В ходе эволюционного развития человечества пища перестала играть исключительно роль физиологического регулятора и стала также довольно распространенным способом получения удовольствия. Разумеется, в это внесло свой вклад развитие сельского хозяйства и всей отрасли питания: еда со временем становилась доступнее и вкуснее, из-за чего люди становились избирательнее, а потребление пищи из необходимого для жизни процесса превратилось в объект гедонизма (не потеряв, разумеется, и своих изначальных функций).

Как и от любого другого объекта, который приносит удовольствие, от пищи, однако, тоже может развиться зависимость, и это довольно большая проблема для современного потребителя. Нередко это выливается в систематическое переедание, за которым следуют и другие расстройства пищевого поведения (например, булимия).

Один из распространенных факторов, влияющих на развитие переедания, — это эмоциональный стресс. Несмотря на то, что интуитивно под воздействием стрессора аппетит должен снижаться, у некоторых людей все происходит ровно наоборот: чем большее эмоциональное напряжение они ощущают, тем выше вероятность того, что они съедят больше, чем нужно. При этом к систематическим перееданиям также склонны и люди, которые постоянно ограничивают себя в еде, и в этом случае роль эмоций не так очевидна: условные срывы могут происходить независимо от того, испытал ли человек какой-то эмоциональный стресс

Разобраться в этом вопросе подробнее решили ученые из Зальцбургского университета под руководством Ребекки Шнеппер (Rebekka Schnepper). В их исследовании приняли участие 80 женщин в возрасте от 16 до 50 лет: авторы уточнили, что выбрали для своего исследования женщин потому, что расстройства пищевого поведения среди них распространены больше, чем среди мужчин (при этом ни у кого из участниц не было расстройств пищевого поведения и нарушений обмена веществ, например, диабета).

Все участницы заполнили опрос о своих пищевых привычках: в частности, ученых интересовало, характерно ли для каждой из них эмоциональное переедание («Когда я раздражена, я ем больше/меньше») и ограничения питания («Я стараюсь есть меньше чем/столько же, сколько мне требуется или я хочу»). После этого каждую из них попросили подробно рассказать о каком-то недавнем неприятном эмоциональном событии и на основе этого составили небольшой рассказ из восьми предложений, который затем использовали в эксперименте.

Во время самого эксперимента участницам сначала полностью зачитали составленные рассказы, а затем по одному предложению показывали на экране. Сразу после предложений на экране появлялась либо еда, либо какой-то нейтральный объект (например, степлер): их участницам нужно было оценить по шкале от 0 до 100 (насколько объект кажется приятным и насколько — в случае еды — его хочется съесть). Для того, чтобы ограничить влияние голода, все участницы поели перед экспериментом блюда с примерно одинаковым содержанием калорий, а в ходе эксперимента ученые измеряли электроэнцефалограмму, электромиограмму и электрокардиограмму. Для контрольного условия эксперимент повторили, но при этом вместо рассказов на основе реальных происшествий с участницами исследователи выбрали нейтральные рассказы.

Результаты опроса показали, что рассказы о случившихся событиях в действительности вызывают у участниц больше негативных эмоций, чем нейтральные рассказы, по сравнению с их состоянием до начала эксперимента (p < 0,001). То, насколько аппетитными участницам показались изображения еды, напрямую зависело от того, насколько они (по результатам опроса) были зависимы от еды: высокий показатель зависимости приводил к тому, что аппетитность еды повышалась, когда настроение портилось, а низкий показатель вызывал обратную реакцию (p < 0,001).

При этом в том случае, если вместо эмоциональной зависимости от еды в модели рассматривали стремление к ограничению питания, такой зависимости не наблюдалось. Другими словами, желание съесть вкусную еду при условном эмоциональном потрясении возникало только в том случае, если участница была изначально сильно эмоционально зависима от еды. Кроме того, у этих же участниц после того, как им в плохом настроении показывали фотографии еды, расслаблялась мышца, сморщивающая бровь — ученые утверждают, что это электромиографический показатель повышенного аппетита.

Результаты электрокардиограммы, в свою очередь, не показали никаких различий среди участниц во время эксперимента. Что касается электроэнцефалограммы, то ее анализ указал на повышенную (p < 0,001) амплитуду вызванного потенциала P300, который регистрируется через 300 миллисекунд после предъявления стимула, у тех участниц, стремление к ограничению потребления пищи было высоким.

Ученые, таким образом, экспериментально подтвердили, что к поддержке в виде еды при эмоциональном стрессе в действительности склонны обращаться те, кто больше зависим от еды эмоционально. Те, кто ограничивают себя в еде, к «заеданию» стресса не склонны — и в этом им, по-видимому, помогает усиленная когнитивная обработка. Это, в свою очередь, объясняет переедания и у них: для того, чтобы не есть много, они могут пользоваться условной силой воли, случайные, но независимые от стресса сбои в которой и приводят к перееданию.

Следует, однако, еще раз уточнить, что исследование проводилось исключительно на женщинах, поэтому его результаты пока что нельзя переносить на мужчин: для этого потребуются дополнительные исследования — уже с участием последних.

Остановить переедание может быть не так просто: не всегда условное ощущение сытости коррелирует с отсутствием желания поесть еще. Пару лет назад ученые попробовали решить эту проблему радикально и разработали сенсор, который крепится к желудку и регистрирует сокращения его стенок, посылая сигнал об объективном насыщении в головном мозг по блуждающему нерву. Правда, испытали его только на крысах — но им удалось сильно похудеть.