Орловское духовенство в свете революционных событий Октября 1917 года

Павел Арцабович

Орловское духовенство в свете революционных событий Октября 1917 года

Работа является попыткой комплексного исследования состояния Орловской епархии в период Великой Российской революции. Используя обширные данные архивов и периодической печати, автор анализирует взаимоотношения Церкви в Орловской губернии с революционными властями, а так же с местным населением. Многие источники вводятся в научный оборот впервые.

Религия. Атеизм

Дипломы

Вуз: Орловский государственный университет (ОГУ)

ID: 5ea7232eca23590001c98860

UUID: 25e950f0-6ae2-0138-32d8-0242ac180006

Язык: Русский

Опубликовано: больше 4 лет назад

Просмотры: 178

13.46

Павел Арцабович

-1

Комментировать 0

Рецензировать 0

Скачать - 2,2 МБ

Поделиться работой

5 АННОТАЦИЯ В ВКР 90 страниц, список литературы включает 140 наименований. Ключевые слова: Великая Российская революция, Февральская революция, Октябрьская революция, Русская Православная Церковь, Орловско-Севская епархия, православное духовенство. Выпускная квалификационная работа посвящена исследованию состояния орловского духовенства в свете революционных событий Октября 1917 года. Целью работы является изучение состояния Орловской епархии, и орловского духовенства в частности, в контексте событий Октябрьской революции. Для успешного достижения заявленной цели предполагается решить следующие задачи: определить отношение епархиальной власти и приходского духовенства к Февральской революции и описать состояние Орловской епархии в 1917 году; изучить положение орловского приходского духовенства между Февралем и Октябрем 1917 года; определить реакцию епархиальной власти на Октябрьскую революцию; рассмотреть мероприятия Советской власти в отношении Церкви в Орловской губернии в период с октября 1917 г. по май 1918 г.; проанализировать взаимоотношения Советской власти и орловского духовенства в первые месяцы после Октябрьской революции. При написании выпускной квалификационной работы были использованы следующие методы научного исследования: хронологический, диахронный (периодизации), причинно-следственный, структурно-функциональный. Одним из основных методов, примененных в работе, можно условно назвать структурнодиахронным. Результаты исследования были апробированы автором на международных и всероссийских конференциях, нашли свое отражение в трех публикациях по теме выпускной квалификационной работы.

6 СОДЕРЖАНИЕ Введение …………………………………………………………………………… 7 Глава 1. Орловско-Севская епархия перед Октябрьской революцией (июньоктябрь 1917 г.) …………………………………………………………………… 13 §1.1 Положение Орловско-Севской епархии перед революцией ……………… 13 §1.2 Состояние приходского духовенства Орловской епархии в июне-октябре 1917 г. ……………………………………………………………………………… 32 Глава 2. Орловско-Севская епархия и Октябрьская революция 1917 г. ………. 49 §2.1 Епархиальная реакция на Октябрьскую революцию ……………………… 49 §2.2 Октябрьская революция и ее последствия для приходского духовенства Орловской епархии ……………………………………………………………….. 64 Заключение ……………………………………………………………………….. 79 Список используемых источников и литературы ……………………………… 82

7 ВВЕДЕНИЕ Актуальность темы. В последние годы интерес исследователей к проблемам отечественной истории XX века, особенно периода революционных потрясений 1917 года, возрос многократно. Это неудивительно, поскольку прошедший в стране в 2017 году 100-летний юбилей Великой Российской революции актуализировал данную тематику. Повсеместно проводятся научные конференции и круглые столы. На прошедшей 9 апреля 2019 года в Москве конференции «Ломоносов» (секция «История Церкви), по замечанию организаторов, более половины докладов были посвящены революционному и постреволюционному периодам отечественной церковной истории. Подобный интерес исследователей понятен не только в контексте проводимых юбилеев. События Февральской и Октябрьской революций, а так же последующая за ними трансформация российского общества, являются одними из самых животрепещущих и, зачастую, спорных моментов отечественной, в том числе и церковной истории, которая в последнее время становится объектом различных спекуляций, как со стороны церковных исследователей, так и их оппонентов. Поэтому для Русской Православной Церкви, занимающей в данный момент прочное место в информационно-общественном поле, необходим объективный анализ своей истории, дабы уберечься от возможных ошибок в будущем. Совершенно очевидным является и то, что для возрождающейся в России теологии подобные исследования крайне необходимы, так как помогают ей занять достойное место в российском научном сообществе. Современное российское общество так же нуждается в теологическом осмыслении революционных событий 1917 г. и их влиянии на Русскую Православную Церковь, поскольку события церковной истории указанного периода нельзя рассматривать вне контекста истории России. Степень изученности проблемы. В отечественной историографии есть ряд работ, посвященных состоянию Орловской епархии в период 1917-1918 гг. В советское время вышла монография Емелях Л. И. «Крестьяне и церковь накануне Октября», в которой есть ряд недостатков, присущих марксистко-ленинской

8 идеологии [131]. Основанное на документах из фондов ЦГИА (ныне РГИА), исследование Емелях Л. И. не объективно, тенденциозно. Одни факты, подходящие под мировоззрение ученого выпячиваются, другие же старательно замалчиваются. В постсоветской России истории Орловской епархии изучаемого нами периода, были посвящены монографии: Жаркова М. А., Ливцова В.А., Лепилина А. В. «История Орловской епархии» (2007 г.); Рогозного П.Г. «Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции)» (2008 г.); диссертация Перелыгина А. И. «Русская Православная Церковь в Орловском крае (1917-1953 гг.)» (2009 г.) [132, 138, 134]. В монографии Жаркова М. А., Ливцова В.А., Лепилина А. В. из-за большого охвата изучаемых тем период истории Орловской епархии 1917-1918 гг. представлен небольшой главой, в которой упоминаются только отдельные события. Монография Рогозного П. Г. представляет собой комплексное и объективное исследование. Основанное на документах фондов Российского Государственного Исторического Архива, оно посвящено феномену «Церковной революции 1917 года». Орловской епархии, которая была в 1917 году одной из самых беспокойных в России, в этом труде посвящено две главы. В диссертации Перелыгина А. И. исследуется, прежде всего время, последующее за 1917- началом 1918 гг., поэтому интересующий нас период представлен несколькими страницами. Вышедшая в 2017 г. статья Грамматчикова К. Б. «Орловская губерния в революции 1917 г.» на наш взгляд содержит мало фактологического материала. События в ней описываются не системно и трактуются в отрыве от контекста причина-следствие, что делает ее скорее научно-популярной публикацией [130]. Источниковой базой исследования являются: архивные материалы фондов Государственного Архива Брянской области (Ф.44. Брянский уездный комиссар Временного Правительства, Ф.594. Брянский губернский

9 революционный трибунал), Государственного Архив Орловской области (Ф. Р-81. Орловский губернский комиссар Временного Правительства), Российского Государственного Исторического Архива (Ф.796. Канцелярия Синода, Ф.797. Канцелярия обер-прокурора Синода) [1-2; 3-8; 9-11]. Данные периодических изданий, многие из которых публикуются впервые: «Всероссийский Церквно-общественный вестник», петроградская газета «Речь» за 1917г. [12-17; 111]. Газеты Орла и Орловской губернии:«Голос народа» 1917-1918 гг., «Орловский вестник» 1917-1918 гг., «Орловские епархиальные ведомости» 1917-1918 гг..,) «Известия Совета рабочих и крестьянских депутатов, Орел» в 1918 году переименованы в «Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» 1917-1918 гг., газета «Малоархангельский голос» за 1917 г. [18-47; 79-109; 51-66; 48-49; 68-78]. Были использованы в качестве источников сборники: Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г., Крестьянское движение в 1917 году, Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917 - 1918 гг. (Сборник документов), Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви), Статистический сборник за 1913-1917 гг. Выпуск первый[113-115; 119; 124; 125]. Из мемуарных источников использовались воспоминания Митрополита Вениамина (Федченкова) «На рубеже двух веков» и «Дневник о заседаниях вновь сформированного Синода(12 апреля − 12 июня 1917 г.)» протопресвитера Николая Любимова [118; 123]. Хронологические рамки исследования включают в себя период от марта 1917 г. по май 1918 г. Такие рамки обусловлены спецификой изучаемой темы, поскольку политика Советской власти, в том числе и в отношении Церкви, на протяжении периода от Октябрьской революции и в течение Гражданской войны претерпевала ряд изменений. Нижним порогом исследования выбран май, поскольку в это время произошло восстание Чехословацкого положившее начало полномасштабной Гражданской войне. корпуса,

10 Объектом исследования является Орловско-Севская епархия Православной Российской Церкви в период Великой Российской революции. Предметом исследования избраны взаимоотношения орловского духовенства и Советской власти в период с октября 1917 г. по май 1918 г. Целью работы является изучение состояния Орловской епархии, и орловского духовенства в частности, в контексте событий Октябрьской революции 1917 г. Для успешного достижения заявленной цели необходимо решить следующие задачи: 1) Определить отношение епархиальной власти и приходского духовенства к Февральской революции и описать состояние Орловской епархии в 1917 г.; 2) Изучить положение орловского приходского духовенства между Февралем и Октябрем 1917 г.; 3) Определить реакцию епархиальной власти на Октябрьскую революцию; 4) Рассмотреть мероприятия Советской власти в отношении Церкви в Орловской губернии в период с октября 1917 г. по май 1918 г.; 5) Проанализировать взаимоотношения Советской власти и орловского духовенства в первые месяцы после Октябрьской революции. Методология исследования основана на принципах историзма, системности и объективности в изучении рассматриваемого периода. В работе применяются различные методы научного исследования: хронологический, диахронный (периодизации), причинно-следственный, структурно- функциональный. Для понимания логики происходивших в губернии в 1917 - начале 1918 гг. событий нужно рассматривать Февральскую и Октябрьскую революции во взаимосвязи. По мнению Шубина А.В.: «В феврале (марте) 1917 г. началась Великая Российская революция, в составе которой выделяются два социальнополитических переворота − «Февральская революция» и «Октябрьская революция». Тем не менее, период революционных перемен имел место и в мае 1917 г., и в 1918 г. Революция не сводится к этим двум переворотам, это − более

11 длительный процесс, протекавший с февраля 1917 г. до начала 1920-х гг. и прошедший в своем развитии несколько фаз» [140, с.11]. Поэтому одним из основных методов, примененных в данной работе, можно условно назвать структурно-диахронным: разделяя исследование на периоды, российская революция рассматривается в нем как общая система, которая в определенные моменты претерпевала различные изменения и трансформации. Причинно-следственный анализ был применен в процессе изучения состояния Орловской епархии 1917 году, например в анализе взаимоотношений приходского духовенства и крестьянства. Теоретическая и практическая значимость работы обусловлена актуальностью данной работы. Материалы исследования, применённые методики и полученные результаты могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности, создании учебных и лекционных курсов по истории Русской Православной Церкви. Апробация результатов. В период обучения в магистратуре (2017-2019 гг.) отдельные положения выпускной квалификационной работы апробированы автором в его выступлениях на следующих научных мероприятиях:1) X Международная научная конференция «Булгаковские чтения» (16-18 ноября 2017 г., Орловский государственный университет им. И.С. Тургенева, г. Орёл); 2) XIV Международный форум «Задонские Свято-Тихоновские образовательные чтения. Святитель Тихон Задонский на перекрестке традиций (Афон – Валаам – Задонск – Оптина Пустынь – Соловки)» (26-28 апреля 2018 г., Липецкий Государственный Педагогический Университет им. П. П. Семенова-Тян-Шанского, г. Липецк); 3) VII Всероссийская теологическая научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Теология: история, проблемы, перспективы» (1617 ноября 2018 г., Липецкий Государственный Педагогический Университет им. П. П. Семенова-Тян-Шанского, г. Липецк); 4) XXVI Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2019» (8-12 апреля 2019 г., Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова, г. Москва); 5) XIX Всероссийская научно-практическая конференция молодых

12 ученых «Шаг в историческую науку» (26 апреля 2019 г., Уральский государственный педагогический университет, г. Екатеринбург). По теме исследования, в указанный период, были опубликованы следующие работы: 1) Орловско-Севская епархия в период Февральской революции //Булгаковские чтения: Сборник научных статей по материалам X Международной научной конференции. – Орел: ОГУ имени И.С. Тургенева, 2017. – С.222-228; 2) Приходское духовенство Орловской епархии между Февралем и Октябрем1917 г.// Материалы Международного молодежного научного форума «Ломоносов-2019» / Отв. ред. И.А. Алешковский, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов. [Электронный ресурс]. – М: МАКС Пресс, 2019; 3) Восприятие приходским духовенством Орловской епархии Февральской революции 1917 г. // Шаг в историческую науку [Электронный ресурс] : материалы XIX Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых / Урал. гос. пед. ун-т. – Электрон. дан. – Екатеринбург: 2019.

13 ГЛАВА 1. ОРЛОВСКО-СЕВСКАЯ ЕПАРХИЯ ПЕРЕД ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ (ИЮНЬ-ОКТЯБРЬ 1917 г.) §1.1 Положение Орловско-Севской епархии перед революцией Февральская революция застала на Орловской кафедре епископа Макария (Гневушева). Назначенный в Орел за месяц до революции, епископ Макарий считался видным деятелем право-монархического движения и имел репутацию черносотенца, что в дальнейшем повлияло на всю его оставшуюся жизнь. Как известно, беспорядки в столице, начавшиеся 23 февраля, закончились отречениями императора Николая II и его брата великого князя Михаила Александровича от престола. 2 марта «Орел узнал, наконец, что произошло и происходит в Петрограде» [79, с. 3]. Как писал епископ Орловский и Севский Макарий в апреле 1917 г. в рапорте Священному Синоду: «События, положившие начало новому строю государственной жизни, стали известны в г. Орле между 3-5 марта» [9, л. 2.]. 4 марта в Орел пришло известие об отречении Николая II и о сформировании нового правительства [136, с. 29]. В этот же день губернатором, графом Гендриковым «в присутствии орловского епископа <…> объявлен манифест Государя Императора об отречении от престола» [80, с. 3]. 4 или 5 марта епископ Макарий посылает телеграмму в Синод: «Ввиду манифеста, прошу указаний относительно богослужений» [124, с. 243]. 4 марта воспитанники местной духовной семинарии явились в сформированный в ночь со 2 на 3 марта Временный Комитет общественной безопасности [135, с. 230] с выражением своей солидарности с восставшим народом и с предложением своих услуг комитету [80, с. 3]. 7 марта, на страницах «Орловского Вестника», за подписью епископа Макария, выходит обращение «К православным пастырям и всем учреждениям Орловской епархии», в котором епископ просит «приложить все средства к поддержанию мира, спокойствия, дабы утверждающийся новый строй государственной жизни вошел в жизнь народную безболезненно и без страданий» [81, с.1]. 10 марта орловское духовенство, во главе с викарным епископом

14 Елецким Павлом (Вильковским) приняло участие в празднике свободы, когда «в соборе, а затем на плацу и одновременно на площадях были совершены молебствия с провозглашением многолетия героям переворота и «вечной памяти» павшим борцам» [82,с.3]. Таким образом, мы видим, что епархиальное руководство не стало противиться новой власти, а приняло ее и даже стало налаживать с ней контакты. В скором времени, часть радикально настроенного орловского духовенства становится в оппозицию к правящему архиерею Орловской епархии. «21 марта группой священников, диаконов и псаломщиков, всего в числе 32, было выработано обращение ко всему орловскому градскому духовенству с приглашением собраться 22 марта для обсуждения текущих событий. На этот призыв откликнулись почти все о.о. диаконы и псаломщики, но чиновное протоиерейство и иерейство отнеслось к нему очень небрежно и заняло даже враждебное положение» [85, с. 2]. Так в Орле образовался Исполнительный комитет объединенного духовенства и мирян, который сыграет ключевую роль в жизни Орловской епархии в 1917 году. Исполнительный комитет, во главе с орловским священником Сергием Аракиным, поспешил «войти в сношение с Городским Комитетом Общественной Безопасности [9, л. 15] и <...> «исполнительным комитетом из солдатских и рабочих депутатов» [9, л. 2], «найдя таким образом опору себе в чисто мирской власти и силе» [9, л. 15]. 3 и 5 апреля состоялись собрания духовенства и мирян. «На собрании выяснилось, что среди духовенства существуют два течения − одно отвечает требованиям политического момента, второе − реакционное, стремящееся повернуть жизнь духовенства и мирян в старое русло. На последнем собрании было высказано откровенно, что епископ Макарий не является убежденным сторонником нового режима, и поэтому он должен быть лишен возможности работать в желательном ему направлении» [84, с.3]. Исполнительный комитет настолько почувствовал свое всесилие, что в телеграмме «уведомляет Орловскую Духовную Консисторию, что с 11 апреля вступает он в отправление своих

15 обязанностей и посему просит все решения по делам Епархиального Управления предварительного исполнения передать на усмотрение Комитета» [9, л. 7]. Состоявшееся 9 апреля особое заседание комитета общественной безопасности, на котором «ряд ораторов, как духовных, так и светских, <...> настаивали на неотложном, ради предупреждения могущих быть от епископа репрессий, решении вопроса об удалении епископа с орловской кафедры» [111 ,с.3]. «Некоторые ораторы, цитируя выдержки из газет и журналов, в которых были помещены речи епископа Макария, находили, что оставление его в качестве иерарха церкви при новом порядке неуместно» [84, с.3]. Насколько Исполнительный Комитет стал серьезной силой в епархии, говорит такой факт. «Протоиерей Ливанский много лет неопустительно посещавший все заседания городской думы, теперь не бывает на них потому, что ему по такой то причине перестали присылать повестку о заседании и доклады. Городская управа сообщила о. Ливанскому, что согласно постановления комитета объединенного духовенства и мирян теперь представителем духовного ведомства в думе является не о. Ливанский, а о. Сергий Аракин» [23, с.3]. С 10 по 18 мая в Орле проходил Чрезвычайный съезд Орловской епархии. «11 мая в начале заседания поступило внеочередное заявление о деятельности епископа Макария и епископа Павла, о противодействии их обновлению церковной жизни, о недопустимости и опасности дальнейшего их пребывания на епископских кафедрах. Заявление единогласно было принято для немедленного обсуждения членами съезда. <...> Съезд постановил, не приглашая на съезд епископов Макария и Павла, считать недопустимым пребывание их на епископских кафедрах; подавляющим большинством голосов, почти единогласно постановлено ходатайствовать телеграфно перед Святейшим Синодом о немедленном удалении епископов Макария и Павла с епископских кафедр, обратиться к обер-прокурору Синода с просьбой поддержать ходатайство» [87, с.3]. В течение съезда «собрание постановило приветствовать Временное Правительство. <...> Съезд пришел к заключению, что только после совершившегося переворота церковь сможет устроиться на началах братства,

16 равенства и любви. <...> По вопросу о желательной форме правления съезд вынес единогласное постановление, что будущий государственный строй, при котором возможно развитие церкви, есть демократическая республика. По вопросу отделения церкви от государства <...> вынесена резолюция о полном отделении церкви от государства» [87, с.3]. Поражение епископов в схватке с Исполнительным Комитетом стало очевидным, несмотря на то, что попытки (хоть и слабые) противостоять Комитету были. «Возглавил оппозицию «аракинцам» известный в Орле протоиерей Аркадий Оболенский. В Синод был направлен протест от части духовенства» [137, с.119]. Однако это не помогло − Синод встал на сторону Исполнительного Комитета. Как писал протопресвитер Н. Любимов в своем дневнике: «на Орловской кафедре Макарий, конечно, не мог за один месяц пребывания своего в Орле проявить ни положительных, ни отрицательных качеств и просьба духовенства об его удалении объясняется не тем, что он плохой архиерей (наоборот — достоинства его несомненны и хорошо известны), а его раннейшей черносотенной, агитационной прямо, работой. Зная эту последнюю, просто нельзя верить его искреннему желанию работать и энергично работать (а он несомненно человек большой энергии и таланта) при новом государственном строе» [123, с. 41]. В конце мая епископ Макарий (с формулировкой по собственному желанию, хотя подобного прошения владыка не подавал) был отправлен на покой, а владыка Павел был переведен викарием в Рязанскую епархию. На их места были назначены епископ Бельский Серафим (Остроумов) и епископ Михайловский Амвросий (Смирнов). Как отмечает исследователь феномена «церковной революции 1917 года», историк П.Г. Рогозный: «Макарий и его викарий епископ Павел допустили ряд серьезных ошибок. <...> Изучение церковно-политической борьбы в 1917 году показывает, что часто епархиальный епископ, несмотря на сомнительное, с точки зрения революционного сознания, прошлое, мог удержаться у власти благодаря решительным и бескомпромиссным действиям. Большое значение имел так же авторитет владыки среди местного населения и прихожан. У Макария его не

17 могло быть просто в силу кратковременности пребывания в епархии, зато имелась опасная в условиях 1917 года слава «реакционера» и черносотенца» [138, с.122]. Назначенный Синодом на Орловскую (Остроумов), прибыл в Орел 3 июня. кафедру епископ Серафим «На вокзале для встречи владыки собрались: губернский комиссар К. И. Ровинский, епархиальный наблюдатель А. И. Георгиевский, член консистории протоиерей В. Я. Васильев, и другие. <…> В инспекторских комнатах епископа приветствовал краткой речью священник С. Аракин, выразивший радость видеть епископа Серафима руководителем Орловской епархии и, что с прибытием Владыки церковная жизнь нашей епархии войдет в тихую пристань. В ответ Преосвященный Серафим выразил пожелание видеть Орловскую паству объединенной около своего пастыря, чтобы было едино стадо и един пастырь. Затем владыка направился в кафедральный собор, где «был встречен приветственной речью кафедрального протоиерея П.К. Виноградова, указавшего на церковное нестроение нашей епархии в переживаемое время и пожелавшего от всего духовенства, чтобы с прибытием владыки наступил у нас мир и единение» [52, с.377]. Владыка Серафим, пожалуй, был самой оптимальной кандидатурой архиерея для беспокойной Орловской епархии. В апреле епископ Серафим обратился с открытым письмом к московскому духовенству по поводу празднования 1-го мая (18 апреля по ст. ст.) В нем владыка писал: «Сегодня «праздник свободы». Кровью обливается наше сердце и всею душою скорбим мы, что Церковь в Москве осталась сегодня совершенно безучастной к народному торжеству. Храмы почти все заперты, как в обычный будний день, богослужения нарочитого нет, колоколов не слышно. <...> Какая, по видимому, глубокая пропасть между нами и народом - паствою нашей! <...> Если бы сегодня утром, когда двинулись народные процессии к священному Кремлю, по всем храмам московским раздался бы торжественный благовест к Божественной литургии! Это по преимуществу была бы священная евхаристия - жертва благодарения народа русского за блага свободы и братства и вместе жертва умиротворения за грехи

18 наши в прошлом» [12, с.3]. Из приведенной цитаты видно, что владыка Серафим «обладал острым политическим чутьем». 4 июня, в воскресенье, «епископом Макарием была совершена поздняя литургия, по окончании которой, преосвященный сказал прочувственное прощальное слово, после чего, вновь назначенным управляющим Орловской епархией, епископом Бельским Серафимом было отслужено молебствие» [88, с. 3]. Здесь на себя обращает внимание то, что два архиерея не сослужили на Божественной литургии. Братское единение во Христе, подменено было политическим моментом. «По окончании молебствия, когда епископ Макарий благословлял молящихся, в храме раздался чей-то возглас: «Господа, кто желает, чтобы епископ Макарий остался в Орле? После этих слов в храме поднялся невообразимый, хаотический шум, крик и возгласы: «желаем! желаем!» <...> Такая картина повторялась с перерывами несколько раз. Когда епископ Серафим выходил из храма, его окружили лица, сочувствующие оставлению епископа Макария в Орле и просили послать об их желании в Синод телеграмму. Епископ Серафим, неодобрительно отнесшийся к произошедшей в храме сцене, сказал: «изберите из своей среды депутацию, соберите подписи и изложите свою просьбу на бумаге, тогда пусть депутация явится ко мне и я исполню вашу просьбу» [88, с. 3]. Владыка Серафим явно лукавил − он не собирался выполнять ни чьих просьб и, по всей видимости знал, что в апреле-мае Синод штурмовали письма мирян г. Орла об оставлении епископа Макария на Орловской кафедре. Как мы знаем эти письма владыке Макарию ничем не помогли. Тем более, епископ Серафим, не разрешил епископу Макарию совершить богослужение в женском монастыре, в который его пригласили после воскресной службы, «и предложил ему немедленно оставить Орловскую епархию. Членам консистории епископ Серафим предложил подать прошения об отставке» [20 , с. 3]. 8 июня епископ Макарий уехал из Орла. В это же день открыло свою деятельность молитвою в Покровской церкви легализованное «общество церковного обновления на канонических началах под главенством епископа». В 6 часов вечера прибыл в Покровскую церковь епископ Серафим, который «обратился к собравшимся со словом и призвал всех к миру,

19 любви и единению» [89, с.3]. «В конце заседания, один из присутствующих заявил, что одной из главных задач данного собрания является вопрос о желательности ходатайства об оставлении епископа Макария на Орловской кафедре. После этих слов зал согласился громкими криками: желаем оставить Макария в Орле! Просим ходатайствовать! К епископу Серафиму обратились с о поддержании этого ходатайства, на что последний ответил, что как он и сказал уже обращающейся к нему с подобной просьбой депутации, прошение разобрано и ответ последует через несколько дней. Сочувствующая епископу Макарию демонстрация в этом заседании происходила несколько раз» [89, с.3]. Инициатор общества священник А. Оболенский ознакомил присутствующих с задачами нового общества [52, с.380]. Подобное поведение собрания вряд ли могло понравиться епископу Серафиму. Общество «обновления церковной жизни» (в дальнейшем будет именоваться всеми как «обновленцы»), созданное в противовес «аракинскому» комитету, явно не расположило к себе епископа, который увидел в этом обществе угрозу своей перспективы из временно управляющего стать полноценным правящим архиереем Орловской епархии. Поэтому совершенно неудивительно, что владыка Серафим встал на сторону Исполнительного Комитета, к тому же обладающего крепкими связями с местными властями. 6 июня Преосвященный Серафим допустил к отправлению своих обязанностей новых членов консистории, избранных на последнем епархиальном съезде духовенства и мирян: священников С. Архангельского, Г. Соколова, С. Аракаина, В. Первозванского и протоиерея И. Кулакова. [53, с.379]. 14 июня заседание исполнительного комитета посетили епископы Серафим и Амвросий. В своем приветствии комитету Преосвященный Серафим сказал. Что по приезде в Орел он всесторонне ознакомился как с деятельностью комитета, <…> так и с работами епархиального съезда духовенства и мирян, состоявшегося 10-18 мая. Епископ деятельность комитета считает важной и плодотворной и объединение духовенства и мирян делом настоятельно необходимым для обновления церковной жизни и укрепления добытой свободы. Комитет епископ признает законным и правоспособным органом в деле организации духовенства и мирян.

20 Постановления бывшего съезда владыка считает обязательным как для себя самого, так и для всей епархии. Епископ выразил пожелание, чтобы дальнейшая трудная работа Комитета по объединению духовенства и мирян епархии была проникнута началами христианской любви и всепрощения <...>. Епископ Серафим предложил Комитету организовать из своих членов в составе 3 лиц и стольких же кандидатов к ним следующие секции: 1) по делам духовно-учебных заведений; 2) церковно-приходских школ; 3) об обществах и союзах, имеющих своей целью самоусовершенствование членов клира и мирян и упорядочение приходской жизни и 4) проповеднической. Секции эти будут совещательными органами при Епископе, которым и будут созываться по мере надобности. [53, с.24-25]. По сути, на этом собрании епископ Серафим официально легализовал Исполнительный Комитет и начал борьбу против «Общества обновления церковной жизни», которое еще не понимало, что борьба за власть де-факто проиграна. 11 июля 1917 г. выходит обращение епископа Серафима «Благочинническим Советам, а также к сведению всего духовенства и мирян Орловской епархии». Владыка писал: «Ко мне поступил экземпляр «Обращения» Орловского Общества обновления церковной жизни, распространяемого за подписью священников Аркадия Оболенского, Иоанна Кушнева, Николая Беляева и других лиц по благочинническим округам епархии. Усматривая в этом обращении сеяние смуты в недрах Орловской церкви среди пастырей и пасомых, а также скрытый призыв к неповиновению епископской власти путем критики нашей деятельности в выражениях: «Жизнь церковная пошла по новому, только не лучше, а хуже. Нет возможности найти в происшедшем хоть каплю пользы для церкви Орловской, а вреда без конца», а также в выражениях, желающих подорвать наш авторитет лживыми утверждениями, что наше сердце закрыто для несчастных: «До сего дня находили ли где-нибудь поддержку пастыри, изгонявшиеся некоторыми элементами прихода. Нет и нигде. Да и нельзя искать ее у тех, хозяйничающих, кому церковь не дорога и не нужна», и относя сии последние слова к самим себе, потому что все, что делается сейчас в епархии

21 Исполнительным Комитетом Орловского объединенного духовенства и мирян и Консисторией делается по нашему благословению и утверждению и изгоняемые священники прежде всего обращаются со своими скорбями к нам, епископам, обращаю внимание благочиннических советов, духовенства и мирян епархии на приведенные слова «Обращения» и на деятельность священников Оболенского, Кушнева и Беляева, старающуюся поколебать авторитет нашей епископской власти. Вместе с тем подтверждаю благочинническим советам и духовенству епархии, что Орловский Епархиальный Съезд духовенства и мирян, бывший в мае месяце сего года, мною признан, как Съезд законный, и постановления его мною рассмотрены и в подлежащих случаях или мною утверждены, или доложены Святейшему Синоду. Название майского Епархиального Съезда Съездом волков в овечьих шкурах, а Исполнительного Комитета объединенного духовенства и мирян г. Орла, действующего и работающего с нами, епископами, хозяйничанием людей, которым церковь не дорога и не нужна – подрывает значение распоряжений законной власти. Мы смотрим на «Обращение», как на агитационный прием» [54, с.67-68]. Здесь уже совершенно стало ясно, кого владыка Серафим видит в качестве своей опоры на предстоящем епархиальном съезде, который «назначается по соглашению Преосвященного Серафима с Исполнительным Комитетом на 7-е августа» [54, с.97]. Владыка Серафим писал: «Этот Съезд должен будет состоять из трех моментов: 1) собственно Епархиальный Съезд, который займется решением неотложных текущих епархиальных дел; 2) так называемого Епархиального собрания для выбора членов на Всероссийский поместный собор Православной Церкви, имеющий быть 15 августа в Москве и 3) Собора для избрания епископа на вдовствующую Орловскую епископскую кафедру. В собственно Епархиальном Съезде участвуют делегаты от благочиннических округов епархии − те же, что и на епархиальном собрании, избирающем членов на Собор, с добавлением по одному клирику: три клирика и три мирянина. Кроме того в Съезде участвуют члены Исполнительного Комитета Орловского объединенного духовенства и мирян, как органа, которому майским

22 Орловским епархиальным съездом даны особые полномочия который ввиду того, что в Орловской епархии не избран «Церковно-Епархиальный Совет» в Епархиальном управлении ныне заменяет собою этот Совет. Кроме того самая суть дела требует участия в Съезде членов этого Комитета, так как Комитет на своих плечах вынес дело обновления церковной жизни в Орловской епархии и, чтобы это обновление было действительным и не остановилось, необходимо дать членам Комитета голос на предстоящем Епархиальном Съезде. Об этом Комитет меня просит и я вполне согласен с мнения Комитета: члены его должны быть на съезде. Кроме того, на Съезде участвуют, согласно представления о сем Исполнительного Комитета Орловского объединенного духовенства и мирян, уездные члены Исполнительных Комитетов по три от каждого уезда, где существуют Комитеты, находящиеся в контакте с Орловским Комитетом: председатель, его товарищ (а где нет, то один из членов) и секретарь. <...> Текущие епархиальные дела, подлежащие обсуждению на Съезде, согласно выработанной Исполнительным Комитетом программе, таковы финансовые вопросы, связанные с Советом епархиального женского училища, Правлением духовной семинарии, Комитетом по Управлению Епархиальным свечным заводом, вопросы связанные с организацией учебных занятий в духовно-учебных заведениях в наступающем 1917-18 учебном году и т. д.. <...> Переизбрание членов от духовенства (на демократических началах) в Педагогическое и Распорядительное Собрание Правления Семинарии и в Совет Епархиального Женского училища, переизбрание членов Управления Эмеритур, Епархиального Попечительства и Управления свечного завода и многое другое. <...> Вопрос о демократизации Консистории снят Исполнительным Комитетом с программы, несмотря на пожелания майского Съезда» [55, с. 113-115]. В «Наказе о порядке избрания епископа на Орловскую кафедру», вышедшем на страницах Епархиальных ведомостей, есть ряд моментов, которые обращают на себя внимание. В «Орловском Вестнике» перед началом работы Епархиального Съезда, появилась заметка обеспокоенного мирянина: «епископом допускается на съезд с правом решающего голоса для каждого члена довольно

23 значительная группа свыше 30 лиц, так называемого Исполнительного Комитета объединенного духовенства и мирян г. Орла, плюс по 3 представителя отделений этого комитета от каждого уездного города, т.е. еще 36 человек, а всего больше 70 человек. Участие такой большой группы лиц, не облеченных избранием и доверием благочиннических собраний, а исключительно по усмотрению епископа, временно управляющего епархией, нарушает права избирателей и тем вызывает справедливое возмущение среди духовенства и мирян. В самом деле, от Орла с населением более 100 т. имеют право участия на съезде по избранию от 2х округов только 6 клириков и 6 мирян, всего 12, а без избрания вводится более 30 человек; из уездных городов по избранию должно быть по 6 представителей (3 и 3) и без избрания вводится по 3 от каждого городского округа» [91, с.3-4]. «Наказ о порядке избрания епископа на орловскую кафедру» также поражает своим несоответствием законным требованиям, именно: нарушением «Правил об избрании епархиального епископа», утвержденных Св. Синодом 5 июля с.г.. Согласно этим правилам, во 1-х, собор для выбора епископа назначается не раньше истечения месяца после благочиннических избирательных собраний, а по «Наказу» избрание епископа назначено на 12 августа, через 12 дней после благочиннических Собраний 2) от каждого округа на соборе должны быть 4 кирика (из них 2 обязательно пресвитеры) и 4 мирянина, а по наказу только 3 клирика и 3 мирянина (причем в числе клириков должно быть по 1 священнику, 1 диакону и 1 псаломщику); 3) от духовно-учебных заведений по синодальным правилам должно быть по 2 представителя, а по наказу – по одному; 4) от монастырей – по два представителя от каждого, а по наказу – от мужских монастырей – 2 настоятеля, 2 иеромонаха, 2 иеродиакона и 2 мантейных монаха, а от женских монастырей – 2 настоятельницы и 2 монахини. Кроме того, Наказ допускает в нарушение уже всяких правил участие в избрании епископа членов консистории (5), секретаря, а также настоятеля, ключаря, протодиакона и старосты Кафедрального собора. Незаконность такого состава и тенденциозность подбора бросается в глаза всякому непредубежденному и заставляет апеллировать

24 к общественному мнению против такой «административной» организации выборов в явное нарушение прав избирателей» [91, с. 3-4]. К сожалению владыка Серафим вряд ли был согласен с подобным мнением. Он уже очень серьезно был настроен занять Орловскую кафедру и добивался ее любой ценой. Явно имея ввиду себя он писал: «В условиях переживаемого момента желательно также, чтобы будущий архипастырь Церкви Орловской был искренним и убежденным сторонником нового политического строя и обновления церковной жизни на свободных демократических началах. <...> Не должно быть никакого сомнения в искренней приверженности кандидата на епископство новому политическому строю и соборному устроению Православной Церкви» [55, с. 117-126]. К тому же у епископа Серафима появилась явная поддержка среди орловского духовенства и мирян. 30 июля в здании Богоявленской школы г. Орла под председательством благочинного о. Андрея Оболенского состоялось избрание выборщиков – депутатов на епархиальный съезд духовенства и мирян от 3 благочиннического округа Орловского уезда. <...> По окончании выборов диакон Переверзев обратился к Собранию с вопросом – кого оно желало бы видеть епископом на Орловской кафедре. В ответ раздалось два голоса за епископа Макария, один за епископа Зиновия, остальные (почти все) за епископа Серафима. Миряне единогласно высказывались за епископа Серафима. [27, с.3]. 7 августа Епархиальный Съезд открылся. По замечанию газеты «Орловский вестник», открытие было «сумбурным, тяжелым и беспорядочным» [91, с.3] Газета отмечает: «Как и в прошлый съезд, особенно шумно и несдержанно ведет себя мирская часть съезда. Отсюда раздаются громкие выкрики, и начинаются страсти. Выкрикнет или запротестует кто-нибудь один, а за ним поднимаются все, соскакивают с мест, превращаются в беспорядочно шумящую толпу. Много недоумений, пожиманий плечами, и в конце концов получается какая-то неразбериха. Участники съезда обращают внимание на одно нежелательное и недопустимое явление: в выражениях одобрения или неодобрения ораторам принимают участия лиц, посторонние съезду, допускаемые в качестве гостей.

25 Своими выкриками они вводят в заблуждение членов собрания и поднимают общий шум [91, с.3]. 8 августа, в день выборов на всероссийский церковный собор, <…> по предписанию Святейшего Синода, в этот день по всей России должны быть совершены торжественные архиерейские богослужения, по окончании которых начинаются выборы на церковный собор. Поздняя литургия совершена была епископом Серафимом в Смоленской церкви; по окончании ее выборщики возвратились в зал духовного училища, где и проходило собрание. Открывшийся съезд обнажил всю пропасть разделения орловского духовенства в 1917 году. Газета «Голос народа» отмечала, что «Программа дня – в двух строках уложится: литургия, а после нее выборы пяти депутатов на собор. Для дисциплинированного, дорожащего временем собрания работы на 3-4 часа. Но увы: на ночь никто не дисциплинировался, а обновленцы не перестали подозревать аракинцев и наоборот: поэтому голос председательствуещего – епископа Серафима часто тонет как-то сразу вскипающем море басов. <…> Избрали товарищем председателя о. Н. Брянцева, а секретарями А.В. Успенского и г. Стратонова. Мирянин Тильтиков (Брянский уезд) <…> предлагает почтить вставанием память борцов за свободу и пропеть «вечную память». Минута тишины, как будто замешательства. Потом встает епископ, за ним все присутствующие. Собрание поет вечную память. Епископ Серафим поясняет, что в первую очередь должен быть избран депутат из пресвитеров, и предлагает оратору говорить о пресвитере. После перерыва, во время которого идет сильнейшая агитация за второго кандидата, которым может быть и диакон и псаломщик, − начинается подача записок с именами кандидатов. Во избежание недоразумений записки подаются епископу. <…> Выборы затянулись за полночь [28, с.3]. 9 августа происходили выборы депутатов на Поместный Собор. «Прежде чем баллотировать, съезд «осмотрел» кандидатов. – А где он? Покажите его! – неслось из рядов при каждом новом имени. <…> Оба избранные − из крестьян, и оба же они окончили духовную академию. На это поспешил обратить внимание

26 мирян матрос Балтийского флота Н.В. Кузин, командированный Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов в Кромский уезд, и желанием последнего избранный на собрание. – Товарищи, это уже интеллигенство, а не крестьяне. <…> Они – бывшие крестьяне. <…> Нам нужно дать своего. <...> В результате – споры, закончившиеся присоединением к блоку диаконов и псаломщиков и избранием вера третьим депутатом от мирян крестьянина Ливенского уезда Петра Андреевича Черепкова. <…> Таким образом от Орловской епархии в Москву на собор отправятся четыре депутата с высшим богословским образованием и пятый – крестьянин. <…> Избрание последнего, кстати сказать, у многих вызвало большое недоумение – ведь он псаломщик только до конца войны, − уверяют эти недоумевающие. Иначе станет ли человек с высшим образованием тянуть дьяческую лямку» [29, c.3]. Особо интересен момент протаскивания «революционными элементами», особенно из Петроградского совета, своих ставленников на Собор. Здесь как мне кажется можно увидеть прообраз того, что впоследствии будет называться «правильным рабоче-крестьянским происхождением». Созванное только для избрания депутатов на собор, собрание затем должно было пополниться новыми членами и превратиться уже в епархиальный съезд на котором <...> явился вопрос о вступлении в состав съезда исполнительного («аракинского») комитета, противники которого – «обновленцы» упорно настаивали на недопустимости вступления. Газета «Голос народа» отмечала: «Все вчерашнее заседание ушло на самые страстные, бесшабашно шумные и бурные споры по этому вопросу. «Обновленцы» выступили с целым рядом обвинений против комитета, но это выступление дало результаты, совсем обратные тем, на которые они рассчитывали: это откололо от них большую часть тех сторонников их, которых они успели навербовать усиленной агитацией во время епархиального собрания. Многих мирян обновленцы так вооружили против себя, что во время перерыва по их адресу можно было слышать выражения, которых и бумага не вынесет. В

27 результате при решении вопроса закрытой баллотировкой 160 человек высказались за допущение комитета в состав съезда и только 42 против [29, c.3]. 10 августа, на утреннем заседании происходили выборы президиума. Избраны председателем съезда священник И. Соколов, товарищем председателя священник Казанский, вторым товарищем А. Кузин, секретарями – Бобров и Савин. «Настроение по прежнему сумбурное, и «температура» съезда нисколько не понижается. После вчерашней горячей схватки «аракинцев» и «обновленцев» последние не теряют еще задора; то тут, то там собираются отдельные группы депутатов, слышатся горячие речи по адресу обеих организаций» [30, с.3]. Но были на съезде попытки примирить враждующие стороны. «Председательствовавший в первые дни протоиерей Брянцев два раза повторил, что он глубоко благодарен за то, что его освободили от тяжелых обязанностей. Оставляя съезд, протоиерей Брянцев произнес речь по поводу беспорядков на съезде и не прекращающегося разделения среди орловского духовенства. Речь была, приблизительно, следующего содержания: Велика разруха экономическая, политическая и всякая другая, царящая в эти дни на Руси, но страшней всего разруха церковная. Горе тому народу, который переносит рознь классов, партий в церковь. Члены церкви, как во времена монархии, так и республики, должны оставаться неизменными христианами. Мир церкви Орловской нарушен, разделение поднимается выше и выше. Это разделение чрезвычайно опасно и может дойти до физической расправы. Оно началось со времени возникновения в Орле исполнительного комитета духовенства и мирян. Последний в начале имел благородную задачу объединить духовенство, но в место объединения получилось разделение, которое усугубляется все больше и больше. Духовенство не послужило мирянам примером объединения. Эта ползучая язва стала распространяться по всему телу орловской церкви. Разделение усилилось, когда исп. ком. выделил из себя консисторию. Оратор еще на майском съезде говорил о необходимости демократизации консистории. По словам оратора, меч власти – хорошее дело, но он может сделать много неповинных жертв, когда находится в руках партийных людей. Что касается общества обновления, то оно явилось в

28 противовес разделению: оно поставило себе хорошую, высокую цель, только взяло неправильный тон. Разделение продолжается. Оратор ужасается тому, что оно распространилось по всей орловской епархии, но он убежден в том, что создать объединения, давши права одной из партий. Оратор видит такой выход из создавшегося положения. Надо выработать определенный «Наказ», утвердить его и заставить ему подчиняться всех беспрекословно. Исполнительный комитет имел временный характер – надо избрать комитет из людей нейтральных. Просить епископа устранить консисторию, состоящую из людей партийных. Если не удастся упросить епископа сделать это, то просить его создать епископский епархиальный совет, из людей нейтральных» [92, с.3]. Но к сожалению собрание было настроено совершенно иначе, хотя «речь протоиерея Брянцева вызвала общее сочувствие. Председатель священник Соколов начал возражать ему и назвал тему его речи неопределенной [92, с.3]. Вечернее заседание 10 августа и утреннее 11 августа были посвящены обсуждению «Наказа об избрании Орловского епископа» и выборам кандидатов в Орловские архиереи. Ряд ораторов выступил за и против принятия епископского «наказа» и порядке избрания епископа на Орловскую кафедру. Указывая на синодальный «наказ» и на необходимость руководствоваться при выборах только им. «Члены съезда «обновленцы» участия в заседании не принимали и наказ был принят к сведению и руководству без особых препирательств» [92, с.3]. Результаты выборов кандидатов оказались следующими: Из 287 голосов епископ Серафим, временно управляющий Орловской епархией, получил 254 голоса; 31 голос получил епископ Иосиф Углицкий; 2 записки оказались пустыми. 12 августа в Троицком соборе при архиерейком доме, состоялись выборы епископа Орловского и Севского. Присутствующий на выборах, по поручению Синода архиепископ Гродненский Михаил (Ермаков), произнес речь, «в которой указал великое значение предстоящего собранию дела и громадную ответственность принятой им обязанности дать Орловской епархии первого выборного епископа» [31, с.3]. Результаты выборов оказались следующими: епископ Серафим получил 308 голосов, епископ Иосиф Углицкий (кандидат

29 «обновленцев») – 34 голоса, Амвросий, епископ Елецкий 1 голос и епископ Макарий (Гневушв) 1 голос. «Три бюллетени были признаны недействительными (на одном было написано: «Избирайте кого хотите, только не епископа Серафима», на другом лаконическое «Не знаю» и один был пустой)» [31, с.3]. «В своей заключительной речи архиепископ Михаил отметил заслуги и достоинства новоизбранного епископа, с которым он 11 лет находится в дружбе и обещал ходатайствовать перед Синодом о скорейшем утверждении состоявшихся выборов» [93, c.3]. Выборы состоялись. Подавляющим большинством голосов епископом Орловским был избран епископ Серафим. Владыка добился своей цели. Но все же выборы были омрачены рядом фактов. Как указывал Рогозный П. Г.: «Архиепископ Михаил в своем рапорте писал, что выборы игнорировали все приглашенные епископы, даже викарий епархии Амвросий (Смирнов), несмотря на настойчивые просьбы основного кандидата Серафима, накануне выборов уехал в Елец под предлогом участия в крестном ходе. В заключении рапорта Михаил туманно сообщал, что ему не представилось необходимым заняться рассмотрением тех обстоятельств, о которых уполномочен. (Видимо, Михаил был как раз «уполномочен» разобрать конфликт Серафима с Обществом обновления)» [137, с.166]. Но конфликт между Исполнительным Комитетом и «обновленцами» полыхал как и прежде. «Аракинцы», в борьбе с «Обществом обновления», решили прибегнуть к помощи местной власти. Накануне выборов епископа, «11 августа состоялось заседание комитета общественной безопасности. По вопросу о «деятельности «общества церковного обновления» постановлено: предложить исполнительному комитету объединенного духовенства и мирян представить дополнительные сведения» [93, с.3]. Но по всей видимости никаких сведений, могущих уничтожить «Общество обновления» у Исполнительного комитета не нашлось. Некоторые участники съезда пытались вразумить противоборствующие стороны, особенно членов Исполнительного Комитета. Созданная на съезде, так

30 называемая 8 комиссия, под председательством протоиерея Н. Брянцева подготовила резолюцию, заслушать которую предлагалось раньше доклада о епархиальном женском училище. Резолюция вызывает целую бурю [32, с.3]. Резолюция гласила: «Епархиальный съезд Орловской епархии поручил особой комиссии рассмотреть этот вопрос и наметить меры к умиротворению орловской церкви. Комиссия предложила следующую резолюцию принятую съездом: «депутаты епархиального съезда духовенства и мирян глубоко огорчены и смущены по случаю розни, разделения и вражды среди духовенства градскоорловской церкви, которая успела захватить часть православных мирян и начинает переходить в города и уезды епархии. Партийность терпимая в жизни гражданской, опасна, как сильный тормоз в жизни церковной для великого дела созидания царствия Божия. В ограде церковной не борьба и разделение, а связующая любовь, смирение, благожелательность должны строго блюстись во взаимных отношениях пастырей, диаконов и псаломщиков и православных мирян. Еще прискорбнее то явление, что епархиальное духовное управление состоит из лиц явно партийных. Будучи облечены властью, они, как правители и судьи, не в состоянии соблюсти беспристрастие и строгую справедливость, через что рознь и вражда только усиливаются. Далее, приветствуя всякую организованность в добрых целях взаимопомощи и самозащиты, признавая своевременным дело организации всех членов клира и православных мирян епархии в одну тесную семью − съезд не может не обратить внимания на то ненормальное явление, что некоторые лица из духовенства желают отделиться от остального духовенства, соорганизоваться в отдельную группу и влиять в определенном направлении на православных мирян. <...> На основании этого съезд призывает духовенство и прежде всего пастырей градско-орловской церкви прекратить опасную партийность, а с ней смущающую «малых сих» борьбу и вражду» [15, с.4]. «Среди шума и гама резолюция принимается, но волнение среди депутатов так сильно, что объявляется перерыв до вечера» [32, с.3]. Однако многие из участников и не собирались идти на мировую. «На вечернем заседании председательствует о. Соколов. Съезд изменяет свое решение и весь доклад 8

31 комиссии и резолюция, оглашенная о. Брянцевым снимается с очереди. Снова неистовый крик и галденье. О. Брянцев просит занести его протест в протокол. Большинство против и протест не заносится. О. Брянцев уходит. Вслед ему несутся пожелания: «Дорога скатертью». Снова ставится на очередь доклад совета женского епархиального училища» [32, с.3]. Съезд оставил о себе не самые хорошие впечатления. Как писал очевидец собрания: «Я не могу подобрать соответствующих слов, чтобы передать весь ужас, весь позор, всю дикость того, что происходило третьего дня, вечером в зале 2-го духовного училища. − Это не церковное собрание, заметил стоявший рядом со мной мирянин-зритель – это какой-то бесовский шабаш, только роль леших заменили люди. Искаженные судорогой бешенства лица, свирепый блеск глаз, приподнятые кулаки, топот ног, рев голосов, угрозы и проклятия – все это настолько было дико, постыдно, позорно, что хотелось крикнуть темным и обезумевшим людям: остановитесь, несчастные, вы превзошли святотатцев и губите церковь, во имя которой собрались здесь. <…> Что за причина такого неслыханного скандала? Было бы хоть малое оправдание, если бы на лицо имелась серьезная причина, на самом деле шла борьба эгоизмов, сведение партийных счетов, действовал с полной разнузданностью принцип: чего моя нога хочет» [93, с.3]. Как бы то ни было, съезд выполнил свою главную задачу − у орловской паствы появился официально утвержденный архипастырь. «Указом Святейшего Синода от 22-го текущего августа за № 8503 избранный свободным голосованием клира и мирян Орловской епархии Епископ Бельский Преосвященный Серафим назначен епископом Орловским и Севским» [56, с. 228]. В Слове при прочтении указа Святейшего Синода об утверждении выборов Епископа на Орловскую кафедру 27 августа 1917 года, владыка Серафим произнес: «К дружной совместной работе на благо Церкви и Родины зову я вас. Довольно слов. Нужно дело. От Церкви должно изойти спасение нашей исстрадавшейся, измученной родины и пусть в эту сокровищницу делания церковного каждый положит свою лепту: и мы, архипастыри Орловской церкви, и

32 вы, братие-миряне. Работы много. В этой работе храм должен быть для нас объединяющим местом» [56, с.241]. Жаль, что владыка Серафим, по приезде в епархию, не стал тем объединяющим звеном, которое могло соединить разобщенное в борьбе духовенство. Орловскому духовенству, в условиях меняющейся в стране социальнополитической обстановки, жизненно необходимо было объединение. Начавшийся в сентябре-октябре кризис политической власти и все более увеличившийся разгул бандитизма поставили духовенство в очень жесткие условия существования. 5 октября было совершено разбойное нападение на Свенский монастырь. Был убит игумен монастыря о. Гервасий. В ночь с 11-го на 12-е октября был ограблен Карачевский Николаевский Одрин монастырь. 9 октября, при посещении г. Болхова, «за литургией Владыка обратился к молящимся со словом. Обрисовав современный упадок веры, огрубение сердец, именующих себя христианами, что привело к тому, что теперь не считают за грех посягать на жизнь других и даже нападать на святые обители, призывал к твердому перенесению постигших испытаний» [58, с. 401-402]. 18-го октября в Карачеве «за молебном Преосвященный сказал слово о переживаемых нашей Родиной и Церковью тяжелых днях и в частности о святотатстве в Одрином монастыре» [59, с.485]. Православная Церковь в октябре 1917 года стояла на пороге еще более страшных и суровых испытаний. §1.2 Состояние приходского духовенства Орловской епархии в июне-октябре 1917 г. Февральская революция поставила приходское духовенство Орловской епархии в совершенно новые условия существования. В течение 1917 года священнослужители столкнулись с огромным рядом проблем, необходимо рассмотреть. которые нам

33 В начале нужно определить отношение приходского духовенства Орловской епархии к Февральской революции. Можно с уверенностью сказать, что приходское духовенство в целом поддержало Февральскую революцию. Уже 5 марта 1917 г. на страницах губернской печати появилось заметка священника села Лебедки, Орловского Уезда Алексея Емельянова. «Неужели мы и в этот страшный час испытания нашей веры и совести не поспешим встать на сторону народа-страдальца, на сторону тех младших братьев Христа, которые возрождаются теперь для новой, лучшей жизни? Мы не смеем быть простыми зрителями начала устроения царства любви, царства правды и справедливости для всех братьев наших по человечеству, живущих по лицу родной земли <…> Мы не смеем молчать и, хотя теперь <…> сказать насильникам «не насильничайте», потому что слишком долго речь наша обращалась только к тем, которые терпели неправду и насилие! Они устали слушать и теперь сами спрашивают нас во уповании нашем» [80, с.1]. «5 марта в Болховском соборе была отслужена панихида по павшим борцам за свободу» [82, с.4]. В Болховском уезде «Сельские батюшки, не ожидая синодального распоряжения, во многих церквях объявили своим прихожанам о крушении отжившего старого строя, прочитали манифесты об отречении Николая II и Михаила Александровича, поздравили своих прихожан с воссиявшей новой зарей света, прося последних не быть гасителями этого света, соблюдая тишину и порядок общественной жизни» [83, с.4]. 9 марта на заседании Елецкого Чрезвычайного Земского собрания выступил диакон Воронецкой церкви. В своей речи о. диакон произнес: «Граждане земли русской, в великое время мы живем, заря Свободы воссияла над необъятной ширью и просторами нашей дорогой родины, сердца всех трепещут и преисполняются радостью, что наконец пал жестокий неумолимо кровожадный деспотизм; положен конец вакханалии и бесправия, безответственности и издевательствам над человеческой личностью. Многовековые оковы, наложенные на русского великана лопнули» [4, л.23]. Духовенство 2-го Кромского благочиннического округа на собрании «единогласно постановило: 1) Признать новое Временное правительство и во всем ему подчиняться. 2) 12 марта во всех

34 храмах округа прочитан манифест об отречении императора Николая II от Российского престола. 3) Отслужить Господу Богу молебное пение об утишении страстей и о даровании победы русскому воинству над коварным врагом. 3) Обратиться к народу с горячим пастырским призывом сохранять спокойствие на местах и продолжать свою обычную работу 5) Всячески содействовать новому Временному Правительству к достижению конца настоящей войны 6) Приступить к немедленному исполнению определения Св. Синода о поминовении за богослужением нового правительства» [7, л. 21]. Духовенство 1-го благочиннического округа Орловского уезда «на собрании 13 марта постановило признать Временное правительство, охотно подчиниться ему. <…> Решило идти рука об руку с народом, слиться с ним и защищать его права» [9, л.41-об.]. Газета Орловский Вестник писала, что «сначала крестьяне отнеслись недоверчиво к известиям, поступившим из столицы, но когда услышали компетентный голос своего священника, что старый строй рушился, оковы деспотизма пали, те люди, к которым крестьяне никогда доверия не питали, арестованы, недоверие их рассеялось как дым» [83, с.4]. Епископ Орловский Макарий в своем докладе Святейшему Синоду от 17 апреля пишет, что «среди духовенства появляются лица, которые принимают на себя обязанности земских комиссаров (уездных, волостных)» [9, л.1-об.]. В Башкатовской волости Мценского уезда волостным комиссаром стал местный псаломщик [22, с.4]. В селе Ильинском, Болховского уезда диакон Василий Болотов «в воскресенье на Фоминой пел с солдатами похоронный марш и марсельезу» [26, с.4]. В Орловском уезде, по инициативе члена Комитета Михаила Костикова и диакона с. Лукъянчикова Переверзева собрано было по подписному листу 55 рублей 50 копеек, из коих определено: 30 руб. на нужды доблестных героевзащитников Великов Свободной России и 25 руб. 50 коп. в пользу жертв павших за свободу во дни последней Великой Революции в Петрограде. Означенные деньги сего 13 апреля по переводу отосланы на имя господина Председателя Государственной Думы [48, с.4].

35 Возникает закономерный вопрос: почему духовенство в основном приняло, а некоторых случаях и открыто поддержало Февральскую революцию? По моему мнению, духовенство возлагало определенные надежды на изменение условий своего существования в связи с переменой государственного строя, поскольку финансовое положение орловского духовенства в предреволюционный период следует признать неудовлетворительным. Основными источниками дохода приходского духовенства были: казенное жалование, церковная земля и требоисправление. К 1917 году жалование церковного причта было следующим. 294 рубля в год получал священник, 147 рублей − диакон и 98 псаломщик. Деньги небольшие, учитывая, что средний годовой заработок орловского рабочего составлял 419 рублей [125, с. 122 ]. Однако и такие небольшие суммы получали не все. По смете за 1917 год из 894 приходов жалование получали 568, или 64 %. Количество священнослужителей не получающих вообще никакого оклада – 421 священник, 413 диаконов и 420 псаломщиков, при общем наличие 1.045 священников, 617 диаконов и 1.041 псаломщиков [120, с.76-77]. В процентном соотношении не получали жалование 40 % священников, 67 % диаконов и 40 % псаломщиков соответственно. Существовали приходы, где священнослужители получали из казны жалование ниже средне-нормального, по штату от 4 апреля 1842 года, в размере от 100-180 руб. священнику и 40 диакону. Правда таких в Орловской епархии было не много, всего 10 священников, 5 диаконов и 9 псаломщиков [120, c.76-77]. Доходы с церковной земли и требоисправление так же не приносили существенного достатка, однако в 1917 году стали теми факторами, которые принесли духовенству много проблем. В апреле 1917 года начались изгнания священников из своих приходов и отобрание причтовой земли. В Кромах «церковные земли местами крестьяне не позволяют засевать» [7, л. 21]. В селе Долгом, Елецкого уезда и Каменке, Карачевского уезда, крестьяне захватили «Колодезе», Ливенского Постановили удалить уезда, церковную крестьяне священника [116, отобрали с.10]. землю. В имении церковную «Местные землю. прихожане, в

36 некоторой своей части, обсудив свое отношение к приходскому священнику о. Ивану Ливанову постановили приговор об удалении его из прихода, о чем и объявили ему 4 апреля, причем отобрали у него ключи от церкви. Тогда же лица избранные в состав сельского комитета, по словам священника Ливанова, запретили жителям села принимать св. иконы по домам. В дальнейшем священник Ливанов ожидает возможного насилия над собой. <...> Уездный комиссар, на просьбу священника Ливанова о содействии ему в его тяжелом положении: сказал, что он может прислать агитатора для убеждения» [4, л. 11]. Крестьяне деревень Голышино, Севского уезда и Алисово, Карачевского уезда, самовольно удалили церковных старост, выбрали новых. В Елецком уезде, в с. Яриловке, крестьяне требуют удаления причта церкви. В Брянском уезде крестьяне запретили рубить церковный лес на постройку школы [116, с.38]. В селе Радутино Трубчевского уезда прихожане требуют перевода о. Константина Грабилина, о чем составили приговор [8, л.43]. В с. Сетном, Севского уезда, прихожане и солдаты запрещают поминать синод, нарушают службу церкви и оскорбляют священника [116, с.39]. В Брянском уезде постановили удалить священника Митропольского, сдать по усмотрению сельских комиссаров нуждающимся церковные луга и бесплатно отпустить погорельцам Долгова из церковной дачи леc [116, с.41]. В селе Становом, Ливенского уезда, от священника и церковного старосты отобраны церковные ключи. В Болховском уезде сельским сходом с. Чегодаева предъявлено требование духовному начальству удалить местного священника [116, с.41]. 29 апреля выходит указ губернского комиссара за № 1379, в котором говорится, крестьяне удаляют членов причта, «насильственно захватывают церковные земли и распоряжаются всем церковным имуществом по своему усмотрению, как своею собственностью, устраняя от участия в этом деле приходское духовенство, лишая его законных источников дохода и тем ухудшая и без того скудные средства его содержания» [51, с.106]. Губернский Комиссар просит «принять <…> неотложные, решительные меры к недопущению подобных беспорядков и самоуправства и восстановлению законного порядка» и

37 подчеркивает, «что пока Правительством не выработаны новые законы об отношениях прихода к церкви и о заведывании церковным имуществом, остаются в силе существующие законы» [51, c.109]. Однако подобные меры не помогли − изгнание священников и захваты церковной земли продолжились. «В селах Гнездиловке и Глорове, Болховского уезда, аграрные беспорядки продолжаются; прихожане предъявляют свои права на захват церковной земли, принадлежащей причту [116, с.84]. Священник Смирнов просит оградить церковную землю при с. Гнездиловке, Болховского уезда, от захвата со стороны местных крестьян. [116, с.143]. «В некоторых селениях 2-го благочиннического округа Карачевского уезда не прекращаются случаи захвата церковно-причтовой земли». [6, л. 130]. Аграрные беспорядки в губернии продолжаются, особенно в Дмитровском, Ливенском, Мценском и Малоархангельском уездах; они выражаются в захватах пахотных и сенокосных угодий и урожая в частных и хуторских владениях, в назначении произвольных арендных цен на землю, уничтожении договоров, снятии рабочих и пленных. Частновладельческие и мелкие хуторские хозяйства дезорганизованы. Уверенность собрать урожай потеряна. Борьба с захватом ведется при помощи губернской продовольственной управы, в распоряжении которой имеются чины Западного фронта. О всех случаях самоуправства потерпевшим рекомендуется обращаться к прокурорскому надзору [116, с.207208]. Священник села Хализева, Мценского уезда телеграфирует мценскому уездному комиссару, что 150 человек Трубниковой слободки, руководимые сельскими и волостными комиссарами требовали ключи от церкви порешив выгнать священника. Озимовый урожай отобран, часть огорода захвачена, другая ими вытравляется [3, л.398]. Священник Дмитрий Калинников пишет Губернскому комиссару «6 августа с.г. граждане села Ревен, Трубчевского уезда Василий Басаргин, Иван Чернышев, Василий Козменков, Максим Игнатьев, Георгий Кумнев и Иван Кащеев учинили надо мною насилие, не дали служить мне, заперли самоуправно церковь, а затем подали прошение моему начальству об удалении меня из прихода, действуя в этом случае, якобы от всего прихода. Более

38 4-х месяцев, благодаря самоуправству сих лиц я не служил, претерпевая голод и всякие лишения» [8, л.230]. Подобными случаями заинтересовался Святейший Синод. Обер-прокурор «сообщил в Министерство Внутренних Дел о том, что духовенство Орловской епархии подвергается сильным гонениям со стороны прихожан, а нередко со стороны волостных комиссаров» [1, л. 140]. В чем же причина такого озлобления крестьян? По мнению Кочешкова Г.Н. «когда волна поддержки Временного правительства спала, и шаг за шагом накапливались разочарование и раздражение, вызванные бездействием властей. Земельный вопрос так, как хотели крестьяне, не решался. Нетерпеливая воля деревенского населения стала проявляться в виде все увеличивающихся захватов пахотных земель, грабежей и разбоев [133, с.66]. Земельный вопрос был самым острым в России 1917 года. Например, «В Брянске 25-26 апреля состоялся первый крестьянский съезд. <...> Среди постановлений было: вопрос о земле полностью может быть разрешен только в Учредительном Собрании. До Учредительного собрания насильственных захватов земель и имуществ отдельными лицами и группами не должно быть. <...> Кроме удельных и кабинетских земель необходима конфискация земель монастырских церковных правительством теперь же» [49, с. 4]. По инициативе местного общественного деятеля священника Дмитрия Глядинского, в д. Лисице 22 мая состоялся грандиозный митинг. <...> На высоком холме выступали местные ораторы и говорили по различным опросам переживаемого времени; с особой страстностью обсуждался вопрос о земле [21, с.4]. В советской историографии факты отбирания причтовой земли и изгнания священников из приходов считались весомым доказательством взрыва антиклерикальности и даже атеизма крестьянства. Однако говорить об антиклерикальности крестьянства не приходится. Экспроприация крестьянами церковной земли, являлась лишь элементом общего крестьянского аграрного движения, в первую очередь затронувшего крупных землевладельцев. По данным Любови Иссаковны Емелях в Орловской губернии в период с марта по октябрь

39 1917 г. было 19 случаев захвата крестьянами церковных и монастырских земель [131, с.128]. Если мы проанализируем статистические данные по земельным правонарушениям, приводимые в сборнике «Крестьянское движение в 1917 году», то увидим, что в апреле зафиксировано 8 подобных нарушений; в мае 19 земельных правонарушений и 8 погромных; в июне земельных-17, погромных-2; в июле земельных – 42, погромных – 19; в августе земельных 23, погромнозахватных – 10; в сентябре земельных – 17, погромно-захватных – 18 [112]. Видно что, разделов помещичьих земель в середине 1917 г. и погромов имений в октябре 1917 г. было гораздо больше, нежели случаев, связанных с церковной землей, поэтому говорить о каком-то антиклерикализме населения не приходится. В некоторых случаях священники сами становились во главе захватного движения. Жена помещика Нарышкина в письме обер-прокурору в апреле 1917 года писала про одного из местных священников, что он «во время революции подбивал народ на погромы и разные беспорядки <…> он подбил одну из деревень против нас, что они и исполнили» [11, л.109]. Так же в докладе епископа Макария Синоду упоминается, что некоторые священники «к сожалению иногда, потворствуя толпе, сеют семена вражды к земледельцам и призывают к так называемому отобранию земельных имуществ» [9, л.41- об.]. Как некоторые крестьяне собирались решать земельный вопрос говорит такой случай: «В Башкатовской волости Малоархангельского уезда образовался земельный комитет, председателем которого был избран делегат Всероссийского Крестьянского Съезда Яков Чупахин. «Прежде всего комиссия приступила к разделу церковной земли с. Введенского. Прихожане в своем большинстве относились с недоверием к этой земельной реформе; одни указывали на то, что окончательное решение земельного вопроса принадлежит Учредительному собранию, другие требовали документ, на основании которого делится земля. Чупахин приказывал немедленно делить церковную землю и при этом читал резолюцию крестьянского съезда. Когда же поднялся вопрос: почему под резолюцией нет подписи министра, то Чупахин сказал, что один из министров на вопрос Чупахина как быть? − ответил: «Поезжай, Яков, в деревню и делай, как

40 знаешь!» Священник с. Введенского обратился к уездному комиссару за разъяснениями относительно раздела земли. Комиссар дал бумагу, в которой категорически запретил делить землю впредь до учредительного собрания. Бумага была отправлена в волость, но уже на другой день, т.е. 21 июня на волостном сходе Яков Чупахин объявил, что он не признает власти уездного комиссара, и что последнего нужно было арестовать» [24, с.4]. Изгнание священников со своих приходов так же имеет ряд причин. Во многих случаях конфликты получили свое начало еще до революции. В селе Красникове, Болховского уезда идет судебный процесс прихожан со священником о. Ф. Говоровым. «Группа крестьян подает в консисторию жалобу в которой ярко обрисовали деятельность батюшки, указывая на его на его вымогательства, придирки и другие прелести неприсущие духовному лицу. Придирчивость, скандальный характер о. Говорова доказаны по отношениям его к псаломщику Н.Н. Орлову. Прихожане говорят: «При старом правительстве наш поп всячески прижимал крестьян, а при новом еще хуже. <…> Такой уж человек». Они писали: «Волей различных приходских обстоятельств имели несчастье попасть в свидетели на следствиях между нашим священником и псаломщиком в 1913 г., выставленные одни священником, другие псаломщиком. В свидетели мы сами не назывались, а призванные показывали под присягой только то, что знали − ни больше ни меньше. <...> Между тем, подвергаемся нападкам священника с этого времени за то, что ни показывали так, как священнику желается. Мстит он нам на каждом шагу, пользуясь положением приходского священника. <...> Потешается над нами, позорит нас, издевается. Мне, Гавриилу Богданову, запрещал петь в церкви, не давая креста целовать, и, наконец, мне стало стыдно ходить в церковь от издевательств священника. Как-то было у нас в доме водосвятие, <...> по забывчивости наш дьячек не взял из церкви креста, а, пока ходил за ним, батюшка поучал нас: «Вы недостойны креста и он (крест) не хочет идти в ваш дом»! [35, с.4]. «Не лучше говорят прихожане с. Черного Локонской волости о своем священнике о. Михаиле Воскресенском, который прослужил в Черненском

41 приходе несколько лет и оставил о себе не лестный отзыв. Его обвиняют в махинациях с пожертвованиями волостного попечительства по призрению семей мобилизованных солдат, председателем которого о. Михаил был избран с началом войны [96, с.3]. Троицкие граждане решительно и единогласно заявили, что не желают иметь у себя священником Н. Воскресенского. Между прочим припомнили старое зло, посеянное между ними услужливыми представителями старого строя. Когда-то, приблизительно в 1909 г. они составили приговор об уменьшении платы за требоисправление и это приговор священник направил к бывшему исправнику Тихомирову, который зачинщиков этого приговора, в количестве 30 человек посадил под арест на три недели, да еще как раз в самый разгар овсяного сева [34, с.4]. «Священник о. Иоанн Архангельский, как в досвободной России при старом режиме, так и в настоящее время делает по своему приходу сборы, как то хлеб и деньженки. Вот на 8-е с.г. июля на Казанскую, был престольный праздник, он весь приход лепешками обобрал и сбирает по деревням приговоры с тем, что он хорош, а кто к такому приговору не подпишется, не дает креста целовать» [26, с.4]. Безусловно, имели место быть и другие причины. В частности вопросы в отношении платы за требы – основного источника дохода для сельских священников. В с. Войне Севского уезда «прихожане вызвали волостной комитет, собрали сельский сход, привели на него священника и потребовали у него объяснения, на каком основании он взял у женщины рубль (рубль этот был взят за составление телеграммы и выдачу удостоверения). Священник ответил, что ему жить нечем и что крестьяне и так заставили его в отношении треб принять драконовские меры [86, с. 4]. 30 апреля в д. Глебовой Мценского уезда состоялся съезд 3-го благочиннического округа. Благочинный священник Дмитрий Глядинский в ярких красках обрисовал ту печальную обстановку, в которой живет сейчас православное духовенство. Разве не жгут нам руки – говорил священник Глядинский – те ваши пятачки и рубли, которые мы получаем за требы? Нет, нам иногда бывает больно от ваших подаяний, но нужда требовала от нас молчания и

42 мы молчали. Многие миряне высказывались, что ненормальные, часто враждебные отношения пастыря к пасомым вызвались большею частью материальной необеспеченностью духовенства. <…> Была жалоба целого прихода на одного окружного священника за его большие поборы» [19, с.4]. Эта проблема всегда была основным источником конфликтов между духовенством и крестьянами. В письме доктора С.И. Преображенского обер-прокурору Синода указывалось, что «такие отношения крестьян к священникам являются <…> наследием старого режима не удосужившегося за 300 лет своего существования <…> урегулировать быт духовенства». Доктор отмечает так же, что «взимание платы за требы было одной из главных причин развития штунды и прочих сект» [10, л. 1-об.]. Во многих происшествиях виноваты были и сами священники, своими поступками отталкивавшие прихожан от себя. Например, 9 апреля в селе Верхополье богослужения в воскресный день не было. <…> Священник ездил по приходу собирать даяния – те, которые не успел собрать на Пасхе. Крестьяне были возмущены. Присутствовавшие потребовали от возвратившегося «пастыря» объяснения: ездил ли он по духовным требованиям прихода или по своим личным нуждам. <…> Оказалось последнее [18, 4]. При станции Ливны М.-К.-В. ж.д. предполагается к открытию школа для детей железнодорожных служащих. На место законоучителя в эту школу хлопотал кладбищенский священник Василий Вонифатьев, который исполняет требы у служащих при ст. Ливны. Когда стало известно, что у него явились конкуренты, то прислал на выборное собрание второе прошение, в котором <…> прямо заявляет, что он не будет исполнять ни одной требы у служащих, если его не выберут законоучителем [37, с.4]. Совершенно вопиющий случай произошел в с. Топкове, Малоархангельского уезда, где причту, по распоряжению сельского комитета было дозволено для отопления своих домов вырыть торфа 26 тысяч и разделить следующим образом: священнику Василию Семову 8 тысяч, у которого

43 прошлогоднего торфа 10 тысяч; диакону 6 тысяч, псаломщику 5 тысяч, у которого так же есть прошлогодний торф, вдове бывшего священника имеющей собственной земли около 30 десятин и дровяной лес так что не нуждающейся отоплением 4 тысячи, и жене бывшего псаломщика ушедшего добровольцем на войну и ныне там находящегося – 3 тысячи, которой с трудом хватило бы протопиться зиму. Об этом составлена бумага о распределении торфа за подписью означенного комитета и объявлено заинтересованным лицам. В августе месяце священник Семов созвал причт, одного из членов комитета и гражданина, который рыл торф, разделил торф не по распоряжению комитета, а по своему усмотрению не смотр на то, что гражданин рывший торф и член комитета заметили священнику, «как же оставить бедную женщину без отопления?». Дележ был произведен следующий: священник взял вместо 8-9 тысяч, диакону дал те же 6 тысяч, псаломщику 6 тысяч вместо 5 тысяч и вдове бывшего священника 5 тыс. вместо 4 тысяч, жене же бывшего псаломщика не досталось ничего. Бросилась бедная женщина в сельский и волостной комитеты, обещали не оставить без внимания. Волостной комитет пригласил священника пожаловать для разъяснения, но он счел нужным не явиться. Сельский комитет села Топков собрал сход, призвали священника С., хватились бумаги о торфе, а бумага то <…> и пропала. Срамили, срамили священника, а тому как с гуся вода. <…> Так и осталась бедная женщина без топлива на зиму, с малолетним сыном [50, с.2]. Необходимо так же отметить еще одну немаловажную деталь. Не все прихожане участвовали в изгнаниях своих священников из приходов. В некоторых случаях это были наиболее «активные» крестьяне. Как отмечал владыка Макарий (Гневушев): «необходимо, чтобы было указано, где и как искать защиты и мира и блага церковного и, в частности, православного духовенства от небольшой, сравнительно части приходского населения, небольшой, но наиболее враждебной установившемуся мирному течению жизни» [9, л.1-об.]. «Руководителями удаления священников из приходов в большинстве случаев являются или небольшие группы враждебно настроенных к пастырю лиц или даже отельные лица; что приговоры часто составляются путем насилия этих групп

44 или лиц нал другими, с ними несогласными; что во многих случаях удаление пастырей подготовляется или низшими членами клира, стремящимися занять место священника ли сослуживцами священника, преследующими свои личные интересы» [13, с.4]. К сожалению, были случаи острых конфликтов между самими членами причта. В с. Высоком, Кромского уезда, диакон Владимир Страхов «обвиняет местного священника Михаила Никольского в возбуждении против него прихожан». [7, л. 56]. «Жена священника церкви с. Равнеца Ливенского уезда Ольга Зернова ходатайствует об ограждении ее мужа священника Зернова с семейством от притеснений со стороны псаломщика, а ныне волостного комиссара Николая Ефимова, враждебно настроенного против ее мужа [5, л.367]. В селе Ильинском, Болховского уезда «при деятельном участии священника Боголюбского» устранили от должности диакона Василия Федоровича Болотова. «Обвинительные пункты жалобы сводятся к опорочению Болотова, как местного общественного деятеля, не знающего удержу в заботах по водворению нового строя. Так, указывается, что Болотов заняв высокую должность секретаря волостного комиссариата, угрожал арестом священнику Боголюбскому и жалобщику Цигельману; просил учителя Воробьева не выбирать местного воротилу Корсова на какие-либо должности; издевался над старшиною и писарем, чем, по словам жалобы, возбудил их неудовольствие; без разрешения священника воспользовался метриками для переписи населения; с ктитора Ильинской церкви взял 16 р. 50 к. за ведение в течение целого года приходо-расходных книг. Нужно заметить, что о. Болотов, 22 года пробывший народным учителем и столько же диаконом, в пределах Ильинской волости пользуется большим уважением, как скромный, уравновешенный и вполне интеллигентный человек. <…> В данный момент Болотову поручена организация выборов в Ильинское волостное земство» [26, с.4]. В уже упоминаемом нами селе Красниково, Болховского уезда разгорелся старый конфликт между псаломщиком и священником. «5 августа 1917 года при разделе дохода и споре со священником о. Говоровым о теперешних долях

45 псаломщических доходов жена священника, всегда вмешивающаяся в дела причта, женщина лихая и, как говорят припадочная, выхватила у меня из-под рук деньги. <...> И дьячек искренне сознается: я нечаянно, с горяча, отстраняя не в меру ретивую попадью, толкнул ее рукой - отчего она зашиблась о колонку балкона и упала. <...> Священник начал кричать, что псаломщик убил матушку. Последствием явилось то, что священник направил дело по двум судам − светскому и духовному. Светский суд еще не вынес приговора, дело еще лежит у мирового, но врач, произведя обследование зашибленной матушки, не нашел у нее никаких ущербов и насилия. Бедный псаломщик, говоря о духовном суде, возмущается явною несправедливостью его: «Было назначено духовное следствие, в результате которого, вследствие бессмысленного показания подговоренного священником церковного сторожа, идиота в буквальном смысле, человека ненормального, псаломщика постановили перевести в дальний бедный приход. <...> И этот псаломщик Н.Н. Орлов, проживший в Красникове 20 лет, конечно, не может быть изгнан из родного села из-за капризов батюшки с матушкой. Конечно пострадавший хочет обжаловать приговор. Но − увы! − трудно, очень трудно обращаться в высшие инстанции: Епископ Амвросий <...> обошелся со мной сурово, в своей приемной накричал на меня, говоря: Видишь, избил матушку, да и не признает себя виновным. <...> Пошел проситель к другому архиерею - Серафиму. С просьбой хоть временно оставить в приходе. Епископ Серафим решительно заявил, что священник о. Говоров не желает оставления псаломщика в приходе. <...> Но все таки сердце у епископа Серафима несколько смягчилось: он посоветовал «умолять священника, чтобы тот согласился на оставление. <...> О. Говоров 4 года лезший из кожи, чтобы выжить из села псаломщика, конечно, согласия на дает и не даст, хотя перед всем приходом просил его, извинялся и прихожане требовали дать согласие, но священник капризничает, опираясь на свой успех у епископа. <...> «Меня разоряют, бросают в нищету с 8 детьми, из которых 3 − младенцы. <...> Куда перемещен − не поеду; хлеба нет, последние гроши израсходовал на три поездки в Орел. <...> Приходское собрание постановило: вопреки резолюции епископа

46 Серафима, псаломщика Орлова из прихода с Красникова за хорошее служение и доброе отношение к прихожанам не отпускать, а оставить его, Орлова, у себя в Красникове псаломщиком, а если местный священник того не желает, пусть переходит в другой приход, а от епископа Серафима требовать отмены резолюции о перемещении Орлова [68, с.4]. К сожалению, вопрос о разделе причтовых доходов был основным поводом для конфликтов между причетниками. Например, «Псаломщики, основываясь на постановлении бывшего в мае епархиального съезда об увеличении доли псаломщика за счет доли священника начали требовать немедленного применения этого постановления» [25, с.3]. К концу 1917 года происходят случаи убийства священников. В период с Февраля по Октябрь 1917 г. было совершено одно убийство приходского священника. В ночь на 3 сентября в селе Цветыни Орловского уезда был жестоко убит и ограблен местный священник о. Григорий Рождественский. Во время грабежа два ночных сторожа прятались на кухне под столом. Грабители увидав их сказали: «не бойтесь, товарищи, мы только попа вашего обработали, а вас не тронем». «В то же утро началась жуткая непонятная оргия грабежа всего остального имущества священника. Местные крестьяне тащили рожь, овес, яблоки и вообще все, что можно было утащить». [33, с.4]. Видно, что совершено убийство было с целью грабежа и, по всей видимости, дезертирами, отношение к Церкви которых, как мы знаем, было весьма враждебным. С сентября в Орловской губернии происходит взрыв бандитизма. Почти каждый день происходили убийства и грабежи. Исполняющим обязанности Орловского губернского комиссара Цветаевым издано следующее распоряжение: «В некоторых местностях губернии сельским населением допущены самочинные действия и самые грубые насилия над личностью и имуществом духовенства. Православные люди, забыв страх и совесть отбирали от священников ключи церковные, удаляя их из приходов, позволяя себе на улицах разные издевательства и насмешки над духовными лицами. Были случаи захвата церковных земель и урожая хлебов и даже поджога причтовых построек. А в

47 Орловском уезде злые, преступные люди ограбили у священника казенные деньги; в другом месте, с целью грабежа убили священника и его родственника. Все эти прискорбные явления крайне тревожат беззащитное сельское духовенство, лишают его уверенности в своей безопасности и возможности спокойно работать, несправедливо разрушают и без того скудное его материальное благосостояние и лишают в переживаемое трудное время последних средств к существованию. Граждане! Все подобные насилия и самоуправства, явно противозаконные вообще, тем более нетерпимы и глубоко безнравственны по отношению к служителям Церкви. Я уверен, что во всех этих насилиях и беспорядках сельское население в своей массе неповинно. Злое дело творили отдельные преступные лица, и, быть может, в иных только случаях бессознательно шел за ними народ. <...> Предупреждаю, что все зачинщики и главари подобных беспорядков, будут немедленно передаваемы в руки правосудия для суждения по всех строгости закона» [57, с. 310-311]. Со всех сторон России несутся вопли о насилиях, разбоях, погромах и прочее, громят имущества отдельных лиц и учреждений, разрушают заводы и культурные хозяйства, <...> уничтожают памятники искусства и старины; погромная волна не останавливается даже перед святотатством, пред разгромами народных святынь − церквей и монастырей [14, с.2]. Справится с этим губернская власть не могла. В своем донесении губернскому комиссару начальник милиции отмечал: «Состав милиции в губернии весьма слабый. В уездах часто встречаются чины милиции, не умеющие сознательно отнестись к своим обязанностям и неспособные точно исполнить даваемые им поручения. В уездах Болховском и Орловском встречаются затруднения при подыскании лиц на должность начальника милиции» [116, с.263]. В газете Орловский вестник помещена заметка, характеризующая орловскую милицию. Корреспондент из Кром пишет, что «его заинтересовал один из прохожих и он спросил про него одного своего знакомого кто это. – Начальник милиции, − один подгородних крестьян. – Так это начальник милиции? – снова недоверчиво спросил я. – Да, что вы удивлены так!? –Помилуйте как же не

48 удивляться ведь: насколько мне известно, начальники милиции должны быть с несколько иным образованием. Это верно, ну да по Кромам и этот сойдет, лишь бы фамилию свою умел подписать и ладно» [90, с.3].

49 ГЛАВА 2. ОРЛОВСКО-СЕВСКАЯ ЕПАРХИЯ И ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 г. §2.1 Епархиальная реакция на Октябрьскую революцию Известие о вооруженном перевороте и смене власти в Петрограде, совершившихся 25 октября (7 ноября) 1917 года в Орле было получено на следующий день, в 8 часов 45 минут утра [129, с.24]. Как писала газета Орловский вестник 27 октября 1917 года: «Все происходившие в последние дни в Петрограде события сводились к тому, что восстание большевиков казалось неизбежным. Орловская публика знала это из газет и поэтому встретила известие о восстании сравнительно спокойно. Улицы города вчера в течение всего дня имели обычный вид [94,с.3]. 28 октября Орел объявили на военном положении [95, с. 3]. Данных о том, как орловская епархиальная власть отреагировала на большевистский переворот нет. Суждение по этому поводу можно найти лишь косвенные. Отношение церковных властей к свершившимся 25 октября в Петрограде событиям хорошо сформулировал в своих воспоминаниях митрополит Вениамин (Федченков), на момент Октябрьской революции принимавший участие в работе Поместного собора: «Насколько тревожно была принята нами вторая, февральская революция, настолько, наоборот уже почти равнодушно отнеслись мы к третьей − большевистской. <...> Нам казалось, что никакой особой разницы не будет между пережитым только начинающимся» [118, с. 195]. 14 ноября состоялось вторичное общее собрание служащих консистории на котором <...> было высказано отрицательное отношение к большевикам, в случае выступления последних в Орле, постановлено присоединиться к забастовке служащих других учреждений [99, с.3]. Однако, можно возразить, что служащие это не епархиальная власть и что данный аргумент не может доказать ее неприязненного отношения к большевикам. Это так. Но как мне кажется если не враждебный, то неприязненный тон в отношении большевиков у епархиальных властей на момент прихода к власти большевиков все же был.

50 Большевики, чье отношение к религии и Церкви было известным, хотя бы по статье В.И. Ленина «Социализм и религия», где утверждалось, что «Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии, т. е. быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно всякий социалист» [117, с. 143], по захвате власти не проводили открытой антицерковной политики, но их реформы, как казалось, проводимые совершенно в далеких от Церкви областях, все же затрагивали Православную Церковь. Таких мероприятий Советской власти было несколько. 26 октября 1917 вышел знаменитый «Декрет о земле», в котором объявлялось, что «Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, вплоть до Учредительного собрания» [114, с.17]. Как уже говорилось, земельный вопрос был самым животрепещущим в России, и его решение крестьяне начали самостоятельно в апреле 1917 года. В ноябре Орловская губерния полыхала. По сообщению елецкого уездного комиссара: «Волна анархии дошла и до нашего уезда. В уезде крестьяне грабят, жгут помещичьи усадьбы; рубят леса, режут скот. <...> Можно с уверенностью сказать, что и наш город накануне погромов и резни. Это уже чувствуется [36, с.4]. Газета «Голос Народа» сообщала: «Мценский городской глава телеграфирует: «В городе почти ежедневно вечером происходят открытые грабежи. Население в отчаянии и бессильно бороться». По сообщению малоархангелского комиссра, «половина уезда разграблена». Трубчевский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов телеграфирует: «Уезд без власти. Анархия растет. <...> Старые власти лишены авторитета» [38, с.3]. «Дмитровский уезд горит в полном смысле этого слова. Карачев. Атмосфера ужасная. В течение недель двух, передаваясь из уст в уста, ползла и разрасталась, как снежный ком,

51 неопределенная, тревожившая мирных жителей молва − угроза «красным смехом» погромщиков» [39, с.4]. В три часа ночи, с 13 на 14 ноября было покушение на ограбление архиерейского дома [98, с.3]. Как уже упоминалось − осень 1917 года время разгула ужасающего по своей масштабности бандитизма и погромов. Как отмечает историк Арсений Соколов: «В целом, можно констатировать, что провозглашенный «Декрет о земле» просто узаконивал ту политику местных земельных комитетов, которую они проводили еще при Временном правительстве» [139, с. 606]. Захватные действия, вызванные в том числе «Декретом о земле» затронули прежде всего монастыри Орловской епархии. «Настоятельница орловского женского монастыря доносит духовной консистории, что в монастырской даче в Карачевском уезде крестьяне Драгунской волости рубят строевой и дровяной лес и расхищают заготовленные для монастыря дрова» [36, с.4]. Ливенский уездный комиссар телеграфировал губернскому комиссару, что от начальника команды по охране монастыря при с. Студеном получена телеграмма следующего содержания: «монастырь грабят. 14 человек команды не в силах справиться с грабителями. Пришлите помощь» [100, с.3]. В этом же монастыре « 4-го ноября, во время всенощной в женском монастыре сельские комитеты местных деревень потребовали сестер из храма и объявили молодым сестрам разойтись, скот, хлеб отобрать, рабочих и охрану монастыря разогнали. Сами желают управлять монастырем» [91, с.3]. Настоятельница ввиду опасности для жизни принуждена была уехать из монастыря [62, с.131]. 9-го декабря произошло нападение на монастырь. «В 10-м часу вечера толпа д. Андриановки, забравшись на монастырский двор, составив какой-то план, стала разбиваться на отдельные группы. Охраняющие монастырь солдаты после неисполненного крестьянами предложения разойтись, дали залп. Толпа, побросав принесенные ими вилы и другое оружие, разбежалась. В то же время несколько человек напали на монашку − караульщицу и стали ее бить. В монастыре ударили в набат, на который зазвонили в сельском храме. На звон сбежались крестьяне села Никольского, хорошо относившиеся к монастырю и заставили погромщиков

52 разойтись. Поспособствовал этому и местный священник о. Дмитрий Селихов, убедивший толпу воздержаться от бесчинств. На другой день вечером в монастырской трапезе сельский комитет открыл свое собрание, члены которого явно высказывали свое враждебное отношение к монастырю и вели себя <...> очень не примерно − курили, сидели в шапках и даже ругались скверными словами». На этом собрании был и монастырский священник Цветаев с диаконом и был всему этому молчаливым свидетелем» [45, с.3]. «Наконец 19-го января монастырь совершенно был разграблен. В этот день вечером толпа крестьян из села Губанова, придя в монастырь, поставила вооруженных солдат кругом монастырской ограды и на колокольню, чтобы не дать возможность звонить в набат. Толпа...грозила убить настоятельницу, которая переодевшись, задним ходом вынуждена была покинуть монастырь и уехать в Ливны. Собравшаяся толпа расхитила все, уцелевшее от прежних погромов монастырское имущество: лошадей, коров, птицу, весь корм и мертвый инвентарь. Убыток монастыря достигает двухсот тысяч рублей» [62, с.131]. 28 февраля в Клетневскую Троицкую пустынь явился отряд вооруженных солдат в количестве 12 человек. <...> Солдаты заставили братию монастыря собраться вместе и объявили, что монастырь берется на учет. При этом у игумена Ионы и казначея иеромонаха Антония потребовали монастырские деньги. Отобрав ключи от ризницы и кладовой, они похитили 10 тыс. денег и, запрягши в монастырские сани четырех лошадей, уехали [63, с.168]. Декрет об отделении церкви от государства послужил толчком для жителей д. Алешенки, Кромского уезда, которыми разграблен Клюев монастырь. Скот, инвентарь, мясо, сало, даже яблоки и капуста − все было растащено. В настоящее время, по постановлению волостного земства, все награбленное возвращено обратно и будет продаваться комитетом [106, с.4]. 13 марта на заседании Совета Кромского уездного земельного комитета <...> отказано 116 монахиням женского Предтеченского монастыря о наделении их землею и предоставлено им право ехать на свои места, где они и получат наравне с другими, по норме, землю [71, с.2].

53 Из-за аграрных беспорядков оказалась под угрозой орловская епархиальная миссия. Газета «Голос Народа» сообщала: «Орловская миссия (в составе епархиального миссионера и уездного − по Брянскому уезду) до сих пор содержалась на средства, Большая часть которых отпускалась селом Вщиж Брянского уезда. Ссылаясь на то, что аграрные беспорядки, в частности массовая порубка леса, понизила доходность, с Вщиж от дальнейшей оплаты миссии отказалось. Миссия по-видимому упразднится» [38, с.3]. Второе мероприятие большевистского правительства, «косвенно» затронувшее Орловскую епархию стало принятое 14 (27) ноября «Положение о рабочем контроле», котором говорилось, что «рабочий контроль осуществляют все рабочие <...> предприятия через свои выборные учреждения» [121, с. 83]. Единственным предприятием, которое находилось в епархиальном ведении был «Епархиальный свечной завод». «Под Святки рабочие свечного завода заявили, что они прекратят работы перед праздниками не 22-го, как всегда, а 21 декабря, праздновать будут до 2 января, а с этого дня будут работать только по 4 часа в день (вместо 8). После <...> уговоров, администрация завода согласилась на эти требования, не исключая и последнего, но приняли его с условием, что недоделанное теперь будет наверстано потом. 9 января работы производились уже в половинном размере. В этот день состоялось собрание рабочих, на котором было постановлено «ввести рабочий контроль в мастерских по производству свеч и розлива вина, а о кладовых, конторе и дворе вопрос оставить открытым». О постановлении было сообщено администрации завода с пояснением, что «вопрос о контроле обсуждался общим собранием рабочих и проводится в жизнь на основании декрета народных комиссаров. Комитет по управлению заводом ответил на это, что согласиться на введение контроля он не может уже по тому, что он не является хозяином завода. Рабочие встретили этот ответ криками «долой администрацию» и т.д. 5 января рабочие заявили, что они приступают к контролю и, несмотря на уговоры работать, и не вешать, перевешали весь товар в мастерских, составили акт, забили некоторые двери наложили печати. <...> В

54 воскресенье − 7 января, вечером, в мещанской управе состоялось соединенное заседание комитета завода и исполнительного комитета объединенного духовенства и мирян, под председательством епископа елецкого Амвросия. Собрание постановило закрыть завод и свечные лавки по Орлу впредь до уяснения вопроса на следующем собрании, сегодня, в 7 часов вечера, при участии рабочего комитета» [43, с.3]. По всей видимости администрация завода и рабочие сумели договориться, поскольку по сообщению «Голоса Народа»: «Конфликт на епархиальном свечном заводе улажен; поэтому назначенное на вчера заседание по этому вопросу не состоялось. Сегодня работы на заводе возобновляются» [44, с.3]. К сожалению, вскоре конфликт разгорелся с новой силой. Как отмечала та же газета: «Вошедшая было в колею жизнь епархиального свечного завода снова всколыхивается: на этот раз будирующим элементом оказывается псаломщик Никитской церкви Широков, недавно возвратившийся с фронта, где он, видимо, пропитался большевизмом» [47, с.3]. По сообщению Орловских епархиальных ведомостей: «Епархиальный свечной завод 9-го февраля был захвачен рабочими, во главе которых стал псаломщик Ахтырской г. Орла церкви Иван Широков, исключенный за это насилие из духовного звания. <...> Широков, ссылаясь на декрет народных комиссаров от 14 ноября 1917 года, склонил рабочих учредить контроль над заводом. Комитет по управлению заводом согласился на введение представительства от рабочих при рассмотрении заводских дел, имея ввиду то, что рабочий контроль уже был допущен по мастерским. Широков же представительство рабочих понимал в смысле полного самостоятельного управления заводом рабочими. На этой почве между комитетом завода и контролером рабочих Широковым не признанным комитетом завода и Епархиальным управлением произошел конфликт, приведший к закрытию завода с согласия Епископа, при чем мастерские и кладовые завода были заперты и на них были наложены печати Епископа. 8 февраля вечером члены комитета завода явившись на заседание в контору нашли ее замкнутой. Ключ находился у Широкова, который пришедши на

55 заседание в пьяном виде стал оскорблять членов комитета и председателя протоиерея Н. Поликарпова. Ввиду этого председатель вынужден был закрыть заседание. После чего Широковым самовольно с рабочими Леоновым, Зюзюкиным и Трошкиным касса, все шкафы и ящики конторы были закрыты и опечатаны и удален комитет завода. 9 утром псаломщик Широков, явившись на завод, удалил стоявшую на заводе милицию и устроил собрание рабочих. Затем с рабочим Леоновым, пришедши к смотрителю завода священнику М. Сокольскому стал требовать ключи от мастерской. И на отказ смотрителя делегаты заявили, что у рабочих имеется разрешение комиссара снять печати и если ключи не будут даны, то они взломают замки, возложив ответственность на смотрителя за сокрытие ключей и неподчинение власти. Смотритель, опасаясь эксцессов отдал ключи. Рабочие, сорвав печати, самовольно начали работать, вручив всю власть над заводом с удалением комитета псаломщику Широкову. Прибывший вскоре на завод председатель комитета был вызван к городскому комиссару Поздневу, < ...> и после допроса и издевательств принужден был оставить завод. [61, с. 9192]. Еще одним декретом, затронувшим Церковь, стал «Декрет ВЦИК и СНК о гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния», в котором говорилось, что «Церковный брак, наряду с обязательным гражданским, является частным делом брачующихся» [113, с.247]. Данных о том, как орловское духовенство отнеслось к этому декрету в нашем распоряжении нет. По утверждению Рогозного П.Г.: декрет «прошел фактически незамеченным: большевиков тогда всерьез не воспринимали» [137, с. 226]. Свою позицию по отношению к новым брачным законам Синод сформулировал в определении от 31 января 1918 года. Там заявлялось, что «распоряжения правительства о передаче в ведение суда гражданского дел о расторжении браков <…> не имеет отношения к браку церковному <…> подлежащему расторжению по основаниям, принятым в церкви». По мнению Синода, бракоразводное делопроизводство, открываемое консисториями по искам просителей, могло быть прекращено и передано в «гражданские суды» только по ходатайствам заявителей или их законных

56 представителей. А ввиду затруднительности работы консисторий с местными правительственными и общественными учреждениями Синод предложил при необходимости пересылки бумаг или вызова на допрос обращаться к помощи приходского духовенства и все тех же «участвующих в деле сторон». Впоследствии принцип самостоятельного существования церковного брака вне зависимости от светской регистрации подтвердил Поместный Собор [139, с.619]. Безусловно, епархиальная власть не могла оставаться в стороне, видя происходящие в стране и в губернии изменения. Епископ Серафим в Рождественском послании указывал: «Страшная разруха, посетившая наше Отечество, тяжелым гнетом ложится на всех нас − служителей алтаря Господня, и на святые наши иноческие обители. Волны ненависти и злобы мощно бьются о корабль церковный, грозя не только поколебать, но и погубить дело Христово на земле. Может ли быть большее горе и несчастие, когда дети восстают на своих родителей, когда родные чада изгоняют своих отцов и матерей? А не тоже ли происходит у нас во многих местах, когда пасомые изгоняют, оскорбляют, унижают, грабят и бесчестят своих духовных пастырей, и сестры − своих матерей? Это мало. Люди, забывшие Бога и совесть, потерявшие все святое, протянули свои руки к имуществу и святыням нашим, оскверняя храмы Божии, разграбляя Божие достояние. Не щадят они и жизни наших пастырей и настоятелей монастырей. Пастыри Орловской Церкви! Передайте мой привет с великим Христовым праздником и благословение Божие вашим пасомым, − всей нашей боголюбезной Орловской пастве. Не все из пасомых восстают на своих отцов духовных, восстают лишь обманутые и введение в заблуждение разными бессовестными агитаторами и безбожниками. Верим, что и среди интеллигенции, и среди нашего крестьянства осталось еще много преданных святому Православию сынов, которые любят Христа и не изменят Ему до конца дней своих [59, с.1-4]. В архиерейском послании мы видим упоминание «бессовестных агитаторов и безбожников». Имел ли ввиду владыка большевиков или назвал так всех творящих беззакония, без политической принадлежности неизвестно. Но, как кажется, ввиду того, что Церковь уже затронули некоторые большевистские

57 проекты можно предположить кого на самом деле имел ввиду орловский архиерей. Единственное, что могла сделать Церковь в такой ситуации − это молитва и призыв к объединению. На Поместном Соборе были приняты и по распоряжению епископа Серафима вводились для употребления в церквах Орловской епархии: «прошения: О Богохранимой Державе Российстей, о милости, жизни, мире, здравии и спасении ея, Господу помолимся. <...> О пособити и покорити под нозе наши всякаго врага и супостата, Господу помолимся. <...> О еже не помянути грехов и беззаконий наших и утвердити в земли нашей безмятежие, мир и благочестие, Господу помолимся. <...> О еже искоренити в земли нашей вся раздоры и несторения, убийства и кровопролития, и вся злыя дела, и всадити в сердца наши любовь ко другу, Господу помолимся. <...> После сугубой ектении вводится молитва о спасении державы Российской и утолении в ней раздоров и нестроений» [110, с.4]. На страницах епархиальной печати владыка Серафим писал: «Нам, духовным вождям народа, необходимо теперь приложить все заботы к объединению духовных сил страны на почве непрерывного общения и взаимного назидания в союзе мира и христианской любви, чтобы одних поддержать в христианской ревности, в других ее пробудить и всем идти к единой и святой цели - к сохранению в народе нашем православной веры и к поддержанию в нем любви к святой Божией Церкви и преданности ей до готовности пожертвовать жизнью за ее славу и величие. Существующие в г.Орле братства, − Петропавловское и Законоучительское во имя св. священномученика Иоанна Кукши − должны взять на себя инициативу в этом деле и быть для всех источником живой воды [60, с.2]. Призыв этот не был пустым звуком и имел под собой реальную почву. Газета «Голос народа» отмечала, что «Религиознонравственные беседы духовных и светских ораторов по воскресным дням в Петропавловском братстве привлекают все больше и больше посетителей, так что зал братства не вмещает уже всех желающих и часть их остается даже в коридорах» [42, с.3].

58 В конце концов, отношение Орловской епархиальной власти стало открыто враждебным Советской власти. Такое суждение можно вывести из того, что «в воскресенье, 21 января 1918 года, губернским комитетом партии Народной Свободы в кафедральном соборе была отслужена панихида по убитым в Петрограде красногвардейцами члена Учредительного Собрания Ф.Ф. Кокошкине и А.Н. Шингареве. Храм был переполнен молящимися» [103, с.3]. «В Крестовоздвиженской церкви после поздней обедни, о. Митрофаном было произнесено слово на тему о «безвременно погибших и убитых в ночь 7 января <...> избранников народа членов Учредительного Собрания Кокошкине и Шингареве» по окончании слова была отслужена торжественная панихида» [102, с.3]. Неизвестно, участвовал в панихиде владыка Серафим, но совершенно точно, что такое событие, явно выражающее свое отношение к большевистской власти (как известно, убийство Кокошкина и Шингарева было совершено большевикамиматросами) не могло совершится без благословения правящего архиерея. В январе 1918 года, Советская власть, разрешив наконец текущие вопросы взялась за реализацию своего проекта в отношении Церкви. 20 января (2 февраля) 1918 года выходит «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах» [115, с.371]. Как отмечал в своей диссертации доктор исторических наук Арсений Соколов: «если говорить о церковной политике советского руководства в первые послеоктябрьские месяцы, можно предположить, что здесь, главным образом, превалировали тактические соображения: большевики не хотели создавать дополнительный повод для недовольства собой в то время, когда их власть еще была слаба. Стоит отметить, что Декрет об отделении церкви от государства появился только через две недели после разгона Учредительного собрания, когда накал политических страстей в столице пошел на спад» [139, с. 599]. За день до принятия «Декрета» (опубликованного 23 января) выходит «Послание об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной» за подписью Патриарха Тихона [122, с.46]. 21 января в Петроград 28 января в Москве, проходят грандиозные крестные ходы. Мы не

59 будем останавливаться подробно на этих событиях, благо в отечественной историографии они описаны достаточно подробно. Орловская епархиальная власть ответила на принятие декрета объявлением о проведении в г. Орле, 2 февраля, по примеру Петрограда и Москвы крестного хода. Очень важно было и присутствие со своей паствой епископа и поэтому «29 января объединенное собрание благочиннических советов 1-го и 2-го округа г. Орла и Духовной Консистории <...> имела суждение о необходимости пребывания в настоящее тяжелое для Православной Церкви время правящаго Епископа Орловского и Севского Серафима, как ответственного руководителя церковно-епархиальной жизни в г.Орле и постановило: признать настоятельно необходимым в настоящее время пребывание Преосвященнейшего Серафима в епархиальном городе и просить Преосвященнейшего Серафима остаться в г. Орле и командировать на Освященный Собор другое лицо по своему усмотрению. <...> На Поместный Собор в Москву командирован Амвросий Епископ Елецкий, который и выехал из Орла 4-го февраля» [61, с. 88-89]. За день до проведения крестного хода, «1 февраля подрядчик с двумя мастерами явился на колокольню Покровской церкви, чтобы снять оттуда четыре больших позолоченных герба. Работа эта была начата по постановлению церковного комитета, который «от соблазна» решил снять, украшающие колокольню орлы. У церкви стала расти толпа народа, вообразившая, что грабят церковь и снимают с нее кресты. Кто-то ударил в набат. Со всех ближайших улиц и переулков сбежался народ. Мастера, видя озлобление толпы должны были прекратить работу. Спустившись вниз колокольни, они были подвергнуты жестокому избиению толпой. К месту происшествия прибыли отряды милиции, красной гвардии и кавалеристов. После произведенной стрельбы в воздух толпа разошлась. При этом нагайкой был засечен мальчик, выбежавший из ограды с револьвером в руках» [61, с. 90-91]. Большевики не на шутку испугались. 2 (15) февраля выходит «Обращение Орловского СНК к населению гор. Орла с разоблачением провокационных действий духовенства». В обращении говорилось: «Граждане! Не поддавайтесь на провокацию! <...> Никакого

60 распоряжения от Советской власти о снятии куполов и крестов никому не отдавалось. <...> Губернский Совет народных комиссаров <...> призывает вас не участвовать в крестном ходе, назначенном провокаторами на 15 сего февраля» [119, с. 164]. «Провокаторы» все же провели крестный ход, который показал, что население Орла до сих пор привержено Православной Церкви. 1 февраля в соборе после торжественной всенощной <...> Преосвященный Серафим, <...> указал на необходимость всем верующим принять участие в крестном ходе и тем засвидетельствовать свое стояние за церковь [104, с.3]. «Несмотря на холодную погоду и на то, что в ночь на 2-е февраля Орел был объявлен на военном положении крестный ход вышел грандиозным − в нем участвовало до 20 тысяч народа. Крестный ход начался от Иверской привокзальной церкви, где совершал литургию Преосвященный Амвросий. По пути в город к нему присоединились крестные ходы из церквей Сергиевской кладбищенской, Черниговского полка, Крестовоздвиженской и дома Трудолюбия. У Покровской часовни на Ильинке присоединились крестные ходы, шедшие по Новосильской улице из церквей: духовной Семинарии, женского монастыря, Ахтырской и 1-го духовного училища и т.д. Процессия с пением «Христос Воскресе», «Воскресение Христово видевше» направилась к Городской думе, где к ней примкнули крестные ходы из других церквей. <...> Отсюда крестный ход направился...к Кафедральному собору. <...> В Кафедральном соборе литургию совершал Епископ Серафим. <...> По окончании литургии на плацу Епископом Серафимом в сослужении с епископом Амвросием и всем городским духовенством при огромном стечении народа был совершен молебен. Перед началом молебна Епископом Серафимом было сказано слово, характеризующее тяжелое положение православной церкви в данный момент и затем, протодиаконом было оглашено воззвание Собора к православному народу по поводу декрета о свободе совести. В конце молебна иеромонахом Даниилом было сказано <...> слово, в котором он призывал православный народ стать на защиту своей Матери-Церкви и дать в этом торжественную клятву пред лицом

61 архипастырей. В ответ на призыв со всех сторон раздалось громкое «Клянемся»» [61, с. 89- 90]. В эти же дни в Карачеве произошли народные волнения, показывающие, насколько население было наэлектризованно поведением Советской власти. «По опубликовании декрета об отделении церкви от государства Карачевский совет рабочих и солдатских депутатов сделал распоряжение о том, чтобы к 21 февраля церквами Карачева были предоставлены описи церковного имущества. В связи с этим 2-го февраля вечером в мужской гимназии состоялось собрание духовенства и мирян. По прочтении декрета, постановления Собора о нем и послания <...> патриарха Тихона собрание, обсудив создавшееся положение, решило созвать экстренные приходские собрания для принятия мер к защите церкви и ее достояния, а также устроить в ближайшие дни крестный ход. 4 февраля после литургии по всем церквам состоялись приходские собрания. Прихожане, ознакомившись с декретом правительства, решили защищать церковь до последней капли крови» [64, с. 207]. Газета «Орловский вестник» писала: «Все опротивело. Наболело сердце. И так наболело, что малейшее прикосновение вызвало вспышку. <...> Женщины, увидев зарезанного перед тем в ночь ребенка, истерично кричали со всеми «Долой Советы». В ответ раздались залпы, против толпы был выставлен пулемет, было произведено много арестов...Ночью в город прибыл брянский революционный отряд и, разбившись на группы, начал производить обыски по городу. <...> Арестовали четырех священников. Один из них плакал, рассказывая о перенесенных издевательствах. − А, попов привели! − встретили их в совете. Их заключили в комнату. Приставили караул. Время от времени входил солдат и говорил: − А попов сейчас расстреляют. Уже могилы вырыты у кладбища. Что намутили народ? Арестованная <...> госпожа Рейнгард несколько раз просила воды. После долгих просьб ей подали чайник с водою, прибавив: − А попам не давайте! Все равно им уже смертный приговор вынесен. <...> Взмолившись, священники приготовились к смерти. Скоро их повели к комиссарам. <...> Ночь. Часть присутствующих сидит на диванах. Один играет на столе кинжалом. В комнате

62 тучи табачного дыма. Священников обвиняют в возмущении толпы против Советской власти, в неправильном толковании декрета об отделении церкви от государства. − Если еще раз зазвоните в набат, как вчера, то ваши головы будут разбиты о колокола, а если вздумаете не отменить назначенный крестный ход, то выстроим всех вас здесь у стены и перестреляем. − А вы отмените ход от своего имени! − Нет, это сделаете сами вы. И слышите? Немедленно. Пришлось согласиться. Решено обратиться к народу с воззванием, что крестный ход отменен (на утро объявление было расклеено). Их отпустили. Но конвой стал грозить расправой с ними сейчас же. «Попов нужно бить!»» [105, с.3]. Потом выяснится, что ребенка зарезала шайка цыган и Советская власть здесь не причем. Но тот факт, что подозрение толпы пало сразу же на Советскую власть (как и в случае при Покровской церкви в Орле 1 февраля) многое говорит о восприятии новых властей населением Орловской губернии. Советская власть сдаваться не желала. В отношении орловского духовенства начались прямые репрессии. «2 февраля около 4 часов дня в квартиру эконома епархиального училища явилась группа солдат для осмотра продовольственных продуктов, принадлежащих госпиталю № 17. Экономом им были показаны кладовые госпиталя, осмотрев их солдаты удалились. Спустя немного времени к училищу подъехал грузовик с отрядом солдат. Под предводительством приехавшего с ними матроса начался обыск кладовых госпиталя и училища. Обыск сопровождался неприличной бранью матроса. Осмотрев кладовые матрос потребовал, чтобы ему показали подвалы под церковью, т.е. нижний этаж церкви. Так как ключи от церкви в это время находились у церковного старосты, то требование матроса не могло быть тотчас исполнено, за что матросом подвергся сильному избиению в нижнем коридоре училища священник И.Д.Соколов и получила несколько ударов, защищавшая его жена. Когда церковь была открыта, матрос с бранью в шапке вошел в нее вместе с сопровождавшими его солдатами, где они осмотрели все, войдя даже в алтарь. В нижнем этаже церкви, хранилось за отсутствием помещения небольшое количество пшена для учениц, живущих в интернате... Уезжая из училища

63 солдаты, оставив на четыре дня продовольствия для интернаток, все остальное опечатали. Через несколько дней печати были сняты» [61, с.92]. Насколько духовенство г. Орла было деморализовано говорит такой факт. 4 марта Преосвященным Серафимом в Кафедральном соборе была совершена торжественная вечерня. <...> По окончании вечерни совершен был обряд прощения. Собор был переполнен молящимися. Бросалось в глаза только отсутствие в это время городского духовенства. В день Православия, 11 марта, Епископом Серафимом совершена была литургия в Соборе и после нее установленный молебен. На молебен из всего духовенства явилось только двое: протоиерей И. Ливанский и священник А. Преображенский. Собор был переполнен богомольцами. Миряне на этот раз были поражены полным отсутствием городского духовенства и недоумевая спрашивали у Преосвященного Серафима: где же ваше Духовенство? С одним из мирян сделалась даже истерика. Нужно отметить также и то, что крестный ходи из Васильевской церкви пришел в сопровождении одного только диакона [63, с. 166]. По всей видимости духовенству поступали угрозы физической расправы, поэтому отцы боялись выйти даже из дома. 14 (27) марта должен был открыться Епархиальный Съезд духовенства и мирян, на повестке дня которого стоял вопрос о Епархиальном свечном заводе. Естественно, мирное решение этого вопроса между духовенством и рабочими, не входило в планы большевиков. «26 марта в Исполнительном Комитете обсуждался вопрос об аресте членов епархиального съезда. Арест признан целесообразным. Для выяснения всего дела и целей съезда, а так же роли, которую играл архиерей, избрана комиссия в составе тт. Бурова, Аронова и Ковалева» [73, с.3]. «За пять дней до Съезда Консисторией было отправлено Губернскому комиссару заявление о разрешении его, но до самого последнего момента ответа не последовало. К 12 часам дня в здание Петропавловского Братства собралось около 50-ти членов Съезда. В начале 2-го часа дня в помещение Братства прибыл товарищ председателя Исполнительного Комитета Совета т. Аронов с отрядом

64 вооруженных матросов. Все собравшиеся были задержаны и подвергнуты обыску. После обыска был произведен арест видных местных церковным деятелей. Были арестованы: протоиерей А. Оболенский, Комитет по управлению Епархиальным свечным заводом, редактор «Епархиальных Ведомостей» М.Н. Полунин и многие другие. <...> После арестов на Съезде т. Аронов с отрядом вооруженных матросов отправился к Епископу Серафиму в архиерейский дом. Здесь у епископа Серафима был произведен тщательный обыск. После обыска епископ прибыл на Съезд, где объяснил собравшимся цель созыва Епархиального Съезда рассмотрение вопроса о конфликте на свечном заводе и некоторых других вопросов чисто финансового свойства. Товарищ Аронов объявил Съезд незаконно собравшимся и распущенным. <...> Арестованные <...> доставлены были в Совет, откуда <...> препровождены были в каторжную тюрьму. Вскоре в Совет прибыл епископ Серафим, с которого там взята была подписка о невыезде из г. Орла. Арестованные, пробыв неделю в тюрьме, были освобождены 21-го марта с подпиской о невыезде» [63, с.166-167]. Советская власть действовала в своем стиле - жестко и бескомпромиссно. В марте волнения прокатились по духовной семинарии. По сообщению газеты «Орловский вестник»: «Воспитанников Духовной семинарии распустили 26 февраля ст.ст. (раньше срока). «Занятия» происходили две недели. За эти две недели среди воспитанников происходили волнения и даже была устроена «Итальянская Забастовка». К «концу» занятий волнения улеглись» [107, с.3]. §2.2 Октябрьская революция и ее последствия для приходского духовенства Орловской епархии Как уже отмечалось выше − 1917 год стал для Орловского духовенства временем многочисленных испытаний. Февральская революция, обнажившая многовековые противоречия уклада российской жизни, не решила многочисленных проблем прежде всего русского крестьянства. Поскольку Орловская губерния − край аграрный, населенный в подавляющем большинстве

65 крестьянами, то логично предположить, что орловское духовенство в массе своей было сельским. Аграрные волнения происходившие на протяжении всего 1917 года, к осени, с выходом «Декрета о земле», только усилились. Нередки стали грабежи и убийства священников. В г. Мценске, утром 1 ноября на священника шедшего к ранней обедне, напали злоумышленники и потребовали у него денег. Обыскав его и удостоверившись, что денег у священника нет, грабители приказали перепуганному на смерть священнослужителю снять с груди наперсный крест и, когда это требование было исполнено беспрекословно − злодеи удалились [16, с.3]. В селе В-Ильинском (Болховский уезд) убит священник о. Федор Афанасьев. Убийство совершено с целью грабежа [37, с. 3]. Недалеко от Локны приютилось небольшое село Черное, в котором нет священника и учителя. Сбежал священник, вновь назначенный, почему-то не является [39, с.4]. В Севский уезде в селе Радогощь, при ожидании погрома «местный священник Введенский счел за лучшее скрыться на время, объясняя свое исчезновение поездкой по делу потребительского общества. Пастырь покинул свою паству в критический момент» [41, с.4]. В Трубчевском уезде крестьяне с. Усох и В. Городцы захватили две водяных мельницы, принадлежащие Преображенской церкви г. Трубчевска. [40, с. 4]. Священник с. Страчева Севского уезда Андреев телеграфирует уездному комиссару: «Граждане-стражовцы грабят, грозят убить, из села не выпускают. Жду смерти» [36, с.4]. В ночь на 28-е ноября 1917 года при разгроме крестьянами имения наследников Подлиева при селе Добруни Севского уезда, произведен был разгром домовой церкви − усыпальницы, находящейся в усадьбе. <...> Прибывши к храму причт нашел двери его запертыми на замок. <...> Причем в верхней части внутренних дверей оказались выбитыми стекла, верхняя часть дверей была разломана и в образовавшееся отверстие пролезали мужчины и женщины из крестьян. <...> Пролезши через отверстие в церковный коридор и церковь,

66 крестьяне <...> отыскивали подходящие для себя предметы от поломанной и разбросанной в церкви и в коридоре церковной утвари. Проникши через отверстие в дверях в храм, причт увидел ужасную картину разрушения, произведенного в храме. Пол храма засорен был поломанными вещами церковной утвари, порванными книгами и пролитым из лампад деревянным маслом. С икон в иконостасе были сорваны венки. Царские врата были открыты, все лампады от икон были похищены. С престола и жертвенника сорваны были одежды, на престоле лежал поломанный киот без стекла от иконы небольшого размера и футляр, <...> чаша, дискос, звездица, лжица, копия, дарохранительница, крест и одежды с престола и жертвенника − все это оказалось похищенным. <...> Было похищено и многое другое. Ктиторский ящик найден был взломанным, а содержимое его оказалось выбранным. При осмотре храма причтом, туда являлись за добычей молодые солдаты в шапках, которые не желали снимать, несмотря на все увещевания членов причта. С некоторых приходилось снимать шапки насильно. Солдаты, глумясь над причтом, ходили в алтарь через Царские врата. 3 февраля вечером диакон села ВасильевскогоНадеждина Ливенского уезда Михаил Пятницкий, назначенный священником, подвергся на Черкасской улице ограблению. Злоумышленниками взято у него 30 рублей денег, искали они револьвер и кинжал [61, с.95-96]. Насколько изменилась жизнь духовенства в конце 1917 года, писала газета «Орловский вестник»: «Жизнь на постоянном подозрении в политической неблагонадежности, заброшенность и беспомощное положение в единственном числе среди темной, бессознательной, легкомысленной, опасной, как порох, массы, постоянные насмешки и ядовитые шутки, боязнь погрома и грабежа и всякого насилия делает жизнь духовенства в деревне почти невозможной. Поэтому весьма многие из молодого духовенства, еще чувствующие в себе силу и энергию выбраться из этой душной атмосферы, бегут. А многих так просто сами гонят. Иногда на достаточном основании. А по большей части по агитации нескольких злонамеренных, или просто лично недовольных лиц. <...> В качестве кандидатов на праздные места потянулись такие лица, которые раньше об этом и

67 думать не могли [101, с.3]. Некоторым священникам приходилось уже в буквальном смысле выживать, занимаясь неподобающими духовному сану делами. Священник села Пушкарей Елецкого уезда занялся винокурением самогона. За это товарищами был арестован. У него отобрано шесть бутылок самогонки [46, с.3]. 5 декабря 1917 года выходит «Соборное определение о разделе братских доходов». В определении говорилось, что «все местные средства содержания приходского духовенства, как-то: кружечные доходы, проценты с причтового капитала, доходы от брачных статей, земля, выдаваемое от приходов в определенном размере довольствие, а также и обычные в некоторых местностях при требоисправлениях приношения в пользу всего причта хлебом или иными продуктами - делятся при всяком составе причта так: каждый штатный псаломщик получает 1 часть, каждый штатный диакон получает 1/ 3 часть, каждый штатный священник получает 2 части. <...> Настоящее определение вводится с 1-го января 1918 года» [17, с.4]. Решение этого вопроса назрело давно. Однако в силу определенных причин этот закон не вступил в силу, чем вызвал море негодования. Орловские епархиальные ведомости писали в феврале 1917 года: «В бюро диаконов и псаломщиков поступают запросы о порядке дележа причтового дохода <...>: епископу шлют анонимные жалобы на нежелание якобы священников принять нововведение относительно доходов. Анонимы эти к крайнему нашему прискорбию имеют иногда совершенно недопустимый для служителей церкви Божией по отношению к Орловскому Предстоятелю характер. <...> Епископ Серафим, одинаково ограждающий интересы всех категорий причтов, по своей личной инициативе телеграфно запрашивал Св. Патриарха Тихона о циркулярном подтверждении осеннего соборного определения по трактуемому вопросу и получил такой ответ, что вопрос о дележе дохода подлежит пересмотру. Следовательно, новый порядок раздела доходов и земли еще не имеет силы закона, а без этого он и не может быть введен в практику [61, с. 88]. Однако вскоре вопрос и разрешился и вышло распоряжение о том, что

68 «Орловским епархиальным Управлением предписывается духовенству Орловской епархии с 1-го марта ввести раздел братских доходов, согласно постановлению Священного собора [61, с.124]. К сожалению были случаи неподчинения этому указанию. «В некоторых церквях г. Орла, как например в Воздвиженской, Преображенской, Иверской и Крестительской священники не желают подчиниться означенному постановлению (о новом дележе доходов) и до сих пор получают львиную долю, против ничтожной части псаломщиков <...> в выше наименованных храмах на почве дележа начали возникать споры и неудовольствия среди духовенства, что в корне подрывает пастырский авторитет среди прихожан [72, с.2]. Конечно, такие факты выставляли духовенство не с приглядной стороны, тем более в условиях, когда нужно было проявлять братскую солидарность. С принятием «Декрета об отделении Церкви от государства» положение приходского духовенства только усугубилось. Во-первых, приходы, получавшие казенное жалование, лишались этого права. Во-вторых, Советская власть стала агрессивно противодействовать духовенству. «22 января в городе Трубчевске толпа вооруженных людей позволила себе под видом обыска, вызванного неизвестными побуждениями, осквернить Сретенский храм. Сначала эта толпа производила обыск в церковной сторожке, а потом потребовала от сторожа открытия церкви. Шесть человек в шапках, а двое сняв шапки, вошли в церковь и даже в алтарь, касались руками святого престола и смотрели под престол. Один из этих «людей» поднимал стоящий на жертвеннике сосуд. <...> Осмотрев шкаф с книгами, а также ризницу и другие места храма вооруженные люди взошли на хоры, и ничего не найдя в храме, удалились. После этого осмотра Собором духовенства города при многочисленном стечении молящихся Сретенская церковь была освящена и отслужен в ней торжественный молебен. <...> Крестный ход в Трубчевске не был разрешен комиссарами, поэтому 14 февраля в Казанском храме, куда было приглашено местным благочинным прибывшее на собрание духовенство уезда и миряне. На

69 следующий день в этом храме была совершена собором литургия» [63, с. 168169]. Советская власть активно пыталась вмешиваться в церковные дела, сеяла раздор между прихожанами. В селе Сретенье Орловского уезда большевики перешли в наступление против местного священника. В ответ на состоявшееся 23 января н. ст. приходское собрание было постановлено: «Мы, беднейшие крестьяне с. Сретенья <...> председателем выбрали т. Сырцева. Обсудив вопрос о «церковном совете» и его таинственных заседаниях с о. Свиридовым во главе, мы, крестьяне села Сретенья, приняли такое решение: «Темных» кулацких заседаний не допускать, принимая для того самые решительные меры. Пусть эти темные рясы ищут спасения где хотят, а у нас среди бедных деревенских пролетариев, нет и не будет им спасения». Подпись − Солдат Сретенцев. [67, с.4]. Уже упомянутый т. Сырцев, на страницах «Орловских известий» описывал свое противодействие местному духовенству: «В нашем селе до сих пор духовные лица брали за требы с крестьян столько, сколько хотелось. Видя это самовольствие, я скоро постарался организовать церковный Совет для освещения церковных дел. <...> Было назначено собрание церковного совета в школе. <...> Принесли книгу постановлений церковного собора и начали читать. Чтение было окончено, и мы предлагаем избрать секретаря. Я тогда обратился к собранию с вопросом, угодно ли товарищам считать такое собрание правильным. О. Свиридов не дал возможности мне высказаться и заявил: «здесь церковный совет, а не товарищи. Наше место святое, и нам лучше называть друг друга с уважением − по имени и отчеству». Я не вытерпел и говорю ему: «Вы сочли нас уже за святых и предлагаете величать именем и отчеством. А как же это все люди теперь называются товарищами-гражданами?» Отец ничего не ответил на эти речи. После проверки собравшихся, я предлагаю собранию избрать председателя; о. Свиридов заявляет: «я − председатель, и прошу выбрать мне секретаря». Я говорю, что так поступать неправильно. О. Свиридов начинает волноваться и кричит: «Я назначен собором». Тут один из товарищей замечает отцу: «Батюшка, зачем вы самозванно лезете? Если вас изберет народ, то вы и будете

70 председательствовать. А собор не в праве распоряжаться нами». Тем и кончилось. Собрание постановило: 1) выбрать церковного старосту, 2) помощника ему. 3) трех лиц в комиссию по проверке церковных доходов и расходов. Другое собрание было назначено через неделю. Обсуждению подлежало: 1) жалование сторожам, 2) установление таксы причту за требы и 3) опись и принятие на учет всего церковного инвентаря. Все вопросы решались тайным голосованием. <...> После закрытия заседания духовные лица устроили собственное совещание, в котором всячески стали жаловаться, чуть ли не кричать благим матом. К ним на помощь пришли кулаки и стали орать, будто бы хотят запереть церковь; батюшке негде будет служить, что ж мы будем теперь делать? А отец дьякон напевает кулакам: «Спасибо вам, старички, за то, что не послушали каких-то неверующих людей» [69, с.4]. На днях приезжает о. Свиридов <...> , сретенский батюшка, на хутор Нижних, явился к комиссару и сказал: «Собери людей на собрание». <...> Спустя несколько времени, собрались люди, и открылось заседание. Обсуждался вопрос о церковном имуществе: его нужно было описать. Людей собралось не так уже много, кулаков почему-то больше, а бедняков совсем мало. Слово берет поп, говорит он долго и очень жалостно, прося кулаков о том, чтобы церковное имущество оставалось всецело за батюшкой. Кулачки вняли жалобному голосу отца и постановили, что хутор Нижних не будет касаться церковного имущества. Батюшка о. Свиридов хорошо отблагодарил добрых крестьян за содействие и тут же пожертвовал на ханжу 20 руб. [70, с.2]. Кого товарищ Сырцев записывал в кулаки и по какому принципу происходило деление на кулаков и бедняков − неизвестно. Можно предположить лишь, что те кто не были против местного священника, автоматически зачислялись в кулаки. Большевики явно переоценили свои силы в попытках противодействовать духовенству. Газета «Орловский вестник» описывает случай, произошедший в Орловском уезде: «С отделением церкви от государства во многих приходах стали возникать трения между прихожанами и духовенством. Не минуло это и нашего Богородицкого прихода. А тут еще темные силы стали развращать народ, распространяя слухи, что религия нам не нужна и что церковь надо уничтожить.

71 А попам не только не надо платить, но надо совершенно изгнать их. Находились настолько тупые лица, что в своей безумной пропаганде доходили даже до того, что говорили, что необходимо убивать священников. Некоторые бессознательные и безвольные граждане легко поддались этой злостной пропаганде; но сознательное большинство твердо отстаивали религию. Видя, что большинство недоразумений между прихожанами и духовенством возникает почти исключительно на почве материальных отношений и, стремясь покончить с этим, приход порешил положить причту определенное вознаграждение. Собравшись для этой цели в церковь и, посоветовавшись между собой, прихожане пришли установить причту следующее вознаграждение. Священнику 250 рублей в месяц. Священник оказался настолько умеренным в своих требованиях, что предложил уменьшить ему вознаграждение до 200 рублей с тем условием, чтобы находящаяся под огородом усадебная земля, принадлежащая духовенству осталась бы за причтом. Диакону 125 рублей, псаломщику 100 рублей. Но большевистский совет, захвативший по волости власть <...> не утвердил этого постановления, придравшись к тому, что на собрании не было представителей некоторых селений прихода. Решено было в первое же воскресенье, которое приходилось на 18 февраля, назначить новое собрание. Большевики, как оказалось в последствии , в это время не дремали: они пустили в ход все, что только было можно, чтобы не допустить прихожан обеспечить свой причт, а вместе с тем и установить с ним нормальные добрые отношения. Зная, что прихожане не пойдут против церкви и духовенства, большевики в случае своей неудачи решили применить силу. Место собрания − площадь между училищем и церковью − они решили оцепить вооруженными красногвардейцами. Но так как красногвардейцы нашего прихода не согласились на это, то председатель волостного совета и его помощник привели красногвардейцев из своего <...> прихода, главным образом из деревни Захаровки. <...> Из того же прихода на собрание явилось масса крестьян и выставлено было два оратора. <...> − Довольно, долой безбожник, иди в свою Захаровку, ты не нашего прихода и нечего тебе смущать тут народ, − раздавались голоса женщин. Но захаровцы

72 бросились на них и, пустили в ход кулаки, погнали их прочь. Собрание заволновалось и потребовало водворения порядка. Волостные же заправилы вместо водворения порядка закричали: − Вы не хотите подчиняться советской власти! Кто за советы, отступи сюда. А кто не пойдет сюда, в тех будем стрелять! Красногвардейцы схватились за ружья и приготовились к стрельбе.<...> Произошло ужасное смятение. <...> Правда до расстрела дело не дошло; но тут же арестованы были все те прихожане, которые неугодны были большевикам и не разделяли с ними их взглядов» [109, с.4]. «24 марта н. ст. в селе Н. Ольшаном, Ливенского уезда состоялось общее собрание граждан. <...> Среди прочего обсуждался религиозный вопрос. <...> «Это больной вопрос, который было бы лучше в данный момент и не поднимать, потому что на каждом общем собрании граждан из-за него только лишь обостряется до последней возможности взаимоотношения. <...> Обсуждался он и в этот раз по личной инициативе председателя собрания. В связи с декретом об отделении церкви от государства был поднят вопрос о преподавании Закона Божия в школах. Как сведущее лицо, в собрание был приглашен местный священник. Явился он в собрание, ему, как и в былые годы, с полным уважением к его сану и положению предложено было занять место и высказаться по данному вопросу. Надо заметить, что уже по собственному своему почину священник перестал посещать школу для преподавания Закона Божия. Наш председатель взял себе слово и стал говорить о том, что хотя батюшка и перестал преподавать Закон Божий, но мы не должны допускать прекращения преподавания и должны постановить и запротоколить, что преподавание Закона Божия должно продолжаться так, как и прежде было. Дальше председатель довольно пространно стал толковать о пользе и душеспасительности преподавания Закона Божия. В ответ на это один из присутствующих осмелился сказать, что, согласно декрету, мы не можем делать никаких постановлений, так или иначе тормозящих проведение в жизнь этого акта. Священник оппонировал и привел несколько рассказов из священной истории. Когда священнику пожелал возразить выявившийся смельчак, то среди присутствующих раздались возгласы:

73 «вытащить его вон за волосы»! Предложение смельчака сводилось к тому, чтобы Закон Божий преподавался только лишь желающим. После этого было постановлено большинством голосов <...> преподавать Закон Божий по старому. <...> В заключение было принято предложение явиться всем отцам со своими детьми в школу на другой день и просить священника, чтобы он отслужил молебен, что пусть послужит доказательством твердости нашей в вере отцов наших. От имени присутствующих председатель просил священника посещать наши собрания, на которых он мог бы давать нам свои благие советы, так как мы нуждаемся в культурных силах» [74, с.4]. Мы видим, что прихожане в большинстве своем поддерживали священников и на уговоры большевиков не поддавались. В подтверждение предыдущего тезиса можно привести случай, произошедший в селе Усть-Нугри Болховского уезда, закончившийся кровавой расправой. Зимой, водяная мельница, принадлежащая Оптину монастырю Калужской епархии, была взята в свое ведение Кривцовским волостным комитетом. Заведующим ею был поставлен солдат из деревни Толкачевой Тихон Кутузов, родной брат Болховского комиссара юстиции. «Кутузов обратил на себя внимание населения своим антирелигиозным поведением и преследованием местного священника Иоанна Панкова» [65, с.285]. 24 февраля к священнику <...> вошли два красногвардейца с требованием отдать им ключи от амбара в виду того, отец Иоанн Панков не отпустил хлеба крестьянину села Чегодаева. Священник Панков им разъяснил, что этим крестьянином был представлен наряд Кривцовской продовольственной управы на 15 пудов ржи, но денег <...> не было представлено, поэтому и не отпущен ему хлеб. Красногвардейцы вынув револьверы, потребовали у священника ключи от амбара, угрожая стрельбой. Священник Панков ответил им отказом. В это время к нему пришли крестьяне с приглашением совершить погребение умершего. <...> В его отсутствие красногвардейцы...произвели обыск в доме о.Панкова, арестовав его сына (офицера). <...> Лишь только вернувшийся священник подъехал к дому, как два красногвардейца подошли к нему и, обыскав его, потребовали ключи от амбара.

74 Получив ключи, они выгрузили из амбара рожь, овес, гречиху, коноплю и муку, оставив для семьи священника и его скота 6-7 пудов муки. Прихожане очень сочувственно отнеслись к священнику, <...> но помочь ему чем-либо не могли [66, с. 209]. «В Великую Субботу Кутузов пьяный и вооруженный пришел к о. Иоанну, побывать у псаломщика и учителя, пришел к о. Иоанну, который в испуге велел звонить в набат. Но страх оказался напрасным, так как Кутузов приходил просить прощенья у о. Панкова» [66, с.285]. На Светлой седмице, «на народной мельнице собрались с раннего утра жители окрестных трех деревень для самовольного ареста заведующего мельницей, <...> за своеволие и беспорядки, производимые им с причтом Уст-Нугрьской церкви. Для расследования дела сюда приехал президиум местного совета крестьянских депутатов (волостного) и комиссар юстиции г. Болхова и его уезда Д.И. Кутузов, брат заведующего мельницей. Заведующий в это время был в доме с тремя красноармейцами Болховского гарнизона. Кто-то крикнул, что заведующий бежал на другой берег Нугря. По этому берегу открыли стрельбу: убит юноша девятнадцати лет, двоих ранили. От этого толпа пришла в еще большую ярость и стала требовать смерти заведующего. Президиум и комиссар юстиции хотели спасти его и арестованного проводить в Болхов. Но когда арестованного вывели, послышались крики: убить, расстрелять. Его повели от ворот. Окружила толпа. Кто-то ударил по голове палкой, потом колом, он упал, два человека ударили по голове ногами, и потом начали в лежачего стрелять [77, с.4]. Естественно, что «на священника Панкова пало обвинение в том, что Кутузов погиб, вследствие якобы его агитации среди прихожан. 26 апреля (9 мая н.ст.), в Светлый Четверг, около 8-ми часов утра в с. Усть-Нугрь прибыл отряд красногвардейцев в количестве около 70-ти человек с пулеметами и, оцепив усадьбу, открыл стрельбу. Ворвавшимися в дом красноармейцами священник Панков был поражен пулей, затем ему нанесено было несколько штыковых ран и, поврежден череп [65, с. 286]. Другой случай, закончившийся насилием, произошел в селе Ржаве Кромского уезда. «На второй день Пасхи пять человек во главе с председателем

75 Красниковской волостной продовольственной управы Андреем Королевым, вооруженным револьвером, пытались остановить хождение священника Александра Трисвятского с иконами по домам. Сначала они на улице начали скандалить и богохульствовать, <...> а потом <...> стали оскорблять духовенство, называя его грабителями, пугалами, народными угнетателями. <...> Вышедши на улицу, они на просьбу собравшихся прихожан не препятствовать священнику служить в домах молебны, ответили кощунством. <...> На третий день Пасхи, <...> состоявшееся в селе общественное собрание закончилось дракой. <...> На четвертый день <...> у священника был описан весь собранный в приходе хлеб» [66, с. 322-324]. «Орловские известия» описывали этот случай так: «председатель Красниковской волостной продовольственной управы товарищ Королев, в виду наступившей уже в некоторых селах Красниковской волости голодовки, нашел нужным реквизировать у попа весь излишек собранного печеного хлеба, которого оказалась у попа 7 пудов, а у дьячка 3 1/2 пуда, который он уже успел собрать в с. Ржава, пройдя всего дворов пятьдесят, а за реквизированный хлеб товарищ Королев назначил ему по 6-ти рублей за пуд, и никто не подумал, что он останется недоволен. Святой отец этим распоряжением товарища Королева <...> остался весьма недоволен и повел пропаганду среди населения, что будто бы эти люди воздвигли гонение на веру Христову и на Святую Церковь, что будто бы эта кучка людей мешает всем молиться Богу, что они у него отнимают последний кусок хлеба и т.д. Пропаганда его в этой массе имела успех» [78, с.4]. На следующий день «состоялось многолюдное церковное собрание, которое <...> занималось обсуждением вопросов исключительно церковного характера, <...> но <...> дети церковного сторожа <...> с 10-тью своими приверженцами, недовольные ходом собрания, объявили его контр-революционным и, вооружившись кинжалами и вожами, разогнали его, нанеся многим участникам собрания побои...Священник, опасаясь за свою жизнь и за жизнь семейства, вынужден был выехать спешно из прихода» [66, с. 324]. В подобных случаях мы видим уже проявление насильственных действий со стороны Советской власти в отношении духовенства. Видимо отчаявшись

76 справится с духовенством пропагандой среди прихожан и используя местный актив, состоящий в основе своей из бывших солдат, пропитанных большевизмом и ненавистью к Церкви. Нельзя не отметить, что были случаи, когда духовенство выступало за Советскую власть. «1 мая в с. Злыни отмечали праздник. Председатель <...> пригласил местный причт, которым совершено молебствие с возглашением многолетия Советской власти и панихида по борцам за свободу. <...> Священник Высоткий призывал собравшихся теснее сплотиться вокруг Совета и не уступить ни пяди из завоеванной революции» [76, с.4]. В марте 1918 года в некоторых приходах отмечали годовщину Февральской революции. Газета «Орловский вестник» писала: «Городищенская волость Мценского уезда торжественно праздновала годовщину революции. <...> В церкви торжественно отслужена была литургия; после литургии − панихида по павшим борцам за свободу и воинам, а затем молебен об усмирении страстей. <...> Протоиерей Ключарев В.И. сказал слово, в котором обрисовал кратко освободительное движение со времен декабристов, как неизбежный результат справедливого народного гнева и недовольства на существовавший строй и призывал не увлекаться революционными страстями и разобраться на весну с землей справедливо и мирно. Годовщина революции в Карачевском уезде была отмечена народными гуляньями, манифестацией и в некоторых местах молебствием» [108, с.3-4]. Так же представляют интерес действия Советской власти в области пропаганды против Церкви в это время. На страницах «Орловских известий» перед Пасхой была напечатана статья «Два Праздника» в которой говорилось, что «1-го мая пролетариат чествовал свободу, праздновал свои первые решительные победы над мировым драконом капитализма. <...> 5-го мая <...> рыцари старого строя соберутся <...> толпами и в торжественных процессиях пойдут за золотыми знаменами под звуки радостного пения. Что же они празднуют? Чью победу они торжествуют? Кого славословят? Они ответят, что празднуют Воскресение Христово. И невольно наша мысль обратится к далекому прошлому, к

77 загадочному и светлому образу назаретского плотника. <...> Он первую половину своей жизни безвестный рабочий, скромно питавшийся трудами рук своих, он − плотник, сгибавшийся над верстаком и под стук долота и рубанка, − очевидно, упорно думавший о несправедливости человеческих отношений и разгоравшийся гневом на тех, кто так уродливо устраивал общественную жизнь. <...> Если бы он действительно воскрес опять, − вы думаете, − он пошел бы к вам, к нашим жирным попам, <...> оболгавшим его учение? <...> Он опять пошел бы к страдающим и угнетенным, к тем, кто работает и голодает, ибо он сам знал, что такое трудовые мозоли, что такое кусок насущного хлеба, и что такое свирепая жадность и жестокость богачей. И если бы Христос воскрес, он не 5 мая пошел бы за хоругвями с его образом в золотых ризах, а 1-го мая вмешался бы в серую толпу рабочего люда и благословил бы не крест, на котором его распяли и которым попы обманывают народ, − а бич, которым он изгонял когда-то торгашей из храма, бич, который держит теперь в своих могучих руках всенародная Революция! [75, с.4]. В другом номере писалось: «Товарищи! Контр-революция перебросилась в села и деревни и вьет себе прочное гнездо. <...> Провокаторы попы, слуги старого режима и прихвостни буржуазии, прикрываясь Именем Христа, его верой и Святой Церковью, всеми силами стараются отдалить о нас наше светлое будущее. <...> Одумайтесь товарищи, ведите с этими врагами самую решительную и беспощадную борьбу» [76, с.4]. Видимо понимая, что народ еще очень религиозен, Советская власть попыталась говорить с народом с позиции «хорошая Церковь - плохие попы». Стоит также сказать, что не во всех случаях духовенство подвергалось репрессиям. В селе Акуличи Брянского уезда, в Николаевской церкви на священника поступил донос, что «священник о. Василий Кожухов против Советской власти и даже 19 мая 1918 года, в воскресенье, во время службы им было объявлено, что новые законы о ведении браков следует признавать недействительными» [2, л.3]. Началось расследование, которое показало, что о. Василий произнося проповедь говорил, что теперь те, кто хочет заключить брак церковный, сначала должны зарегистрировать брак гражданский. К чести

78 следствия, в этом деле быстро разобрались − были допрошены ряд свидетелей, показавшие, что это простой навет. По постановлению следственной комиссии при Брянском Революционном Трибунале, «рассмотрев настоящее дело и принимая во внимание, что показания некоторых граждан опровергаются показаниями других граждан <...> В данном случае имеет место простое недоразумение, совпавшее с переходом на личные счеты, поэтому дело прекратить [2, л.24]. Подобный случай говорит, что в противостоянии большевиков и духовенства «на местах» не последнюю роль играл фактор личного отношения руководителей органов власти к Церкви. Безусловно, отношение большевиков к Церкви в большинстве своем было враждебным, но говорить о централизованных гонениях в период октября 1917 - мая 1918 гг. не приходится. Большевики еще только набирали силу, чтобы в конце концов обрушиться на Церковь всей мощью своего репрессивного аппарата.

79 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Источники показывают, что Февральская революция в большинстве своем была принята орловским духовенством. И если епархиальная власть отнеслась к мартовским событиям сдержанно, то рядовое духовенство приняло революцию с воодушевлением, поскольку изменение политического строя, как казалось, послужит тем спусковым механизмом, который в корне изменит жизнь духовенства. Борьба Исполнительного Комитета объединенного духовенства и мирян с епископом Макарием (Гневушевым), противостояние орловского духовенства друг другу в течение всего 1917 года, августовские епархиальные выборы, показывают стремление, хоть и определенной, но обширной части орловского духовенства к самостоятельности, к возможности влиять на епархиальную политику. Революция предоставила священнослужителям такое право, поэтому неудивительно, что Февральская революция была ими поддержана. Приходское сельское духовенство, как мы увидели так же восторженно приняло смену государственной власти. Такая позиция имела так же ряд объективных причин. Скудное казенное содержание, которое получали даже не все причты, финансовая зависимость от прихожан − все это тяжким грузом ложилось на плечи духовенства. Однако революция только усугубила положение сельских батюшек. Начавшиеся в апреле 1917 г. в Орловской губернии аграрные беспорядки затронули и орловское духовенство. Производились захваты причтовой земли и изгнание духовенства из приходов. Стоит отметить, что экспроприации церковной земли не носили целенаправленного антицерковного характера, а были частью всеобщего аграрного движения. Изгнания священников со своих приходов так же имели ряд причин. Вопервых, удалением духовенства заправляли в основном «сельские активисты», зачастую направляемые местной властью. Во-вторых, сельские пастыри во многом сами были виноваты в подобных эксцессах − некоторые конфликты 1917 года между прихожанами и священниками начались еще до революции. Так же

80 нельзя не отметить и тот факт, что часть духовенства своим неблаговидным поведением настраивала против себя свою паству. В-третьих, мы увидели, что в некоторых случаях священники становились жертвами мести диаконов и псаломщиков − со сменой государственной власти ставших в некоторых местах волостными и сельскими комиссарами. Вообще, необходимо отметить и тот факт, что конфликты между причетниками появились не в 1917 году, а были не редкостью и до революции. Главной причиной таких конфликтов было распределение причтовых доходов, что говорит о том, что финансовый вопрос в жизни духовенства был первоочередным. С приходом к власти большевиков жизнь Орловской епархии изменилась кардинальным образом. Принятый в октябре 1917 года «Декрет о земле» вызвал настоящий взрыв в деревне и коснулся прежде всего орловских монастырей, подвергшихся нападениям и разграблению. «Положение о рабочем контроле» спровоцировало волнения на Епархиальном свечном заводе, закончившиеся арестами и угрозами в адрес администрации завода. «Декрет об отделении Церкви от государства» был настоящим ударом по Православной Церкви. Однако быстрого результата в борьбе с Церковью большевики не достигли. Февральские события 1918 года в Орле и Карачеве показали, что население в большинстве своем резко отрицательно отнеслось как к проводимой большевиками политике в отношении Церкви, так и к Советской власти. Сельское духовенство так же испытало на себе последствия церковной политики Советской власти. Лишившись из-за «Декрета 20 января» государственной помощи, приходское духовенство было оставлено на произвол судьбы. Однако и здесь большевики не добились никаких существенных результатов. Прихожане в массе своей поддержали священников, оказывали им помощь и поддержку, что показывало глубокую религиозность и церковность крестьянства. Советская власть пыталась противодействовать духовенству различными методами. Во-первых, с помощью деревенских активистов, в основном бывших солдат, пропитавшихся на фронте идеями большевизма. Данные персонажи сеяли

81 раздор на приходах, всячески мешали священникам и остальному причту. Вовторых, пропагандой − видя, что население еще очень религиозно, большевики пытались противопоставить Церковь и духовенство. Иисус Христос, как не странно, оказался для большевиков основным орудием пропаганды. Как показал в своей монографии Павел Геннадьевич Рогозный, подобный прием Советская власть применяла по всей России [137, с. 241-245]. Как мы увидели, находились священники, поддерживающие Советскую власть, но надо отметить, что это были исключительные и единичные случаи. Стоит так же отметить, что Советская власть в указанный период не применяла открытого физического насилия в отношении духовенства. Судов на духовенством, а тем более расстрелов не было. Безусловно, насилие и даже убийства священников производились, но они не носили целенаправленного и систематического характера, а были скорее исключением. Мы так же увидели, что в некоторых ситуациях большевистская власть не только не осуждала, но и оправдывала священников, подвергшихся, например, наветам недоброжелателей.

82 СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ Источники Архивные материалы Государственный Архив Брянской Области. Ф.44. Брянский уездный комиссар Временного Правительства. 1) оп. 1. д.1. Ф.594. Брянский губернский революционный трибунал. 2) оп. 1. д. 622. Государственный Архив Орловской области. Ф. Р-81. Орловский губернский комиссар Временного Правительства, оп.1. 3) Ед. хр. 18. 4) Ед. хр. 23. 5) Ед. хр. 31. 6) Ед.хр. 34. 7) Ед.хр. 48. 8) Ед.хр. 50. Российский Государственный Исторический Архив. Ф.796. Канцелярия Синода. 9) оп. 204. д. 113. 10) оп. 445. д. 733. Ф.797. Канцелярия обер-прокурора Синода. 11) оп. 86. 1917 г. Отд. III. Ст. 5. д. 22. Периодические издания 12) Всероссийский Церквно-общественный вестник. − № 14. − 26 апреля 1917 г. 13) Всероссийский Церквно-Общественный вестник. − № 111. − сентября 1917 г. 14

83 14) Всероссийский Церквно-Общественный вестник. − № 135. − 3 ноября 1917 г. 15) Всероссийский Церквно-общественный вестник. − № 148. − 19 ноября 1917 г. 16) Всероссийский Церквно-общественный вестник. № 156. − 1 декабря 1917 г. 17) Всероссийский Церквно-общественный вестник. − № 158. − 5 декабря 1917 г. 18) Голос народа. − № 15. − 11 мая 1917 г. 19) Голос народа. − № 23. − 4 июня 1917 г. 20) Голос народа. − № 34. − 6 июня 1917 г. 21) Голос народа. − № 35. − 21 мая 1917 г. 22) Голос народа. − № 37. − 8 июня 1917 г. 23) Голос народа. − № 52. − 25 июня 1917 г. 24) Голос народа. − № 56. − 1 июля 1917 г. 25) Голос народа. − № 59. − 5 июля 1917 г. 26) Голос народа. − №70. − 18 июля 1917 г. 27) Голос народа. − № 85. − 4 августа, 1917 г. 28) Голос народа. − № 89. − 9 августа. 1917 г. 29) Голос народа. − № 90. − 10 августа 1917 г. 30) Голос народа. − № 91. − 11 августа 1917 г. 31) Голос народа. − № 93. − 13 августа 1917 г. 32) Голос народа. − № 94. − 15 августа 1917 г. 33) Голос народа. − № 117. − 14 сентября 1917 г. 34) Голос народа. − № 133. − 5 октября 1917 г. 35) Голос народа. − № 148. − 11 октября 1917 г. 36) Голос народа. − № 156. − 1 ноября 1917 г. 37) Голос народа. − № 166. − 12 ноября 1917 г. 38) Голос народа. − № 169. − 16 ноября 1917 г 39) Голос народа. − №174. − 23 ноября 1917 г.

84 40) Голос народа. − № 181. − 1 декабря 1917 г. 41) Голос народа. − № 196. − 20 декабря 1917 г. 42) Голос народа. − № 203. − 31 декабря 1917 г. 43) Голос народа. − № 5. − 9 (22) января 1918 г. 44) Голос народа. − № 6. − 10 (23) января 1918 г. 45) Голос народа. − № 7. − 11 (24) января 1918 г. 46) Голос народа. − № 16. − 21 января (3 февраля) 1918 г. 47) Голос народа. − № 26. − 22 (9) февраля 1918 г. 48) Известия Совета рабочих и крестьянских депутатов, Орел. − № 23. − 16 апреля 1917 г. 49) Известия Совета рабочих и крестьянских депутатов, Орел. − № 43. − 13 мая 1917 г. 50) Малоархангельский голос. − № 27. − 29 августа 1917 г. 51) Орловские епархиальные ведомости. − № 17-18. − 30 апреля 1917 г. 52) Орловские епархиальные ведомости. − № 23-24. − 15 июня 1917 г. 53) Орловские епархиальные ведомости. − № 25-26. − 1 июля 1917 г. 54) Орловские епархиальные ведомости. − № 27-28. − 15 июля 1917 г. 55) Орловские епархиальные ведомости. − № 29. − 25 июля 1917 г. 56) Орловские епархиальные ведомости. − № 34-35. − 6 сентября 1917 г. 57) Орловские епархиальные ведомости. − № 38-39. − 4 октября 1917 г. 58) Орловские епархиальные ведомости. − № 44-45. − 15 ноября 1917 г. 59) Орловские епархиальные ведомости. − № 48-49. − 15 декабря 1917 г. 60) Орловские епархиальные ведомости. − № 1. − 1 января1918 г. 61) Орловские епархиальные ведомости. − № 3-4. − 1-15 февраля 1918 г. 62) Орловские епархиальные ведомости. − № 5-6. − 1-15 марта 1918 г. 63) Орловские епархиальные ведомости. − № 7-8. − 1-15 апреля 1918 г. 64) Орловские епархиальные ведомости. − № 9. − 22 апреля 1918 г. 65) Орловские епархиальные ведомости. − № 11. − 15 (28) мая 1918 г. 66) Орловские епархиальные ведомости. − № 12. − 1 (14) июня 1918 г.

85 67) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 9. − 26 января (13) февраля 1918 г. 68) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.− № 11 − 2 (15) февраля 1918 г. 69) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 13. − 2 марта 1918 г. 70) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 15. − 5 марта 1918 г. 71) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 17. − 21 марта 1918 г. 72) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 29. − 24 марта 1918 г. 73) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 33. − 29 марта 1918 г. 74) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 40. − 6 апреля 1918 г. 75) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 62. − 5 мая 1918 г. 76) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 63. − 10 мая 1918 г. 77) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 68. − 16 мая 1918 г. 78) Орловские известия советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. − № 69. − 17 мая 1918 г. 79) Орловский вестник. − № 49. − 3 марта 1917 г. 80) Орловский вестник. − № 51. − 5 марта 1917 г. 81) Орловский вестник. − № 52. − 7 марта 1917 г. 82) Орловский вестник. − № 56. − 12 марта 1917 г. 83) Орловский вестник. − № 61. − 18 марта 1917 г. 84) Орловский вестник. − № 78. − 11 апреля 1917 г.

86 85) Орловский вестник. − № 101. − 10 мая 1917 г. 86) Орловский вестник. − № 102. − 11 мая 1917 г. 87) Орловский вестник. − № 104. − 14 мая 1917 г. 88) Орловский вестник. − № 118. − 6 июня 1917 г. 89) Орловский вестник. − № 123. − 7 июня 1917 г. 90) Орловский вестник. − № 166. − 27 июня 1917 г. 91) Орловский вестник. − № 176. − 9 августа 1917 г. 92) Орловский вестник. − № 178. − 11 августа 1917 г. 93) Орловский вестник. − № 180. − 13 августа 1917 г. 94) Орловский вестник. − № 239. − 27 октября 1917 г. 95) Орловский вестник. − № 241. − 29 октября 1917 г. 96) Орловский вестник. − № 246. − 4 ноября 1917 г. 97) Орловский вестник. − № 251. − 10 ноября 1917 г. 98) Орловский вестник. − № 255. − 15 ноября 1917 г. 99) Орловский вестник. − № 256. − 16 ноября 1917 г. 100) Орловский вестник. − № 268. − 1 декабря 1917 г. 101) Орловский вестник, № 280, 16 декабря 1917 г. 102) Орловский вестник. − № 16. − 20 января 1918 г. 103) Орловский вестник. − № 18. − 23 января 1918 г. 104) Орловский вестник. − № 27. − 2 (15) февраля 1918 г. 105) Орловский вестник. − № 39. − 17 февраля (2) марта 1918 г. 106) Орловский вестник. − № 40. − 17 (2 марта) февраля 1918 г. 107) Орловский вестник. − № 49. − 1 марта (14) 1918 г. 108) Орловский вестник. − № 52. − 7 (20) марта 1918 г. 109) Орловский вестник. − № 54. − 9 (22) марта 1918 г. 110) Приложение к официальному отделу Орловских епархиальных Ведомостей. − № 48-49 от 15 декабря 1917 г. 111) Речь. − № 87. − 15 апреля 1917 г.

87 Воспоминания, нормативно-правовые документы, статистические сборники, сборники материалов, публицистика 112) Ведомости о численности и роде правонарушений по сведениям Главного управления по делам милиции за март-сентябрь 1917 г. // Крестьянское движение в 1917 г. // Крестьянское движение в 1917 г. // Подгот. к печати К.Г. Котельников, В.Л. Меллер; предисл. Я. А. Яковлева. - М.-Л.: Государственное издательство, 1927. 113) Декрет ВЦИК и СНК о гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» // Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г.. Государственное издательство политической литературы. М.: 1957. 114) «Декрет о земле» // Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г.. Государственное издательство политической литературы. М.: 1957. 115) «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах» // Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г.. Государственное издательство политической литературы. М.: 1957. 116) Крестьянское движение в 1917 году // Подгот. к печати К. Г. Котельников, В. Л. Меллер; предисл. Я. А. Яковлева. - М.-Л.: Государственное издательство, 1927. 117) Ленин В. И. Социализм и религия // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. пятое. Том 12. Октябрь 1905-апрель 1906 гг. Издательство Политической литературы. М.: 1968. 118) Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух веков. Автор комм. Сергей Фомин. Правило Веры. М.: 2004, 848 с. 119) «Обращение Орловского СНК к населению гор. Орла с разоблачением провокационных действий духовенства 15 февраля 1918 года» / Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917 - 1918 гг. (Сборник документов). Издательство «Орловская правда». Орел, 1957. 120) Объяснительная записка к смете доходов и расходов ведомства Святейшего Синода за 1917 год. Петроград, 1916.

88 121) «Положение о рабочем контроле» / Декреты Советской власти. Том 1. 25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г.. Государственное издательство политической литературы. М.: 1957. 122) «Послание об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной» за подписью Патриарха Тихона / «В годину гнева Божия...»; Послания, слова и речи св. Патриарха Тихона / Сост., автор статьи Н. А. Кривошеева. - М.: Православ. Свято-Тихоновский гуманитар. ун-т, 2009, 298 с. 123) Протопресвитер Николай Любимов. Дневник о заседаниях вновь сформированного Синода (12 апреля — 12 июня 1917 г.) // Российская Церковь в годы революции (1917 - 1918г.), Крутицкое патриаршее подворье, М.: 1995, 272 с. 124) Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви) / Сост., автор предисловия и комментариев М. А. Бабкин. М.: Индрик, 2006, 504 с., ил. 125) Статистический сборник за 1913-1917 гг. Выпуск первый. М.: 1921, 277 с. Научные исследования 126) Арцабович П. С. Восприятие приходским духовенством Орловской епархии Февральской революции 1917 г. // Шаг в историческую науку [Электронный ресурс] : материалы XIX Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых / Урал. гос. пед. ун-т. – Электрон. дан. – Екатеринбург : 2019. с. 208-210. 127) Арцабович П. С. Орловско-Севская епархия в период Февральской революции // Булгаковские чтения: Сборник научных статей по материалам X Международной научной конференции. Орел: ОГУ имени И.С. Тургенева, 2017. с.222-228. 128) Арцабович П. С. Приходское духовенство Орловской епархии между Февралем и Октябрем 1917 г. // Материалы Международного молодежного

89 научного форума «Ломоносов-2019» / Отв. ред. И.А. Алешковский, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов. [Электронный ресурс]. – М: МАКС Пресс, 2019. 129) Ашимихина Е. Н. Установление Советской власти в Орловской губернии / В эпоху перемен: бунт, восстание и революция в XVII - начале XX вв. в российской провинции: материалы Всероссийской научной конференции (21-23 сентября 2017 г., г. Елец). – Елец: Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, 2017. с. 24-45. 130) Грамматчиков К. Б. Орловская губерния в революции 1917 г. URL: https://rusk.ru/st.php?idar=77538 (дата обращения: 12.04. 2019). 131) Емелях Л. И. Крестьяне и Церковь накануне Октября. Издательство «Наука». Ленинградское отделение. Л.: 1976. 132) Жарков М. А., Ливцов В.А., Лепилин А. В. «История Орловской епархии» − Орел: «Издательский Дом «Орлик» и «К», 2007, 240 с. 133) Кочешков Г. Н. «Крестьянская «Жакерия» в постфевральской России (март - октябрь 1917 г.)» // Ярославский педагогический вестник, Т. 1, № 2, 2014. с.65-67. 134) Перелыгин А. И. Русская Православная Церковь в Орловском крае (1917-1953 гг.). 07. 00. 02. - Отечественная история. Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук, Орел 2009. 135) Петрунин В. В. Февральский переворот и демократизация Орловской городской думы // Булгаковские чтения: Сборник научных статей по материалам X Международной научной конференции. Орел: ОГУ имени И.С. Тургенева, 2017. с. 229-233. 136) Рогожина А. Н. Революционный март 1917 года в Орловской губернии // Innova. 2017. №2 (7). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/revolyutsionnyy-mart1917-goda-v-orlovskoy-gubernii (дата обращения: 16.04.2019). с.28-30. 137) Рогозный П. Г. Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917-1920. М.: Издательство «Весь Мир», 2018, 304 с.

90 138) Рогозный П. Г. Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). - С-пб.: Лики России, 2008, 224 с. 139) Соколов А. В. Государство и Православная Церковь в России. Февраль 1917 – январь 1918 гг. 07.00.02 – отечественная история, дисс. на соискание ученой степени д.и.н. СПб: 2014. 140) Шубин А. В. Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года − М.: ООО «Родина МЕДИА», 2014, 452 с.

Рецензии:

Авторизуйтесь, чтобы добавить рецензию

- у работы пока нет рецензий -

Отзывы:

Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв