Уна Р. Дэлия.
Гротеск в Живописи и живопись как гротеск в эпоху Ренессанса1.
Среди гротесков, которые быль столь популярны в Италии в XVI веке, от внимания
ученых ускользнуло одно игривое и вместе с тем проникнутое размышлением о
собственной сущности изображение: составленный из разнородных частей монстр за
мольбертом, рисующий другого монстра, свою модель. Это остроумное изображение
концентрирует в себе споры о подражании и инвенции, которыми были вдохновлены
ренессансные трактаты о гротеске.
Когда легкие и фантастические изображения, вскоре названные гротесками, были
найдены во время раскопок в «Золотом доме» Нерона в XV веке, классический текст,
подходящий для интерпретации был с легкостью найден. Известно, принадлежащие
Витрувию, описание этих «монстров» как изображений невозможного: «Эти вещи не
существуют, не могут существовать и никогда не существовали». Он писал о зданиях со
смехотворно тонкими опорами, о головах и телах, появляющихся на растениях, словно
побеги, и заключал, что гротески больше развлекают, чем призывают к суждению. Слова
Витрувия были центральными для дебатов относительно гротесков в шестнадцатом веке.
Витрувий упоминал фигуры, людей и чудовищ, появлявшихся из листвы, но был более
всего возмущен архитектурными нарушениями законов физики. Ренессансные
комментаторы перенесли свое внимание на монстров, составленных из разных частей.
Даниэль Барбаро, в своем комментарии к Витрувию, изданном в 1567 году, добавляет
«смесь разных видов» в список невозможного. Барбаро также предлагает объяснение:
«Несомненно, как и фантазия во сне беспорядочно представляет нам образы вещей и
часто совмещает вещи разной природы, то же, мы можем сказать, делают и гротески,
которые мы можем определенно назвать снами живописи». Диалектика, как утверждает
Барбаро, удовлетворяет разум, риторика чувства и разум, поэзия чувства более чем разум.
Гротески, напротив, близки софистике, рассуждению и чистому искусству,
существующим ради себя самих, несвязанных с логикой или природой.
Джорджо Вазари полагал, что гротески «довольно возмутительный и распущенный вид
искусства», но также восхвалял их изобретательность: «неладные чудовища…предметы,
не подчиняющиеся правилам,…огромный вес и тончайшая нить, которая не может
удержать его, лошадь с ногами из листьев и человек с ногами цапли, бесконечные складки
драпировок и воробьи». Вазари перечисляет невозможное: груз и драпировку без опоры
монстров, составленных из разных частей, но также и воробьев, местных птиц, которые
свободно летали. Странное упоминание воробьев, сделанное Вазари, которые вряд ли
могут
считаться
«неладными
чудовищами»
выдает
противоречие
между
художественными и природными характеристиками ренессансных гротесков. Античные
образцы, включают в себя изображения птиц на насестах, искусно вставленные в узор, но
реалистически изображенные птицы отнюдь не порхают среди гротесков времен
Ренессанса.
1
D'Elia U.R. Grotesque painting and painting as grotesque in the renaissance.// Source: Notes in the History of Art.
2014. Vol. 33. No. 2 P. 5-12.
Отзывы:
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв