифференцирующими признаками). 2) Группы слов, близких по значению, но различающихся по лексическому фону. 3) Группы однокорневых слов, у которых совпадает какой-либо семантический признак (полные и неполные паронимы). 4) Синонимические ряды (идеографические синонимы; стилистические синонимы; синонимы, возникшие в связи с заимствованиями из разных языков). 5) Антонимические сопоставления. 6) Группы глаголов, объединенные общностью семантических отношений и управлением. 7) Группы глаголов, объединенных характером, целенаправленностью действия и общим префиксом. 8 ) Л е к с и ко - с е м а н т и ч е с к и е г р у п п ы с л о в , о б ъ е д и н е н н ы е словообразовательным элементом. 9) Словообразовательные гнезда однокорневых глаголов. 10) Сопоставления непереходных глаголов, обозначающих становление состояния, и переходных глаголов, обозначающих приведение кого-либо (чего-либо) в данное состояние. 11) Слова, разные по значению, но близкие по зрительному и звуковому восприятию. 12) Многозначные слова и омонимы. 13) Сопоставления существительных, у которых различаются значения единственного и множественного числа. 14) Ассоциативно-деривационные ряды слов, ограниченные определенными отношениями. 15) Ассоциативно-тематические группы слов. 16) Связанные словосочетания и паремии: а) узуально-традиционные сочетания (составные наименования, составные термины и др.); б) 17

ф р а з е о л о г и ч е с к и е с оч е т а н и я ; в ) п о с л о в и ц ы , п о г о в о р к и , афоризмы» (Половникова, 1987; 198). Таким образом, можем сделать следующий вывод: лексика — есть знаковая система, осмысление которой предполагает системные связи слов на всех уровнях языка (на уровне слова, словосочетания, предложения, текста). Одним из примеров систематизации и описания лексической системы выступают понятия лексико-тематическая группа (ЛТГ) и лексикосемантическая группа (ЛСГ). 1.2 Понятия «лексико-тематическая группа» и «лексико-семантическая группа» в системе русского языка Рассмотрим понятия «лексико-тематическая группа» и «лексикосемантическая группа», связанные с различными типами объединений слов. Интересно отметить, изучения ЛТГ связывают с именами Йост Трир и Гюнтер Ипсен. Термин «тематическая группа» соотносится, при этом, с работами Ф. П. Филина. Тематическая группа понимается в данном случае «…группу слов, объединённых на основе классификации самих реалий, а не лексико-семантических связей. Замена одного из слов тематической группы другим с течением времени не проводит к изменению в значении, стилистической окраске слов той же группы, что свидетельствует о почти полном отсутствии семантических связей между словами группы в языке на данном этапе его развития» (Филин, 1957: 526). В настоящее время существуют различные трактовки понятия «тематическая группа». Под тематической группой Ю.Д. Апресяна понимается как «совокупность слов разных частей речи по их сопряженности с одной темой на основе экстралингвистических параметров» (Апресян, 18

1974: 119). Противоположная точка зрения высказывается, «в тематических группах слова объединены на основе общей темы и находятся в разных типах связи: парадигматической и синтагматической. Лексико-тематические группы — это такие классы слов, «которые объединяются одной и той же типовой ситуацией или одной темой, но общая идентифицирующая сема для них не обязательна» (Васильев, 1971: 110). По мнению И. П. Слесаревой, «в тематических группах слова объединены на основе общей темы, отражающей ситуацию общения, т. е. некоторые внеязыковые моменты. В тематических группах слова могут находиться в различных видах смысловых связей, включая и ранее переселенные, но эти связи, по-видимому, не представлены в тематической группе сколько-нибудь полно» (Слесарева, 1980: 51-52). Важно отметить, что между членами тематических групп не обязательно присутствуют семантические связи. Данная мысль была доказана известным ученым Д. Н. Шмелевым: «если одно из слов тематической группы заменяется с течением времени другим, такая замена не приводит к изменениям в значениях, стилистической окраске слов той же группы» (Шмелев, 1977: 186). Категория «лексико-тематическая группа» в нашем представлении вбирает в себя понятие «тематический ряд», предложенное О. С. Ахмановой: «в тематический ряд объединяются слова на основе смысловых связей, и они противопоставлены друг другу по одним семантическим признакам при общности других» (Ахманова, 1969:118). Лексико-тематическая группа имеет «сложную структуру, связанную с многогранностью и неоднородностью лексического состава языка. В ЛТГ могут входить слова разных частей речи, и группа, в свою очередь, может подразделяться на более мелкие совокупности лексем» (Тотрова, 2009: 7). Как отмечает И. П. Слесарева, «отношение тематической группы к ЛСГ, семантическим полям принято считать отношением пересечения, поскольку 19

слова одной ЛСГ могут принадлежать к разными тематическими группами, а многие ЛСГ (например, ЛСГ количественных наречий) не войдут ни одну тематическую группу» (Слесарева, 1990: 35-56). Под лексико-семантической группой Э. В. Кузнецова понимает: «это класс слов одной части речи, имеющих в своих значениях достаточно общий интегральный семантический компонент (компоненты) и типовые уточняющие дифференциальные компоненты, а также характеризующиеся высоким схематизмом сочетаемости и широким развитием функциональной эквивалентности и регулярной многозначности» (Кузнецова, 1989: 7). Ф. П. Филин под лексико-семантическими группами понимает «лексические объединения с однородными, сопоставимыми значениями», представляющие собой «специфическое явление языка, обусловленное ходом его исторического развития» (Филин 1957: 573-538). Однако, лексико-семантическую группу Г. Я. Стратонова понимает «совокупность слов и лексико-семантических вариантов слов, соотнесенных с одной и той же областью действительности и обладающих хотя бы одним общим семантическим признаком, помимо категориального признака соответствующей части речи» (Стратонова 1981: 4). Объединение слов на основе «общности значения» (Ахманова 1968: 118); целостное незакрытое и способное к развитию множество слов или их лексико-семантических вариантов, объединённых вокруг доминанты общно стью лексиче ского значения, упорядоченных отношением семантической производности и служащих целям дифференцированной номинации (Сентенберг, 1984: 61). По мнению Л. М. Васильевой, «термином лексико-семантической группой можно обозначать любой семантический класс слов (лексем), объединённых хотя бы одной общей лексической парадигматической семой (или хотя бы одним общим семантическим множителем)» (Васильев 1971: 110). Как и многие исследователи, Л. М. Васильев утверждает, что «изучение лексико-семантической группы включает изучение синонимов и антонимов, 20

рады и пары которых тоже являются разновидностью семантических полей, в частности лексико-семантической группы» (Васильев 1971: 110). Е. И. Зиновьева пишет в своей книге «изучение лексических единиц в составе лексико-семантических групп (ЛСГ) включает не только семантический анализ входящих в ЛСГ слов и словосочетаний, но и их сочетаемостную характеристику, выявление их словообразовательных, грамматиче ских и функциональных о собенно стей. Комплексное исследование ЛСГ предполагает также сопоставление их единиц с единицами аналогичных ЛСГ в родном языке учащихся и анализ некоторых типов лексических ошибок» (Зиновьева, 2005: 45). Е. И. Зиновьева считает, «в структуре ЛСГ выделяются ядро и периферия. В ядро, составляющее центр ЛСГ, входят слова, нейтральные по стилистической окраске и наиболее общие по своему значению. Периферию ЛСГ со ст авляют лексиче ские единицы с наибольшим числом дифференциальных сем: это могут быть специальные слова (термины), слова с коннотативным элементом значения» (Зиновьева, 2005: 46). Э. В. Кузнецова отмечает, «словарный идентификатор — это главный элемент развернутого определения, который указывает на самые общие признаки определяемого слова, но не исчерпывает содержания последнего» (Кузнецова 1979: 7). Ю. Н. Караулов выдвигает следующие требования к идентификатору: он не должен быть многозначным», не должен быть маркированным по стилистическим признакам, не должен быть термином, должен обладать ассоциативной «прозрачностью» и наибольшей частотностью (Караулов 1976: 139). Итак, достижения современной научной мысли дают возможность говорить об актуальном единстве слова, выступающем перспективным в качестве лингвистического объекта исследования. Говорим о категории ЛТГ, вбирающей в себя известное понятие ЛСГ. При этом, основным признаком, организующим ЛТГ, считаем, семантическое единство слов, возможность 21

принадлежности к различным частям речи (с учетом организации ЛСГ). Более того, обнаруженная нами лексико-семантическая связь прилагательных «чудный/чудной» расширяет особенности лексико-тематической группы. Речь идет о совпадении графических форм отдельных грамматических оформлений (единственное число: средний род, женский род; множественное число). 1.3 Лексико-стилистическое содержание слова, особенности его развития Рассмотрение функционирования лексико-семантических единиц зависимости от контекста и его жанра требует обращения к аспекту стилистика, к его основополагающим категориям. Стилистика как научная дисциплина складывалась с 20-30-х гг. 20-го века. Активная разработка функциональной стилистики начала лишь с середины 50-х гг. Над стилистикой работают многие известные российские лингвисты, как И. А. Бодуэн де Куртенэ, В. В. Виноградов, Е. Д. Поливанов, Г. О. Винокур, Л. П. Якубинский и др. Хотя слово «стилистика», как и «стиль» появилось уже давно, но до сих пор в языкознании нет общепринятого определения стилистики. Б. Н Головин даёт следующее определение функциональных стилей: «это типы его функционирования, соответствующие различиям социальной практики коллектива и отличающиеся друг от друга существенными различиями вероятностей языковых единиц и их категорий, достаточными для их совокупного качественного опознавания людьми на индивидуальном уровне восприятия речи» (Головин, 1971: 121). Под стилистикой М. Н. Кожина понимает: «В самом общем смысле стилистику можно определить как лингвистическую науку о средствах речевой выразительности и о закономерностях функционирования языка, обусловленных наиболее целесообразным использованием языковых единиц 22

в зависимости от содержания высказывания, целей, ситуации и сферы общения» (Кожина, 1983: 23). Как известно, функциональные стили разграничиваются на разговорный, литературно-художе ственный, официа льно-деловой, научный и публицистический стили. Эти стили отличаются друг от друга своей внутренней организации. Кроме этого, в книге «Практическая стилистика русского языка» отмечается, что «функциональные стили имеют свои внутренние разновидности: стили жанров, стили определенных типов текста внутри этих ж а н р о в , и н д и в и д уа л ь н о - а вто р с к и е с т и л и и с т и л и отд е л ь н ы х произведений» (Алексеева, Рогова, 1982: 5). В. А. Алексеева и К. А. Рогова считают, что «в речевом употреблении за языковыми единицами — словами, морфологическими формами, синтаксическими конструкциями — закрепляются дополнительные функционально-стилистические значения. Они указывают, в какой области общения языковая единица обычно используется» (Алексеева, Рогова, 1982: 6). В этом плане актуально понятие «коннотация», под которым понимается ″дополнительное значение″, т. е. «сопутствующие семантические или стилистические оттенки... для выражения разного рода экспрессивноэмоционально-оценочных обертонов» (Ахманова, 1966: 203-204). При этом, в ″Словаре лингвистических терминов″ определяется окраска как «то же, что коннотация» (Ахманова, 1966: 285). Имеется в виду, стилистическая, экспрессивно-эмоциональная, функционально-стилистическая окраска. На наш взгляд, существуют три типа лексико-стилистического значения: 1) функционально-стилистическое значение; 2) экспрессивно-эмоциональные значения; 3) контекстуально обусловленные стилистические значения. Каждое из данных значений различно друг от друга, и вместе с тем, взаимосвязано между собой. Говоря о функционально-стилистических значениях языковых единиц, 23

В. А. Алексеева и К. А. Рогова отмечают, «говорящий всегда стоит перед выбором, как обозначить предмет, явление, ситуацию, какую языковую форму использовать, чтобы передать все многообразие значений, которые составляют общий смысл высказывания. При этом он учитывает, что этот смысл должен соответствовать тем типовым смыслом, которые отличают каждый функциональный стиль» (Алексеевна, Рогова, 1982: 7). Функционально-стилистическое значение «характерно для языковых единиц функционально-ограниченного употребления. Такие единицы естественны в своей области, они не обладают там повышенной выразительностью — экспрессивной нагрузкой» (Алексеевна, Рогова, 1982: 8). Далее указывается, что «кроме функционально-стилистических значений языковые единицы могут иметь дополнительные экспрессивноэмоциональные значения. В них проявляется оценка говорящих содержания сообщения, а также стремление привлечь внимание слушающего» (Алексеевна, Рогова, 1982: 7). В то же время мы не можем не согласиться, что «целым рядом экспрессивно окрашенных конструкций располагает синтаксис. Это различные типы предложений, синтаксическая организация которых ведет к отклонениям от нейтрального интонационного строя литературной речи, создает экспрессивный интонационный рисунок фразы, приближая ее к живой речи, проявляя личность говорящего. Особая интонационная, часто ритмическая, организация высказывания служит средством создания образа повествования, средством передачи его эмоционально-оценочного отношения к содержанию сообщения» (Алексеевна, Рогова, 1982: 7). Обращаем внимание на то, что В. А. Алексеева и К. А. Рогова подчеркивают, что «для стилистики важны не только значения отдельно взятых языковых единиц, но и значения, которые появляются у них в определенных линейных (синтагматических) связах, т. е. в их ближайшем контексте» (Алексеевна, Рогова, 1982: 9). 24

Отмечаются такие случаи, «когда нейтральный текст получает стилистическую окраску благодаря использованию в его составе языковых единиц, имеющих функционально-стилистическое значение» (Алексеевна, Рогова, 1982: 9). Кроме этого, «языковые единицы могут приобретать экспрессивноэмоциональные значения в результате семантических замен и переносов, совершаемых с целью выделения (актуализации) ведущих смыслов сообщения» (Алексеевна, Рогова, 1982: 9-10). Тем более, «на действии принципа переноса основано использование тропов» (Алексеевна, Рогова, 1982: 10). Тропов определяется как «перенос названия, употребление слова в переносном (не прямом) его смысле в целях достижения большей художественной выразительности» (Ахманова, 1966: 481). Вполне закономерно, переносное наименование предмета характерно для метонимии, в то же время метафора основывается на сходства его качеств с качествами другого предмета. В этом случае, «конкретизируя описываемые явления, вызывая образы, представление, индивидуализируя их, метафора не упрощает понимание, наоборот, она требует от читателя проникновения в глубину ассоциативного смысла» (Алексеевна, Рогова, 1982: 11). Тем не менее, «в контексте (линейной последовательности) между языковыми единицами, безотносительно к их исходным стилистическим з н ач е н и я м , м о г у т у с т а н а в л и в ат ь с я с т и л и с т и ч е с к и з н ач и м ы е связи» (Алексеевна, Рогова, 1982: 11). Имеет в виду, ритм, контраст, соположение близких и (или) однородных понятий. Как известно, «традиционно же в лингвистике выделяются в качестве более крупных, чем предложение, единиц повествование, описание и рассуждение. <...> Повествование служит для выражения временной последовательности действий или явлений. Описание служит для детального изображения состояний действительности с подробным перечислением ряда одновременно существующих объектов и их признака (портрет, пейзаж, 25

интерьер, экстерьер и т. п.). Рассуждение предназначается для передачи логического развития мысли, оно отличается от повествования и описания строгой логической последовательностью» (Алексеевна, Рогова, 1982: 13-14). Итак, очерчиваемая нами лексико-тематическая группа «чудный/чудной» предполагает учет необходимых параметров слова, которые неразрывно связаны с его семантическим значением. Считаем необходимым, в этом плане, осмысление лексико-стилистического содержания прилагательных, которое, в свою очередь, предполагает как внеконтекстное, так и контекстное свое наполнение. ВЫВОДЫ Рассмотрены научно-теоретические вопросы, связанные с осмыслением базовых понятий в рамках проблемы «лексическая система русского языка». Осмыслены вопросы касательно лексического значения слова, лексической синонимии, лексической антонимии, синтагматической связи слова, его стилистического содержания, очерчены категории «лексикотематическая группа» и «лексико-семантическая группа». Слово и его значение существует не изолированно, а взаимосвязано друг с другом. Изучение и описание лексики предполагает рассмотрение данного объекта непосредственно в системе русского языка. Любое слово, соотносясь с тем или иным явлением действительности, приобретает семантическое содержание. Семантическое содержание, в свою очередь, ведет к пониманию его лексического значения. В системе русского языка известны четыре типа 26

лексических значений (прямые и переносные; непроизводные и производные; свободные и несвободные; номинативные и экспрессивно-синонимические ). С е м а н т и ч е с ко е с од е р ж а н и е с л о ва в ед е т к п р и о б р е т е н и ю синонимических и антонимических рядов. Более того, семантическое содержание слова дает возможность говорить о его стилистической окрашенности. Именно семантика обусловливает ее синтагматические связи лексических единиц. Вместе с тем, свое семантико-стилистическое развитие слова приобретает не только на уровне синтагматических связей (внеконтекстно), но и на уровне парадигматических связей (контекстуально). В основе понимания лексико-тематической группы лежит в нашем представлении понятие «тематический ряд», предложенное О. С. Ахмановой: «в тематический ряд объединяются слова на основе смысловых связей, и они противопоставлены друг другу по одним семантическим признакам при общности других» (Ахманова, 1969:118). Актуальным выступает и точка зрения Ю.Д. Апресяна, который под тематической группой понимает «совокупность слов разных частей речи по их сопряженности с одной темой на основе экстралингвистических параметров» (Апресян, 1974: 119). Тем самым, тематическая группа понимается нами как объединение лексико-семантических групп, представленных лексическими единицами, имеющих в своей основе семантико-смысловую связь. Данные определяемые теоретические положения лежат в основе в последующем описании конкретной лексико-тематической группы «чудный/ чудной». 27

ГЛАВА 2 СОДЕРЖАНИЕ СЕМАНТИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ ЛЕКСИКО-ТЕМАТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ «ЧУДНЫЙ/ЧУДНОЙ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ 2.1 Семантическое значение прилагательных «чудный/чудной» в лексикологическом плане Данная часть исследования посвящена описанию семантического содержания исследуемых языковых единиц, зафиксированных в лексикологии русского языка. Как известно, имя прилагательное — это часть речи, которая называет признак предмета и имеет формы рода, числа и падежа. Различаются три группы прилагательных: качественные, относительные, притяжательные. Качественные прилагательные, при этом, называя признаки, могут проявляться в различной степени сравнения (сравнительная, превосходная), находя свое выражение в полных и кратких формах. С целью анализа лексико-тематической группы интересуемых языковых единиц, прежде всего, отмечаем принадлежность слов, организуемых лексико-тематическую группу, к единому грамматическому классу. В этом плане слова «чудный» и «чудной» как часть речи выступают в форме прилагательных, полных, качественных. Тем самым, данные лексические единицы обладают единой грамматически-морфологической формой. В свою очередь, семантическое значение данных слов выявлено в пяти словарях русского языка. Так, «Словарь русского языка» (А. П. Евгеньевой, 1999 г. (далее МАС) – один из авторитетных нормативных словарей современного русского литературного языка – достаточно полно и подробно описывает значение слова, выделяя 3 (три) семантических значения слова «чудный». Известны в этом плане следующие значения: 1) «прекрасный, удивительный по красоте, прелести» (МАС, 1999: 691); 2) «отличный, очень хороший, великолепный» (МАС, 1999: 691); 3 ) « в ы з ы в а ю щ и й уд и в л е н и е с в о е й н е о б ы ч н о с т ь ю , 28

сверхъестественностью; волшебный» (МАС, 1999: 691). В данном же словаре, фиксируется и значение слово «чудной». Интересно, что имеется единственное значение данной лексической единицы: 1) «странный, необычайный, вызывающий удивление» (МАС, 1999: 691). Последующие словари русского языка («Толковый словарь живого великорусского языка» (Даль, 2000); «Толковый словарь русского языка» (под ред. Д. Н. Ушакова, 2000); «Толковый словарь русского языка» (Ожегов, Шведова, 1999); «Современный толковый словарь русского языка» (главный редактор С. А. Кузнецов, 2004)), отмечая семантическое значение лексем «чудный» и «чудной», демонстрируют как тождественные семантические значения, так и, на наш взгляд, отличительные. Так, в частности, третье семантическое значение слова «чудный», указанное в МАСе, как «вызывающий удивление своей необычностью, сверхъестественностью; волшебный (МАС, 1999: 691)», в «Словаре современного русского языка» (Ожегов, Шведова, 1999) отсутствует. Среди же трех семантических значений слова «чудный», указанных в МАСе, мы замечаем особенность приобретения, развития семантического значения. Первое значение («прекрасный, удивительный по красоте, прелести» (МАС, 1999: 691)) отражает денотативную сущность слова; второе («отличный, очень хороший, великолепный» (МАС, 1999: 691)) укрепляет семантику слова, которая содержит отличительные признаки на основе семантического ядра. Третье семантическое значение («вызывающий удивление своей необычностью, сверхъестественностью; волшебный» (МАС, 1999: 691)) по своей сущности имеют коннотативное значение, поэтому считаем, что в МАСе выделены три значения. Кроме этого, замечаем, что в «Словаре современного русского литературного языка» (далее БАС) выделяется четыре значения слова «чудный»: 1) «исполненный очарования, прелести» (БАС, 1965: 1169); 29

2) «превосходный, отличный» (БАС, 1965: 1170); 3) «являющийся чудом; сверхъестественный, волшебный» (БАС, 1965: 1169); 4) «вызывающий удивление, необычайный» (БАС, 1965: 1169). В данном словаре третье и четвертое семантические значения входят в третье значение в БАСе. Среди четырех сематических значений слова «чудный» в БАСе, замечаем, что третье и четвертое сематические значения по своей сущности имеют одинаковое значение: «являющийся чудом; вызывающий удивление своей необычностью» (БАС, 1965: 1169). Тем самым, считаем, что в БАСе выделены также три значения. В свою очередь, фиксируется и значение слово «чудной»: 1) «вызывающий недоумение, странный; имеющий странности, чудаковатый » (БАС, 1965: 1168). В «Толковом словаре русского языка» (Ушаков, 2000) семантическое значение слова «чудной» определяется как «странный, необычный, заставляющий дивиться» (Ушаков, 2000:1302), однако семантическое значение «заставляющий дивиться» в МАСе не имеется. Таким образом, видим, что семантическое толкование слова «чудный» и «чудной» в ряде словарей русского языка представлено разнообразно, расширяя и дополняя семантику прилагательных. Бесспорно, ряд семантических значений слов «чудный» и «чудной» совпадает. На наш взгляд, фиксируемые словарные значения прилагательного «чудный» в своем единстве позволяют говорить о трёх основных значений: 1) прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный; 2) отличный, очень хороший, великолепный; 3) вызывающий удивление своей необычностью. При этом, необычность воспринимается в двух значениях: 1) «редкость», «уникальность»; 2) «странность». Слово «чудной», в свою очередь, имеет одно значение: странный. Интересно отметить, при этом, что в ряде известных словарях русского языка прилагательные «чудный/чудной» отсутствуют. Имеется в виду: 30

«Толковый словарь живого великорусского языка» (Даль, 2000), «Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика» (Под ред. Г. Н. Скляревской, 2006), «Большой энциклопедический словарь» (Гл. ред. А. М. Прохоров, 1999), «Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия» (Под ред. Г. Н. Скляревской, 2005). Продолжая рассмотрение особенностей семантического значения «чудный/чудной» в традиционном описании, обращаемся к выявлению синонимических и антонимических рядов. На основании словарей синонимов русского языка, в качестве синонимов слова «чудный» выступают следующие прилагательные: «изумительный, волшебный, восхитительный, дивный, замечательный, непревзойденный, несравненный, превосходный, прекрасный, сказочный, упоительный, чудесный, единственный, бесподобный, божественный, исключительный, классический, потрясающий, роскошный, кайфовый, мировецкий, мировой, обладенный, офигенный, офигительный, потрясный, шикарный, попсовый» (Бабенко, 2007: 68). Расширение семантических рядов прослеживается в последующих словарях Л. Г. Бабенко: «дивный, божественный, волшебный, колдовской, сказочный, фантастический, феерический, фееричный, чародейный, чародейственный, чарующий, чудесный» (Бабенко, 2008: 366-368). Данные синонимические ряды находят отражение и других известных словарях русского языка. Так, в частности: «дивный, чудесный, волшебный, сказочный, фантастический, феерический, фееричный» (Герасимова, Гольдич, 1975: 120). Прилагательный «чудной» приобретает синонимический ряд следующих прилагательных: «странный, таинственный, чудаковатый, дикий» (Бабенко 2007: 68). Прилагательный «чудной» имеет следующие синонимы: «странный, удивительный, диковинный, чудаковатый» (Герасимова, Гольдич, 1975: 560). Обращает внимание наличие единства синонимов «чудный/чудной». 31

Данная закономерность обусловлена, на наш взгляд, единством семантического значения данных прилагательных. Вместе с тем, синонимическое содержание слов «чудный/чудной» разнообразно по своей стилистической окраске. Интересно, что с е ма н т и ч е с ко е с од е р ж а н и е п р и л а г ат е л ь н ы х « ч уд н ы й / ч уд н о й » , предполагающие отражение эмоционального отношения к реалиям действительности, обуславливает отсутствие стилистических синонимов с нейтральной окраской. Однако, стилистические пометы, сопутствующие синонимическому ряду «чудный/чудной», фиксируют как стилистически-возвышенную лексику, так и стилистически-сниженную. Очерчиваются синонимические ряды, своей стилистической окраской принадлежащие к книжной речи (художественной): «феериче ский, фееричный, чародейный, чародейственный, чарующий» (Бабенко, 2008: 366-368); «непревзойдённый, несравненный, упоительный» (Бабенко, 2007: 68). В качестве стилистически-сниженных выступают следующие прилагательные: «кайфовый, мировецкий, мировой, обладенный, офигенный, офигительный, потрясный, шикарный» (Бабенко, 2007: 68). Более того, синоним прилагательного чудный: «попсовый» (Бабенко, 2007: 68) определяется как жарконизм. Отмечаем словообразовательные особенности прилагательных, организующих синонимический ряд прилагательных «чудный/чудной». Данные прилагательные имеют способность, во-первых, суффиксального с п о с о б а о б р а з о в а н и я : « ко л д о в с ко й » ( Т и хо н о в , 1 9 9 0 : 4 5 0 ) , «сказочный» (Тихонов, 1990:108), «фантастический» (Тихонов, 1990:303), «феерический» (Тихонов, 1990:305), «фееричный» (Тихонов, 1990:305), «чародейный» (Тихонов, 1990:362), «чародейственный» (Тихонов, 1990:362), «чарующий» (Тихонов, 1990:361), «чудесный» (Тихонов, 1990:382), «изумительный» (Тихонов, 1990:387), «волшебный» (Тихонов, 1990:189), «восхитительный» (Тихонов, 1990:196), «упоительный» (Тихонов, 1990:291), 32

«единственный» (Тихонов, 1990:328), «классический» (Тихонов, 1990:434), «роскошный» (Тихонов, 1990:49), «мировой» (Тихонов, 1990:611), «шикарный» (Тихонов, 1990:395), «дивный» (Тихонов, 1990:297), «таинственный» (Тихонов, 1990:207), «чудаковатый» (Тихонов, 1990:382), «дикий» (Тихонов, 1990:298). Во-вторых, синонимы прилагательных «чудный/чудной» активны в пре фикс а льно-суффикс а льном образовании: «непревзойдённый, несравненный, бесподобный» (Бабенко, 2007: 68), так и суффиксального: «превосходный» (Тихонов,1990:810). В свою очередь, закономерно, что антонимические ряды слов «чудный/ чудной» по словообразовательному закону русского языка формируются с помощью частицы "не". В справочной литературе обнаруживаются некоторые подобные антонимы. Антонимами слова «чудный» являются: «незамечательный» (БАС, 1958: 884-88). Антонимами слова «чудной» являются: «неудивительный» (МАС, 1958: 1228-1229). О б н а руж и ва е т с я ед и н и ч н ы й п р и м е р а н то н и м а « ч уд н ы й » : отвратительный (Введенская, 1971: 121). Систематизируем синтагматические связи лексико-тематической группы «чудный/чудной» прилагательные «чудный/чудной». На уровне словосочетания данные прилагательные способны организовывать разнообразные синтагматические связи. Семантическое содержание данных прилагательных создает многообразие синтагматических связей в единстве с существительными. Широта синтагматических связей демонстрирует уникальность прилагательных «чудный/чудной» в способности передавать оценку всевозможным сторонам реалиям действительности. Возможны соответственно разнообразные тематические группы в единстве с одушевленными и неодушевлёнными существительными. Например, чудный человек; чудный врач; чудный студент; чудный характер; чудной человек; чудной врач; чудной студент; чудной характер; чудный запах; чудный фильм; чудной запах; чудной фильм. 33

Тем самым, свое семантическое содержание прилагательных «чудный/ чудной» в синтагматических связах вполне закономерно охватывает все реалии действительности, демонстрируя универсальность синтагматических связей. Касательно словообразовательных форм прилагательных «чудный» рассматриваемой лексико-тематической группы отмечаем возможность кратких форм с ударением на первом слоге: «чу́дный – чу́ден, чу́дная – чу́дна, чу́дное – чу́дно, чу́дные – чу́дны» (МАС, 2000: 691). Однако, краткие формы прилагательного «чудной» образуются с ударением на втором слоге: чудно́й чудён, чудна́я – чудна́, чудно́е – чудно́, чудны́е – чудны́ (там же). Особо отмечаем, что сравнительная степень прилагательных «чудный/ чудной» совпадает в своем орфографическом оформлении: чудне́е. Более того, единство орфографического оформления видится и в некоторых грамматических формах прилагательных «чудный/чудной». Имеется в виду, 1) женский род единственного числа (чу́дная страна; чудна́я жена), 2) средний род единственного числа (чу́дное мгновение; чудно́е озеро), 3) множественное число (чу́дные глаза, чудны́е волосы). Реализация семантического содержания в подобном случае определяется контекстуально. Таким образом, в центре нашего внимания оказывается лексико- тематическая группа, представленная в нашем понимании неразрывной семантической связью двух прилагательных. При этом, семантические значения данных прилагательных как совпадают, так и соотносятся и с каждым прилагательным. Анализ семантического значения в лексикологической литературе русского языка позволяет отметить единство семы прилагательных лексикотематической группы. В данном случае речь идет об ″удивлении″. Замечается, в этом плане, слово «чудный» предполагает удивление как восхищение прекрасным и великолепным. Слово «чудной», в свою очередь, соотносится с удивлением, чем-то странным, непонятным. 3 (три) грамматических формы (женский род единственного числа, 34

средний род единственного числа, множественное число) в письменной речи имеют единое орфографическое представление (при указании ударения). Обращаемся к возможностям реализации семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы на уровне текстов. 2 . 2 Ре а л и з а ц и я с е м а н т и ч е с ко го з н ач е н и я п р и л а г ат е л ь н ы х « ч уд н ы й ⁄ ч уд н о й » л е кс и к о - т е м ат и ч е с к о й г р у п п ы с у ч ё т о м контекстуального содержания 2 . 2 . 1 Е д и н с т в о с е м а н т и ч е с ко го з н ач е н и я п р и л а г ат е л ь н ы х «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы Данная часть диссертационного исследования обращается к реализации единство семантического значения прилагательного «чудный⁄чудной». Речь идет о семантическом значении «прекрасный +странный». Предметом анализа выступают тексты научно-популярного и учебного характера. Методом выборочного анализа избраны: опубликованный альбом «Эрмитаж. 250. Шедевры/Государственный Эрмитаж» (2014), учебное пособие по лингвокультурологии для иностранцев, изучающих русский язык (Теремова, 2015). Альбом «Эрмитаж. 250. Шедевры/Государственный Эрмитаж» вышел в 2014 году. Альбом посвящен 250-летию Эрмитажа – универсального, энциклопедического музея, одного из самых знаменитых музеев мира. За прошедшие столетия в нем собраны памятники, относящиеся к различным 35

эпохам и цивилизациям. В альбоме представлены шедевры, составляющие гордость музея. Обращаемся к тексту «Часы «Павлин»», носящему научно-популярный характер. Представляем содержательный план данного текста: «В число шедевров и редкостей Эрмитажа входят уникальные часы с музыкальным механизмом «Павлин», установленные в одном из самых эффектных залов — Павильонном. Их появление в России относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства. Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механикизобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802). Часы «Павлин» в Россию привез один из сотрудников мастерской Кокса, Фридрих Юри. В документах Дворцового ведомства была обнаружена запись о покупке, сделанной Екатериной Ⅱ из собственных средств по рекомендательному письму Григория Потемкина: «часовому мастеру англичанину Юри за привезенные из Англии часы». В 1781 г. за них заплатили 11 тысяч рубл ей. «Павлин» находил ся в Таврическом дворц е, принадлежавшем Потемкину до его кончины выкупленном Екатериной Ⅱ. Странный и экстравагантный автомат прибыл в резиденцию Потемкина в Петербурге в разобранном состоянии. Заставить птиц петь и двигаться, собрать всю конструкцию, дополнить недостающие детали Потемкин незадолго до смерти попросил Ивана Кулибина (1735-1818), прославленного русского механика, заведовавшего механической мастерской Академии наук в Петербурге. Часы «Павлин» Кулибин перевез в Эрмитаж, заново отладил и установил в одном из залов; чуть позже их поместили в Галерею драгоценностей. Часы не один раз подвергались реставрации, в 1851 г. специально для них была сделана деревянная позолоченная и застекленная клетка» («Эрмитаж. 250. Шедевры/Государственный Эрмитаж», 2014: 213). Как видим, в данном тексте характеризуется рядом языковых 36

особенностей, свойственных текстам научно-публицистического стиля. К примеру, отвлеченно-обобщенный характер подчеркиваются неопределенно-личные предложения: «В 1781 г. за них заплатили 11 тысяч рублей»; «чуть позже их поместили в Галерею драгоценностей»), пассивная конструкция («Часы не один раз подвергались реставрации,...»; «В документах Дворцового ведомства была обнаружена запись о покупке, сделанной Екатериной Ⅱ из собственных средств по рекомендательному письму Григория Потемкина: «часовому мастеру англичанину Юри за привезенные из Англии часы»; «...,в 1851 г. специально для них была сделана деревянная позолоченная и застекленная клетка». Кроме этого, частотным выступают существительные с абстрактным значением: появление («Их появление в России относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства»), состояние («Странный и экстравагантный автомат прибыл в резиденцию Потемкина в Петербурге в разобранном состоянии»). Более того, имеются скобочные конструкции, уточняющие различные даты: «Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механикизобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802)»; «..., дополнить недостающие детали Потемкин незадолго до смерти попросил Ивана Кулибина (1735-1818),...» Видится и объяснительная конструкция ″—″: «В число шедевров и редкостей Эрмитажа входят уникальные часы с музыкальным механизмом «Павлин», установленные в одном из самых эффектных залов — Павильонном. Их появление в России относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства. Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механик-изобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802)»). Вместе с тем, употребляются однородные члены: 37

«Странный и экстравагантный автомат прибыл в резиденцию Потемкина в Петербурге в разобранном состоянии»; «В число шедевров и редкостей Эрмитажа входят уникальные часы с музыкальным механизмом «Павлин», установленные в одном из самых эффектных залов — Павильонном»; «Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механикизобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802)»; «..., дополнить недостающие детали Потемкин незадолго до смерти попросил Ивана Кулибина (1735-1818), прославленного русского механика, заведовавшего механической мастерской Академии наук в Петербурге»; «Часы не один раз подвергались реставрации, в 1851 г. специально для них была сделана деревянная позолоченная и застекленная клетка». Итак, как видим, интересуемый нас текст «Часы «Павлин»», опубликованный в Альбоме «Эрмитаж. 250. Шедевры. Государственный Эрмитаж» (2014), отличается многочисленными параметрами, которые отражают жанровую принадлежность (научно-популярный текст). Определяемые языковые средства в этом плане (наличие дат, названия, с ко б оч н ы е у точ н е н и я ) о ка з ы ва ют с я н е с л у ч а й н ы м и . В и д и т с я функциональная значимость подобных языковых единиц, создающих достоверность факта наличия «Часов «Павлин»». Вместе с тем, при реализации семантики прилагательных чудный/чудной «прекрасный+странный» достоверность факта усиливает эмоциональное восприятие информации. Проследим последовательно развитие единства семантического значения чудный/чудной «прекрасный+странный». Определяем первоначальный смысловой кусок: «В число шедевров и редкостей Эрмитажа входят уникальные часы с музыкальным механизмом «Павлин», установленные в одном из самых эффектных залов — Павильонном. Их появление в России относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства. 38

Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механикизобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802). Интересно, что открывается текст установкой на описание «прекрасного». Прежде всего, это однородные члены предложения, в кач е с т ве кото р ы х в ы с ту п а ют су щ е с т в и т е л ь н ы е с о з н ач е н и е м «прекрасный» («В число шедевров и редкостей»). Усиливает «редкость» последующий эпитет («уникальные часы»). Более того, экспрессивность укрепляется оценочной лексической единицей «в одном из самых эффектных залов». Отмечаем и создаваемую образность благодаря названию музея (Эрмитаж), названию «с музыкальным механизмом «Павлин». Совершенство «прекрасный» реализуют языковые средства, приобретающие контекстуально возвышенную тональность: «относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства»; «известный механик-изобретатель и ювелир». Далее, определяется следующий смысловой кусок: «Часы «Павлин» в Россию привез один из сотрудников мастерской Кокса, Фридрих Юри. В документах Дворцового ведомства была обнаружена запись о покупке, сделанной Екатериной Ⅱ из собственных средств по рекомендательному письму Григория Потемкина: «часовому мастеру англичанину Юри за привезенные из Англии часы». В 1781 г. за них заплатили 11 тысяч рубл ей. «Павлин» находил ся в Таврическом дворц е, принадлежавшем Потемкину до его кончины выкупленном Екатериной Ⅱ» («Эрмитаж. 250. Шедевры/Государственный Эрмитаж», 2014: 213). Обращает внимание, в данном случае не имеется оценочных прилагательных, эпитетов. Однако, книжный стиль речи, вбирающий языковые единицы в прямом номинативном значении усиливает реализацию семантического содержания «прекрасный». Имеется в виду, сообщение «о покупке» («В документах Дворцового ведомства», «сделанной Екатериной Ⅱ из собственных средств», 39

«привезенные из Англии часы»); сообщение о первом появлении «Часов Павлин» (««Павлин» находился в Таврическом дворце»); сообщение о высокой стоимости экспоната («В 1781 г. за них заплатили 11 тысяч рублей»). Хочется отметить и образность, которая создает название часов: «Павлин». И, наконец, укрепляет семантику «прекрасный» сообщение о месте нахождения «Павлина» («Галерея драгоценностей»): «Часы «Павлин» Кулибин перевез в Эрмитаж, заново отладил и установил в одном из залов; чуть позже их поместили в Галерею драгоценностей». Следует отметить, что эксплицитно прилагательные «чудный/чудной» не присутствуют, однако, реализация семантического значения «прекрасный» осуществляется благодаря эпитетам, которые вбирают себя данное семантическое значение. Расширяют семантику «прекрасный» языковыми средствами, приобретающие экспрессивный план выражения контекстуально. В свою очередь, семантика «странный», «необычный», присутствующая в единстве с «прекрасный», находит свой пласт языковых средств. Очерчивается следующая смысловая часть: «Странный и экстравагантный автомат прибыл в резиденцию Потемкина в Петербурге в разобранном состоянии. Заставить птиц петь и двигаться, собрать всю конструкцию, дополнить недостающие детали Потемкин незадолго до смерти попросил Ивана Кулибина (1735-1818), прославленного русского механика, заведовавшего механической мастерской Академии наук в Петербурге». И далее: «Часы не один раз подвергались реставрации, в 1851 г. специально для них была сделана деревянная позолоченная и застекленная клетка» («Эрмитаж. 250. Шедевры/ Государственный Эрмитаж», 2014: 213). Эксплицитно присутствуют эпитет «странный», сигнализирующий о начале развития семантического содержания. Отмечаем однородные эпитеты: «Странный и экстравагантный автомат», «деревянная позолоченная и 40

застекленная клетка». При этом, присутствуют оценочные прилагательные семантики «прекрасный»: «прославленного русского механика, заведовавшего механической мастерской». Образность, необычность и красота демонстрируются через описание действия «Павлина» («Заставить птиц петь и двигаться»). Несомненно, усиливает значимость часов, их красоту и необычность «Павлин» имя известного русского мастера, который «собрал всю конструкцию, дополнил недостающие детали» (Иван Кулибин); указание «специально для них была сделана». Тем самым, реализация единства семантического значения «чудный/ чудной» (прекрасный+странный) возможна при эксплицитном и имплицитном присутствии данных прилагательных, контекстуальном окружении оценочной лексики, особых фактологических данных. Итак, последовательный анализ реализации семантического содержания лексико-тематической группы «чудный/чудной» дает возможность выделить ряд лексико-семантических групп и их языковые средства. Определяем четыре ЛСГ, номинируем их и очерчиваем лексические единицы. В этом плане, первая ЛСГ «уникальный автомат», представлена следующим составом: «уникальные часы»; «странный и экстравагантный автомат». Вторая ЛСГ «известный мастер» наполняется следующими языковыми средствами: «известный механик-изобретатель и ювелир»; «прославленный русский механик». Третья ЛСГ, определяемая нами, «в числе уникальных экспонатов» включает в себя языковые средства: «в числе шедевров и редкостей Эрмитажа»; «в одном из самых эффектных залов»; «в Галерее драгоценностей»; «деревянная позолоченная и застекленная клетка». Четвертая ЛСГ «их история». Соответственно, языковые средства, наполняющие данную ЛСГ: «во время расцвета русского собирательства»; «в 41

Таврическом дворце». Далее, проследим реализацию единства семантического значения «прекрасный+странный» на примере учебного текста. Методом выборочного избран текст об уникальном памятнике Санкт-Петербурга: «Чижик-Пыжик». Данный текст находится в современном известном учебном пособии по лингвокультурологии для иностранцев, изучающих русский язык: Р. М. Теремова. ««Красуйся, град Петров»: лики Санкт-Петербурга» (2015). Информация о памятнике «Чижик-Пыжик» представляет собой часть содержательного пространства текста «Праздник мостов» (Теремов, 2015: 194-198). В рамках учебного текста информация о «Чижике-Пыжике» сообщается посредством диалога студентов и ведущего: «НАОМИ. Ну, а я хочу рассказать о мостах, которые переброшены через Фонтанку. «Архитектурный облик» реки Фонтанки прекрасен: набережная, дворцы, мосты... Недалеко от Летнего сада, там, где пересекаются Мойка и Фонтанка, на гранитном парапете Фонтанки в 1994 году во время фестиваля юмора «Золотой Остап» был установлен самый маленький памятник в Петербурге (а может быть, и в мире!) — бронзовая птичка «Чижик-Пыжик». Её высота — всего лишь 17 сантиметров. Птичка (вес её — 5 килограммов) сидит на миниатюрном постаменте у самой воды. Памятник установлен на Фонтанке напротив дома №6, где в 1833 году было основано Императорское училище правоведения. Студенты этого училища одевались в мундиры жёлто-зелёного цвета, а зимой носили пыжиковые (reindeerfawncaps) шапки, за что их и прозвали «чижиками-пыжиками». Весёлая песенка: «Чижик-пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две — зашумело в голове» возникла потому, что студентыправоведы посещали кабак (tavern) в полуподвале дома купца Нефёдова недалеко от училища. Существует поверье (There is a belief): если брошенная монетка попадёт на постамент памятника, то обязательно исполнится загаданное 42

желание (Теремова, 2015:196). Небольшая по объему содержательная информация о «Чижике-Пыжике» пронизана языковыми средствами, которые создают образ «прекрасный, +странный» памятника города. ««Архитектурный облик» реки Фонтанки» рисуется с помощью краткого наречия, семантическое содержание которого связывает прилагательные «чудный/чудной»: «прекрасен». Возвышенную тональность приобретает ряд однородных членов: «набережная, дворцы, мосты...». При этом, синтаксическое оформление (многоточие) усиливает образность памятника, создает экспрессивность восприятия. Важно отметить, что многоточие создает бесконечность образа прекрасного облика рядом реки Фонтанки, вызывает ассоциации с красивым видом. В данном случае, описание прекрасного облика у реки Фонтанки создает возвышенный тон, сопутствующий прекрасному образу Чижик-Пыжика. Далее, в своем единстве реализуются и значения «прекрасный» и значения «странный». Необычность, странность памятника в его размерах: («самый маленький памятник в Петербурге (а может быть, и в мире!)», «Птичка (вес её — 5 килограммов)»). В создании образа «Чижика-Пыжика» участвует словосочетание, в структуре которого находится сравнительная степень прилагательного («самый маленький памятник в СанктПетербурге»); усилительная скобочная конструкция «(а может быть, и в мире!)». Интересно присутствие усилительной конструкции, характерной для диалогической речи. При этом, контекстуальное приобретенное значение словосочетания дополняет образ семантики «прекрасный»: «Летний сад», «Архитектурный облик», «бронзовая птичка», «Мойка и Фонтанка», «гранитный парапет», «самый маленький памятник», «миниатюрный постамент», «веселая песенка». Размеры «Чижика-Пыжика» также передает словосочетание, которое укрепляет миниатюрность «Чижика-Пыжика»: «его высота всего лишь 17 43

сантиметров». Итак, функционально значимым становится частица «лишь». Примыкающая информация сохраняет уникальность памятника, его уникальные размеры, сообщая место присутствия памятника: «сидит на миниатюрном постаменте». Реализация единства семантического значения «прекрасный+странный» видится в создании ласковой тональности с участием одушевленного и неодушевленных существительных особой морфологической формы с помощью суффиксов, которые имеют значение «уменьшительность». Так, в создании ласковой тональности участвуют «птичка», «песенка», «монетка». Обращает внимание качество материала «Чижик-Пыжик». Эпитет бронзовая птичка «Чижик-Пыжик», на наш взгляд, создает образ «необычный», «странный». Достоверность фактов «прекрасный +странный» памятника проявляется в указании высоты («17 сантиметров»), веса («5 килограммов»), адреса («дома №6») и года («в 1835 году»; «Императорское училище правоведение»; «Недалеко от Летного сада, там, где пересекаются Мойка и Фонтанка»; «в 1994 году»; «во время фестиваля юмора «Золотой Остап»). Фактологические данные подкрепляются историей, которая связана с появлением «Чижик-Пыжик»: «Чижик-пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две — зашумело в голове» возникла потому, что студенты-правоведы посещали кабак (tavern) в полуподвале дома купца Нефёдова недалеко от училища». Несомненно, элементы разговорной речи («песенка») соответствует диалогиче ской речи данного учебного текст а. До стоверно сть, экспрессивность восприятия информации создает и «поверье» при участии объяснительных конструкций на английском языке: «Существует поверье (There is a belief): если брошенная монетка попадёт на постамент памятника, то обязательно исполнится загаданное желание». Итак, небольшой по объему текст учебного характера дает многочисленные наглядные примеры реализации семантического значения 44

«прекрасный+странный» лексико-тематической группы «чудный/чудной». Небольшое смысловое содержание насыщено актуальными лексикосинтаксическими средствами (на уровне слова, словосочетания, предложения). Тем самым, видится конкретная ЛСГ и набор ее языковых средств, развивающих единство семантического содержания «чудный/чудной». Определяем ЛСГ «самый маленький» и ее лексические единицы: «самый маленький памятник в Петербурге (а может быть, и в мире!)»; «бронзовая птичка»; «Чижик-Пыжик»; «всего лишь 17 сантиметров»; «на миниатюрном постаменте у самой воды». С целью описания реализации семантико-смыслового единства «чудный/ чудной» обращаемся к тексту научно-популярного характера «Петербургское чудо» (История, 2011. — № 1. — 19-20 с.). Данный текст дает интересный пример развития семантического содержания прилагательных «чудный/чудной» с учетом контекстуального окружения лексических единиц. Дело в том, что в название текста выносится «чудо» (однокорневое существительное интересуемой нас ЛТГ «чудный/чудной»), семантика которого предполагает состав разноплановых семантических содержаний. Так, «чудо» – это, во-первых, соотносимое с «прекрасным», с «волшебным»: «нечто поразительное, удивляющее своей необычайностью»; «удивительно, поразительно хорош» (Ожегов С. И., Шведова Н. Ю., 1999); «необыкновенный, выдающийся среди себе подобных» (БАС,1965). Вместе с тем, «чудо» соотносится с «чудовищем», как «устрашающее, уродливое существо» (Ожегов С. И., Шведова Н. Ю., 1999). Понимание семантического содержания ЛТГ «чудный/чудной» в данном случае возможно лишь в составе конкретного контекста. С целью выявления закономерностей реализации семантического содержания «прекрасный» и определения индивидуально-авторских особенностей обращаемся к последующему тексту. В данном случае избран авторский текст (О. Р. Ницман) журнала («История Петербурга») 45

«Петербургское чудо» (История Петербурга, №1 (59)/2011, с. 19-20). «История Петербурга» выходит с 2001 года, при периодичности издания – 6 раз в год. Объем журнала - 12,5 п. л. Журнал имеет большой тираж - 3 000 экз. Тем самым, в настоящее время журнал «История Петербурга» имеет 72 опубликованных журналов. Следует отметить, в настоящее время издание выходит более чем в 20 городах России, а также в Австралии, Австрии, Германии, Израиле, США, Чехии, Финляндии и других странах. Предлагаемый текст «Петербургское чудо» в своем единстве соотносится с текстом научно-популярного характера, доминирующая цель которого определяется в качестве информативной в неразрывной связи с воздействующей с учётом особой лексико-синтаксической организации. Данный текст рассказывает о здании Санкт-Петербурга «Дом-Сказка». В тексте видится ряд достоверности фактов. Присутствуют фамилии зодчих (Павлов, Грубе, Головков, Иогансен и др.), раскрывается история «Дома Сказки» с конкретными датами, с именами известных жильцов дома («до 1905 года», «к 1909 году», «в блокадную зиму 1941-1942 годов», «в 1953 году» ). Так, например: «В этом доме в 1881–1882 годах в квартире своей кузины Амалии Литке некоторое время жил П. И. Чайковский. После смерти М. И. Масловой участок с домом у дочери Масловой приобрел в 1905 году золотопромышленник и гласный городской думы Петр Иванович Кольцов. Новый владелец расчистил участок от старых построек и заказал проект дома архитектору Департамента народного просвещения, преподавателю Высших архитектурных курсов Аркадию Аркадьевичу Бернардацци (некоторые источники почему-то именуют этого человека Александром Александровичем)». С учетом информационно-воздействующей функции текст наполнен авторскими включениями, которые носят контактно-устанавливающий характер. Имеются в виду глагольные формы множественного числа первого лица, обращения: «пройдёмте», «ограничим», «мы сможем», «вернемся», 46

«расскажем»: «Пройдемте, читатель, только вдоль…»; «ограничим нашу прогулку этим отрезком длиной около километра»; «мы сможем увидеть здания самых разных архитектурных стилей»; «Однако вернемся к «ДомуСказке» и расскажем его историю». Среди языковых средств, развивающих семантическое содержание «чудный», определяется набор прилагательных со значением «прекрасный»: «уникальный», «самый прекрасный», «лучший», «многочисленный», «любимый», «замечательный», «знаменитый», «настоящий», «самый разный», «неповторимый», «обширный», «причудливый», «яркий», « о г р о м н ы й » , « о р и г и н а л ь н ы й » , « р о с ко ш н ы й » , « с к а з о ч н ы й » , «величественный» и др.. Интересно заметить, что среди данных прилагательных многие зафиксированы в словарях синонимов прилагательного «чудный» современного русского языка. Например: «прекрасный», «замечательный», «сказочный». Кроме этого, прилагательные «знаменитый», «уникальный», «сказочный» двукратно используются в рассказе, усиливая воздействующую функцию научно-популярного текста, например: «Это строгое архитектурное решение восстановленного дома уже ничем не напоминало сказочную композицию бывшего петербургского чуда»; «Вспоминаю, каким я увидел «Дом-Сказку» после возвращения из эвакуации глазницами окон возвышались подобно роскошным театральным декорациям к спектаклю со сказочным сюжетом»; «Очень хорошо помню, какое впечатление на меня, шестилетнего мальчику, производило тогда это уникальное здание»; «Старый Петербург изобиловал оригинальными постройками, но этот вновь возведенный дом стал на самом деле уникальным и в народе получил название «Дом-Сказка»»; «рано познакомился с нашими замечательными памятниками архитектуры, созданными знаменитыми зодчими»; «и куда 47

им тягаться со знаменитыми нашими гениями». Более того, данный текст демонстрирует уникальную особенность развития семантического содержания прилагательного «чудный». Так, прилагательное «сказочная» («композиция»), графическое оформление названия здания с участием существительного «сказка» («Дом-Сказка»), создавая образность повествования, реализует значение «волшебный, необычный». Подобно тому, как и в предыдущем тексте, функциональная самодостаточность единичного прилагательного «чудный» реализуется при помощи словообразовательных факторов русского языка. Говорим о присутствии префиксально-суффиксального «причудливый», передающего высшую степень оценки (благодаря приставки «при-»). Обращает внимание наличие стилистически возвышенной лексики, развивающей образ прекрасного «Дома-Сказки». Среди подобных языковых единиц обнаруживаются одушевленные и неодушевленные существительные, в том числе и оценочные: «зодчий», «гений»; «шедевры». Контекстуально возвышенную тональность способен приобретать, на наш взгляд, и следующий ряд: «вклад», «преувеличение». Определяются следующие примеры: «в ту пору раннего детства я часто ходил на дальние прогулки вместе с моей матушкой, и она обращала мое внимание на многие архитектурные шедевры»; «Благодаря ей я многое увидел, рано познакомился с нашими замечательными памятниками архитектуры, созданными знаменитыми зодчими, все их запомнил и надежно держал в своей памяти»; «И это вовсе не преувеличение»; «Конечно, это архитекторы «второго поана», и куда им тягаться со знаменитыми нашими гениями, чьи имена постоянно на слуху»; «Но все же и они внесли заметный вклад в создание неповторимых черт облика старого района Петербурга, называвшегося когда-то Коломной». 48

Словосочетания, контекстуально приобретающие возвышенную тональность, оценку «прекрасный», расширяют образность повествования: «архитектурные шедевры», «заметный вклад», «неповторимые черты облика», «знаменитые наши гении», «оригинальные постройки». Приобретается ряд многочисленных эпитетов, сохраняющих возвышенную тональность: «настоящий архитектурный музей», «разные архитектурные стили», «огромные майоликовые панно», «величественное и мрачное зрелище», «роскошная театральная декорация». Особо следует отметить, что образность семантического содержания «прекрасный» проявляется и в участии сравнительной и превосходной степени прилагательного: «самым прекрасным в городе, даже лучшим, чем Зимний дворец», «самые разные архитектурные стили»: «Я считал его самым прекрасным в городе, даже лучшим, чем Зимний дворец, не говоря уж о многочисленных особняках петербургской знати, по моему детскому мнению не шедших ни в какое сравнение с моим любимым «Домом-Сказкой»; «и мы сможем увидеть здания самых разных архитектурных стилей». Обращают внимание синтаксические единицы, раскрывающие сравнения, в котором присутствует отрицательные языковые средства: двойное отрицание («не... не... ни...»): «не говоря уж о многочисленных особняках петербургской знати, по моему детскому мнению не шедших ни в какое сравнение с моим любимым «Домом-Сказкой»; «И это вовсе не преувеличение». Тем самым, набор языковых средств последовательно развивает семантическое содержание «прекрасный». Вместе с тем, читаем: «Вспоминаю, каким я увидел «Дом-Сказку» после возвращения из эвакуации. Наружные его стены с пустыми глазницами окон возвышались подобно роскошным театральным декорациям к спектаклю со сказочным сюжетом. Это было величественное и мрачное зрелище. Было ясно, что дом в своем прежнем виде восстановлению не подлежит, и вскоре его начали методично 49

разрушать». И далее, «затем усилиями многих людей лебедки были приведены в действие, тросы натянулись до предела, и вдруг вся громада фасадной стены покачнулась, словно легкая ширма, и в следующий момент рухнула, взметнув гигантское облако розовой пыли». И наконец: «Только в 1953 году на месте «Дома-Сказки» возвели шестиэтажный дом «сталинской» архитектуры. Это строгое архитектурное решение восстановленного дома уже ничем не напоминало сказочную композицию бывшего петербургского чуда». Видим единство семантического содержания «чудный/чудной» в присутствии следующих языковых единиц: «его стены с пустыми глазницами окон возвышались подобно роскошным театральным декорациям к спектаклю со сказочным сюжетом»; «это было величественное и мрачное зрелище»; «строгое архитектурное решение восстановленного дома уже ничем не напоминало сказочную композицию бывшего петербургского чуда». Итак, семантическое содержание единства прилагательных «чудный/ чудной» раскрывается с помощью определяемых ЛСГ: «уникальное здание», «этот проспект», «его история», «мрачное зрелище», «архитектурное решение». Данные ЛСГ последовательно наполняются языковыми единицами, которые расширяют семантическое содержание «чудный/ чудной». В этом плане, определяем: «уникальное здание», «самая прекрасная в городе», «даже лучше, чем Зимний дворец», «архитектурные шедевры», «замечательные памятники архитектуры», «знаменитые зодчие», «настоящий архитектурный музей»; «оригинальные постройки», «уникальный дом», «Дом-Сказка»; «Дом-Сказка», «с пустыми глазницами окон», «возвышаться подобно роскошным театральным декорациям к спектаклю со сказочным сюжетом», «Это было величественное и мрачное зрелище»; «строгое архитектурное решение», «сказочная композиция бывшего петербургского чуда». Таким образом, прилагательные «чудный/чудной» при реализации 50

единства своего семантического содержания (прекрасный+странный) организуют синонимичный ряд языковых единиц, представленный в качестве одиночных прилагательных и устойчивых словосочетаний. На основе научно-популярных текстов определяется: уникальный, странный, экстравагантный; самый меленький; уникальный, самый прекрасный, величественное и мрачное зрелище. 2.2.2 Функциональная самодостаточность единичного прилагательного лексико-тематической группы «чудный⁄чудной» Данная часть диссертационного исследования обращается к функциональной самодостаточности единичного прилагательного лексикотематической группы «чудный⁄чудной». Речь идет о семантическом значении «прекрасный», характерное лишь для прилагательного «чудный». Напомним, «чудной» не имеет подобное семантическое содержание, обладая единичным значением «странный». При этом, предметом анализа выступают в данном случае тексты научно-популярного характера. Методом выборочного анализа избран опубликованный текст журнала «История Петербурга». Текст данного журнала наиболее наглядно демонстрирует тенденции реализации семантического значения «прекрасный» прилагательного «чудный» в научно-популярном тексте. Рассматриваемый текст (″«Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс – в будущее!″) в своем единстве соотносится с текстом научно-популярного характера, доминирующая цель определяется в качестве информативной в неразрывной связи с воздействующей с учётом особой лексикосинтаксической организации. В этом плане текст характеризуется рядом языковых особенностей, свойственных текстам научно-публицистического стиля. Авторский текст (Ю. А. Молин, 2013) вполне закономерно выдержан в едином стиле, отражая 51

жанровые параметры предлагаемой информации, и вместе с тем, сохраняя стилевое единство журнала. Информация насыщена цифровыми данными, указывающими месторасположение («38-й км Приморского шоссе, фирменный указатель «Белые ночи» ведет к Финскому заливу»). Предлагаются конкретные даты, сопровождающие достоверную информацию («По северному рукаву Сестры с 1918 года по 1945 год проходила государственная граница СССР и Финляндии»). Располагает текст и статистическими данными («86% врачей имеют высшую и первую категорию»). Достоверность фактов видится в изложении статуса санатория «Белые ночи»: «Нине санкт-петербургское государственное учреждение здравоохранения «Санаторий «Белые ночи» является одним из лидеров санаторно-курортной ассоциации». Имеются скобочные конструкции с наличием особого оформления аббревиатуры названия района, термины: «С нашей стороны они сформировали Карельский долговременный укрепленный район (сокр. – КаУР), с финской – оборонительную линию Маннергейма»; «Есть обширная пляжная территория, возможность использования для лечения уникальных минеральных вод гдовского горизонта и местных целебных грязей (гиттиевых глин) месторождения «Сестрорецкое»». В своем единстве лексико-грамматические структуры и синтаксическая организация оформляют письменную речь научно-популярного текста с участием обратного порядка слов, причастных оборотов, однородных членов предложений, наличием особых лексико-тематических единиц: «Основными курортными факторами являются уникальные природные условия, позволяющие использовать круглый год массивы сосновых и смешанных лесов, разнообразный холмистый рельеф, обилие водоёмов, мягкий морской климат» Вместе с тем, воздействующая функция данного научно-популярного текста видится, в частности, в риторических вопросах и примыкающих 52

синтаксических фразах, которые сохраняют коммуникативную ситуацию общения (автор-читатель): «Вы не бывали в санатории «Белые ночи»? Нет? Тогда наверняка слышали о нем». Итак, рассматриваемый нами текст имеет научно-популярный характер. Далее, проследим языковые возможности реализации семантического значения «прекрасный» прилагательного «чудный». При осуществлении семантического содержания «прекрасный» в текстовом пространстве ″«Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс – в будущее!″ участвует разнообразная лексика. Интересно отметить, прежде всего, обрамляющие текст синтаксические конструкции, вбирающие в себя разнообразные лексико-грамматические формы семантического содержания «чудный». Так, открывается информация при эксплицитном присутствии кратких форм прилагательного: «Прекрасна архитектура, прекрасна организация лечебного процесса, прекрасен весь персонал санатория». Повторно присутствуют формы женского рода и форма мужского рода. В свою очередь, завершает описание санатория полная форма «прекрасный»: «На территории есть теннисные корты, спортплощадки, отличные пляжи, а еще прекрасный парк: 38 видов деревьев, 40 видов кустарников и 30 цветников». Несомненно, насыщенность данных лексических единиц («прекрасна», «прекрасен», «прекрасный») сохраняет на протяжении всего текста возвышенную тональность при высказываемой автором оформляемой положительной оценки. Обращает внимание, при этом, единство художественных средств («прекрасный парк») и официально-делового («организация лечебного процесса») стиля. Последующей языковой особенностью развития семантического содержания «чудный» видится в присутствии лексических единиц с корнем «чуд-»: «Поистине чудесен по красоте, самобытности и лечебным свойствам этот уголок Карельского перешейка»; «Чудом сохранились в зоне пляжа к северу от ст. Курорт два высоких гранитных столба – это следы 53

русско-финской границы». Обращает внимание сохранение единства языковых средств, типичных художественной речи («красота, самобытность») и официально-делового («лечебное свойство»). Вместе с тем, употребляются прилагательные со значением «прекрасный». По своей сути участвует многочисленная лексика, способная расширять известный в лексикологическом плане синонимический ряд прилагательного «чудный»: «уникальный», «индивидуальный», «известный», «отличный», «хороший» , «высший» и др.: «Основными курортными факторами являются уникальные природные условия»; «возможность использования для лечения уникальных минеральных вод гдовского горизонта и местных ц ел ебных грязей (гиттиевых глин) месторождения «Сестрорецкое»»; «дворец хорошего настроения»; «индивидуальный подход в назначении лечебных процедур позволяет добиться оптимальных результатов»; «86% врачей имеют высшую и первую категорию»; «На территории есть теннисные корты, спортплощадки, отличные пляжи, а еще прекрасный парк: 38 видов деревьев, 40 видов кустарников и 30 цветников». Обращает внимание, двукратное использование прилагательного «уникальный» в одном абзаце, в своем единстве усиливающее эмоциональную оценку «прекрасный». Кроме этого, развитие семантики «прекрасный» получает свое содержательное развитие в контекстуальном окружении различных словосочетаний, с помощью которых расширяется семантическое значение «прекрасный»: «богатства природы», «самый заветный лечебный фактор», «душевный комфорт», «мягкий морской климат», «разнообразный холмистый рельеф», «высокие требования», «оптимальный результат», «дворец улыбок», «дворец хорошего настроения», «индивидуальный подход», «уникальная минеральная вода», «отличные пляжи», «современная лечебнодиагностическая база», «высшая и первая категория», «широкий спектр», 54

«высшая и первая категория» и др. При этом, замечаем наличие многочисленных прилагательных, выступающих в качестве эпитета одного объекта описания, которые в своем единстве укрепляют семантическое содержание «прекрасный»: «сочетаться с комфортом, уютом и радушием», «уникальные природные условия», «обширная пляжная территория», «на острове тишины, покоя, уюта, душевного комфорта», «чудесен по красоте, самобытности и лечебным свойством». Тем самым, рассматриваемый текст демонстрирует разнообразные языковые средства на уровне лексической и синтаксической организации, ко т о р ы е у ч а с т ву ю т в р е а л и з а ц и и с е м а н т и ч е с ко г о з н ач е н и я «чудный» («прекрасный»). Итак, научно-популярный текст демонстрирует языковые возможности самостоятельной реализации семантического содержания лексикот е мат и ч е с ко й г ру п п ы « ч уд н ы й / ч уд н о й » . В п од о б н ом у с л у ч а е прослеживается осуществление трех возможных семантических значений прилагательного «чудный»: 1) прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный; 2) отличный, очень хороший, великолепный; 3) вызывающий удивление своей необычностью в качестве редкости, уникальности. Тем самым, видится набор конкретных языковых средств, способный развивать функциональную самодостаточность прилагательного ЛТГ «чудный/чудной». Так, семантическое значение «прекрасный», соотносимое с прилагательным «чудный» реализуется на основе следующих языковых единиц и, соответственно, ЛСГ: «на острове тишины, покоя, уюта, душевного комфорта», «прекрасна архитектура», ««дворец улыбок», дворец хорошего настроения» (ЛСГ: остров тишины»); «на заповедном острове», «целебный климат и богатства природы», «с комфортом, уютом и радушием», «чудесен по красоте, самобытности», «уникальные природные условия», «массивы сосновых и смешанных лесов», «разнообразный холмистый рельеф», «обилие водоемов, мягкий морской климат», «прекрасный парк» (ЛСГ: 55

заповедный остров»). 2 . 2 . 3 Р а з в и т и е с е м а н т и ч е с к о го з н ач е н и я п р и л а г ат е л ь н ы х « ч уд н ы й ⁄ ч уд н о й » л е кс и к о - т е м ат и ч е с к о й г р у п п ы с у ч ё т о м акцентологического оформления Рассмотрим особенности развития семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы с учетом акцентологического оформления. Суть в том, что, акцентология — раздел языкознания, «изучающий природу и функционирования ударения, а также систему связанных с ударением явлений языка. В акцентологии ударение изучается с собственно фонологических и морфонологических позиций, а также в плане синхронии и диахронии (исторически и сравнительноисторически). Собственно фонологическое изучение ударения включает следующие аспекты: 1) определение места ударного слога; 2) определение фонологического типа ударения; 3) соотношение просодических характеристик ударных и безударных слогов; 4) определение фонетического типа ударения» (ЛЭС, 1990: 24-25). Н. С. Трубецкой определяет ударение как «вершинообразующее выделение, реализуемое разными путями: с помощью экспираторного усиления, с помощью повышения высоты тона, с помощью удлинения, с помощью тщательной и энергичной артикуляции того или иного гласного или согласного» (Трубецкой, 2000:230). Ударение в русском языке называют «количественно-динамическим. Это значит, что гласный ударного слога, в отличие от безударных гласных, характеризуется большей силой и более чётким звучанием» (Братусь, 56

Вербицкая, 1983: 76-77). Как известно, русское ударение «характеризуется словоизменительной и словообразовательной подвижностью. Большая часть слов имеет постоянное, или неподвижное ударение. Слов с подвижным сравнительно немного, но они относятся к наиболее употребительным» (Братусь, Вербицкая, 1983: 76-77). В п ол н е з а ко н ом е р н о , уд а р е н и е в ру с с ком я з ы ке « и г р а е т смыслоразличительную роль» (Лебедева, 1986: 69). В отличии от русского ударения, «доминирующим полезным признаком в китайском языке является не ударение, а тон» (Задоенко, Хуан Шуин, 1993:88). Замечается, «для китайского языка стандартной формой ударения является... реализация определенного компонента слова определенным тоном» (Румянцев, 2007:22). В рамках нашего исследования актуальным выступает замечание, согласно которому «всегда имеют неподвижное ударение на окончании в единственном и множественном числе: а) прилагательные мужского рода на – ой; б) производные от них формы женского и среднего рода» (Любимова, Братыгина, Вострова, 1981: 118). Особо отмечаем закономерность ударения русского языка, соотносимую с неподвижным ударением прилагательных женского и среднего рода единственного числа. Отмечая данную тенденцию русского ударения в научной литературе, ученные пишу: «всегда имеют неподвижное ударение на основе в единственном и множественном числе: а) прилагательные мужского рода на –ый, (-ий); б) производные от них формы женского и среднего рода» (Любимова, Братыгина, Вострова, 1981: 118). Вместе с тем, обращение к нашему материалу исследования – прилагательных «чудный/чудной» – дает возможность расширить описание уникальности русского ударения в письменной форме на примере художественного текста. Дело в том, что некоторые грамматические формы демонстрируют 57

совпадение графического оформления лексической единицы. Так, совпадение наблюдается в формах единственного числа женского и среднего рода, а так же, во множественном числе. Подобная закономерность обнаружена нами в частности в рассказе А. П. Чехова текста «Глупый Француз» (Чехов, Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах, Сочинения том четвертый, 1884: 356-359). В этом плане, данный рассказ завершается словами: «О, страна чудес! — думал Пуркуа, выходя из ресторана.— Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!» Как понимается последняя фраза «О страна, чудная страна!»? Как прочитывается «чудная страна»? «Чу́дная или чудна́ я» страна? Прилагательное «чудная» без указания ударения дает нам возможность понимать его вне контекста в двух возможных значениях. Более того, двукратное присутствие лексической единицы с корнем «чуд-» не дает полного понимания прочтения «чудная страна» с учетом целевой коммуникативной установки автора. Как видим, в своем единстве присутствует форма существительного множественного числа родительного падежа («О, страна чудес!»), форма существительного множественного числа именительного падежа («чудеса!»), полная прилагательная («О страна, чудная страна!»). Сразу же отмечаем экспрессивность повествования, создаваемая трехкратным присутствием лексических единиц с корнем «чуд-»; чередованием междометия и восклицательных предложений; усилительной сравнительной конструкции. При этом, семантика содержательного наполнения экспрессивного плана повествования осуществляется только в контексте. «Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашёл в московский трактир Тестова позавтракать». Далее, заказ «Генри Пуркуа» устанавливает нормы завтрака: «— Дайте мне консоме! — приказал он половому. 58

— Прикажете с пашотом или без пашота? — Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте...» Все, что, больше «две-три гренки», с точки зрения Генри Пуркуа «слишком сытно». Тем самым, устанавливается тема, которая на протяжении всего рассказа будет наполняться новым содержательно-языковым пространством, раскрывая понятие «чудная страна». Так, «слишком сытно» для Генри Пуркуа оказывается «пять блинов!», оценивась как «так много!».: «В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое, что бросилось ему в глава, был какой-то полный благообразный господин, сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины. «Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом.— Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?» Далее, «слишком сытно» наполняется количественном составом «сразу штук десять или пятнадцать!», перечислением, требуемого «еще порцию!», «балыка... семги». «Слишком сытно», в свою очередь приобретает оценочные «странно», «феномены»: «Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут... — Челаэк! — обернулся он к половому.— Подай ещё порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка... семги, что ли? «Странно...— подумал Пуркуа, рассматривая соседа.— Съел пять кусков теста и ещё просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости...» В качестве усиления «странно» выступает примыкающие рассуждения Генри Пуркуа: 59

«У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть также болезни, когда много едят...» «Слишком сытно» наполняется бесконечными заказами еды: «ещё икры!»; «зелёного луку!»; «бутылку»; «ещё порцию блинов...»; «порцию селянки из осетрины по-русски и ... и ...». Обращает внимание состав особых языковых средств: метафоричность при перечислении: «гора блинов и две тарелки с балыком и семгой», действия безостановочного процесса поедания: «закусил семгой и принялся за блины»; «ел он их спеша, едва разжёвывая, как голодный...». При этом, развивается удивление, сопровождающее «странно»: «к великому удивлению», «чудак», «ужаснулся клоун», «Боже мой», «это даже не естественно...», «Может быть, это мне снится? — изумился клоун», «Не может быть!». В своем единстве очерчивается следующие смысловой кусок: «Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжёвывая, как голодный... «Очевидно, болен...— подумал француз.— И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трёх кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придётся платить за всю гору!» — Дай ещё икры! — крикнул сосед, утирая салфеткой масляные губы.— Не забудь зелёного луку! «Но... однако, уж половины горы нет! — ужаснулся клоун.— Боже мой, он и всю семгу съел? Это даже неестественно... Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота... Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги... Боже, уже нет горы!» — Подашь бутылку Нюи...— сказал сосед, принимая от полового икру и 60

лук.— Только погрей сначала... Что ещё? Пожалуй, дай ещё порцию блинов... Поскорей только... — Слушаю... А на после блинов что прикажете? — Что-нибудь полегче... Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и... и... Я подумаю, ступай! «Может быть, это мне снится? — изумился клоун, откидываясь на спинку стула.— Этот человек хочет умереть! Нельзя безнаказанно съесть такую массу! Да, да, он хочет умереть. Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!»» В своем развитии, семантика «странно!» прилагательного «чудный» наполняется посредством вопросительно-восклицательного ряда от оценочных словосочетаний со стилистической нейтральной окраской («зачем так много?») к оценочному слову при имплицитном присутствии семантики удивления («странно») до стилистически сниженного «Дикари!»: «Пуркуа подозвал к себе полового, который служил у соседнего стола, и спросил шёпотом: — Послушайте, зачем вы так много ему подаёте? — То есть, э... э... они требуют-с! Как же не подавать-с? — удивился половой. — Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию! Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошёл. «Дикари! — возмутился про себя француз.— Они ещё рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрёт человек, была бы только выручка!»» Удивление сменяется «ужасом» («продолжал ужасаться француз»), который обусловлен «такой сцены!»: «Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку, поперчил 61

кайенским перцем и стал хлебать...»; «Бедняга...— продолжал ужасаться француз»; « Мои нервы не выносят таких сцен!»; «Пуркуа решительно встал из-за стола и подошёл к соседу»; «Вы так много едите, что... трудно не подозревать...»; «— Но вы ужасно много едите!». Вершиной развития семантико-смыслового содержания «чудная страна» становится приобретение особого семантического содержания «слишком сытно». Установленное «как много подают в русских ресторанах!» наполняет стандарт типичностью данной национальной культуры. Фокусируется словосочетание «как все!» густым «соседа»: «Что вы беспокоитесь? И вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все!» «Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов... За столами сидели люди и поедали горы блинов, семгу, икру... с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин». Как видим, вбираются все языковые средства, которые участвовали в развитии «слишком сытно», усиливая экспрессивность повествования. Имеется, метафоричность в высказывании «носили целые горы блинов...», перечисление особой глагольной формы: «поедали горы блинов, семгу, икру...» Определяемое тема-рематическое развитие смыслового содержания об «Глупый Француз» при особом наборе лексических единиц наполняет словосочетание «чудная страна» семантикой «странная, непонятная», видя к прочтению на последнем слоге «чудная»: «О, страна чудес! — думал Пуркуа, выходя из ресторана.— Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!» Итак, прилагательное «чу́дная» («страна») способно приобретать свое семантическое значение в контекстуальном окружении особых языковых средств, ведя к адекватному прочтению с учетом акцентологических 62

параметров. Несомненно, развитие семантико-содержательного значения «чудная страна» отражает индивидуальность стиля писателя, семантикостилистическую систему автора. В соответствии с категориями ЛТГ и ЛСГ определяем ЛСГ «страна чудес», языковой состав которой реализует семантическое содержание «чудный/чудной» при графическом совпадении грамматической формы единственного числа женского рода (чудная). В этом плане, содержательноязыковая организация рассказа А. П. Чехова последовательно реализует семантическое значение «чудна́я страна». Выявляем следующий состав языковых средств: «слишком сытно», «как, однако, много подают в русских ресторанах!», «странно», «гора блинов», «всю эту гору?», «чудак», «всю гору!», «уж половины горы нет!», «уже нет горы!», «это даже неестественно», «не может быть!», «может быть, это мне снится?», «нельзя съесть такую массу!», «так много ест? Не может быть!», «дикари!», «О, страна чудес!», «не только климат, но даже желудки делают у них чудеса!», «О страна, чудная страна!» ВЫВОДЫ Во второй главе проанализирована реализация семантического значения прилагательных «чудный/чудной» в внеконтекстном и контекстном содержании. Представлены описание в лексикологическом плане, и реализация семантического значения интересуемой нами лексикотематической группы в русском языке. Семантическое толкование слова «чудный» и «чудной» в ряде словарей русского языка фиксируется разнообразно, расширяя и дополняя семантику прилагательных. На основе лексикологического описания очерчиваем три о сновных значения прилагательного «чудный»: 1) прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный; 2) отличный, очень хороший, великолепный; 3) вызывающий удивление своей необычностью. Слово 63

«чудной», в свою очередь, имеет единичное значение: странный. Свое семантическое содержание прилагательных «чудный/чудной» в синтагматических связах вполне закономерно охватывает все реалии действительности, создавая многочисленные лексико-тематические группы. Предлагаем описание реализации семантического значения лексикотематической группы «чудный/чудной» на примере научно-популярных текстов (в том числе учебного характера), художественного текста. Как показывает анализ материала, реализация определяемых четырех основных семантических значений лексико-тематической группы «чудный/ чудной» способна развиваться при единстве семантического значения « ч уд н ы й / ч уд н о й » : п р е к р а с н ы й , уд и в и т е л ь н ы й , в о л ш е б н ы й , изумительный+ст ранный; при о суще ствлении функциона льной самодостаточности одного из прилагательных лексико-тематической группы «чудный/чудной»: прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный; при особом акцентологическом оформлении: чу́дная страна; чудна́я страна. Суть в том, что реализация единства семантического значения «чудный/ чудной» (прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный+странный) возможна как при эксплицитном, так и при имплицитном присутствии данных прилагательных, контекстуальном окружении различных пластов лексических единиц. При этом, реализация единства семантического значения «чудный/ чудной» (прекрасный, удивительный, волшебный, изумительный+странный) осуществляется с помощью различных языковых средств. 1) На уровне слова. Определяются различные лексико-морфологические формы языковых единиц. Участвуют разнообразные части речи: существительные, прилагательные, причастия. Среди морфологических форм лексиче ских единиц замечаем одушевленные, неодушевленные существительные; формы единственного, множественного числа. Важно отметить, что среди прилагательных, осуществляющих семантическое значение данной группы, участвуют формы мужского, 64

женского рода; формы единственного и множественного числа; все падежные формы. Интересно, что участвующие прилагательные принадлежат к группе качественных прилагательных, способных в контексте реализовывать сравнительные степени прилагательных. Среди них простая превосходная степень и сложная превосходная степень. Участвуют и полные и краткие формы качественных прилагательных. В свою очередь, причастия активны в данном случае в своих полных формах. Развитие семантического содержания прилагательного «чудный/чудной» активно связанно с участием прилагательных, имеющих значение «прекрасный». Тем самым, речь идет о синонимиче ском ряде п р и л а г ат е л ь н ы х , ко н т е кс т у а л ь н о р а з в и в а ю щ и х з н ач е н и е «прекрасный+странный» лексико-тематической группы «чудный/чудной». На словообразовательном уровне. Определяется присутствие однокорневых слов с корнем «чуд-». Отмечая особый лексический состав, определяем суффиксальные существительные, имеющие постфиксы со значением «уменьшения», «небольшого объема». Отмечая данные закономерности, определяем интересные языковые о собенно сти: выявляет ся набор прилагательных, развивающих семантиче ское содержание «прекрасный» и, вме сте с тем, не зафиксированных в качестве синонимов русского языка в лексикологическом толковании. 2) на уровне словосочетания. Указываем типичность участия именных, наречных словосочетаний. Отмечаем, при этом, отсутствие глагольных с л о в о с оч е т а н и й в р е а л и з а ц и и с е м а н т и ч е с ко го з н ач е н и я «прекрасный+странный». Актуальны словосочетания незнаменательных частей речи в единстве с количественными числительными, отражающими семантическое содержание «прекрасный+странный». Говоря о стилистических пометах лексического состава контекста, отмечаем единство нейтральной, возвышенной тональности. Видятся, при 65

этом, лексические единицы с нейтральной коннотацией, приобретающие контекстуально возвышенную тональность. В своем единстве языковые средства выполняют информационновоздействующую функцию. Данные закономерности представлены в разделе работы (2.2.1). Далее, как показывает анализ материла (2.2.2), языковые возможности самостоятельной реализации семантического содержания лексикотематической группы «чудный/чудной» видятся посредством тех же тенденций, что и при осуществлении единства семантического значения «чудный/чудной». Имеются в виду следующие закономерности: 1) на уровне слова: существительное, прилагательное, краткое причастие (активное, пассивное). Замечаем существительные единственного, множественного числа, и одушевленные, неодушевленные существительные. Важно отметить, что среди прилагательных, осуществляющих семантическое значения данной группы, участвуют формы мужского, женского, среднего рода, формы единственного и множественного числа, все падежные формы. Данные прилагательные являются качественными. Вместе с тем, видится превосходная степень прилагательного (в том числе простая превосходная степень и сложная превосходная степень). Существуют и полные, краткие формы качественных прилагательных. На словообразовательном уровне. Видятся однокорневые слова с корнем «чуд-». 2) на уровне словосочетания: глагольные, именные, наречные языковые единицы. Отмечаем единство стилистически возвышенных языковых единиц и стилистически нейтральных, контекстуально приобретающих данную тональность . Вместе с тем, отмечаем особенности, связанные с осуществлением единства семантического содержания «чудный/чудной». Прежде всего, частотны краткие причастия, типичны полные прилагательные с корнем 66

«чуд-». Более того, прилагательные со значением «прекрасный» организуют синонимический ряд прилагательного «чудный», зафиксированный в словарях синонимов русского языка. При само стоятельной реализации семантиче ского значения прилагательного «чудный» лексико-тематической группы «чудный⁄чудной» видится единство языковых средств, характерных жанрово-стилистической организации научно-популярного текста и художественно-образных средств. Реализация особенностей семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы с учётом акцентологического оформления обнаруживается в художественном тексте (2.2.3). При этом, исследуемый рассказ А. П. Чехова «Глупый Француз» демонстрирует реализацию семантического содержания «чудная страна», соотносимого со значением «странная, непонятная». Развитие семантического содержания «чудна́я страна», на наш взгляд, связано с определяемым нами тема-рематическим членением. Начало развития сюжетной линии рассказа позволяет установить тему «слишком сытно», которая определяется на основе реплики француза (диалог с официантом). Содержание данной темы отражает стандартное понятие француза национальной кухни. Движение сюжетной линии развивает удивление француза, связанное с непониманием русской национальной культурой. В качестве языковых средств развития семантического содержания «чудна́я страна» участвует определенный набор речевых единиц. Так, удивление пронизывает бесконечные заказы «полного благообразного господина»; многочисленные номинации еды; количественный состав заказа; действие безостановочного процесса поедания «полного благообразного господина»; описание трапезы постояльцев трактира. Создается многочисленный ряд однородных членов предложения, организуется участие метафор. Несомненно, развитие семантико-содержательного значения «чудная 67

страна» отражает индивидуальность стиля писателя, семантикостилистическую систему автора. Обращение к семантическому содержания лексико-тематической группы «чудный/чудной», его контекстуальному развитию (на материале научнопопулярных и художественных текстов) свидетельствует об отражении языковых тенденций современного русского литературного языка. Языковые особенности реализации ЛТГ «чудный/чудной» отражает общие закономерности функционирования современного русского языка и, вместе с тем, отличительные особенности данной ЛТГ. Сравнительное описание реализации ЛТГ «чудный/чудной» на материале научно-популярных и художественных текстах позволяет говорить о тенденциях развития семантического содержания ЛТГ «чудный/чудной». Научно-популярный текст наполняется художественно-образными средствами и становится способным как и художественный текст реализовать семантическое значение ЛТГ «чудный/чудной». Как показывает анализ материала, ЛТГ «чудный/чудной» осуществляет свое семантическое содержание, демонстрируя три возможные тенденции языкового функционирования: при единстве семантического значения прилагательных «чудный/чудной» лексико-тематической группы, при функциональной самодостаточности единичного прилагательного лексикотематической группы «чудный⁄чудной», при особом акцентологическом оформлении (графическое совпадение). 68

ЗАКЛЮЧЕНИЕ В центре внимания данной работы находятся о собенно сти семантического содержания лексико-тематической группы «чудный⁄чудной». Описание семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы предлагаем на базе текстов научнопопулярного характера (в том числе учебного характера), на примере художественного текста. Теоретической основой описания лексико-тематической группы выступает положение, согласно которому исследование лексического состава русского языка базируется на выявлении системных связей языковых единиц. При этом, считаем, что описание языковых особенностей лексикотематической группы «чудный⁄чудной» непосредственно связано с его контекстуальным развитием, с реализацией лексико-стилистического содержания данных языковых единиц. Как показывает анализ материала, реализация семантического значения прилагательных «чудный⁄чудной» лексико-тематической группы отражает общие языковые закономерности русского языка. Наиболее частотной тенденций осуществления семантического содержания «чудный⁄чудной» в научно-популярных текстах является способность языковых единиц к созданию синонимичных рядов, словообразовательной возможности русского языка, наполняющие описательные речевые формы. В свою очередь, в авторском художественном тексте развитие семантического содержания «чудный⁄чудной» связано с развитием сюжетной линии и соответственно, с присутствием языковых средств, которые раскрывают семантику «странная, непонятная страна». 69

Данное исследование видится нам актуальным в рамках преподавания русского языка как иностранного. Понимание семантического содержания языковой единицы, его расширение в контексте того или иного жанра в рамках индивидуального стиля писателя вызывает определенные трудности в иностранной аудитории. Обращение к текстам описательного и сюжетного характера способствует, по нашему мнению, развитию и совершенствованию речевых навыков иностранных студентов. Интересно отметить, что данная закономерность (функционирование лексико-тематической группы «чудный/чудной») в других языках, в частности в китайском языке, отсутствует. Следует отметить возможности последующего анализа на языковом материале лексико-тематической группы «чудный⁄чудной». Имеются в виду перспективы описания семантико-стилистического содержания единства «чудный⁄чудной» в рамках индивидуального стиля писателя, на материале фольклорных жанров (паремия, сказка) при обращении к разнообразным литературным жанрам текстов, при осмыслении языковой национальной картины мира. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Источники: 1. Молин Ю. А «Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс — в будущее! // История Петербурга. — 2013. — № 2. — 3-7 с. 2. Ницман О. Р. «Петербургское чудо» // История Петербурга. — 2011. — № 1. — 19-20 с. 3. Теремова Р. М. «Праздник мостов» // «Красуйся, град Петров»: лики Санкт-Петербурга»: Учебное пособие по лингвокультурологии для иностранцев, изучающих русский язык. — СПб, 2015. — 194-269 с. 4. Часы «Павлин» // Эрмитаж. 250. Шедевры / Государственный Эрмитаж. — Москва : Изд-во «Кучково Поле», 2014. — 213 с. 5. Чехов А. П. Глупый Француз // Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати томах. — т. 4. — М.: Издательство «Наука», 1984. —356-359 с. Справочная литература: 1. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов.— М.: «СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ» , 1966. — 608 с. 2. Большой толковый словарь русского языка. / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. — СПб.: «Нориит», 1998. — 1536 с. 3. Большой толковый словарь синонимов русской речи. Идеографическое описание. 2000 синонимических рядов. 10500 синонимов / Под ред. Л. Г. Б а бе н ко . — М . : АС Т - П Р Е С С К Н И ГА . 2 0 0 8 . — 7 8 4 с . — (Фундаментальные словари). 4. Большой энциклопедический словарь. / Глав. ред. А. М. Прохоров. Изд. 70

втор. перер. и допол.. — М.: Большая Российская энциклопедия, С.: «Норинт», 1999. 5. Введенская Л. А. Словарь антонимов русского языка. — Ростов.: Издательство Ростовского университета, 1971. — 168 с. 6. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4: C— V/ Под ред. проф. И. А. Бодуэна де Куртенэ. — М.: ТЕРРА, 2000. 7. Жеребило Т. В. Словарь лингвистических терминов. — 5-е изд., испр. и доп. — Назрань: Изд-во «Пилигрим», 2010. — 486 с. 8. Максимов В. И. Грамматика русского языка, ч. 1. МОРФОЛОГИЯ: Конслекций. — СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2000 г. — 64 с. 9. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. / Под общ. рук. акад. Ю. Д. Апресяна. — 2-е изд., испр. и доп. — М; Вена. 2004. — 1488 с. 10.Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — 4-е изд., доп.. — М., 1999. 11. Российский энциклопедический словарь. — Т. 1. / Под ред. А. М. Прохорова. — М.: Большая российская энциклопедия, 2001. — 1023 с. (РЭС) 12. Розенталь Д. Э., Голуб И. Б., Теленкова М. А. Современный русский язык. — М.: «Международные отношение», 1995. — 554с. 13. Русский язык. Энциклопедия. М., 1979. 14. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикова. — Изд. 9-е, стер. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. — 592 С. — (Настольные словари русского языка). 15. Словарь русского языка: В Ⅳ т. Т. Ⅳ. 4-е изд., стер. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — М.: Русский язык, Полинграфресурсы, 1999. 16. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикона. – Изд. 9-е, стер. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. 2008. — 592 с. – (настольные словари русского языка). 17. Словарь антонимов русского языка: Более 500 антоним. гнезд / Л. А. Введенская. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. — 445 с. 18. Словарь синонимов / Н. Г. Герасимова и Е. А. Гольдич. — Ленинград.: «Наука». 1975. — 648 с. 19. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник: Ок. 11000 синоним. Рядов. – М.: Рус. яз. – Медиа, 2003. – 568с. 20. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 17: Х-Я/ Редакторы тома: Л. С. Ковтун, В. П. Петушков. — М; Ленинград: Издательство «Наука», 1965. 21. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 7: Х-Я / Редакторы тома: Ф. П. Сороколетов, Ф. П. Филин. — М; Ленинград: Издательство Академии Наук СССР, 1958. 22. Словарь-тезаурус синонимов русской речи / Под общ. ред. проф. Л. Г. Бабенко. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. — 512 с. — (Словари русского 71

языка). 23. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. Ок. 145000 слов. — 2-е изд., стер. — М.: Рус. яз., 1990. 24. Современный толковый словарь русского языка. / Автор проекта и главный редактор- доктор филологических наук С. А. Кузнецов. — С.: Норинт, 2004. 25. Толковый словарь антонимов русского языка. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2012. — 512 с. — (Настольные словари русского языка). 26. Толковый словарь русского языка: В Ⅳ т. Т. Ⅳ. / Под ред. Д. Н. Ушакова. — М.: Астрель АСТ, 2000. — 1500 с. 27. Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика. / Под ред. Г. Н. Скляревской. — М.: ЭКСМО, 2006. 28. Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия» / Под ред. Г. Н. Скляревской. — М.: Астрель. АСТ. Транзиткнига, 2005. 29. Энциклопедический словарь-справочник лингвистических терминов и понятий. Русский язык: в 2 т. / А. Н. Тихонов, Р. И. Хашимов, Г. С. Журавлева и др. / под общ. ред. А. Н. Тихонова, Р. И. Хашимова. — Т. 1. — М.: Флинта: Наука, 2008. — 840 с. 30. Ярцева, В. Н. Лингвистический энциклопедический словарь / В. Н. Ярцева. — М., 1990. — 687 с. (ЛЭС) Научная литература: 1. Амиантова Э. И., Битехтина Г. А., Всеволодова М. В., Клобукова Л. П. Функционально-коммуникативная лингводидактическая модель языка как одна из составляющих современной лингвистической парадигмы (становление специальности РКИ) // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2001. №6. — 215-223 с. 2. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. — М.: Наука, 1974. — 368 с. 3. Апресян Ю. Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики. — В кн.: Проблемы структурной лингвистики. — М. , 1963. — 305 с. 4. Бондарко Л. В., Вербицкая Л. А., Зиндер Л. Р. Акустические характеристики безударности (на материале русского языка) // Структурная типология языков. — М., 1966. — 274 с. 5. Братусь Б. В., Вербицкая Л. А. Пособие по фонетике для иностранных студентов-филологов. — М.: Русский язык, 1983. — 117 с. 6. Васильев Л. М. Современная лингвистическая семантика. — М.: Высшая школа, 1990. — 176 с. 7. Васильев Л. М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания. 1971. № 5. –105-113 с. 8. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова // Вопросы языкознания. 1953. № 5. — 160 с. 72

9. Гак В. Г. К проблеме гнесеологических аспектов семантики слова. — В кн.: Вопросы описания лексико-семантической системы языка. Научная конференция. Тезисы докладов/Отв. ред. А. А. Санкин. М., 1971, ч. 1. — 172 с. 10. Головин Б. Н. Язык и статистика. — М., 1971. 121 с. 11. Денисов П. Н. Лексика русского языка и принципы ее описания / М., Рус. яз. 1980. 253 с. 12. Десяева Н. Д. Стилистика современного русского языка : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Н. Д. Десяева, С. А. Арефьева. — М. : Издательский центр «Академия», 2008, — 272с. 13. Задоенко Т. П., Хуан Шуин. Основы китайского языка. М.: Наука, 1993. 160 с. 14.Зиндер Л. Р. Общая фонетика. —М.: Высшая школа, — 2-е изд., 1979. — 321 с. 15. Зиновьева Е. И. Основные проблемы описания лексики в аспекте русского языка как иностранного/ Отв. ред. К. А. Рогова. — 2-е изд., дополн. — СПб.: Филол. Фак-т СПбГУ, 2005. — 88с. (Русский язык как иностранный. Лингвистические основы описания). 16. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. — М., 1976. — 355с. 17. Кожина М. Н. Стилистика русского языка: Учебник для студентов пед. интов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Просвещение, 1983. — 223 с. 18. Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. — М., 1989. — 216с. 19. Лебедева Ю. Г. Звуки, ударение, интонация (учебное пособие по фонетике русского языка для иностранцев). — 2-е изд., исправленное. — М.: Рус. яз., 1986. — 270 с. 20. Лексикология : учеб. пособие / Е. И. Зиновьева, С. В. Кириченко, Ю. А. Кузнецов и др.: под. ред. Е. И. Зиновьевой. — М. : Флинта : Наука, 2006. — 232 с. 21. Любимова Н. А., Братыгина А. Г., Вострова Т. А. Русское произношение. Звуки. Ударение. Ритмика. (Учебное пособие). — М.: Русский язык, 1981. — 143 с. 22. Морковкин В. В. О словарной лексикологии // Русский язык за рубежом. 2001. № 2. 32-38 с. 23. Половникова В. И. Лексический аспект в преподавании русского языка как иностранного на продвинутом этапе. — М., 1988. — 160 с. 24. Половникова В. И. Принципы и схемы организации лексического аспекта обучения на курсах повышения квалификации зарубежных русистов // Русский язык для студентов-иностранцев. — М., 1987. — 384 с. 73

25. Практическая стилистика русского языка. Функциональные стили: Учеб. пособие для вузов / Под ред. В. А. Алексеева и К. А. Роговой. — М.: Высш. школа, 1982 — 144с. 26. Розенталь Д. Э. Современный русский язык / Д. Э. Розенталь, И. Б. Голуб. М. А. Теленкова. — 11-е изд. — М.: Айрис-пресс, 2009. — 448 с. 27. Румянцев М. К. Фонетика и фонология китайского языка. М.: АСТ, 2007. 302 с. 28. Слесарева И. П. Проблемы описания и преподавания русской лексики. — М.: Русский язык, 1980. —182с. 29. Слюсарева Н. А. Проблемы лингвистической семантики. — Вопросы языкознания, 1973, №5. 30. Сорокин Ю. С. Развитие словарного состава русского литературного языка: 30-90-е годыⅩⅨ века. — М.; Л., 1965. — 565 с. 31. Соссюр Ф. де Труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1977. — 696 с. 32. Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М.: Просвещение, 1975. — 271 с. 33. Тарланов З. К. Методы и принципы лингвистического анализа [Текст]: уч. пос. для студентов вузов по напр. и спец. «Филология» / З. К. Тарланов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1995. — 190 с. 34. Трубецкой Н. С. Основы фонологии. — М.: Аспект-пресс, 2000, 352 с. 35. Филин Ф. П. О лексико-семантических группах слов // Езиковедски исследования в честь на акад. Стефан Младенов. — София, 1957. 523-538с. 36. Филиппов А. В. Риторика: Понятия и упражнения: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / А. В. Филиппов, Н. Н. Романова. — 2-е изд., испр. — М.: Издательский центр «Академия», 2005. —120-129 с. 37. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. Учебное пособие. — М., 1973. — 280 с. Авторефераты и диссертации: 1. Лю Жуйфэн. Тематическая группа «Война» в лингвосоциокультурном аспекте: автореф. дис. ... канд. филол. наук. — СПб., 2014. — 24 с. 2. Лю Жуйфэн. Тематическая группа «Война» в лингвосоциокультурном аспекте: дис. ... канд. филол. наук. — СПб., 2014. — 172 с. 3. Сергеевна. Ш. Ю. Лексика тематической группы "характер и поведение человека" в говорах Ивановской области: автореферат дис. ... канд. филол. наук. — Ярославль, 2014.— 22 с. 4. Середа Л. М. Функционирование лексико-тематических групп в структуре английского короткого рассказа: дис. ... канд. филол. наук. — Минск, 1984. — 297 с. 5. Стратонова Г. Я. Лексико-семантическая группа прилагательных, характеризующих универсальные способности человека (на материале современного немецкого языка). Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1981. 19 с. 74

Принятые сокращения БАС —Словарь современного русского литературного языка ЛСГ — Лексико-семантическая группа. ЛТГ — Лексико-тематическая группа. МАС —Словарь русского языка. ПРИЛОЖЕНИЕⅠТЕКСТЫ ИСТОЧНИКОВ Приложение №1 Часы «Павлин» Часы «Павлин» // Эрмитаж. 250. Шедевры. Государственный Эрмитаж. — Москва : Изд-во «Кучково Поле», 2014. — 213 с. 75

«Англия, 1774-1781 Мастерская Дж. Кокса Серебро, бронза, дерево, латунь, сталь; литье, чеканка, золочение Общая высота 3000 см В число шедевров и редкостей Эрмитажа входят уникальные часы с музыкальным механизмом «Павлин», установленные в одном из самых эффектных залов — Павильонном. Их появление в России относится ко второй половине Ⅷ в. — времени расцвета русского собирательства. Создатель часов «Павлин» — известный у себя на родине механикизобретатель и ювелир Джеймс Кокс (1723 – около 1802). Часы «Павлин» в Россию привез один из сотрудников мастерской Кокса, Фридрих Юри. В документах Дворцового ведомства была обнаружена запись о покупке, сделанной Екатериной Ⅱ из собственных средств по рекомендательному письму Григория Потемкина: «часовому мастеру англичанину Юри за привезенные из Англии часы». В 1781 г. за них заплатили 11 тысяч рублей. «Павлин» находился в Таврическом дворце, принадлежавшем Потемкину до его кончины выкупленном Екатериной Ⅱ. Странный и экстравагантный автомат прибыл в резиденцию Потемкина в Петербурге в разобранном состоянии. Заставить птиц петь и двигаться, собрать всю конструкцию, дополнить недостающие детали Потемкин незадолго до смерти попросил Ивана Кулибина (1735-1818), прославленного русского механика, заведовавшего механической мастерской Академии наук в Петербурге. Часы «Павлин» Кулибин перевез в Эрмитаж, заново отладил и установил в одном из залов; чуть позже их поместили в Галерею драгоценностей. Часы не один раз подвергались реставрации, в 1851 г. специально для них была сделана деревянная позолоченная и застекленная клетка». 76

Приложение №2 Теремова Р. М. «Праздник мостов» Теремова Р. М. «Праздник мостов» // «Красуйся, град Петров»: лики СанктПетербурга»: Учебное пособие по лингвокультурологии для иностранцев, изучающих русский язык. — СПб, 2015. — 194-269 с. « ‹...› НАОМИ. Ну, а я хочу рассказать о мостах, которые переброшены через Фонтанку. «Архитектурный облик» реки Фонтанки прекрасен: набережная, дворцы, мосты... Недалеко от Летнего сада, там, где пересекаются Мойка и Фонтанка, на гранитном парапете Фонтанки в 1994 году во время фестиваля юмора «Золотой Остап» был установлен самый маленький памятник в Петербурге (а может быть, и в мире!) — бронзовая птичка «Чижик-Пыжик». Её высота — всего лишь 17 сантиметров. Птичка (вес её — 5 килограммов) сидит на миниатюрном постаменте у самой воды. Памятник установлен на Фонтанке напротив дома №6, где в 1833 году было основано Императорское училище правоведения. Студенты этого училища одевались в мундиры жёлто-зелёного цвета, а зимой носили пыжиковые (reindeerfawncaps) шапки, за что их и прозвали «чижиками-пыжиками». Весёлая песенка: «Чижик-пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две — зашумело в голове» возникла потому, что студентыправоведы посещали кабак (tavern) в полуподвале дома купца Нефёдова недалеко от училища. 77

Существует поверье (There is a belief): если брошенная монетка попадёт на постамент памятника, то обязательно исполнится загаданное желание. ‹...›» Приложение №3 Ницман О. Р. «Петербургское чудо» Ницман О. Р. «Петербургское чудо» // История Петербурга. — 2011. — № 1. — 19-20 с. «Почти треть моей жизни (начиная с рожденья) я провел в самом последнем доме по улице Декабристов (бывшей Офицерской), под двойным номером 62–64, как раз напротив дома, где жил поэт Александр Блок. А рядом с нашим домом находился (под номером 60) так называемый «Дом78

Сказка». Очень хорошо помню, какое впечатление на меня, шестилетнего мальчишку, производило тогда это уникальное здание. Я считал его самым прекрасным в городе, даже лучшим, чем Зимний дворец, не говоря уж о многочисленных особняках петербургской знати, по моему детскому мнению не шедших ни в какое сравнение с моим любимым «Домом-Сказкой». А в ту пору раннего детства я часто ходил на дальние прогулки вместе с моей матушкой, и она обращала мое внимание на многие архитектурные шедевры. Благодаря ей я многое увидел, рано познакомился с нашими замечательными памятниками архитектуры, созданными знаменитыми зодчими, все их запомнил и надежно держал в своей памяти. В самом деле, наш город может считаться настоящим архитектурным музеем. И это вовсе не преувеличение. Пройдемте, читатель, только вдоль Английского проспекта (в советское время это проспект Маклина) от набережной Мойки до канала Грибоедова, ограничим нашу прогулку этим отрезком длиной около километра, и мы сможем увидеть здания самых разных архитектурных стилей. Мне дороги фамилии зодчих, построивших эти здания: Павлов, Грубе, Головков, Иогансен, Бернардацци, Люцедарский, Мельцер, Ковшаров, Синявер, Мусселиус, Замараев, Хржостовский, Бруни, Высоцкий, Цим, Мульханов. Конечно, это архитекторы «второго плана», и куда уж им тягаться со знаменитыми нашими гениями, чьи имена постоянно на слуху. Но все же и они внесли заметный вклад в создание неповторимых черт облика старого района Петербурга, называвшегося когда-то Коломной. Однако вернемся к «Дому-Сказке» и расскажем его историю. До 1905 года довольно обширным участком на углу Офицерской улицы и Английского проспекта владела вдова-полковница Мария Ивановна Маслова. Ей принадлежал четырехэтажный жилой доходный дом постройки середины ХIX века. В этом доме в 1881–1882 годах в квартире своей кузины Амалии Литке некоторое время жил П. И. Чайковский. После смерти М. И. Масловой у ч а с то к с д ом ом у д оч е р и М а с л о во й п р и о б р е л в 1 9 0 5 год у 79

золотопромышленник и гласный городской думы Петр Иванович Кольцов. Новый владелец расчистил участок от старых построек и заказал проект дома архитектору Департамента народного просвещения, преподавателю Высших архитектурных курсов Аркадию Аркадьевичу Бернардацци (некоторые и с т оч н и к и п оч е м у - т о и м е н у ю т э т о го ч е л о в е к а А л е кс а н д р ом Александровичем). Кстати, неподалеку уже находился дом постройки этого архитектора (на Английском проспекте, 27, на углу улицы Союза Печатников). Возможно, этим соседством и объясняется обращение П. И. Кольцова к А. А. Бернардацци: деловой человек весьма ценил свое время и не считал возможным растрачивать его на поиски других зодчих. Отметим попутно, что в доходном доме 27 в 1906–1910 годы, в кв. 7 проживала знаменитая русская актриса В. Ф. Комиссаржевская, а в 1908–1940 годы в кв. 19 жил и скончался русский ученый-океанолог Ю. М. Шокальский. Здесь также одно время находилась и гимназия. Итак, новый дом, построенный А. А. Бернардацци уже к 1909 году, поражал воображение смешением разных архитектурных стилей (эклектики, псевдорусского, скандинавского модерна), своеобразием деталей и броской красотой: окна и балконы были причудливой формы, стены первых двух этажей отделаны природным камнем, стены следующих этажей представляли собой яркую красно-кирпичную кладку, отделанную поверху огромными майоликовыми панно, выполненными по рисункам художника М. А. Врубеля. На угловом фасаде скульптор К. К. Рауш фон Траубенберг поместил высеченную из камня мифическую птицу Феникс. На своих крыльях она словно поддерживает угловой эркер дома. Здание венчает высокая угловая башня в форме пирамиды. Старый Петербург изобиловал оригинальными постройками, но этот вновь возведенный дом стал на самом деле уникальным и в народе получил название «Дом-Сказка». Еще дом был известен как «дом Кольцова» – по фамилии его владельца. Однако существовала версия, по которой владельцем дома через подставное лицо был Григорий Распутин. Об этом сказано в 80

мемуарах французского посла в России Мориса Палеолога. Близость Мариинского театра определила и состав первых жильцов этого дома. Ими были театральные работники, артисты, музыканты. Здесь проживала великая русская балерина Анна Павлова, почему петербуржцы и называли этот дом как «Дом Анны Павловой». В роскошной квартире балерины был оборудован репетиционный зал с кафельной печью, расписанной ампирными венками, с фризом танцующих нимф под высоким потолком. В этом зале балетмейстер М. М. Фокин и поставил для Павловой танец «умирающего лебедя». Пианистом-аккомпаниатором на репетициях был будущий выдающийся дирижер Евгений Мравинский. Жили также здесь поэт Самуил Маршак, композитор Майкапар, певица и профессор консерватории Е. А. Бронская. Одну из квартир занимал создатель отечественной арабистики академик И. Ю. Крачковкий. В 1930 году в доме поселился скульптор М. Г. Манизер. В блокадную зиму 1941–1942 годов в дом попало несколько зажигательных бомб, начался пожар. Несколько дней обессиленные от голода жители вместе с пожарными боролись с огнем, протягивая шланги к проруби во льду соседней речки Пряжки. Удалось отстоять от огня лишь дворовую часть жилого здания. Вспоминаю, каким я увидел «Дом-Сказку» после возвращения из эвакуации. Наружные его стены с пустыми глазницами окон возвышались подобно роскошным театральным декорациям к спектаклю со сказочным сюжетом. Это было величественное и мрачное зрелище. Было ясно, что дом в своем прежнем виде восстановлению не подлежит, и вскоре его начали методично разрушать. Сначала были убраны все оставшиеся «внутренности» дома: балки перекрытий, лестничные клетки и шахты лифтов, промежуточные перегородки и стены. Наконец приступили к сносу наружных фасадов здания. Мы, жители соседних домов, были свидетелями этого впечатляющего, почти театрального действа. Происходило все так: в подъездах дома напротив были установлены мощные лебедки; концы тросов завели за оконнные проемы «Дома-Сказки»; затем усилиями многих людей 81

лебедки были приведены в действие, тросы натянулись до предела, и вдруг вся громада фасадной стены покачнулась, словно легкая ширма, и в следующий момент рухнула, взметнув гигантское облако розовой пыли. Только в 1953 году на месте «Дома-Сказки» возвели шестиэтажный дом «сталинской» архитектуры. Это строгое архитектурное решение восстановленного дома уже ничем не напоминало сказочную композицию бывшего петербургского чуда». Приложение №4 Молин Ю. А. «Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс – в будущее! Молин Ю. А «Белые ночи». Экскурс в прошлое, курс — в будущее! // История Петербурга. — 2013. — № 2. — 3-7 с. «Вы не бывали в санатории «Белые ночи»? Нет? Тогда наверняка слышали о нем. 38-й км Приморского шоссе, фирменный указатель «Белые ночи» ведет к Финскому заливу. Еще полтора километра и вы оказываетесь на острове тишины, покоя, уюта, душевного комфорта. «Прекрасна архитектура, прекрасна организация лечебного процесса, прекрасен весь персонал санатория. Это «дворец улыбок», дворец хорошего настроения. Именно это самый заветный лечебный фактор…», – писал о санатории его постоянный пациент академик Д. С. Лихачев. Н ы н е с а н к т - п е т е р бу р г с ко е г о с уд а р с т в е н н о е у ч р е ж д е н и е здравоохранения «Санаторий «Белые ночи» является одним из лидеров санаторно-курортного дела в России. Здравница – член Ассоциации курортов Северо-Запада РФ, а также Национальной курортной ассоциации. С 1988 года санаторий «Белые ночи» предлагает отдых на заповедном острове у 82

Финского залива, где целебный климат и богатства природы гармонично сочетаются с комфортом, уютом и радушием, а индивидуальный подход в назначении лечебных процедур позволяет добиться оптимальных результатов. Благодаря высоким требованиям в санатории накапливался свой опыт, формировались традиции в лечении и общении с пациентами. ‹...› С нашей стороны, они сформировали Карельский долговременный укрепленный район (сокр. – КаУР), с финской – оборонительную линию Маннергейма. Чудом сохранились в зоне пляжа к северу от ст. Курорт два высоких гранитных столба – это следы русско-финской границы. Поистине чудесен по красоте, самобытности и лечебным свойствам этот уголок Карельского перешейка. Третий, самый северный рукав р. Сестры, впадает в Финский залив севернее Сестрорецкой гавани. Основными курортными факторами являются уникальные природные условия, позволяющие использовать круглый год массивы сосновых и смешанных лесов, разнообразный холмистый рельеф, обилие водоемов, мягкий морской климат. Есть обширная пляжная территория, возможность использования для лечения уникальных минеральных вод гдовского горизонта и местных целебных грязей (гиттиевых глин) месторождения «Сестрорецкое». ‹...› На территории есть теннисные корты, спортплощадки, отличные пляжи, а еще прекрасный парк: 38 видов деревьев, 40 видов кустарников и 30 цветников. ‹...› В санатории развита современная лечебно-диагностическая база (аппараты российских и зарубежных фирм – Японии, Германии, Франции, Италии). Большое внимание уделяется подбору и обучению кадров. 86% врачей имеют высшую и первую категорию. Специалисты используют широкий спектр медицинских методик: от последних достижений медикаментозной терапии и физиотерапии до традиционных, проверенных веками иглорефлексотерапии и гирудотерапии. ‹...› » 83

Приложение №5 Чехов А. П. «Глупый Француз» Чехов А. П. Глупый Француз // Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати томах. — т. 4. — М.: Издательство «Наука», 1984. — 356-359 с. «Клоун из цирка братьев Гинц, Генри Пуркуа, зашёл в московский трактир Тестова позавтракать. — Дайте мне консоме! — приказал он половому. — Прикажете с пашотом или без пашота? — Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте... В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое, что бросилось ему в глаза, был какой-то полный благообразный господин, сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины. 84

«Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом.— Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?» Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут... — Челаэк! — обернулся он к половому.— Подай ещё порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка... семги, что ли? «Странно...— подумал Пуркуа, рассматривая соседа.— Съел пять кусков теста и ещё просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть также болезни, когда много едят...» Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжёвывая, как голодный... «Очевидно, болен...— подумал француз.— И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трёх кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придётся платить за всю гору!» — Дай ещё икры! — крикнул сосед, утирая салфеткой масляные губы.— Не забудь зелёного луку! «Но... однако, уж половины горы нет! — ужаснулся клоун.— Боже мой, он и всю семгу съел? Это даже неестественно... Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота... Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги... Боже, уже нет горы!» — Подашь бутылку Нюи...— сказал сосед, принимая от полового икру и лук.— Только погрей сначала... Что ещё? Пожалуй, дай ещё порцию блинов... Поскорей только... 85

— Слушаю... А на после блинов что прикажете? — Что-нибудь полегче... Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и... и... Я подумаю, ступай! «Может быть, это мне снится? — изумился клоун, откидываясь на спинку стула.— Этот человек хочет умереть! Нельзя безнаказанно съесть такую массу! Да, да, он хочет умереть. Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!» Пуркуа подозвал к себе полового, который служил у соседнего стола, и спросил шёпотом: — Послушайте, зачем вы так много ему подаёте? — То есть, э... э... они требуют-с! Как же не подавать-с? — удивился половой. — Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию! Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошёл. «Дикари! — возмутился про себя француз.— Они ещё рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрёт человек, была бы только выручка!» — Порядки, нечего сказать! — проворчал сосед, обращаясь к французу. — Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадёт к чёрту, и опоздаешь... Сейчас три часа, а мне к пяти надо быть на юбилейном обеде. — Pardon, monsieur, 2 — побледнел Пуркуа,— ведь вы уж обедаете! — Не-ет... Какой же это обед? Это завтрак... блины... Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку, поперчил кайенским перцем и стал хлебать... «Бедняга...— продолжал ужасаться француз.— Или он болен и не замечает своего опасного состояния, или же он делает всё это нарочно... с 86

целью самоубийства... Боже мой, знай я, что наткнусь здесь на такую картину, то ни за что бы не пришёл сюда! Мои нервы не выносят таких сцен!» И француз с сожалением стал рассматривать лицо соседа, каждую минуту ожидая, что вот-вот начнутся с ним судороги, какие всегда бывали у дяди Франсуа после опасного пари... «По-видимому, человек интеллигентный, молодой... полный сил...— думал он, глядя на соседа.— Быть может, приносит пользу своему отечеству... и весьма возможно, что имеет молодую жену, детей... Судя по одежде, он должен быть богат, доволен... но что же заставляет его решаться на такой шаг?.. И неужели он не мог избрать другого способа, чтобы умереть? Чёрт знает как дёшево ценится жизнь! И как низок, бесчеловечен я, сидя здесь и не идя к нему на помощь! Быть может, его ещё можно спасти!» Пуркуа решительно встал из-за стола и подошёл к соседу. — Послушайте, monsieur,— обратился он к нему тихим, вкрадчивым голосом.— Я не имею чести быть знаком с вами, но, тем не менее, верьте, я друг ваш... Не могу ли я вам помочь чем-нибудь? Вспомните, вы ещё молоды... у вас жена, дети... — Я вас не понимаю! — замотал головой сосед, тараща на француза глаза. — Ах, зачем скрытничать, monsieur? Ведь я отлично вижу! Вы так много едите, что... трудно не подозревать... — Я много ем?! — удивился сосед.— Я?! Полноте... Как же мне не есть, если я с самого утра ничего не ел? — Но вы ужасно много едите! — Да ведь не вам платить! Что вы беспокоитесь? И вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все! Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов... За столами сидели люди и поедали горы блинов, семгу, икру... с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин. 87

«О, страна чудес! — думал Пуркуа, выходя из ресторана.— Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!»» П Р И Л ОЖ Е Н И Е Ⅱ Л Е КС И КОЛ О Г И Ч Е С К А Я Ф И КСА Ц И Я СЕМАНТИЧЕСКОГО СОДЕРЖАНИЯ «ЧУДНЫЙ/ЧУДНОЙ» Приложение №1 Кузнецов. С. А. Современный толковый словарь русского языка Современный толковый словарь русского языка. / Автор проекта и главный редактор- доктор филологических наук С. А. Кузнецов. — С.: Норинт, 2004. Чудно́й Странный, необычайный, вызывающий удивление. Чу́дный 1. Вызывающий удивление своей необычностью; волшебный (2 зн.). 2. Замечательный по красоте, прелести. 3. Удивительный, необычный. Приложение №2 Ожегов С. И. Словарь русского языка Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М.: Русский язык, 1988. Чудно́й Странный, удивляющий своей необычностью. Чу́дный 1. Удивительный по прелести, красоте. 2. полн. ф. Очень хороший, великолепный. 88

Приложение №3 Ожегов С. И. , Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — 4-е изд., доп.. — М., 1999. Чудно́й Странный, удивляющий своей необычностью. Чу́дный 1. Удивительный по прелести, красоте. 2. Очень хороший, великолепный. Приложение №4 Словарь русского языка / Под ред. А. П. Евгеньевой 89

Словарь русского языка: В Ⅳ т. Т. Ⅳ. 4-е изд., стер.. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — М.: Русский язык, Полиграфресурсы, 1999. Чудно́й Странный, необычайный, вызывающий удивление. Чу́дный 1. Вызывающий удивление своей необычностью, сверхъестественностью; волшебный. 2. Прекрасный, удивительный по красоте, прелести. 3. Отличный, очень хороший, великолепный. Приложение №5 Словарь современного русского литературного языка / Редакторы тома: Л. С. Ковтун, В. П. Петушков Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 17: Х-Я/ Редакторы тома: Л. С. Ковтун, В. П. Петушков. — М. Л.: Наука, 1965. Чудно́й Вызывающий недоумение, странный. Чу́дный 1. Являющийся чудом (в 1 знач.); сверхъестественный, волшебный. 2. Вызывающий удивление, необычайный. 3. Исполненный очарования, прелести. 4. Превосходный, отличный. 90

Приложение №6 Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова Толковый словарь русского языка: В Ⅳ т. Т. Ⅳ. / Под ред. Д. Н. Ушакова. — М.: Астрель АСТ, 2000. Чудно́й Странный, необычный, заставляющий дивиться. Чу́дный 1. Только полн. формы. Дивный, вызывающий удивление; фантастический. 2. Прекрасный, исполненный удивительной красоты, прелести. 3. только полн. формы. Отличный, очень хороший, лучшего достоинства, великолепный. 91

Рецензии:

Авторизуйтесь, чтобы добавить рецензию

- у работы пока нет рецензий -

Отзывы:

Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв