ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (СПбГУ)
Институт философии
Заведующий Кафедрой
философской антропологии
_______________В.Ю. Быстров
Председатель ГАК
_________________
Выпускная квалификационная работа на тему:
ГОСТЕПРИИМСТВО КАК ФАКТОР СНИЖЕНИЯ
КОНФЛИКТОГЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
Специализация 09.00.13 – Философская антропология, философия культуры
Рецензент:
Выполнил:
Аспирант
Шевелева Д.А.
___________(_________)
____________ (подпись)
Научный руководитель:
д.ф.н. профессор
Марков Б.В.
_____________ (подпись)
Санкт-Петербург
2016
Современное общество на первый взгляд не поддается анализу с
позиции традиционалистской, к которой, безусловно, относится институт
гостеприимства. Традиция, наоборот, всяческим образом вытесняется как из
повседневных практик, так и нынешних экономических, и государственных
структур. Можно сказать, что структурированность в некоторой степени
замещает устаревшие и кажущиеся таковыми принципы. То есть, человек,
находясь в заданных рамках каждодневной включенности, не ощущает
потребности в старых формах взаимодействия. Особенно это касается,
разумеется, тех технических средств, которые позволяют современному
человеку поддерживать связь с другими, не прибегая к личному контакту: сети
Интернет, повсеместному распространению мобильной связи и др.
С другой стороны, мы не можем отбрасывать традиционные модели
только лишь на основании имеющихся рамок. В любом случае, человек
продолжает существовать в обществе. И даже если ему проще собрать
конференцию внутри всемирной компьютерной сети, равно как и проще там же
общаться с людьми, поход в гости не утрачивает своей значимости, более того,
он даже получает новую актуальность, поскольку выражает высшую степень
неравнодушия. Ведь и в самом деле проще собрать видеоконференцию за
компьютером у себя дома, нежели сорваться и поехать к нему в гости. Но это и
подтверждает, что само гостеприимство, несмотря на изменения, которым
подверглись средства коммуникации, сохраняет свою важную роль.
Думается, что благодаря тому, что гостеприимство остается не только
архаичной формой взаимодействия людей, но так же и важным показателем
неравнодушия, можно рассмотреть его в качестве той положительной силы,
которая влияет на взаимоотношения в обществе. Даже если будут рассмотрены
исключительно частные и единичные случаи, на основе их можно будет увидеть
общую тенденцию.
Общество является достаточно конфликтогенной структурой, которая,
тем не менее, как уже было сказано выше, обладает жесткими внутренними и
внешними законами и границами. Разумеется, у нас нет четких критериев
степени конфликтогенности современного общества, мы по больше части
должны ориентироваться на внешние проявления, то есть, на уже видимые
конфликтные ситуации. Но мы должны уметь ориентироваться в
существующих конфликтах и предвидеть возможные столкновения интересов (в
каких бы областях они не коренились). Под конфликтной ситуацией мы
понимаем то положение дел, при котором любое движение в прежнюю сторону
невозможно без каких-либо изменений. То есть, речь идет о том, что на любом
уровне отношений – будь то государственный или экономический, или частный
– упомянутая строгая структура даёт сбой, и дальнейшее ее применение
становится невозможным.
Человек, находящийся в конфликтной ситуации, должен, с одной
стороны, уметь видеть именно те положения в структуре, которые необходимо
поменять, а с другой, должен понимать, что важнейший фактор его позитивного
взаимоотношения с другим человеком – это направленность на этого другого
человека. Речь здесь идет именно о том, что невозможно разрешить конфликт,
если стороны относятся друг к другу негативно или равнодушно, необходимо
движение друг к другу. Это важный сущностный момент для понимания самой
природы современного человека.
Плюс антропологического подхода состоит в том, что мы можем
посмотреть на современное общество не только с позиции социальной, но и с
позиции, так сказать, абстрактной, в данном случае – ориентированной на
сущность человеческих взаимоотношений.
Го с т е п р и и м с т в о п р ед с т а вл я е т с я н е п р о с то и н е с тол ь ко
«этнографической мечтой» [8], но и эффективной парадигмой снижения
социальной напряженности и разногласий, существующих между членами
общества. Однако необходимо «четко различать гостеприимство как
взаимодействие между индивидами и гостеприимство как общественное
проявление (гостеприимство институциональное, церковное, государственное и
т.д.)» [8]. То есть, различая их, мы не попадем в методологическую и
фактическую ошибку: мы рискуем, представляя себе гостеприимство в качестве
символической, но, тем не менее, строго ограниченной, структурой,
существующей в масштабах двух конкретных людей, проецировать имеющиеся
символы в структуру более высокого порядка, которой является, например,
государство. Тонкость, как видится, состоит здесь в том, что необходимо
представлять себе, какие именно символы могут быть проецированы, а какие
останутся на уровне «мой сосед пришел ко мне в гости».
На наш взгляд, ключевая роль гостеприимства при таком понимании,
заключается в том, что делаются акценты не на формальные (экономические,
статусные и пр.) отношения между людьми, но на традицию. Кроме того,
гостеприимство – это гарант того, что отношение к конкретному человеку будет
индивидуальным. Ведь одна из отличительных черт гостеприимства как
явления заключается в том, что, несмотря на существование многочисленных
ритуалов и условностей, за ними легко проглядывается история наших
взаимоотношений с человеком, которую, разумеется, сложно подвести к общим
стандартам.
Традиция, на наш взгляд, играет немаловажную роль в подобной
ситуации. «Традиционное» ассоциируется обыкновенно с чем-то, не
нуждающимся в модернизации и даже наоборот, такой модернизации активно
с о п р о т и в л я ю щ и м с я . « Тр а д и ц и о н н о е » , п а р а л л е л ь н о п о с м ы с л у
консервативности и старине, но оно несет в себе еще и позитивное значение.
Это значение связано с народными устоями, теплыми отношениями между
людьми, тем, что связывает нас с прародителями. Несмотря на то, что
современное обще ство всяче ски старается убежать от упрека в
«консерватизме», можно видеть, что по большей части люди все-таки
ориентируются на те заветы, которые были прописаны задолго до них.
Л ю б о й у р о в е н ь в з а и м о д е й с т в и я с ч е л о в е к о м , б уд у ч и
индивидуализированным, приобретает черты традиционализма. Этот
традиционализм, в том числе может выражаться в таких внешних проявлениях
как гостеприимство. Но здесь гостеприимство это не столько соединение
внешних ритуалов, но именно показатель изменившегося отношения к
человеку. Хотя, конечно, ритуалы здесь так же важны. Гость, который не
соблюдает заведенный ритуал, каким бы теплым и тесным ни было наше
сотрудничество, вызывает недоумение (это относится к любому гостю, будь то
официальный визит или приход «на чай»). Но у гостеприимства есть одна
характерная черта: оно предельно ориентировано на того человека, который
идет в гости, и, кроме того, обязательно присутствует доверие к этому человеку.
Поэтому, разумеется, возможны вариации «гостевого поведения».
Необходимо прояснить один важный момент: если мы хотим выразить
современное гостеприимство не просто с точки зрения антропологической
теории, но с точки зрения, к примеру, политических и исторических
взаимоотношений между странами, мы должны понимать, во что
трансформируется доверие в этом случае. Думается, что, сохраняясь в основе
самого принципа, тем не менее, доверие перестает быть очевидным. И если в
какой-то степени заинтересованность, доброжелательность друг в друге еще
можно найти в туризме или в частной иммиграции, то, когда мы говорим об
иммиграции массовой, связанной с неблагоприятной обстановкой в стране, или
с возможностью в другом месте достойно существовать, не видно на первый
взгляд ни одного проявления заинтересованности сторонами друг в друге
(кроме политико-экономического, разумеется). По большей части мы
наблюдаем отрешенность и неприязнь между теми, кто приезжает и теми, кто
принимает приезжих. Это связано как с непонятностью приезжих (и хозяев), так
и с нежеланием стать частью общества. К сожалению, в данной ситуации
взывать к поискам «другого», к пониманию, к конструктивному диалогу,
практически бесполезно. Искусственно насаживаемые стереотипы («они не
такие как мы, они хуже нас», «они равны нам во всем, мы должны принять их и
смириться», «они нуждаются в ассимиляции, надо им помочь» и др.) ни в коей
мере не помогают, так как стереотипы всегда отражаются в крайностях. Не
бывает крайних случаев, мы должны здраво судить тех, кто не похож на нас и
так же здраво относиться к тем, кто всеми силами стремится нам
соответствовать. В этом, соответственно, и смысл, так сказать, «глобального»
доверия к человеку: нельзя отказывать ему в индивидуальности, даже если он
приехал в числе многих других в более благополучную страну на заработки.
Нельзя придти к взаимопониманию с гостем на основе статусных
стереотипов (неважно, навязанных извне или собственных); только
соприкоснувшись с ним напрямую, можно определить как намерения гостя, так
и собственную частную позицию по отношению к нему. Это тот парадокс, о
котором забывают часто, на всех дисциплинарных уровнях: от властных
структур до простого обывателя, который сам не прочь сходить в гости. Можно
строить какие бы то ни было рамочные отношения, но нельзя в эти рамки
поместить всех и вся, без учета индивидуальности и уникальности этих «всех».
А сами эти рамки возникают только тогда, когда нет доверия к другой стороне;
по большей части институциональные рамки призваны смягчить
подозрительность между участниками подобного формального диалога.
Главный мотив такого диалога: сохранность собственной безопасности. Здесь
имеется в виду как безопасность своей территории (страны, квартиры) и
безопасность собственная («Незваный гость хуже татарина»: очевидные
исторические предпосылки перешли в область личных взаимоотношений).
Быть гостем — статус весьма почетный с этой точки зрения, так как человек,
допустивший другого до своего личного пространства, прекрасно осознает все
риски, связанные с вторжением, соответственно, необходимо обладает
известной долей смелости, чтобы пытаться претендовать на другого человека и
его пространство. В то же время, надо понимать, что, со своей стороны приняв
его, мы уже заведомо гарантируем безопасность и ему: права, обязанности,
ответственность и другие, в какой-то мере дисциплинарные, характеристики
нашего собственного общества. Соответственно же вести себя должен и тот, кто
приезжает, будь он гостем, туристом или гастарбайтером: нельзя полностью
игнорировать нормы места, в которых ты появляешься, но также опрометчиво
(и подозрительно!) будет пытаться во всех мелочах соответствовать местному
населению. Здесь, на этом уровне, необходимо обозначить важную роль
доверия в этих отношениях.
Само по себе доверие в гостеприимстве играет важнейшую роль: оно,
во-первых, гарантирует возможность диалога между тем, кто пришел в гости и
тем, кто принимает гостя (заведомо невозможен конструктивный диалог между
теми, кто враждует, особенно, если один из них находится на вражеской
территории, равно как и невозможно никакое проявление дружеских чувств по
отношению к общности, которая заведомо выступает маргинальной и не делает
никаких шагов в сторону принятия норм принимающей стороны). Во-вторых,
человек не может очутиться в гостях против своей воли, он заведомо доверяет
принимающей стороне. Этот вполне понятный факт, почти трюизм, остается
вне нашего понимания, когда речь идет не о частном походе в гости, но о
переселении в чужую страну, например, группы людей. Современное общество,
будь оно до крайности коммерционализировано, всё также продолжает
существовать на основе традиционного уклада жизни. Военные действия – это
одно, там не возникает проблемы конструктивного и позитивного диалога
между сторонами. Но когда речь заходит о миграции, мы отрицать важность
фактора доверия не можем. Это происходит отчасти потому, что доверие, как
было указано выше, необходимый элемент общения между людьми; отчасти же
потому, что, какие бы отношения не связывали людей или страны, нужно быть
уверенным в том, что конкретного человека не побьют в подворотне.
Принимающая сторона, то есть, хозяин, будучи по некоему социальному
стереотипу, господствующей, должна обеспечивать своему гостю (всем и
каждому) безопасность в своих стенах.
Если же происходит отход от этого принципа, если ни та, ни другая
сторона не могут себя чувствовать адекватно свободными и защищенными, мы
не можем вообще говорить о каком-либо диалоге между ними. Будучи
настроенными агрессивно по отношению друг к другу, люди перестают искать
точки взаимодействия. А эти точки можно найти только в том случае, если уже
есть нечто общее: обоюдное доверие. Хозяин должен верить гостям, гости
должны доверять хозяину.
Конечно, необходим здравый смысл даже в поисках общих точек опоры.
В данных условиях, на этом пространстве и в данный момент те требования и
общие законы, которые установлены хозяином, принимающей стороной,
являются более надежными, именно их следует исполнять. Они таковы в силу
того, что эта сторона лучше ориентируется во внешних реалиях, больше
времени находится в подобной ситуации. Но это, разумеется, не говорит о том,
что гостю или гостям нужно подстраиваться под чье-то мнение насчет того, как
именно следует себя вести и что соблюдать. Необходим компромисс, в этом,
думается, основная функция доверия в современном гостеприимстве: уметь
приходить к обдуманным, позитивным, удовлетворяющим обе стороны,
решениям.
Доверие, рассмотренное с этой точки зрения, выступает в качестве, с
одной стороны, индикатора той упомянутой традиционности гостеприимства, а
с другой, служит важным фактором снижения общего уровня напряженности.
При такой индивидуализации сложнее нарушить это взаимодействие,
сложнее обратно вернуться к настороженно-враждебному взгляду на этого
человека, причем, разумеется, вне зависимости от того, к какой культурной
общности он относится, и какие бы формальные, коммерческие и безликие
отношения вас связывали до этого перехода. То есть, как мы уже отметили
выше, мы можем говорить, что гостеприимство, будучи явлением
традиционалистским, вызывает положительные эмоции у обоих участников
диалога.
Необходимо прояснить, как именно гостеприимство становится
социальным явлением, причем таким, которое затрагивает не только узкий круг
знакомых, но и общество в целом. Думается, что истоки такого понимания
можно искать как в сугубо антропологическом, даже скорее, этнографическом,
смысле понятия, так как и в современных социально-философских трактовках,
согласно которым гостеприимство являет собой не просто специфичный
феномен традиционного общества, но относится к фактически любым
отношениям, основанным на проникновении другого в чье-то чужое
пространство [1,7]. В этом контексте можно говорить о том, что под
гостеприимством мы можем понимать достаточно широкий разброс понятий
(хотя, конечно, важно понимать, что не все они в одинаковой мере
воспринимаются в качестве таковых [8]): от государственного гостеприимства –
трудовой миграции, студенческих обменов и других, до частного
гостеприимства, ограниченного очагом и узким кругом людей, которые
приходят в гости.
При этом важно отметить, что гостеприимство, широко понятое, ни в
коей мере и ни на одном уровне не лишается своих основных черт.
Соответственно, эти черты характеризуют гостеприимство как устойчивую и
относительно строгую совокупность практик. Они могут рассматриваться в
качестве отправных точек для нашего исследования.
Можно выделить три основные стратегии, при которых гостеприимство
можно рассматривать в качестве фактора снижения конфликтогенности
современного общества. Подразумевается, что общество выражено на трех
основных уровнях: частные взаимоотношения, общественные институты и
корпорации, отношения, существующие на государственном уровне.
Первая стратегия: уровень частных взаимоотношений. В принципе, ее
можно свести к тому, о чем мы уже проговорили выше. То есть, речь здесь идет
о повышении частного доверия, основанного на традиции, при этом тщательно
проговаривается уникальность каждой ситуации. Здесь же можно говорить о
том, что отношения между людьми, связанными, так сказать, «узами
гостеприимства», прочнее, нежели просто деловые или дружеские. Сюда же
относятся и те формы взаимодействия, которые часто рассматриваются в
качестве архаичным. Главная их цель – «налаживать связи и контакты,
устанавливать пути взаимного общения и доверия между разными народами и
разными группами одного народа» [6, C.125]. Этой цели могут служить такие
традиционные институты как гостеприимство, куначество, побратимство,
рассматриваемые, например, в качестве форм заключения искусственного
родства.
Второй уровень гостеприимства, который мы можем выделить, говоря об
обществе в целом, - это гостеприимство социальных институтов,
проявляющееся в таких ситуациях: студенческий обмен, командировки и
стажировки, туризм в общем смысле, рок-фестивали и другие многочисленные
сходные явления. Важно понимать, что гостеприимство здесь носит
специфический характер: свойственные ему ритуалы становятся публичными и
тщательно оформляются (документально, по договоренностям и т.п.).
Соответственно, меняется же и конечная цель самих подобных публичных
поездок: они начинают носить публичный и, что важнее, статусный, характер.
Эта направленность на статус, на наш взгляд, тоже может служить достаточно
четким индикатором существующих в обществе разногласий.
Современное общество втиснуто в строгие поведенческие рамки,
причем эти рамки существуют как внутри социальных институтов, так и внутри
неформальных общностей, равно как и на их пересечении. То есть, оно
направлено на формализацию отношений (которую можно рассматривать в
качестве своеобразной дани статусу) и, соответственно, необходимо
поддерживать правомерность собственных действий внутри социальной
включенности. Участие в таких поездках, это, во-первых, поддержание статуса,
то есть, гарантия того, что человек будет чувствовать себя комфортно в своем
коллективе; а во-вторых, легитимная и документально зафиксированная
возможность посредством идентификации себя с этим коллективом,
значительно улучшить или по меньшей мере сохранить хорошие отношения с
принимающей стороной. Очень показательный здесь пример – это, конечно,
студенческий обмен. У студента, приехавшего в другую страну на несколько
месяцев для учебы, есть шанс зарекомендовать с лучшей стороны не только и
не просто себя, но и то учебное заведение, которое он представляет. Важно и то,
что принимающий университет, согласившийся на то, чтобы студента принять
(оказывающийся в положении хозяина), предоставляет ему возможность
провести эти месяцы с наибольшей пользой, с наибольшим комфортом. То есть,
в общем виде, эта ситуация может быть представлена в виде «гостеприимство
университета А по отношению к университету В, выражаемое в четко
оговоренных статусных действиях и направленное на позитивный диалог
между ними».
В отношении третьей стратегии – гостеприимства на государственном
уровне – возникает больше вопросов, нежели строгих ответов. Те действия,
которые совершает человек, почти не ассоциируются с действиями
государственными. В этом нет ничего удивительного, разумеется, но важно
понимать, что государство, представляя собой фактически достаточно
устойчивый организм, по большей части будет совершать свои действия
согласно такому же устойчивому ритуалу. Этот-то ритуал и может стать
связующим звеном между личностью и государством в целом. Речь идет о том,
что любым действиям (тем, конечно, которые относятся к ситуации, в которой
имеется «принимающая сторона»), совершаемым на уровне двух государств, в
принципе, свойственны те же характерные черты, что и действиям частным. Вопервых, это ориентированность на фактические события, во-вторых,
направленность на статус, в-третьих, это четкое ограничение личного
пространства. Думается, что эта схожесть позволяет в отношениях между
государствами увидеть помимо черт гостеприимства в классическом его
понимании еще и ясную направленность на снижение конфликтов, могущих
между этими государствами возникнуть. В самом деле: возьмем нестандартную
ситуацию взаимодействия двух стран на этом уровне. В своей стране человек
объявлен государственным преступником и приговорен к высшей мере
наказания, вынужден бежать в одну из европейских стран, содержится там в
тюрьме. На просьбу об экстрадиции отвечают отказом, судить человека тоже
отказываются. Но на практике отношения между государствами не портятся,
причем именно в силу именно того, что европейская страна поддерживает, вопервых, статус исключительного гостя (каким бы сомнительным он ни казался),
а во-вторых, соблюдает правила игры: содержит человека в тюрьме [10].
Описанная ситуация, к сожалению, в итоге непоказательна, так как
заключенный был убит в собственной камере своими бывшими
соотечественниками. Но опять же, дипломатические отношения между двумя
странами нарушены не были: упомянутые правила игры были соблюдены, и эти
правила четко понимались обоими участниками.
Второй пример, который часто появляется на страницах как научной,
научно-популярной печати, так и в средствах массовой информации, –
это,
конечно же, миграция. Важно понимать, что огромное количество точек зрения
только лишь усугубляет путаницу и разногласия в обществе. Поскольку
миграция – явление современное, происходящее на наших глазах, мы, с одной
стороны, не можем достаточно объективно и отстраненно на нее взглянуть. С
другой же, необходимо понимать, что необходимо обозначить хотя бы какую-то
предельно общую структуру для этого феномена. Речь здесь идет именно о
договоренностях, причем достаточно строго обозначенных: международных
соглашениях, государственной политике и других. Эти договоренности между
странами имеют не только и не столько исключительно формальный характер,
но и действительно влияют на происходящие миграционные процессы, как
массовые, так и единичные, обусловленные разнообразными причинами. Нам
хочется прояснить именно эту сторону: каким образом внешние социальные
межгосударственные события провоцируют помимо формальных договоров
еще и личное отношение каждого к этим процессам. Первое, что здесь
необходимо отметить, этот тот факт, что миграция на государственном уровне –
явление, конечно, с давней историей (в качестве примера можно привести
существование нансеновского паспорта). Однако в нынешнем обществе
миграция приобретает определенно личностный характер. Это происходит в
общем оттого, что миграционные потоки становятся достаточно масштабными,
чтобы не обращать на них внимания. Тем более, кажется, необходимо с одной
стороны четко проводить границу между государственным уровнем и уровнем
личного взаимодействия, а со второй, понимать, что оба этих уровня
взаимосвязаны и взаимозависимы. Иначе говоря, конкретный человек может и
не интересоваться внешней политикой собственного государства, но он
постоянно сталкивается лично с теми, кто так или иначе вынужден был по
определенным причинам сменить место жительства. Конечно, это еще и
последствия того явления, которое П.А. Сорокин назвал «горизонтальным
мобильностью»[5, С.662]. То есть, мобильность населения возросла в огромное
количество раз. Но нельзя рассматривать мобильность, внутригосударственную
или межгосударственную, как
существующую отдельно от политики самого
государства. То есть, мы в состоянии указать на то, что государство в известной
степени определяет мало того что собственный путь взаимодействия с
соседями, так и то отношение, которое будет к соседям у его собственных
граждан.
Итак, мы постарались вкратце обозначить те основные черты
современного гостеприимства, которые могут быть описаны с позиций
разрешения социальных конфликтов на разных структурных уровнях. На наш
взгляд любой конфликт, возникающий в обществе, мало того, что обладает
примерно схожей общей формой, но кроме того еще и, будучи
ориентированным на взаимодействие людей, нуждается не только и не столько в
решениях радикальных (например, строгих законопроектах против миграции),
но и в доверительном и обращенном друг на друга диалоге. Именно здесь
уместно рассмотреть гостеприимство в качестве феномена, сохраняющего
традиционные формы, но одновременно могущего подстраиваться под реалии
современного общества.
1.
Список использованных источников
Derrida J. Of hospitality / Anne Dufourmantelle invites Jacques Derrida
to respond; translated by Rachel Bowlby. Stanford, 2000.
2.
Graeber, David. Toward an Anthropological Theory of Value: The False
Coin of Our Own Dreams. Palgrave, NY. 2001
3. Гребер Д. Долг: первые 5000 лет истории. М.: Ad Marginem, 2014.
528 c.
4.
Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и
демократия: Последовательность человеческого развития. М.: Новое
издательство, 2011. 464 с.
5. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика / Питирим
Александрович Сорокин; пер. с англ., встг: статья и комментарии В.В. Сапова –
М.: Астрель, 2006
6. Толерантность
в
современном
обществе:
опыт
междисциплинарных исследований: сборник научных статей / под научн. ред.
М.В. Новикова, Н.В. Нижегородцевой. – Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2011. 357 с.
7.
URL: Марков Б.В. Путешествие как признание другого //
http://anthropology.ru/ru/texts/markov/east06_28.html ( Д а т а о б р а щ е н и я :
01.03.2015)
8.
URL: Монтадон А. Гостеприимство – этнографическая мечта? //
http://magazines.russ.ru/nlo/2004/65/monta5.html (Дата обращения: 26.02.2015)
9.
URL: Тевено Л., Карева Н. «Чудесный хлеб» гостеприимства
(недоразумения, проясняющие открытость и закрытость сообществ) //
http://magazines.russ.ru/nlo/2009/100/te48.html (Дата обращения: 01.03.2015)
10. U R L : Р а х а т А л и е в у б и т в а в с т р и й с к о й т ю р ь м е !
http://svobodakz.net/news/304-rahat-aliev-ubit-v-avstriyskoy-tyurme.html
обращения: 15.04.2015)
(Дата
Отзывы:
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв