Михаил Булгаков приехал в Москву осенью 1921 года и уже в следующем году начал публиковаться в тонких московских журналах — «Рупор», «Крас­ный журнал для всех», «Смехач» и других; устроился фельетонистом в газе­ту «Гудок» и стал постоянным автором берлинской газеты «Накануне». Пер­вые московские годы Булгакова ознаменовались появлением большого чис­ла очерков, заметок, репортерских отчетов, фельетонов, рассказов и пове­стей. До середины 1920-х годов Михаил Булгаков был известен как столич­ный писатель и лишь во второй половине 1920-х, после огромного успеха спектакля «Дни Турбиных», приобрел славу драматурга и практически оста­вил прозу. Мы выбрали пять рассказов Булгакова 1920-х годов, написанных в разных жанрах и на разные темы. Все вместе они дают представление о Булгакове-писателе того времени — о том, с чего он начинал и как работал со своим недавним прошлым и новой советской реальностью.

«Самогонное озеро» (1923)

«Самогонное озеро» — визитная карточка первых московских лет Булгакова. Переехав в столицу, он быстро обрел славу тонкого наблюдателя и остроумного летописца московского быта первой половины 1920-х годов. Главный редактор литературного приложения к берлинской газете «Накануне» Алексей Толстой просил московских сотрудников: «Шлите побольше Булгакова!» «Самогонное озеро» — самый характерный и смешной из этой серии рассказов и очерков.

Главный герой рассказа, занимающий комнату в коммунальной квартире № 50, под вечер, когда в «проклятой квартире» воцарилась тишина, намеревался почитать спокойно книжку, но чтение прервал крик петуха. Как выяснилось, петуха заживо ощипывал абсолютно пьяный неизвестный гражданин, собу­тыльник квартхоза Василия Ивановича. Главный герой спас петуха, и на время в квартире снова стало тихо, но затем ночью уже сам квартхоз выбил все стекла и избил свою жену. На шум вызвали пьяного председателя правления, а в три часа ночи к герою пришел, «качаясь, как былинка под ветром», Иван Сидо­рыч — второе лицо в правлении после председателя. Утром приходили другие пьяные соседи, а также младший дворник («выпивший слегка»), старший («мертво-пьяный») и истопник («в страшном состоянии»). Днем самогонную точку прикрыла милиция, но уже вечером «забил свеженький источник» по соседству, и повальное пьянство продолжилось с неменьшим размахом. Отчаявшийся герой с женой закрыли комнату и уехали на три дня к сестре.

Михаил Булгаков, по-видимому, почти буквально описывает свою жизнь в коммунальной квартире № 50 по Большой Садовой улице, 10, где он жил вместе с женой Татьяной Лаппа с осени 1921 года. Вместе с ними в ком­мунальной квартире жили еще 16 чело­век, большую часть которых состав­ляли рабочие из соседней типографии. Многие соседи Булгакова по комму­налке без труда узнаются в героях «Самогонного озера». Так, Аннушка — это Анна Федоровна Горячева, которая будет прототипом и знаменитой Ан­нушки-чумы из «Мастера и Маргари­ты», а квартхоз квартиры № 50 Василий Иванович — это Василий Иванович Болтырев, 35‑летний краскотер 2‑й Московской фабрики Гознака, который неоднократно грозил Булгакову высе­лением и порядочно трепал ему нервы.

О самогонных буднях квартиры вспоминала позднее и жена Булгакова: «Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: „Спасите, помогите!“ Булгаков, конечно, выскакивает, бежит вызывать милицию. А ми­лиция приходит — они закрываются на ключи, сидят тихо. Его даже оштра­фовать хотели». И сам Булгаков постоянно жаловался на шумную квартиру, мечтая поскорее съехать. В дневнике Булгакова сохранилась запись от 29 ок­тября 1923 года: «Я положительно не знаю, что делать со сволочью, что насе­ляет эту квартиру». Покинуть квартиру № 50 Булгакову удалось только осенью 1924 года, а первое отдельное жилье с собственным кабинетом появилось у не­го лишь тремя годами позже.

«Китайская история» (1923)

«Китайская история», возможно, наименее известный рассказ Булгакова — и вместе с тем один из его лучших. Он выделяется своей нетипичностью: в рассказе нет коммунального быта, хорошо знакомого писателю, нет магазинов и ресторанов шумной эпохи нэпа, нет автобиографической основы — но есть Гражданская война.

Случайно попавший в Советскую Россию китаец ходя  Сен-Зин-По тоскует по теплому Китаю в холодной чужой Москве. В опиумном салоне он потерял последние деньги и полушубок. Позднее «в каком-то гигантском зале с полу­круглыми сводами» китаец попадает к красноармейцам и его записывают добровольцем: оказывается, что Сен-Зин-По великолепный стрелок и в его «агатовых косых глазах от рождения сидела чудесная прицельная панорама». В первом же бою («блистательный дебют») Сен-Зин-По погибает, так до конца и не осознав происходящее.

Рассказ о трагической гибели китайца в огне Гражданской войны, которую он не понимает и в которой оказывается по чистой случайности, Булгаков явно противопоставляет знаменитой в то время повести Всеволода Иванова «Броне­поезд № 14.69», герой которой, красноармеец Син-Бин-У, обладает классовым чутьем, становится на сторону Красной армии и жертвует собой ради общей победы.

Спустя три года герои «Китайской истории» перешли в пьесу Булгакова «Зой­кина квартира» — одинокий потерянный Сен-Зин-По превратился в китай­ского бандита и убийцу, а старый китаец, владелец опиумного притона, стал в пьесе хозяином прачечной.

<...>

«Я убил» (1926)

Одна из важнейших булгаковских тем первой половины 1920-х годов, связан­ная с осмыслением опыта Гражданской войны, — это тема коллективной ответ­ственности. Как писала Мариэтта Чудакова, «участие — хотя бы и бездействи­ем — в убийстве соотечественников, ложащееся неискупимым бременем на всю дальнейшую судьбу каждого в отдельности и всех вместе, — этот био­графический мотив будет положен в основание художественного мира Бул­гакова».

Особенно здесь выделяются три рассказа: более ранние «Красная корона» и «Необыкновенные приключения доктора» и более поздний «Я убил». Так, главный герой «Красной короны» не в силах предотвратить убийство и смерть, и это в буквальном смысле сводит его с ума: «Я ушел, чтоб не видеть, как чело­века вешают, но страх ушел вместе со мной в трясущихся ногах». Он безна­деж­но пытается вернуться в прошлое и изменить ход событий.

Рассказ «Я убил» интересен именно тем, что в нем, кажется, в первый и послед­ний раз в художественном мире Булгакова нарушается этот принцип бездей­ствия героя и последующего мучительного чувства вины.

Главный герой рассказа доктор Яшвин в компании друзей рассказывает, как семь лет назад он умышленно убил пациента. Зимой 1919 года его насильно мобилизовали отступающие из Киева петлюровцы, он стал свидетелем зверств и жестокостей полковника Лещенко. Однажды доктора позвали к полковнику перевязывать рану: какой-то несчастный истязаемый сумел броситься на него с перочинным ножом. Именно здесь проходит та самая развилка, мучившая ге­роя рассказа «Красная корона». Доктор из пассивного свидетеля превращается в участника и вмешивается в происходящее: «Все у меня помутилось перед глазами, даже до тошноты, и я почувствовал, что сейчас вот и начались самые страшные и удивительные события в моей злосчастной докторской жизни». Доктор Яшвин застрелил полковника и сбежал из петлюровского плена.

Доктор Яшвин, щеголеватый, смелый, удачливый, спокойный и скрытный человек, несомненно, несет в себе черты Булгакова. Фабула рассказа тоже частично автобиографична: зимой 1919 года Булгаков как врач был насильно мобилизован петлюровцами, бежавшими от большевиков, наступавших на Киев. В плену у петлюровцев он стал свидетелем убийства человека на мосту. Потрясенный писатель смог ночью сбежать:

«И вот в третьем часу [ночи] вдруг такие звонки!.. Мы кинулись с Варькой  открывать дверь — ну, конечно, он. Почему-то он сильно бежал, дрожал весь, и состояние было ужасное — нервное такое. Его уложили в постель, и он после этого пролежал целую неделю, больной был».
Татьяна Лаппа

Мучительные воспоминания о виденном в плену отразились в творчестве Бул­гакова. Так, в романе «Белая гвардия» появляется сцена убийства еврея у Цеп­ного моста:

«Пан куренной не рассчитал удара и молниеносно опустил шомпол на голову.Что-то в ней крякнуло, черный не ответил уже „ух“… Повер­нув руку и мотнув головой, с колен рухнул набок и, широко отмахнув другой рукой, откинул ее, словно хотел побольше захватить для себя истоптанной и унавоженной земли. Пальцы крючковато согнулись и загребли грязный снег. Потом в темной луже несколько раз дернулся лежащий в судороге и стих». 

Читать полностью.