Чтобы женщин-ученых перестали выделять в особую социальную группу, должны произойти три вещи. Власти должны им дать равные права с мужчинами, а самим мужчинам нужно научиться беспристрастно оценивать женский интеллектуальный труд. При этом и женщины должны победить свой основной инстинкт. Если первую проблему удалось решить во многих странах, со второй уже пытаются справляться, то как устранить третью проблему, пока непонятно.
Как-то на съемках глава одной технологической компании рассказал такую историю: «Мы открывали в Москве отделение исследований и разработок известной американской IT-компании. Здание было типовое, спроектировано в Штатах. Быстро поняли, что попали впросак. Никто не ожидал, что в здании российского отделения должно быть в два раза больше женских туалетов. Американцы и предположить не могли, что у нас работает намного больше женщин инженеров, математиков и компьютерщиков, чем в Америке».
Так и есть: к концу XX века в российской науке женщины составляют от трети до двух третей ученых, в зависимости от области. В физике, математике и политологии — чуть менее 30% (для сравнения, в Америке — только 13%). В биологии, фармакологии, химии женщин около 50%, в психологии исследовательниц уже более 60%.
От чего же зависит количество женщин в науке? От трех вещей: имеют ли они право стать ученым, имеют ли они возможности быть ученым и имеют ли они желание заниматься исследованиями.
С правами в России все обстоит просто. Путь россиянкам в науку был открыт декретом 1918 года о равном образовании для обоих полов. Он не сразу сработал, так как среди работниц и крестьянок образованных девушек, способных учиться в университетах, почти не было, а абитуриентки из дворянок, служащих и разночинцев были ограничены в правах на высшее образование. Тогда Советская власть ввела временное квотирование, чтобы студенток было «не менее чем». Постепенно ситуация выравнивалась, и после войны никаких квот для женщин уже не было. Особенно заметен был приток женщин в советскую науку в 1960-е годы, когда создавалось масса новых НИИ и академических институтов. С тех пор в правовом отношении уже ничего не менялось.
Хотя до революции в России, как и во многих других странах, женщин старались беречь от изучения сложных сфер. И тому пример не только печальная судьба Софьи Ковалевской, которая на родине так и не смогла найти работу, была вынуждена покинуть семью, ребенка и уехать в Европу. Сотни безвестных россиянок уезжали в Швейцарию и Францию, чтобы там получить высшее образование. И любопытно, что большинство, когда оказывались перед выбором, предпочитали естественные и точные науки. Например, в Бернском университете в начале XX века на медицинском факультете обучалась 321 студентка из России, на физиком-математическом — 71 девушка. При этом на юридическом — всего две, а на историко-филологическом — ни одной. И так продолжалось до тех пор, пока в Петербурге в 1906 году не открыли специальные женские Высшие политехнические курсы.
Мария Складовская-КюриДольше всех из западных стран ограничения для женщин сохранялись в Великобритании и США. Легендарная Джоан Кларк, которая во время Второй мировой войны вместе с Аланом Тьюрингом взломала немецкую систему шифрования «Энигма», работала в группе математиков на правах секретарши и получала значительно меньше, чем ее коллеги мужского пола. А все потому, что британские университеты не выдавали женщинам дипломы математиков до 1948 года. И Кларк, несмотря на то что прошла полный курс математики в Кембридже, не могла быть полноценным сотрудником научной группы.
Американские университеты тоже со скрипом открывали дамам путь к естествознанию. Одним из последних сдался Принстон: только в 1970-е годы XX столетия он впустил студенток в обвитые плющом серые каменные стены.
Далее на Чердаке.
Комментарии:
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв