Революция, вызванная отбором эмбрионов, привнесет в нашу жизнь много хорошего, но с другой стороны она же вызовет множество острых этических вопросов в контексте разнообразия, равенства, свободы выбора, и поставит вопрос о том, что вообще значит быть человеком. Мы привыкли к тому, что некие высшие силы решают, каким будет наш ребенок. Теперь все будет зависеть от нас. И мы не готовы отвечать на все сопутствующие вопросы.

ЭКО используется людьми примерно с 1978 года. В этот год Луиза Браун, первый так называемый "ребенок из пробирки», родилась в Великобритании. С тех пор почти шесть миллионов детей по всему миру были зачаты с помощью ЭКО, эта процедура набирает все большую популярность с каждым годом. Начиная с 1990-х годов врачи начали использовать предимплантационной генетический скрининг (PGS), чтобы извлечь клетки на ранней стадии эмбрионов и проверить их на наличие простых генетических заболеваний.

В настоящее время более тысячи таких заболеваний, как муковисцидоз, болезнь Гентингтона, Тея-Сакса, серповидно-клеточная анемия и мышечная дистрофия Дюшенна, могут быть определены во время PGS, и этот список постоянно растет. Благодаря этой информации, родители с помощью ЭКО и PGS могут выбрать эмбрионы, не несущие эти заболевания, тогда их ребенок будет рожден здоровым. В некоторых странах, в том числе в США, Мексике, Италии и Таиланде, родители также могут выбирать пол своих будущих детей.

Система PGS пока еще находится в разработке, достигнуты только первые результаты. Процесс связывания одиночных мутаций гена со специфическими заболеваниями был медленным и кропотливым, но и относительно простым. Поскольку у все большего количества людей их полные геномы секвенированы, что является необходимым фундаментом для будущего персонализированной медицины, ученые смогут проверить их и исследовать на предмет наличия генетических и эпигенетических моделей, лежащих в основе генетически гораздо более сложных заболеваний, как эпилепсия и диабет первого типа.

Но близится тот момент, когда ЭКО и PGS получат более широкое признание, их стоимость будет снижаться, процедура будет становится доступнее. Во многих странах правительства и страховые компании будут покрывать расходы на ЭКО, исследования и селекцию эмбрионов. Государству или страховой гораздо легче оплатить проверку эмбриона, чем содержать и обеспечивать ребенка, страдающего серьезными генетическими заболеваниями.

Даже если процедура станет повсеместной, риски все еще будут высокими. Извлечение эмбрионов может быть весьма болезненным, а иногда даже опасным для женщин. На ранней стадии развития эмбрионы могут быть повреждены в процессе биопсии, и вплоть до пятой части эмбрионов могут не пережить криогенной заморозки для имплантации. Этот процесс также может быть дорогостоящим, отнимающим много времени, и стрессовым для родителей. Предварительное исследование, опубликованное в Журнале Американской медицинской ассоциации (JAMA) в начале этого года, демонстрирует, что дети, зачатые через ЭКО, чаще имеют врожденные дефекты, чем их сверстники, зачатые традиционным способом.

Но родителям стоит задумываться в первую очередь не о том, рискованно ли делать ЭКО, а о том, где же рисков больше: при традиционном зачатии или при медицинской процедуре. Исследование JAMA указывает на увеличение вероятности дефектов для детей, зачатых с помощью вспомогательных репродуктивных технологий. Показатель равен 0.001%. Это число достаточно велико, но Королевский Колледж Педиатров в Великобритании называет гораздо более высокий процент для детей, зачатых традиционным методом. 2-3% рождаются с врожденными или генетически обусловленными аномалиями.

Чем больше мы узнаем о невероятно сложной экосистеме человеческого тела, взаимодействии генома, эпигенома, микробиома, вирома, коннектома, и по-старомодному ненаучном жизненном опыте, тем больше мы понимаем, как мало мы знаем. Но с отбором эмбрионов тот факт, что наше знание генома является столь поверхностным, не имеет особого значения.

Выбор среди эмбрионом будет выбором среди различных вариантов, предложных природой. Нам не нужно быть достаточно умными и опытными, чтобы точно отредактировать нужные гены или сделать совершенно точные прогнозы о результатах. Это за нас сделает природа. Нам нужно лишь совершать максимально точное предположение, какой эмбрион будет более здоровым и крепким. Потенциальная выгода от принятия правильного решения будет высокой, а последствия от ошибки будут ни чуть не серьезнее, чем от случайных результатов традиционного секса.

Да, процесс селекции эмбрионов, который ведет к предопределению того, каким будет ваш ребенок, несет множество экзистенциальных фундаментальных вопросов, которые требуют решения. Иначе мнения людей могут разойтись настолько, что это приведет к ссорам, насилию. Можем ли мы обеспечить равный доступ к этим технологиям, чтобы население по всему миру на разделилось на страдающее от генетических заболеваний и нет? Будет ли отбор эмбрионов усиливать наши предубеждения, связанные с защитой нашей культуры и национальности, тем самым ограничивая генетическое разнообразие человеческого вида, смешение и слияние культур и национальностей? Будем ли мы принимать наших детей такими, какие они есть, в мире, где можно предопределить их жизни? Не будут ли дети восприниматься как товар с определенными характеристиками?

Ответов на эти вопросы нет. Каждый придерживается своего мнения. Чтобы регулировать эти процедуры и процессы нам понадобятся отдельные органы и учреждения. Нам необходимо устраивать дискуссии на национальном и глобальном уровне о будущем нашего вида и об эпохе развития медицинских технологий. Мы должны развивать эти технологии в равной степени по всему миру, прописывать нормативы, которые уберегут нас самих от злоупотребления этими технологиями и от спорных ситуация. Это будет крайне долгий процесс. Это будет очень сложно.