Можно продолжить это наблюдение и объяснить его следующим образом. Структура (экономика) информации отлична от структуры (экономики) знаний. Если информация может базироваться на одном наблюдении, то знания требуют большого числа наблюдений. Каждая манипуляция пытается подать свою информацию как знание. Например, реклама закладывает свою информацию в мозг потребителя, чтобы «включить» ее в момент возникшей у него потребности (имеем переход: реклама зубной пасты на экране — бренд при виде полки в супермаркете). Известен феномен, что через две недели из памяти стирается источник информации, тем самым бренд зубной пасты в нашей голове превращается из информации в знание. Аналогично пропаганда перепрыгивает через уровень информации (факта), оперируя сразу знаниями.

Именно печать, разрушив единственно авторитетные цепочки, создала феномен бесконечного вброса информации, который используется во всех информационных кампаниях. Затем со ссылкой, которая якобы создает легитимность, его могут перепечатывать более солидные источники. СССР подобным образом сначала имплантировал нужные материалы в одну индийскую газету, а потом сам же перепечатывал их, распространяя по всему миру. Назовем этот инструментарий манипуляцией с источником (МИ).

Интернет повторяет путь создания множественности источников, первым шагом по которому было книгопечатание. Из-за «дешевизны» данного пути выхода со своим мнением мы имеем практически не массовое слушание, как это было в прошлом, а массовое говорение. Книгопечатание, кино и телевидение создали массового потребителя информации, интернет — это массовость источников информации, ярким примером чего являются блоги. Право на авторство резко расширилось, одним из негативных последствий чего стал троллинг, которому сегодня посвящается все больше исследований [см. тут и тут].

Харари в своей книге об истории человечества говорит о роли воображаемых объектов в становлении человека [Harari Y.N. Sapiens. A brief history of humankind. — London, 2014]. Именно они (а в эту категорию он включает и современные демократию и права человека) позволили обезопасить коммуникации между незнакомцами, создав связующие силы в виде религии, торговли и империй. Неизвестный человек перестает быть чужим, поскольку он пользуется той же символической системой.

Сюда же мы можем отнести и праздники, например, учитывая противоречивое отношение к празднованию 9 мая. Праздник, несомненно, является объединяющей символизацией. Более того, он выступает четким маркером «свой / чужой». Непризнание «моего» праздника вытесняет этого человека из списка «своих».

Ремчуков говорит также о другой роли праздника — как механизма, убирающего внимание от имеющегося негатива: «Голливуд как Фабрика грез по-настоящему расцвел с наступлением Великой Депрессии в США. И вот эти бесконечные мюзиклы, танцы, чечетки, бесконечная вот эта жизнь и становление Голливуда, и звезд, и новых гонораров, нового массового кино совпали именно в период самый тяжелый с экономической точки зрения, когда депрессия охватывала целые районы, 35–40% было безработных и люди перемещались по стране, искали любой заработок, там, рыть канаву или строить дорогу. Но сейчас, если говорить о 40-х годах в Америке, о 30-х — 40-х, то, безусловно, Голливуд — он порождает такую визуальную картинку счастливую. Так что я думаю, что это весьма манипулируемая, то есть осмысленно создаваемая картинка нашей жизни».

Вероятно, в будущем станет возможным более объективное исследование реагирования мозга на праздник в плане выделения окситоцина. Например, это можно увидеть при реагировании отцов на фотографии своих детей. Интересно, что в случае родительской и романтической любви происходит блокировка области мозга, отвечающей за рациональность [Bartels A. a.o. The neural correlates of maternal and romantic love // Neuroimage. — 2004. — Vol. 21. — I. 3; Bartels A. a.o. The neural basis of romantic love // NeuroReport. — 2000. — Vol. 11. — N 17]. Обратим внимание на этот феномен, ведь к нему, по сути, и стремится пропаганда, перенасыщая свое сообщение эмоциями, поскольку в такой ситуации рациональность оказывается вне игры.

Но вернемся к Харари, который по-новому посмотрел на изобретение денег, высоко оценив их в качестве инновации: «Деньги являются наиболее важным и революционным изобретением в истории». Он объясняет это тем, что они создают доверие между незнакомцами. Харари говорит: «Удивительная вещь, касающаяся денег, — это то, что они представляют собой не технологическую, а психологическую революцию». Капитализм трактуется деньги как наиболее поздний вариант религии: «Это наиболее успешная современная религия, так как большинство стран и народов верят в него». Капитализм возник 200 лет назад, и люди тогда считали и считают сейчас, особенно в постсоветской ситуации, что все проблемы будут разрешены благодаря капитализму.

Здесь упоминается феномен «доверия», который одновременно является важнейшей целью пропаганды. Можно вспомнить, как менялись типы экспертов, несущих правду с экрана в период перестройки. Если вспомнить «человека доверия» советского времени, то это мог быть известный рабочий или секретарь обкома, которого потом заменили специалисты в области слов (журналисты, писатели, диссиденты), массово вошедшие в списки первых перестроечных Верховных Советов.

Перестроечная программа «Взгляд» обладала именно этим набором приглашенных в эфир лиц, хотя и создавалась с подачи ЦК и КГБ для противодействия западной пропаганде среди молодежи. Вот воспоминания главы Гостелерадио СССР Кравченко [см. тут, тут и Кравченко Л. Лебединая песнь ГКЧП. — М., 2014]: «В 1987 году секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев пригласил к себе первого зампредседателя КГБ Бобкова, Афанасьева от "Правды" и меня, и объявляет нам: "Через три месяца мы прекращаем глушить западные радиоголоса. Поэтому сейчас самое главное: уберечь молодежь от тлетворного влияния Запада", — эту фразу Яковлева я записал в блокнот, который у меня цел и сегодня, — и поэтому мы должны за короткое время создать свои программы особенно для утреннего и вечернего эфира". Я в свою очередь собрал у себя в кабинете талантливых ребят из молодёжной редакции и предложил им сделать эти музыкальные информационно-развлекательные программы. Смелые по сюжетам и фактам, неожиданные по интерпретации этих фактов».

Все это говорит об еще одном методе блокировки рациональности — парадоксальности. Получается, что парадоксальность человека, факта, теории захватывает нас и не дает возможности включиться критическому мышлению. Перестройка, запуская новые факты и новых людей, активно воспользовалась тем, что можно обозначить как управление парадоксальностью (УП). Мертвое советское телевидение было моментально положено на лопатки новыми информационными потоками.

Этот же феномен подтверждают миллионные тиражи перестроечных газет и журналов. Информационный застой был взорван. Новые потоки блокировали любую рациональность. Журнал «Огонек» блистал, что отражает и появление диссертаций на тему «Огонька», и круглые столы на эту же тему [см. тут, тут, тут, тут и тут ]. О некоторых других контекстах того времени см. тут, тут и тут.

Последняя работа — диссертация Брусиловской об «оттепели», из которой мы приведем длинную цитату: «Такое "состояние умов" было подготовлено прежде всего кинофильмами и радиоприемниками, взятыми в качестве военных трофеев. Эти, по выражению В. Аксенова, "платонические рандеву со свободой" нарушили целостность мировосприятия послевоенного поколения и послужили стимулом интереса к жизни за "железным занавесом", а также желания выделиться из стандартно-серой и комсомольско-однообразной массы, найдя себе иных кумиров, нежели предложенных официальной пропагандой. Следствием вышеперечисленного становится увлечение джазом и появление "стиляжничества" как первой попытки проявления альтернативы общепринятым нормам социалистического быта. "Стиляжничество" — явление, которое вызрело внутри советской системы и самими фактом своего существования и противостояния официальной идеологии подтвердило большие резервы послевоенного поколения. Состоявшийся в 1957 году Международный фестиваль молодежи и студентов стал в прямом и переносном смысле слова «открытием Америки». Превращение Москвы на несколько дней в некое подобие Вавилона дало свои определенные результаты: исчезновение мифа о западных людях как о несчастных и обездоленных и одновременно рождение нового мифа — мифа о загранице как об универсуме, где жизнь в любых ее проявлениях лучше и качественнее, чем в отечественном варианте. Меняются и политические ориентиры властей — во внешней политике — все больше приобретает влияние тенденция на мирное сосуществование с капиталистическими державами, во внутренней политике — провозглашается курс на улучшение благосостояния людей, материальным воплощением которого становится массовое жилищное строительство, получившее в народе прозвище "хрущобы"».

То есть «оттепель», от «авторства» которой Хрущев всеми силами открещивался, была «чертежом» будущей перестройки. Причем мы видим явный повтор почти всех «силовых» линий, направленных на разрушение советской модели.

Не только Хрущев «шарахался» от перестройки. Участники тех событий также сами «отодвигают» от нее Хрущева. Например, Хуциев вообще отрицает роль Хрущева: «Это вранье, что на ХХ съезде он разоблачил культ личности. Это все было сделано сразу после смерти Сталина — поднимите газеты того времени. Буквально через месяц после смерти Сталина во всех центральных газетах: в ЦК КПСС планировались материалы о преодолении культа личности и о коллегиальном руководстве. Это все было до Хрущева. А он потом стал всех отставлять от должностей. Как он, например, с Жуковым поступил, который спас его, когда его хотели снять? Он его снял в тот момент, когда он плыл на корабле, когда у него не было даже возможности ничего сделать. Термин "оттепель", хрущевская оттепель — никакого отношения этот термин к Хрущеву не имеет».

Полный текст далее.