Образ правителя в каролингской анналистике 870-880-х гг

Гайворонский Игорь Дмитриевич

Образ правителя в каролингской анналистике 870-880-х гг

Работа посвящена проблеме образа правителя в каролингской анналистике 870-880-х годов: Бертинских, Фульдских и Ведастинских анналах. В качестве объекта изучения взяты сообщения этих хроник о ключевых события десятилетия: коронации Карла Лысого (843-877 гг.) императорской короной в 875 году и призванием императора Карла Толстого (881-887 гг.) в Западно-франкское королевство в 884 году. Автор доказывает, что в период конфликтов внутри династии Каролингов анналисты, описывая практику действий монархов, тем самым всё же конструировали определённые концепции власти. Создавая образы монархов активных, решительных и способных отстоять свои права на титулы и земли, авторы хроник не только реагировали на окружавшую их политико-социальную действительность, но и опирались на предшествующую письменную традицию – описания античными историками эпохи гражданских войн в Риме.

История. Исторические науки

Диссертации

Вуз: Санкт-Петербургский государственный университет (СПбГУ)

ID: 587d36915f1be77c40d59299

UUID: cf831457-993c-4d4d-a98c-ed6819d4d35b

Язык: Русский

Опубликовано: больше 7 лет назад

Просмотры: 14

Гайворонский Игорь Дмитриевич

Источник: Санкт-Петербургский государственный университет

Комментировать 0

Рецензировать 0

Скачать - 141999 bytes

Поделиться работой

Санкт-Петербургский государственный университет ГАЙВОРОНСКИЙ ИГОРЬ ДМИТРИЕВИЧ ОБРАЗ ПРАВИТЕЛЯ В КАРОЛИНГСКОЙ АННАЛИСТИКЕ 870-880-х ГОДОВ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 07.00.03 «Всеобщая история» Выпускная квалификационная работа Научный руководитель: д.и.н., проф., зав. кафедрой истории средних веков Прокопьев Андрей Юрьевич Санкт-Петербург 2016

2 Часть 1. Аннотация Работа посвящена проблеме образа правителя в каролингской анналистике 870-880-х годов: Бертинских, Фульдских и Ведастинских анналах. В качестве объекта изучения взяты сообщения этих хроник о ключевых события десятилетия: коронации Карла Лысого (843-877 гг.) императорской короной в 875 году и призванием императора Карла Толстого (881-887 гг.) в Западно-франкское королевство в 884 году. Автор доказывает, что в период конфликтов внутри династии Каролингов анналисты, описывая практику действий монархов, тем самым всё же конструировали определённые концепции власти. Создавая образы монархов активных, решительных и способных отстоять свои права на титулы и земли, авторы хроник не только реагировали на окружавшую их политико-социальную действительность, но и опирались на предшествующую письменную традицию – описания античными историками эпохи гражданских войн в Риме.

3 Часть 2. Выпускная квалификационная работа «Образ правителя в каролингской анналистике 870-880-х годов» В Средние века интерес к личностям монархов был обусловлен, прежде всего, их соответствием неким идеальным концепциям власти, будь то принадлежащая Алкуину интерпретация христианской империи или же присущая Эйнхарду ностальгически-античная трактовка личности Карла Великого [4, с. 145-146]. Именно поэтому богатая на события и доблестные деяния история каролингских государей VIII-IX веков спровоцировала бурное развитие в трудах учёных людей Франкской державы темы монархии, образов правителей и цельных концепций власти [1, с. 608, 610]. Каково место в эволюции каролингский представлений о власти портретов монархов второй половины IX века? И правомерно ли вообще говорить о существовании подобных «портретов» в указанный отрезок франкской истории? Ведь заметное ослабление власти каролингских правителей во второй половине IX века должно было повлиять на представление о них в глазах интеллектуальной элиты франкского мира. Известно, что преемники последнего «общефранкского» императора Людовика Благочестивого короли Карл Лысый (843-877 гг.) и Людовик Немецкий (843-876 гг.) в течение своего правления вынуждены были решать куда менее возвышенные задачи, чем их предшественники: поиск компромисса с усиливающейся аристократией и денежных средств для того, чтобы откупиться от норманнов, регулярно вторгавшихся на территорию франкских королевств, стали главными направлениями деятельности внуков Карла Великого1. Сопровождающая данный исторический контекст скудость повествовательных источников (включающая исчезновение в указанный Подробнее см. : Nelson J. Charles the Bald. London, 1992; Riche P. Les Carolingiens: Une famille qui fit l’Europe. P. 160-165; Тейс Л. История Франции. С. 28-31; Nelson J. The Frankish kingdoms // New Cambridge Medieval History. V. 2: c. 700 – c. 900 / Ed. R. McKitterick. P. 120-121; Schieffer R. Die Karolinger. S. 139-145; Costambeys M., Innes M., MacLean S. The Carolingian world. P. 379-388; Busch J.W. Die Herrschaften der Karolinger 714−911. S. 89-92 1

4 период прежде столь популярных жанров как королевская биография и «деяния») будто бы вселяет в нас убеждённость: реалии второй половины IX века лишили франкских интеллектуалов потребности создавать яркие жизнеописания – за неимением перед их глазами по-настоящему ярких монархов. Следовательно, вопрос о «наличии или отсутствии» образов власти каролингских монархов во второй половине IX века оказался закрыт: их попросту не было. Эта своего рода «историческая иллюзия» обусловила пониженный интерес у историков к образам власти и вообще политической теологии второй половины IX века2. Такие исследователи княжеских зерцал и средневекового образа власти в целом, как В. Бергес и Х.Х. Антон, временем складывания и развития каролингского образа власти считали правление первых двух Каролингов, когда, по их мнению, сложился образ христианского государя [18; 17]. Между тем концепция и образ власти и, тем более, образ монарха, существовавшие, пусть и в слабо оформленном состоянии, во второй половине IX века, оказались за пределами внимания исследователей3. Подобное положение вещей представляется не вполне справедливым, поскольку именно в указанный период рождённые каролингской цивилизацией монархия (хотя и в её уже локальных, западно- и восточнофранкском вариантах) и представления о власти подверглись серьёзным испытаниям в виде внутридинастических столкновений, усиления роли знати в делах королевств и нападений скандинавов. В этих условиях единственными свидетелями деяний франкских государей явились каролингские анналисты. Попыткой увидеть в их скупых сообщениях очертания образа правителя, поставив его в контекст динамики развития каролингской концепции власти, является данная статья. Предметом нашего Термин «политическая теология» (Politische Teologie) введён немецким историком философом Карлом Шмиттом и активно использовался американо-немецким исследователем Э.Х. Канторовичем [13; 6]. 3 Некоторые сведения об отражении во франкской анналистике второй половины IX века образов монархов из династии Каролингов можно найти в диссертационном исследовании А.И. Сидорова [10, с. 25-26]. 2

5 рассмотрения станут ключевые события 870-880-х годов, а именно, коронация Карла Лысого императорской короной в 875 году и призвание императора Карла III Толстого (881-887 гг.) на царство в Западно-франкское королевство в 884-885 годах, сведения о которых донесли до нас каролингские хроники4. В нашем распоряжении – три крупных источника: Бертинские [14], Фульдские [15] и Ведастинские анналы [16], написанные в разных частях франкского мира5. Анналы Сен-Бертенского монастыря, написанные в королевстве западных франков, и анналы монастыря в Фульде, составленные на в Восточной Франкии, сообщили схожие факты о деятельности королейбратьев – Карла Лысого и Людовика Немецкого в 875 году: за исключением описания борьбы за императорский титул, записи обеих хроник (как и, позднее, в 884-885 гг.) представляют собой типичные для этого жанра записи о перемещениях королей, их совместных со знатью ассамблей и смертях монарших родственников. Однако их авторы придают совершенно разную эмоциональную окраску овладению Карлом Лысым императорской короной, в те годы означавшее обретение верховенства над всеми франкскими землями. Автор части Бертинских анналов, охватившей 863-882 годы, Хинкмар Реймсский, несмотря на очевидный политической успех своего патрона в 875 году, проявил себя как бесстрастный, претендующий, вероятно, на Предупреждая возможные замечания о правомерности использования более позднего понятия «хроника» применительно к раннесредневековым анналам, подчеркнём, что данное слово используется исключительно в качестве синонимичного понятию «анналы», дабы не перегружать текст статьи повторами. То же относится и к понятию «летопись». 5 Хроника Сент-Бертенского монастыря во Фландрии охватывает 830-882 годы; фрагмент, интересующий нас и включивший записи за 863-883 годы написан известнейшим церковным иерархом того времени – Хинкмаром Реймсским (ок. 806-882 гг.) [34, 26]. Фульдские анналы, c 841 года ведшиеся в Майнце и повествующие о событиях 680-901 годов, включают фрагмент за 864-887 гг., написанные монахом Мегинхардом, хорошо образованным книжником, знакомым с античными трудами [24, 29]. Автор же анналов фламандского монастыря святого Вааста (Ведаста), охвативших 874-900 годы, нам неизвестен [33, 9]. 4

6 объективность, летописец. Оценка действий Карла Лысого по завоеванию императорской короны у Хинкмара отсутствует в принципе: династические перипетии, связанные со смертью Людовика II и последующей борьбой братьев за титул императора, подробно описываются анналистом из Реймса, но никак им не комментируются. Сама же знаковая (казалось бы) коронация Карла в Риме предстаёт событием весьма заурядным, ничем не выделяющимся на фоне других фактов франкской истории тех лет [14, S. 126127]. Наиболее вероятное объяснение такой позиции Хинкмара заключается в том, что крупнейший иерарх Западно-франкского королевства не хотел превращения своего короля в союзника и слугу папы римского, что означало бы решение политических задач совсем другого уровня: защиту Апостольского престола от группировок римской аристократии и нападений арабов. Хинкмар же своей политической деятельностью и главным трудом – книгой «О дворцовом порядке» - защищал идею, согласно которой король должен слушаться, прежде всего, епископов, под которым подразумевалось высшее духовенство Западной Франкии [23, p. 23-25]6. Автор записей Фульдских анналов за 875-876 годы монах Мегинхард, в отличие от Хинкмара, весьма конкретен в характеристике действий Карла Лысого: по словам фульдского автора, узнав о смерти императора Людовика, «тиран Галлии» Карл вторгается в Италию с разбоем, собирая сокровища этой земли «в свои когтистые руки» [15, S. 84]. Мегинхард применяет античные нравственные критерии к моральному облику короля западных франков: Карл сребролюбив и, к тому же, не отличается храбростью [15, S. 84-85]. Беззастенчиво грабящий Италию, Карл, опасаясь сражения с Карломаном, подкупает его деньгами и драгоценностями [15, S. 85], но, в итоге, обманывает Карломана и, затем, спешит в Рим [15, S. 85]. Подобная, Подобная трактовка позиции Хинкмара может встретить следующее замечание: средневековый анналист всегда стремился скрыть свою личность, выступить бесстрастным рассказчиком событий. Однако подобный тезис опровергает риторика другого анналиста, восточнофранкского – Мегинхарда, предложившего совсем другое видение событий 875 года. 6

7 по-настоящему яростная риторика Мегинхарда, имела под собой основания: правом на императорский титул обладал не Карл Лысый, а Людовик Немецкий как старший в Каролингском роду, и фульдский анналист на страницах своей хроники решительно встал на сторону своего короля. Таким образом, как и Хинкмар, Мегинхард выразил свою точку зрения на внутридинастический конфликт 875 года. При этом восточнофранский анналист ярко продемонстрировал новый метод в конструировании образа власти: начиная с сочинений Эйнхарда и Нитхарда [5, с. 109] франкские писатели в создании образа правителя опираются уже не на христианские тексты, а на античную, главным образом римскую литературу эпохи «золотого века» латинского языка, яркими представителями которого были Гай Саллюстий Крисп (86 – 35 или 34 до н.э.) и Корнелий Тацит (ок. 56-117 н.э.)7. В 882 году жизнь выдающегося реймсского архиепископа прервалась, как и повествование Бертинских анналов. Наиболее известными анналами в западной части франкского мира стали анналы монастыря Сен-Вааст во Фландрии, в то время как Мегинхард будет продолжать Фульдскую летопись, предположительно, до 888 года. К тому моменту в живых оставалось только два представителя Каролингского рода: 5-летний сын Людовика II Заики (877-879 гг.) Карл и 45-летний Карл III Толстый (император с 881 года, король восточных франков – с 882 года), правивший на франкском востоке. Оставшись без короля, знать Западной Франкии предпочла ребёнку опытного Карла из германских земель. Как восприняла эти события анналистика? Анналы монастыря Сен-Вааст сообщают в записи за 884 год, что уже само малолетство ещё здравствовавшего правителя, Карломана, подтолкнуло аристократию королевства к общему собранию для обсуждения данного вопроса [16, S. 55]. Однако внезапная гибель короля на охоте, от случайно Сочинения этих историков, которые могли в наибольшей степени повлиять,на каролингских авторов, это «Югуртинская война» [31] и «О заговоре Катилины» [20] Саллюстия и «Анналы Тацита» [21]. 7

8 нанесённой его спутником Бертольдом раны во время схватки с вепрем, вынудила магнатов послать графа Теодориха в Италию за императором Карлом «для того, чтобы тот прибыл во Франкию» [16, S. 55]. После прибытия Карла в Понтьон его власти подчиняются «все, кто были в королевстве Карломана», то есть, очевидно, тот самый нобилитет, призвавший Карла [16, S. 55]. Мегинхард же, парадоксальным образом, не упомянул ни о призвании Карла знатью, ни о его прибытии, ни о присяге нобилей новому правителю [15, S. 101-104]. Лишь яркий рассказ о гибели короля Карломана на охоте [15, S. 101-104], может подвести читателя к догадке, что в Западной Франкии сменился правитель. По сравнению с полемическим задором 875 года Мегинхард сух и лаконичен, и только в неизменном подражании античным текстам узнаётся его собственный стиль. О неудачах и нерасторопности императора Мегинхард не говорит вовсе: против норманнов, являющихся главными действующими лицами интересующего нас фрагмента, сражается либо Хаймрих [15, S. 103], либо весьма абстрактные фризы [15, S. 103]. Сам монарх занят сугубо внутренними делами и налаживанием отношений с папством, поэтому вообще не фигурирует как участник войн с данами [15, S. 103-104]. Вероятно, Мегинхарда угнетала безынициативность его патрона, поэтому ученый монах решил вовсе опустить все неприятные моменты, о которых, впрочем, не забыл автор Ведастинской хроники. Подводя итоги анализу анналистики 70-80-х годов IX столетия, становится очевидным, что различное восприятие авторами хроник фигуры Карла Лысого и получения им императорской короны в 875 году имеет причину не только в том, в какой области франкской ойкумены были написаны те или иные анналы. Конечно, Мегинхарду, писавшему свою хронику в одном из главных духовных центров Восточно-франкского королевства – Майнце - была куда ближе фигура правителя этой земли Людовика Немецкого, чем далёкого Карла. Но и собственные взгляды

9 анналистов на судьбу франкских королевств оказывали значительное влияние на содержание погодных записей: пример тому – реакция Хинкмара, а, точнее, её отсутствие - на имперскую коронацию Карла Лысого. Защищаемая реймсским архиепископом политическая концепция представляла франкского монарха смиренным слугой церкви, но не римской, а галло-франкской; если быть точным, слугой не римского папы, а западно-франкского епископата. Между тем Мегинхард, выражавший в Фульдских анналах официальную позицию восточной ветви и поддерживавшей её части церковного сообщества франкских земель, настаивал на исключительном праве своего господина Людовика Немецкого на императорскую корону. В этих условиях отсутствия согласия между каролингскими династами и, как следствие, соперничества внутри Каролингского дома, стала невозможной концепция христианской империи и прославления идеального христианского монарха, господствовавшая в эпоху Карла Великого и Людовика Благочестивого. В эпоху, когда, во главу угла встали интересы королей, правивших отдельными осколками империи Карла Великого, франкским писателями потребовалось создать соответствующий образ правителя. Создать образ целеустремлённого, способного выходить из сложных династических ситуаций и умевшего проявить букет античных доблестей монарха, можно было с помощью приёмов римской литературы, с которой франкские анналисты были хорошо знакомы. Античная риторика с её моралистским критицизмом, образцом которой для средневекового книжника всегда был Саллюстий, стала основной того образа правителя, которой предложили франкские анналисты и, прежде всего, Мегинхард в 870-80-х годах8. Подчеркнём, что фульдский книжник не являлся первопроходцем на этом поприще: смена приёмов конструирования образа монарха происходит уже в конце 830-х – начале 840-е годов, когда Эйнхард создаёт портрет Карла как римского цезаря [5, с. 109], а автор «4-х книг историй» Нитхард осмысливает противостояние между Карлом Лысым и Людовиком Немецким с одной стороны и Лотарем I с другой в античных категориях: по аналогии с борьбой Цезаря и Катона протии Катилины [5, с. 109-110; 3, с. 47-51]. 8

10 Однако эрудиция франкских анналистов не могла скрыть неспособность Каролингов разрешить сложные внутренние и внешние проблемы, давшие о себе знать со времён междоусобиц 830-х годов. Именно эта неспособность породила тенденцию к десакрализации власти Каролингов – потерей ими священного ореола в глазах элиты. Отражением этого стала лаконичность анналистов 880-х годов: на смену яркой риторике пришло разочарование. И это неудивительно: вслед за Верденским разделом Империи в 843 году последовал 877 – год смерти Карла Лысого - когда вновь, казалось бы, обретенное единство рассыпалось, как карточный домик. Можно предположить, что это стало в глазах интеллектуальной элиты неким рубежом, итогом предшествующего распада единой империи. Политическое фиаско королевской власти делало все более невозможными ее апологию и вообще какое-либо концептуальное обоснование универсалистских притязаний Каролингской династии. Тем не менее, перед исследователем встаёт закономерный вопрос: какое место вторая половина IX века занимает в эволюции «монархической этики»9 каролингской эпохи? Правомерно ли вообще говорить о существовании идеала государя в критические для династии 70-80-е годы IX столетия? Ещё Ж. Флори убедительно доказал: как идея «божьего мира» времён клюнийской реформы, так и рыцарская идеология Высокого Средневековья явились результатом распада на части, своего рода «расщепления» монархического идеала времён Каролингов [12, с. 86-161]. Таким образом, происхождение идеологии рыцарства из каролингской концепции власти позволяет искать истоки поведенческих нормативов средневекового дворянства в каролингской монархической этике. О.Г. Эксле выделил две основополагающих черты ценностного императива дворянства эпохи Средних веков и раннего Нового времени: «благородство» (nobilitas) и Данный термин носит условный характер, обозначая всю совокупность представлений об идеальном правители, сложившихся в конце VIII-IX веках. 9

11 «личная доблесть» (honor или virtus) [28, S. 21-24]. Включал ли образ идеального монарха эпохи Каролингов подобные черты? Безусловно, аналогом благородства для представителя фамилии потомков Карла Великого являлась их принадлежности к domini naturales, династии «природных», «законных» государей, чьё право на трон освящено Богом [8, с. 90]. И до 887 года, когда в Западной Франкции был смещён с трона Карл Толстый и избран представитель дома Робертинов Эд Парижский (888-898 гг.) легитимность domini naturales ни у кого не вызывала сомнений [2]. Прототипом же будущей монаршей и дворянской доблести являлась у Каролингов вся совокупность их обязанностей по отношении к церкви и христианскому народу, сформулированная ещё идеологами христианской империи Карла Великого и Людовика Благочестивого [1, с. 608-609]. Проведённый нами разбор анналистики 870-880-х годов доказал, что именно второй аспект власти каролингских монархов – практика действий, vita activa – стал определяющим в оценке действий монарха и формировании их облика франкскими авторами. Однако, в отличие от всемогущего христианского императора рубежа VIII-IX веков, идеалом каролингских авторов второй половины IX века стал сильный, напористый, и, одновременно, гибкий, но неизменно деятельный правитель, способный отнюдь не реализовать, как прежде, модель христианского монарха, а удержать власть в бесконечном противостоянии с представителями других ветвей династии, возвышающейся аристократией и внешней угрозой. Поэтому нужно признать, что явные неудачи правителей этого периода не означали, что их образы не получат отражения в литературе. Не получив воплощения в композиционно целостных трудах, подобных опусам Эйнхарда, Тегана и Астронома, не став предметом «имагинарых» 10 построений, образы, пусть и смутные, ключевых представители История «имагинарного» по Ж. Ле Гоффу - это «история сотворения и использования образов, побуждающих общество к мыслям и действиям, ибо они вытекают из его ментальности, чувственного ощущения бытия, культуры, которые насыщают их жизнью» [7, с. 9]. 10

12 Каролингского дома последней трети IX века – Карл Лысого и Карла Толстого – распознаются в их стремлениях и действиях, навсегда запечатлённых анналистикой, опиравшейся на мощные традиции литературы «каролингского возрождения». И за этими образами угадывается непростая политическая, социальная и культурная реальность второй половины IX века, из которой рождалось средневековое общество со всеми его отличительными особенностями.

13 Источники и литература 1. Гайворонский И.Д. К вопросу об образах власти в эпоху «каролингского ренессанса» // Молодой ученый. 2013. № 6 (53). М.: Молодой ученый, 2013. С. 608–612. 2. Гайворонский И.Д. Не замеченно е объединение Империи? Каролингские хроники о призвании Карла Толстого в Западнофранкское королевство // Проблемы истории и культуры средневекового общества: тезисы докладов XXXIII всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения». СПб.: КультИнформПресс, 2015 (в печати). 3. Гайворонский И.Д. Образ власти и истоки его формирования в литературе «каролингского ренессанса» второй половины IX века // Вестник гуманитарного научного образования. 2013. № 5 (31). М., 2013. С. 47–51. 4. Гайворонский И.Д. Христианская монархия первых Каролингов в трудах ее идеологов и политическая реальность // Проблемы истории и культуры средневекового общества: тезисы докладов XXIX всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения». СПб.: КультИнформПресс, 2010. С. 144–147. 5. Гайворонский И.Д. Эволюция образа Карла Великого в литературе «каролингского возрождения» и ее истоки // Научная перспектива. 2013. № 5 (39). Уфа: Инфинити, 2013. С. 108–110. 6. Канторович Э.Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии / Пер. с англ. М.А. Бойцова и А.Ю. Серегиной. М.: Издательство Института Гайдара, 2014. 752 с. 7. Ле Гофф Ж. Герои и чудеса Средних веков / Пер. с фр. Д. Савосина. М.: Текст, 2012. 220 с. 8. Сидоров А.И. Ближний круг франкского короля в первой половине IX века: поведенческие идеалы и культурная практика (по материалам

14 «Хроники» Нитхарда) // Средневековая Европа. Проблемы идеологии и политики. Сборник статей. М.: В. Секачев, 2000. С. 80-102. 9. Сидоров А.И. Ведастинские анналы // Библиотека Якова Кротова [Электронный ресурс]. URL: http://krotov.info/acts/09/1/historiki2.htm# 1 1 1 (д а т а о б р а щ е н и я : 26.03.2015). 10.Сидоров А.И. Историческая мысль и знания о прошлом в каролингской Европе (вторая половина VIII – начало X в.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени д.и.н. М.: ИВИ РАН, 2011. 46 с. 11.Тейс Л. История Франции / Пер. с фр. Т.А. Чесноковой. Т. 2. М.: Скарабей, 1993. 272 с. 12.Флори Ж. Идеология меча / Пер. с фр. М.Ю. Некрасова. СПб.: Евразия, 1999. 320 с. 13.Шмитт К. Политическая теология / Пер. с нем. А. Филиппова. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000. 336 с. 14.Annales Bertiani / Recensuit G. Waitz // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim editi. Hannover: Impensis bibliopolii Hahniani, 1883. S. 1-154. 15.Annales Fuldenses sive annals regni Francorum orientalis ab Einhardo, Ruodolfo, Meginhardo Fuldensis Seligenstadi, Fuldae, Mogontiaci conscripti cum continuationibus Ratisbonensi et Altahensibus / Post editionem G.H. Pertzii, recognovit F. Kurtze // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim editi. Hannover: Impensis bibliopolii Hahniani, 1891. S. 1-138. 16.Annales Xantenses et Annales Vedastini / Recognovit B. de Simson // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim editi. Hannover et Lipsia: Impensis bibliopolii Hahniani, 1909. S. 40-82. 17.Anton H.H. Fürstenspiegel des frühen und hohen Mittelalters. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2006. 504 s.

15 18.Berges W. Die Fürstenspiegel des hohen und späten Mittelalters. Stuttgart: Hiersemann, 1992. 364 s. 19.Busch J.W. Die Herrschaften der Karolinger 714−911. München: Oldenbourg Wissenschaftsverlag, 2011. 160 s. 20.C. Sallustius Crispus. De Catilinae coniuratione / Ed. W. Schöne, W. E i s e n h u t . München, 1 9 6 9 . URL: https://www.hs- augsburg.de/~harsch/Chronologia/Lsante01/Sallustius/sal_cati.html (дата обращения: 26.03.2015). 21.Cornelius Tacitus. Annales ab excessu divi Augusti / Ed. C.D. Fisher. Oxford: Clarendon Press, 1906. URL: http://data.perseus.org/catalog/urn:cts:latinLit:phi1351.phi005 (дата обращения: 26.03.2015). 22.Costambeys M., Innes M., MacLean S. The Carolingian world. N.-Y.: Cambridge University Press, 2011. 528 p. 23.Hincmar. De Ordine Palatii epistola / Texte latin traduit et annote par M. Prou // Bibliotheque de l’ecole des hautes etudes. P.: F. Wieweg, libraireediteur, 1885. P. 2-97. 24.Kurze F. Praefatio // Annales Fuldenses sive annals regni Francorum orientalis ab Einhardo, Ruodolfo, Meginhardo Fuldensis Seligenstadi, Fuldae, Mogontiaci conscripti cum continuationibus Ratisbonensi et Altahensibus / Post editionem G.H. Pertzii, recognovit Fridericus Kurtze // M G H . Scriptores rerum Germanicarum. Hannover: Impensis bibliopolii Hahniani, 1891. S. V-XIII. 25.Nelson J. Charles the Bald. London: Routledge, 1992. 364 p. 26.Nelson J. The Annals of St. Bertin. Manchester: Manchester University Press, 1991. P. 7-19. 27.Nelson J. The Frankish kingdoms // New Cambridge Medieval History. V. 2: c. 700 – c. 900 / Ed. R. McKitterick. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 110–141.

16 28.Oexle O.G. Aspekte der Geschihte des Adels im Mittelalter und in der Fruhen Neuzeit // Wehler H.U. 1990. Europäischer Adel 1750-1950. Go ̈ttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1990. S. 21-24. 29.Reuter T. The Annals of Fulda // Manchester Medieval series. Ninth-Century Histories. V. II. Manchester: Manchester University Press, 1992. P. 1-14. 30.Riche P. Les Carolingiens: Une famille qui fit l’Europe. Paris: Fayard/Plurel, 2012. 496 p. 31.Sallust. The Jugurthine War / Rev. M.A. John Selby Watson. New York; London: Harper & Brothers, 1899. http://data.perseus.org/catalog/urn:cts:latinLit:phi0631.phi0 0 U R L: 2 (дата обращения: 26.03.2015). 32.Schieffer R. Die Karolinger. Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 2006. 266 S. 33.Simson B. Praefatio. II. Annales vedastini // Annales Xantenses et Annales Vedastini / Recognovit B. de Simson // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim editi. Hannover et Lipsia: Impensis bibliopolii Hahniani, 1909. S. VIII–XVI. 34.Waitz G. Prefatio // Annales Bertiani / Recensuit G. Waitz // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum separatim editi. Hannover: Impensis bibliopolii Hahniani, 1883. S. V-X.

Рецензии:

Авторизуйтесь, чтобы добавить рецензию

- у работы пока нет рецензий -

Отзывы:

Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв