— Вот, кстати, местный врач, — сказал Змейк и, окликнув его, сказал по-латыни: — Простите, коллега, мы тут недавно. Почему у вас здесь сразу и бубонная, и легочная чума?

— В порт одновременно пришли два корабля с разными формами чумы, — отвечал молоденький врач, также по-латыни, но с ярким акцентом, выдававшим уроженца Гвинедда.
Анна Коростелева, «Школа в Кармартене»

Разразившаяся в середине XIV века вторая пандемия чумы, так называемая «черная смерть», была для Западной Европы одним из самых трагических событий за всю ее историю. «Черная смерть» убила несколько миллионов человек, серьезно повлияла на общественные отношения и получила множество отражений в культуре, от возрожденческой до современной (например, именно со второй пандемией чумы связан сюжет замечательного романа Йена Пирса «Сон Сципиона»). История эпидемий чумы — хороший пример междисциплинарной проблемы, где сочетаются подходы гуманитарных и естественных наук: например, в найденных археологами скелетах людей, которые умерли от чумы, часто сохраняется микробная ДНК, исследования которой дают много интересной информации об эволюции возбудителей болезни (см., например: Бубонная чума была уже 3800 лет назад, «Элементы», 15.08.2018). Пионером таких исследований был знаменитый французский микробиолог Дидье Рауль (Didier Raoult), который и сейчас продолжает активно работать в самых разных областях: чумой его интересы далеко не исчерпываются. Впрочем, и сами по себе исследования чумы — богатейшая тема, где остается много нерешенных вопросов.

Загадочные пути чумы

В конце 2018 года в известном журнале PNAS вышла статья, посвященная исследованию геномов возбудителей чумы из европейских захоронений XIV века (A. Namouchi et al., 2018. Integrative approach using Yersinia pestis genomes to revisit the historical landscape of plague during the Medieval Period). На последнем месте, которое традиционно отводится руководителю, в списке авторов этой статьи стоит имя итальянской исследовательницы Барбары Браманти (Barbara Bramanti). Особенность Западной Европы, судьба которой в первую очередь интересовала авторов, заключается в том, что в этой части планеты, в отличие от Азии, нет никаких природных резервуаров чумы. И в эпоху Средневековья их тоже не было. Генетические данные подтверждают: «черная смерть» вспыхнула исключительно благодаря возбудителям, занесенным в Западную Европу извне, причем скорее всего — несколько раз независимо. Как же произошли эти заносы?

На эту тему взялась порассуждать группа биологов во главе со знаменитым Дидье Раулем — они выступили со своей репликой в том же PNAS. Итак, один из путей заноса чумы в Европу совершенно очевиден: это корабли с Востока, на которых находились зараженные люди либо зараженные крысы и которые прибывали в такие крупные порты, как Марсель, Генуя, Венеция; промежуточным этапом тут, конечно, мог служить Ближний Восток, как в знаменитом стихотворении Николая Гумилева.

Но этот морской путь вряд ли был единственным. Во-первых, хорошо известно, что одна из главных особенностей возбудителя чумы, бактерии Yersinia pestis, — это ее удивительная неспецифичность по отношению к хозяевам. Чума поражает самых разных млекопитающих: не только людей и грызунов, но и копытных, хищников и даже сумчатых, если возбудитель до них доберется. Способность мгновенно менять хозяев — важнейшее «ноу-хау» иерсинии, в конечном счете обеспечившее ей почти всесветное распространение (сейчас природные очаги чумы есть на всех континентах, кроме Австралии и Антарктиды). Поэтому, вероятнее всего, будет несправедливо возлагать всю вину за «черную смерть» на корабельных крыс, тем более что — это уже во-вторых — вспышки чумы среди людей далеко не везде и не всегда сопровождались массовой гибелью грызунов. Вывод: крысы были, может, и важными переносчиками чумы, но точно не монопольными.

Группа Рауля обращает внимание на то, что в число средневековых переносчиков чумы наверняка входили верблюды — и ближневосточные одногорбые (дромадеры), и центральноазиатские двугорбые (бактрианы). Одомашнивание верблюдов началось еще в глубокой древности, но большое значение для цивилизованного мира они приобрели только в IV–V веках нашей эры: в этот период на Среднем Востоке верблюды вытеснили колесные повозки и скоро стали основным средством транспорта товаров на огромном пространстве от Северной Африки до Центральной Азии включительно (У. Мак-Нил, 2004. Восхождение Запада. История человеческого сообщества). В результате верблюжьи караваны позволили создать мощную систему транснациональных экономических связей, важной частью которой был Великий шелковый путь. Верблюдов не зря называют кораблями пустыни: в Средневековье караванная торговля играла глобальную роль, вполне сравнимую с ролью торговли морской.

Между тем верблюды подвержены чуме и способны передавать ее людям. Чума у верблюдов впервые была обнаружена русскими исследователями в начале XX века в окрестностях Каспийского моря. Встречается она и в Центральной Азии, и в Иране, и в Аравии, причем известно, что там падеж верблюдов от чумы иногда предшествовал вспышкам чумы у людей. Специальные эксперименты подтвердили, что чума может перекидываться с верблюдов на других животных через посредство блох или клещей (V. N. Fedorov, 1960. Plague in camels and its prevention in the USSR). А в 1976 году в Ливии была достоверно зафиксирована вспышка бубонной чумы, вызванная тем, что люди убили и съели больного верблюда (A. B. Christie et al., 1980. Plague in camels and goats: their role in human epidemics).

Таким образом, Великий шелковый путь, который именно в середине XIV века не был перекрыт никакими крупными войнами или непроходимыми границами, уже благодаря используемым транспортным средствам стал отличным проводником не только экономических и культурных достижений, но и чумы.

Нельзя забывать и о кровососущих паразитах, которые служат векторами, переносящими возбудителей чумы с одних млекопитающих на других. Тут есть важные нюансы. Если эпидемиологическое значение блох (крысиных и других) известно давно и изучено относительно хорошо, то вши — головная и платяная, которые на самом деле являются формами одного вида — в этом плане до сих пор вызывают вопросы. Широко известно, что вши отлично переносят некоторые бактериальные инфекции, из которых в нашей российской истории особенно отметился сыпной тиф. Тогда почему бы им не переносить и чуму?

Действительно, еще в XVIII веке известный медик Даниил Самойлович высказал предположение, что вши внесли немалый вклад в известную вспышку чумы в Москве (см. Чумной бунт). В XX веке эпидемиологи не раз находили зараженных чумой вшей, причем их способность переносить эту инфекцию между млекопитающими была подтверждена экспериментально, в том числе и группой того же Рауля — не на людях, конечно, а на кроликах (L. Houhamdi et al., 2006. Experimental model to evaluate the human body louse as a vector of plague). Ну, а в 2015 году Рауль и его сотрудники доказали наличие Yersinia pestis в организмах головных и платяных вшей, пойманных в одной из тех современных стран, где люди до сих пор болеют чумой, а именно в Демократической Республике Конго (R. Drali et al., 2015. A new clade of african body and head lice infected by Bartonella quintanaand Yersinia pestis — Democratic Republic of the Congo). Нет оснований думать, что в средневековой Европе, где зараженность горожан наружными паразитами была довольно высока, дела обстояли иначе. Если выкладки Рауля верны, значит, чума может (и могла в Средние века) успешно распространяться среди людей через посредство чисто человеческих насекомых-паразитов, без всякого участия в этом процессе крыс, сурков и любых других млекопитающих. Примерно как сыпной тиф.

Кроме того, надо помнить, что самая опасная форма чумы — легочная, которая до изобретения антибиотиков была безусловно смертельной, — передается от человека к человеку банальным воздушно-капельным путем, как обычный грипп, например. Здесь вообще никакие переносчики не нужны.

Указывая на эти факты, Дидье Рауль и его коллеги с присущим им галльским изяществом подводят читателя к мысли, которая на первый взгляд кажется парадоксальной. Чуму принято рассматривать как типичный зооноз, то есть заболевание, для возбудителей которого естественным резервуаром являются животные и которое с животных перекидывается на людей. Действительно, природные очаги чумы многочисленны и хорошо известны ученым. Однако, с другой стороны, чума, попавшая в популяцию людей, начинает вполне самостоятельно и очень эффективно распространяться внутри нее, подобно многим чисто человеческим болезням (антропонозам). Одного только воздушно-капельного переноса для такого распространения, по мнению Рауля, не хватило бы. Нужна «помощь» векторов, в число которых входят головные и платяные вши. Итак, «похоже, что пандемии чумы совершали большие путешествия на кораблях и на верблюдах, а среди людей распространялись благодаря наружным паразитам». Корабли, верблюды и вши совместно формировали картину пандемии, то есть эпидемии глобального масштаба.

...и мягкая рухлядь

Рассуждения Рауля и его коллег, опубликованные в PNAS в виде письма, сразу вызвали обсуждение — в том же PNAS появилось ответное письмо, подписанное частью авторов исходной статьи о молекулярной биологии возбудителей чумы XIV века, во главе с Барбарой Браманти. Надо сказать, что группа Браманти вполне согласна с большинством выводов группы Рауля — правда, с намеком, что эти выводы не так уж и новы; некоторые из них совпадают с собственными выводами Браманти и ее коллег (K. R. Dean et al., 2018. Human ectoparasites and the spread of plague in Europe during the Second Pandemic). Но есть и одно по-настоящему серьезное замечание. Дело в том, что группа Рауля лихо отождествила Великий шелковый путь с путем торговли мехами («мягкой рухлядью»), которая была прекрасно развита в средневековой Восточной Европе, связывая ее с другими странами. Это — единственный тезис, с которым группа Браманти смириться не может и по которому, опираясь на данные историков (J. Martin, 1978. The land of darkness and the Golden Horde. The fur trade under the Mongols XIII–XIVth centuries), учиняет развернутое возражение. Что ж, рассмотрим его.

Прежде всего, страны, которые экспортировали меха, попросту находились гораздо севернее, чем Великий шелковый путь. Основной областью добычи пушного зверя были леса нынешней Северной России, которые, по свидетельству знаменитого путешественника Ибн Баттуты, мусульмане называли «землей мрака». Промыслом этим занимались Волжская Булгария, Владимирское княжество (которое в начале XIII века основало в качестве лесного форпоста Великий Устюг) и Новгородская республика. Причем со стороны Новгорода пушная торговля была в большой мере ориентирована на города Ганзейского союза, то есть на Балтийское море. Но большинство путей вело всё-таки на юг. На эту часть внешней торговли, как и вообще на всю жизнь Восточной Европы, сильно повлияло монгольское нашествие: как известно, в середине XIII века монголы разгромили Волжскую Булгарию, подчинили себе большинство русских княжеств и навели на подконтрольных территориях свой порядок. При монголах пушной товар шел по Волге, через расположенную в ее низовьях столицу Золотой Орды — Сарай-Бату, а потом Сарай-Берке. Именно здесь «меховой путь» пересекался с Великим шелковым путем.

Итак, в интересующее нас время восточноевропейские меха концентрировались в Сарае-Берке и уже оттуда расходились во все стороны света: в итальянские колонии в Крыму, в Византию, в Северную Африку, в ближневосточное государство ильханов, в образовавшийся на месте уничтоженного государства хорезмшахов улус Чагатая, в завоеванный монголами Китай. Какая-то их часть, несомненно, попадала и в Западную Европу.

Группа Браманти называет четыре причины, почему эту торговлю следует рассматривать как самостоятельным фактор, способный облегчить распространение пандемии:

1. товарные меха были очень разнообразны (горностай, соболь, хорек, куница, белка, лиса, волк), носителем чумы мог оказаться если не один, то другой из их обладателей;
2. неподалеку от Сарая-Берке, в Северном Прикаспии, находится один из самых древних и устойчивых природных очагов чумы (он существует до сих пор);
3. в мехах могли быть наружные паразиты — дополнительные переносчики,
4. по историческим данным, в XIV веке меха пользовались большой популярностью во многих странах, так что потенциал для распространения инфекции был немалым.

Вместе с тем группа Браманти не скрывает, что эти рассуждения — только рабочая гипотеза. Прямых подтверждений она пока не имеет. «Меховая» часть интриги важна для этих авторов, возможно, и потому, что один из тех скелетов XIV века, откуда им удалось выделить ДНК возбудителя чумы, был захоронен как раз на месте древнего города Великий Булгар, у слияния Волги с Камой. В том, что «черная смерть» основательно прошлась по этим краям, историки и так не сомневаются (см. И. А. Гагин, 2015. Чума в истории Руси и Волжской Булгарии), но прямая молекулярно-биологическая проверка придает этому утверждению совершенно другой статус: насчет того, чума тут была или все же не чума, копья можно больше не ломать. Кстати говоря, принято считать, что именно от чумы умер в 1353 году московский князь Симеон Гордый — это вполне правдоподобно. Нет сомнений и в том, что чума распространялась по той же самой волжской магистрали, по которой шли меха — правда, они-то шли вниз по Волге, а не вверх. Конечно, «меховой путь» имел значение. Но участвовал ли в распространении чумы сам меховой товар, или дело было только в сопровождавших его людях — неизвестно.

Источники:
1) Rémi Barbieri, Michel Drancourt, and Didier Raoult. Plague, camels, and lice // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2019. V. 116. № 16. P. 7620–7621. DOI: 10.1073/pnas.1901145116.
2) Barbara Bramanti, Amine Namouchi, Boris V. Schmid, Katharine R. Dean, and Nils Chr. Stenseth. Reply to Barbieri et al.: Out of the Land of Darkness: Plague on the fur trade routes // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2019. V. 116. № 16. P. 7622–7623. DOI: 10.1073/pnas.1902274116.