ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ
ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
(СПбГУ)
Выпускная квалификационная работа аспиранта на тему
ОСОБЕННОСТЬ ВЫРАЖЕНИЯ ФАБУЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В
РУССКИХ ПОСЛОВИЦАХ
Образовательная программа «Русский язык»
Автор:
Сунь Шуян
Ф.И.О. аспиранта
Научный руководитель
д. филол. наук, доцент
Селиверстова Елена Ивановна
Рецензент:
к.ф.н., ст. научный сотрудник
Волков Сергей Святославович
Санкт-Петербург
2018
Введение
Наше научное исследование посвящено изучению особенностей
выражения фабульных отношений в русских пословичных текстах. В
современной лингвистике понятие «текст» имеет весьма широкий диапазон
трактовки. Как пишет Ж.Н. Маслова, «многообразие определений связано с
тем, что текст одновременно фигурирует в виде единицы мышления, языка,
психофизиологии, речи и общения» [Маслова 2010: 174]. «Текст есть мир» –
это самое широкое представление о тексте, идущее от Х.Л. Борхеса. Мир
может рассматриваться «как единый текстовой континуум, объединяющий
множество текстов, которые коммуницируют друг с другом» [Там же].
Изучение пословицы с стороны текста имеет актуальное значение.
Распространение понятия «текст» на массив весьма специфических языковых
единиц – паремий имеет под собой, по свидетельству лингвистов, серьёзные
основания. С одной стороны, паремия – в частности пословица и поговорка, –
представляя собой «явление языка, устойчивые сочетания, во многом
сходные с фразеологическими оборотами», обладает текстовой формой и
является по своему существу «мини-текстом» [см. подробнее: В.Н. Телия
1996]. Этим определяется объект исследования – русские пословицы.
Предмет составляет особенности выражения фабульных отношений в
пословице как особом виде текста.
Материалом
послужили
отобранные
для
нашей
работы
300
пословичных единиц из словарей русских пословиц и поговорок, в том числе
– словарей В.И. Даля, В.П. Жукова и др.
Цель данной работы состоит в выявлении в русских пословицах
особенностей и средств выражения фабульных отношений, реализуемых в
первую очередь за счёт причинно-следственных связей и временных
последовательностей.
В соответствии с целью работы были поставлены следующие задачи:
1. освоение результатов теоретической разработки проблем, связанных
со структурными и содержательно-смысловыми особенностями пословиц,
фабульных отношений, фазовости, глагольной семантики и таксиса;
2. выборка из словарей пословичных единиц, в которых отражены
разновидности фабульных отношений;
3. определение специфики пословицы как текста особого типа;
4. описание способов и средств выражения причинно-следственных и
временных отношений последовательности в русских пословицах.
Выдвигаемая гипотеза исследования заключается в следующем:
русская паремия как особый свёрнутый тип текста имеет собственные
языковые особенности, содержательные формальные. Паремия, выражающая
последовательность событий, – особый семантический тип паремического
текста. Одной из наиболее распространённых разновидностей такого текста
является фабульное высказывание, паремия-нарратив, в основе содержания
которого заключена причинно-следственная и временная последовательность
событий: развёрнутая (Лёг – свернулся, встал – встряхнулся) или частичная
(Цыплят по осени считают; Человек родится, а пальцы у него уже к себе
гнутся), эксплицитная (За двумя зайцами погонишься − ни одного не
поймаешь; Торговали – веселились, подсчитали – прослезились) или
имплицитная (Дальние проводы − лишние слёзы; На миру и смерть красна).
Выражение фабульных отношений в русских пословицах сопровождается
определённым набором языковых средств выражения: морфологических,
синтаксических, лексических, которые предстоит систематизировать.
Теоретическая
использования
её
значимость
результатов
работы
в
состоит
развитии
в
возможности
научного
направления,
ориентированного на изучения особенностей пословицы как текста, как
особого жанра фольклора; в разработке вопроса о способах эксплицитного и
имплицитного выражения причинно-следственных и временных отношений в
языке, в активно развивающейся сегодня проблемы вербализации категории
событийности.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты
могут быть применены при чтении курсов фольклора, морфологии, теории
текста,
фразеологии,
в
практике
преподавания
русского
языка
как
иностранного.
Апробация работы. На этом основании в своих научных публикаций
мы исследуем: 1) основные способы и средства выражения причинноследственных связей в русских пословицах; 2) основные способы и средства
передачи временной последовательности в русских пословицах. Результаты
исследования отражены в научных публикациях (приведены в конце) и
обсуждены в научных аспирантских семинарах, заседаниях кафедры и
научных конференциях.
Общее направление и теоритическое обоснование представленной
работы
Когда речь идёт об особенностях пословичных единиц, обычно
упоминают, что это один из фольклорных жанров, объединяющий
выражения,
«имеющие
структуру
законченного
предложения
и
дидактический характер, способные одновременно иметь буквальный и
переносный план или только переносный план» [Жуков 1991: 11]. Этот
разряд единиц вызывает большой интерес учёных и является «предметом
изучения целого ряда лингвистических дисциплин – фразеологии, лингвофольклористики, этимологии, синтаксиса и т.д.» [Семененко 2005: 201].
Паремия не только имеет текстовую форму, но обладает к тому же
рядом художественных особенностей. По словам Г.Л. Пермякова, «это
художественные миниатюры, в яркой, чеканной форме обобщающие факты
самой действительности» [Пермяков 1988: 13]. С другой стороны, после
расшифровки чеканной текстовой формы паремии она предстаёт как
«логическая единица, выражающая то или иное суждение» [Там же], а массив
паремий представляет собой «совокупность мыслеформ, являющихся общем
достоянием всего языкового общества» [Сидорков 2003: 59], и отражает
разные типы кода – код культуры, код народного мировоззрения, код
когнитивного процесса, в который вовлечён человек, и т.д.
Как всякий тип текста, паремия также «обладает планом выражения и
планом содержания» [Алефиренко, Семененко 2009: 240]. С точки зрения
текстовых уровней, т.е. со стороны планов выражения и содержания, общим
признаком паремиологического текста, в частности пословичного, является
обобщённость. Как пишет Л.Б. Кацюба, «обобщение, господствующее в
паремии,
имеет
разную
природу:
нужно
различать
обобщённость
грамматическую и обобщённость содержательную, философскую, которая
гораздо шире и глубже.
Содержательная обобщённость охватывает все
паремии, несмотря на наличие в них субъекта, лица и грамматическую
отнесенность личного значения глагольных форм» [Кацюба 2012: 109]. Со
стороны синтаксической формы к паремиологическим текстам относятся
разные синтаксические конструкции – со структурой определённо-личного,
неопределённо-личного, обобщённо-личного, безличного предложения. В
паремиях, и в частности в пословицах как особом типе текста, эта
особенность состоит в том, что «каждое слово в нём приобретает роль словатекста», поскольку при сравнительно малом материальном объёме пословиц
увеличивается семантическая нагрузка каждого компонента: «включается в
процесс восприятия история слова, исходное и приращённое знание» в
каждом из компонентов ПЕ [Рвачева 2010: 264]. Вследствие этого особенной
является и передача плана содержания паремии.
Исследователи паремийного текста в первую очередь обращаются к
содержательной стороне пословицы, к особенностям её восприятия и
трактовки как особого типа текста. Нас интересует в первую очередь
специфика и возможности интерпретации пословицы.
Интерпретация текста «означает переход в восприятии текста на более
глубинный уровень понимания, связанный с процедурами логического
вывода и получением выводных знаний, соотнесением языковых знаний с
неязыковыми» [Маслова 2010: 180]. Необходимость характеристики текста в
функциональном, смысловом плане определяется, по мнению Н.С. Валгиной,
особенностями текста как единицы информативной и коммуникативной
[Валгина 2003: 50]. Исследователь, отмечая наличие специальных терминов
для обозначения речевых способов передачи информации – «типы
и проч., – подчёркивает важность и
изложения», «способы изложения»
наибольшую
точность
по
объёму
передаваемого
значения
термина
«функционально-смысловые типы речи» (ФСТР)» [Там же: 7].
Функционально-смысловой
тип
речи
определяется
характером
передаваемой содержательной информации. В зависимости от того, с каким
уровнем познания связана содержательная информация, она может быть
фактологической,
соответствующей
эмпирическому
уровню
познания;
концептуальной и гипотетической, соответствующей теоретическому уровню
познания; методической, заключающей в себе описание способов и приёмов
усвоения информации; эстетической, связанной с категориями оценочного,
эмоционального, нравственно-этического плана; инструктивной, содержащей
ориентацию на определённые действия» [Валгина 2003: 51].
Итак,
пословица
нами
рассматривается
как
текст,
вербальное
воплощение которого определяется его логической и смысловой структурой.
Прежде чем обратиться к глубинной смыслово-логической структуре ПЕ,
попытаемся интерпретировать данный тип текста с точки зрения ФСТР,
поскольку пословица как один из результатов речевой деятельности
непременно должна относиться к
одному из функционально-смысловых
типов речи.
Среди
традиционных
типов
ФСТР
выделяются
повествование,
описание и рассуждение. Описание обычно определяется в стилистике как
тип речи, «представляющий объект на основе перечисления его свойств,
признаков, качеств. <…> Независимо от того, внешние или внутренние
признаки являются содержанием описания, они даются статически, т.е.
отражают состояние покоя, равновесия, стабильного состояния, соположение
описываемого, пейзажные, портретные, предметные, интерьерные описания»
[Купина, Матвеева 2013: 108].
Отдельно выделяется и рассматривается
художественное описание, которое нацелено «на создание образа явления и
раскрытие его психологического потенциала» [Там же].
Повествование – это такой тип ФСТР, при помощи которого
рассказывается о событиях в их временной последовательности. Понятие
«повествование»
допускает
двухстороннее
понимание.
Как
пишет
Т.И. Попова, повествованием может быть «минимальный компонент речи,
часто расширенный, к которому применимо понимание первичного речевого
жанра (Он вошёл в аудиторию и сел на свободный стул)», но по такому
принципу может быть построена цепочка из ряда последовательных событий,
изображение которых образует целый текст. «Современная филология
использует в этом случае термин нарратив, обращая внимание на
присутствие в рассказе о событиях говорящего лица» [Попова 2017: 87]. По
определению В.А. Плунгяна, нарратив – «это история, рассказанная по
порядку: если с точки зрения говорящего А имело место раньше, чем Б, то
про А говорящий сообщает раньше, чем про Б. События А и Б как раз и
составляют основную линию повествования или нарративную цепочку.
[Плугян 2008: 16]. Вследствие этого в качестве главных признаков
повествования называют «динамичность, активность глагольной формы, её
полнозначность и полновесность. Поэтому часто встречаются в таких
отрывках текста глаголы мгновенного действия, глаголы совершенного вида»
[Валгина 2003: 16]. При этом, однако, отмечается в качестве особой
разновидности повествования такие тексты, в которых «динамика действий
передаётся
не
глагольными
формами
(они
отсутствуют
вовсе),
а
номинативными. Такие повествования особенно динамичны и экспрессивны»
[Валгина
2003:
57].
Ср.
приведённые
примеры
в
работе
Н.С. Валгина [Там же]: Мимо дома – рысью в садок. Залегли под плетнём.
Глухой говор. Звяк стремян. Скрип седел. Ближе (М. Шолохов. Тихий Дон).
В русских пословицах также встречаются аналогичные построения: Ранние
смехи, поздние слёзы; Ныне полковник, завтра покойник.
Главное различие между описанием и повествованием заключается в
том, что «описание фиксирует некоторые фрагменты действительности в их
статике и синхронной соотнесённости, повествование же излагает события в
их развитии во времени и отличается диахронной соотнесённостью»
[Хамаганова 2010: 143]. Однако, как пишет В. Шмид, «границы между
нарративными и описательными произведениями, разумеется, не всегда
чётки. Каждый нарратив по необходимости содержит описательные
элементы, придающие произведению определённую статичность. Уже
изображение ситуаций, исходной и конечной, действующих лиц и самих
действий не обходится без введения описательного материала» [Шмид 2003:
26]. В данной работе, когда мы говорим о таком функционально-смысловом
типе речи, как повествование, в котором в основном отражается смена
событий, часто необходимо учитывать и описательные компоненты, такие как
«фазисные изменения», «состояние» и «изменение степени качества» и др.
[Рогова 2017: 12].
Наряду
с
констатирующими
текстами,
выделяются
тексты
аргументирующие – с функциональным типом речи рассуждением.
рассуждении,
обладающем
аргументирующей
направленностью,
В
часто
используются вводно-модальные слова; акцентируются условно-временные,
уступительные
и
противопоставления
оформления
причинно-следственные
и
фрагмента
сопоставления.
текста
по
связи,
Характерной
типу
«тезис
отношения
является
–
модель
доказательство
(аргументация) – вывод (заключение, обобщение)» [Валкина 2003: 58].
Соотношение между пословицей и ФСТР уточняется прежде всего с
помощью содержательной сущности пословичного текста. В современной
лингвистике
функция
пословиц
–
выражать
суждение,
законченное
умозаключение [Жуков 1991: 10]. С точки зрения А.А. Потебни, пословица
рассматривается как сжатое поэтическое произведение, как сокращение
басни. В пословичных текстах содержатся «изображение конкретного
события», «обобщение случая» или «сокращение не самого образа басни, а
вывода, обобщения, житейского правила, добытого при помощи этого
образа» [Потебня 1990: 93]. По этой причине пословица по функциональносмысловому типу речи ближе всего к повествованию и рассуждению, а не к
описанию. Следовательно, она имеет фабульную природу, предполагающую
смену событий, временные последовательности и причинно-следственные
связи.
Фабула трактуется как последовательность изображения событий,
фактов, поступков героев в художественном повествовании [Карпенко 2015:
70]. События нарратива можно увидеть с точки зрения причинноследственных и пространственно-временных отношений, т.е. отношений
смежности [Якобсон 1990: 114]. Это важный аспект фабулы нарратива.
В литературоведении сюжет обычно противопоставляют фабуле,
«понимая под фабулой ход событий, а под сюжетом — характер их изложения
(впрочем, понимание бывает и обратным). В отношении фольклорных
жанров это традиционное положение может быть скорректировано. По
мнению Б.Н. Путилова, фольклористика не нуждается в использовании двух
понятий: «сюжет в его объёмном значении покрывает план содержания
(внешнего и внутреннего, поверхностного и глубинного) и план выражения
(система построения, мотивировки, структурные особенности)» [Путилов
2003: 133]. Соглашаясь в Б.Н. Путиловым, мы также в нашей работе
используем термин «фабула» и соответствующий термин «фабульные
отношения» как обозначение выраженных в тексте причинно-следственных
отношений и отношений временной последовательности, а «сюжет»
пословичных единиц – это развёрнутое представление событийной ситуации.
Способы и средства выражения в пословице
причинно-следственных связей
Итак, наш пословичный материал показывает широко представленные
в составе пословиц и весьма разнообразные синтаксические конструкции,
выражающие причинно-следственные связи.
I. Пословицы со структурой простого предложения включают
несколько способов выражения причинно-следственных отношений.
А. Широко представлена в паремиях конструкция с предложнопадежной формой существительного с предлогом, указывающей на
значимое отсутствие чего-либо, что становится причиной некоторых
событий:
С предлогом без
Без соли, без хлеба худая беседа; Без бычка не поешь молочка; Без соли стол
кривой; Без труда не вынешь и рыбку из пруда; Без разума сила – все равно,
что железо гнило.
С предлогом от
От жару и камень киснет (причиной является жар); От недосмотра
хозяйство гинет; От денег все зло на земле;
С предлогом К
К обедне ходят по звону, а к обеду по зову (потому что звонят; потому что
зовут);
С предлогом С
С поклону голова не отвалится; С уменья руки не болят;
С предлогом за
За стыд голова гинет; За компанию и еврей повесился; За деревьями леса не
видели (увидел, увидит);
Б. Достаточно типичны конструкции, в которых причина выражена
прилагательным в пословичных единицах, выражающих причинную
семантику, например,
Пустая мельница без толку мелет; Битый пёс догадлив стал;
Голодный и патриарх хлеба украдёт; Дарёному коню в зубы не смотрят;
Старую собаку новым фокусам не научишь; Бережёного бог бережёт; За
одного битого двух небитых дают, да и то не берут; С малыми детками
горе, а с большими – вдвое.
Нельзя не отметить при этом некоторой семантической избыточности
(необязательности) существительного в ПЕ Сытое брюхо к учению глухо,
Голодный француз и вороне рад, Голодному Федоту и репа в охоту, где
определение является семантически более весомым [см. об этом подробнее в:
Селиверстова 2010]
Итак,
в
предыдущих
примерах
–
вследствие
неравномерного
распределения семантики – определение важнее определяемого и участвует в
выражении причинно-следственных отношений в пословичных единицах. В
примерах данной подгруппы мы вправе говорить о собственно причинноследственных отношениях.
Аналогичные функции выражения причинных отношений выполняет
притяжательное местоимение свой, которое во многих ПЕ оправдывает и
объясняет наблюдаемый ход событий, является причиной: За свой грош везде
хорош; В своём гнезде и ворона коршуну глаз выклюет; а также
числительные: Два медведя в одной берлоге не живут; Одной рукой в ладоши
не хлопнешь; Одна пчела много мёду не натаскает; Семеро не одного не
ждут;
II. Единицы со структурой бессоюзного предложения, весьма
типичные для паремий, обнаруживают несколько разновидностей:
А. Конструкция, в которой причина и следствие выражены формой
инфинитива. Ср.: «причина (глагол в инфинитиве) → следствие (глагол
инфинитиве)»:
Волков бояться – в лес не ходить; Правду говорить – друга не нажить;
Мелко плавать – спина видно; При дороге жить – всех не угостить; Грязью
играть – руки марать.
Б. В конструкции «Обстоятельство/ условие – результат» – с
глагольным сказуемым – более ярко выражено значение условия и через него
может (или могла бы) реализоваться семантика причинности:
Мельница мелет – мука будет; язык мелет – беда будет; За двумя
зайцами погонишься – ни одного не поймаешь; Мир дунет – ветер будет,
мир плюнет – море будет; Берись дружно – не будет грузно. С собакой
ляжешь – с блохами встанешь.
III. Сложносочинённые предложения
А.
В
сложносочинённом
предложении
причинно-следственные
отношения наиболее очевидны в паремиях, где «причина/условие» и
«следственный результат / или состояние» выражены в разных частях
предложения:
Отец рыбак, и дети в воду смотрят; Рука руку моет, и обе белы
живут; Гром не грянет, [и] мужик не перекрестится (не дрогнет).
В данной подгруппе паремий, в отличие от ПЕ с бессоюзием, связь
между двумя частями не так однозначна, что позволяет предложить разные
варианты трактовки ПЕ:
Рука руку моет, и обе белы живут (причина – следствие) и Рука руку
моет, хотят обе белы быть (следствие – причина).
Б. Типична для ПЕ четырёхчастная конструкция «причина/условие –
следствие + причина/условие – следствие», две большие части которого
соединяются
противительным
союзом,
что
позволяет
осуществить
сопоставление (противопоставление) двух разных потенциальных действий,
качеств, моделей поведения, ситуаций:
Тонул – топор сулил, а как вытащил – и топорища жаль; Годится –
молиться, а не годится – горшки покрывать; В полплеча работа тяжела, а
оба подставить – легче справить.
Сочинительной связью, как видим, соединены составляющие целое две
части предложения, в каждой из которых без использования союзов
выражено отношение причина-следствие.
IV. Сложноподчинённые предложения с частями, связанными
между
собой
причинно-следственными
отношениями,
включают
несколько подтипов – с разными союзами и союзными словами.
А.
Предложение
с
причинно-обстоятельственной
семантикой
придаточного, с союзным словом где и указательным местоимением там,
имеет стабильную структуру: придаточное с семантикой причины и места
располагается в препозиции (Где дрова рубят, там и щепки летят; Где мёд,
там и мухи; Где пьют, там льют; Где тонко, там и рвётся; Где хозяин
ходит, там земля родит.
Б. В ПЕ, организованных по модели «Кто…тот», местоимение кто
выполняет в придаточном предложении (в комбинации с соотносительным
словом тот в главном предложении) функцию подлежащего и указывает на
неопределённость субъекта (‘любой’). Придаточное причины располагается в
препозиции: Кто ищет, тот найдёт; Кто в понедельник бездельник, тот и
во вторник не работник; Кто в небо глядит, тот без хлеба сидит.;
В. Аналогичен предыдущему тип конструкции со скрепой «Что…то»,
соединяемой относительным местоимением что в придаточном предложении
(в сочетании с соотносительным словом то в главном предложении),
выполняющим функцию подлежащего (Что с возу упало, то пропало) или
дополнения (Что посеешь, то и пожнёшь): Что в сердце варится, то в лице
не утаится; Что на уме думается, то во сне видится
Г. В ПЕ по модели «Чем… тем» с помощью сложного союза чем…тем
присоединяется сравнительное придаточное предложение: Чем дальше в лес,
тем больше дров; Чем вино старее, тем оно крепче; Чем чуднее, тем моднее.
В приведённых выше конструкциях пары слов где…там; кто…тот;
что…то выполняют не только функции выразителей отношений между
частями сложных предложений и их содержанием, но имеют и «иное
лексическое значение и по функции в предложении подобны знаменательным
словам» [Василенко 1965: 49]. На наш взгляд, с одной стороны, широкое
использование местоимений что…то, кто…тот и др. в русских пословицах
вызвано обобщённым характером выражения: в приведённых примерах они
выполняют функции подлежащего, дополнения или обстоятельства и
выражают неопределённость субъекта (объекта, обстоятельства); с другой
стороны, в структуре сложноподчинённых предложениях с их помощью
поддерживается на смысловом уровне связь двух частей предложения.
Способы и средства выражения в пословице
временных отношений последовательности
Обратимся к способам выражения временных отношений в русских
пословицах со структурой сложного и простого предложения. В русском
языке есть разные средства выражения темпоральных значений (временных
значений) и временных отношений, например, видо-временные формы
глаголов, лексические средства (фазовые глаголы, наречия вечером, сначала и
др.) и проч. Несомненно, самым важным средством выражения временных
отношений, включающим одновременные и разновременные отношений,
является «соотношение видо-временных форм глаголов» [Бондарко 2011: 24],
особенно в сложных предложениях. В данной работе нас интересуют в
первую
очередь
временные
отношения
последовательности,
которые
относятся к фабульным отношениям, потому мы не будем учитывать
временные отношения одновременности, а ограничимся только временными
отношениями последовательности.
В зависимости от используемых различных сочетаний глагольных форм
мы выделяем разные способы выражения этих отношений.
I) Отражение временных отношений в пословичных единицах со
структурой сложного предложения
а) сочетание глаголов СВ прошедшего времени в русских пословицах
(30%)
В художественных произведениях сочетание глаголов СВ прошедшего
времени характерно для текста повествовательного типа. По мнению
И.Б. Голуб, «главная особенность всех повествовательных текстов –
глагольный тип речи, причём в роли сказуемого выступают, как правило,
глаголы прошедшего времени совершенного вида, потому что только они
способны изобразить действия, сменяющие друг друга» [Голуб 2010: 59]. В
нашем материале также имеется немало примеров с сочетанием глаголов СВ
прошедшего
времени,
с
помощью
которого
выражается
«смена»
непредметных объектов в рамках события на оси времени. Например: Лёг –
свернулся, встал – встряхнулся; Пожалел волк кобылу, отставил хвост да
гриву; Тонул – топор сулил, а как вытащили – топорища жаль стало; От
пули выжил, а от укуса комара погиб; Раз украл, а на век вором стал; Каков
пошёл, таков и пришёл; Легко добыто, легко и прожито; Что с возу упало,
то пропало; Пришло махом, ушло прахом.
Этот тип выражения фабульных отношений через видовую семантику
глаголов
СВ
прошедшего
времени
подчёркивает
временную
последовательность действий в рамках события. Следует отметить, что во
многих таких паремиях ощутима следственно-результативная семантика, т.е.
показ того, что именно вытекает из совершаемого действия (Один раз украл,
а на век вором стал) и что позволяет судить о типичности ситуации (Что с
возу
упало,
то
пропало;
Пришло
махом,
ушло
прахом),
о
правильности/неправильности той или иной модели представленного
поведения или развития событий (пожалел – оставил) и о соответствующей
их оценке.
б) сочетание глаголов СВ буд. вр. 3-его лица и 2-лица ед. числа (37%)
По частотности использования в анализируемых нами паремиях
сочетание глаголов СВ прошедшего времени уступает сочетанию глаголов
СВ будущего времени, которое является самой актуальной формой
выражения смены непредметных объектов в рамках события.
Глаголы СВ буд. вр. 3-его лица ед. числа: В апреле земля перепреет,
значит в мае посеет; Все перемелется, мука будет; Женится –
переменится; И комар лошадь свалит, коли волк пособит; Кто посеет
ветер, пожнёт бурю; Мать высоко руку подымает, да и не больно опустит;
Лиса придёт – курица раскудахчется; Кто как постелется, так и выспится
и т.д.
Глаголы СВ буд. вр. 2-ого лица ед. числа: Встанешь раньше, шагнёшь
дальше; За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь; Окоротишь –
не воротишь; Поработаешь по поту, так и поешь в охоту; Что посеешь, то
и пожнёшь; В полплеча работа тяжела, а оба поставишь – легче справишь;
Что сошьёшь, то и поносишь; Час упустишь – годом не наверстаешь и т.д.
Формы глаголов СВ будущего времени 2-ого лица выступают в
пословицах, как и в русском языке в целом, в качестве формального
показателя обобщённого значения. Аналогичную обобщающую функцию
выполняют и глаголы в форме 3-его лица ед. числа. Например, В апреле земля
перепреет, в мае посеет; Все перемелется, мука будет.
В отличие от ПЕ с сочетаниями глаголов СВ прошедшего времени при
использовании форм будущего времени временные отношения между
действиями
или
непредметными
объектами
не
явно
выражены
грамматической формой глаголов. Они уже воспринимаются как компонент
значения обусловленности: в случае сочетания в ПЕ глаголов СВ будущего
времени для определения фабульных отношений сначала выявляется «смена»
непредметных объектов на оси логики, т.е. причинно-следственные или
условно-следственные отношения и т.д. (ср.: Не поймаешь ни одного зайца,
если погонишься за двумя), затем уточняется наличие или отсутствие
отношений последовательности на оси времени.
2. Помимо сочетаний глаголов СВ, отметим небольшую группу
примеров, образованных формами глаголов несовершенного вида (8%): Где
дрова рубят, там и щепки летят; Летом 2 дня льёт – час сохнет, осенью –
час льёт, две недели сохнет; Если птица теряет перо, то вместо него
вырастает новое; Один день ловит рыбу, три дня сушит сеть; Кто в море
бывал, тот лужи не боится.
Сочетание глаголов НСВ, особенно если оба глагола в форме
настоящего времени, обычно выражает отношения одновременности между
действиями. В таком случае фабульные отношения также основаны на
причинно-следственных связях между непредметными объектами, «смена»
на оси времени не явно выражена через грамматические формы глаголов и
является дополнительной. Сходные случаи также встречаются в таких ПЕ,
где формы глаголов не выражают грамматического временного значения –
например, с формами инфинитива (11%): В камень стрелять – только
стрелы терять; Говорить правду – терять дружбу; Час терпеть – а век
жить; с формами императива: Учи других, а сам поймёшь; Ищи – не
сказывай, нашёл – не показывай.
II.
Отражение
временных
последовательных
отношений
в
пословичных единицах со структурой простого предложения
В зависимости от сжатости и ёмкости пословиц со структурой простого
предложения, более сложно интерпретировать. Мы выделяем следующие
типы: Первый способ представления события отмечен нам в ПЕ, где признак
последовательности в развёртывании события представлен имплицитно:
паремия рисует лишь одну ситуацию – начальную или конечную, а вторая
отсутствует, но может быть выведена логически – при наличии некоторого
опыта декодирования подобных текстов. ПЕ Цыплят по осени считают – «О
чём-либо
судят
лишь
по
конечным
итогам.
Говорится
тому,
кто
преждевременно судит о результатах чего-либо» (Жук., 347) – была бы
совершенно непонятной при отсутствии фоновой информации, содержащей
сведения о процессе выращивания цыплят и возможных при этом потерях. В
ПЕ образно представлена лишь фаза финального (по осени) подсчёта
уцелевших
цыплят,
символизирующих
степень
успешности
некоего
задуманного предприятия, а фазы появления цыплят на свет весной и
частичное их «исчезновение» остаются скрытыми. Таким образом, из всех
ситуаций в рамках события имеется лишь последнее из них, что позволяет
образно представить суждение о важности отсроченных выводов об успехе
дела. Элементы толкования почти идеально апплицируются – по В.П. Жукову
– на компоненты ПЕ: цыплят (‘итоги’) считают (‘подводят’) по осени (‘по
окончании дела’). Несовершенный вид глагола, акцентирующий типичность
показанной ситуации, реализует и семантику завершённости – ‘посчитаем’,
поддерживаемую лексическим показателем по осени. Ср. также ПЕ,
непонятные без подробного указания условий их использования –
«говорится, когда…», поскольку ситуация сменяемая новым событием
(праздник, солнышко – в их переносном значении) остается имплицитной: И
к нам солнышко взойдёт на двор; Будет и на нашей улице праздник и др.
Представление события в ПЕ Капля и камень долбит (точит) видится
весьма особенным, поскольку основным выразителем динамики выступает
видовое
значение
глагола.
Осмысление
ПЕ
вытекает
из
образного
представления ситуации: методично падающие одна за другой одиночные
капли, способные пробить (продолбить) твёрдую породу. Благодаря
семантике предельности, присущей глаголу, допустимо мысленно увидеть
камень продолблённым (финальная ситуация), о чем свидетельствует и
толкование ПЕ, хотя на лексическом уровне этот результат не вербализован.
В данном случае паремия имплицитно выражает последовательность
развёртывания события в его движении к конечной фазе. В ПЕ отсутствует
конкретная временная направленность (привязка); здесь активизируются
«мыслительные процессы абстрагирования времени» [Бондарко 2011: 210].
Чаще, однако, паремия содержит вербально выраженный намёк на наличие
некой ситуации, логически сменяемой другой (второй тип). В ПЕ Отольются
волку овечьи слёзки вербально представлена полностью лишь последняя фаза
– выраженное глаголом отольются указание на возмездие, неминуемо
ожидающее волка, ранее причинившего «вред» овце/ овцам. Причины
наказания выражены частично (овечьи слёзки), а сама же сцена «овечьего
плача» – первая из ситуаций – остаётся «за кадром», хотя она, безусловно,
очевидна для тех, кто понимает суть отношений, вербализуемых элементами
паремийного бинома «волк-овца» (ср.: «корова – медведь», «мышь – кошка» и
др.): ‘хищник – жертва’, ‘обижаемый – наказуемый’ (о паремийных биномах
см. подробнее [Селиверстова 2017]).
Близка по характеру представления события – отсутствию конкретики в
первой из двух ситуаций – безóбразная ПЕ По делам вору и мука. Мука –
состояние, вызываемое наказанием, – неминуемо следует за совершенные
злодеяния (дела). Характер поступков, которые числятся за провинившимся,
лишь прогнозируется – в связи с семантическим содержанием слова вор:
здесь включается как экстралингвистическое представление о людях этой
«профессии», так и реализуемая в паремии идея порочности любой
деятельности, подпадающей под воровство (ср.: Злое ремесло на рель занесло
– ‘повесили’).
Если в предшествующих ПЕ мысль о возмездии увязывается с
совершением определённого поступка, то в паремии Кот скребёт на свой
хребет идея проступка, влекущего неприятности, предельно обобщена –
выражается глаголом скребёт, а семантический фрагмент наказание
вербально представлен фразеологизмом на свой хребет – себе во вред.
По характеру представления последней фазы события сюда можно
отнести и ПЕ Отошла коту масленица. Событийное пословичное имя
Масленица позволяет связать
предшествующую ситуацию (процесс)
вольготной сытной жизни и сменившие её ощутимые ограничения (глагол
отошла), подробности которых в ПЕ отсутствуют. Именно отсутствие
детального
представления
обеих
ситуаций
делает
ПЕ
обобщённой,
применимой ко множеству различных жизненных коллизий.
Таким образом, в ПЕ данной подгруппы лишь частично представлено
выражение последовательности в развёртывании события.
Третий тип составляют ПЕ, в которых причастия и прилагательные
называют нынешнее свойство, качество субъекта (боязливый, опасливый),
являющееся результатом предшествующих событий, скрытых от говорящих,
но прогнозируемых: Пуганая ворона и куста боится; Битому коту лишь лозу
покажи. Более позднее на оси времени состояние/ действие является
следствием по отношению к первому.
В ПЕ Утопающий за соломинку хватается – «В безвыходном
положении как к последней надежде на спасение прибегают даже к средству,
которое вряд ли может помочь» (Жук., 337), – факт падения в воду вербально
не представлен: мы видим тонущего (человека в безвыходном положении –
как результат первой ситуации, нам не известной), который ищет
возможность спасения (выхода) и готов прибегнуть к любому средству –
соломинке как образу последней, пусть призрачной, надежды. В данной ПЕ
событийная ситуация представлена более подробно.
К четвёртому типу относятся ПЕ, в которых структура предложения
усложнена за счёт однородных членов: Прошёл трёхдневный путь за день и
слёг на десять дней; Поп пьяной книги продал да карты купил; Вздулся
пузырь, да и лопнул. Однородные сказуемые, выраженные глаголами,
эксплицитно представляют последовательно осуществляемые действия,
очерчивая две ситуации, в которых оказывается один и тот же субъект:
Помнит свекровь свою молодость и снохе не верит. Нельзя, однако, не
заметить, что характер причинно-следственных связей между ними будет
разным.
К
эксплицитно
представленным
относятся
события
и
в
ПЕ,
объединённых в пятый тип. В них первая ситуация (начальная фаза события)
является
условием, выполнение которого ведёт ко второй ситуации –
результату: Без труда не вынешь рыбку из пруда; От жару и камень треснет,
От малой искры да большой пожар. Такое условия может быть выражено и
событийным именем: От работы кони дохнут. Назидательность ПЕ во
многом основана именно на способности показать результаты «правильного»
или «неверного» поведения.
Таким
образом,
в
данной
работе
пословичные
единицы
рассматриваются нами как особый тип текста. Учитывая фольклорные
жанровые
характеристики
пословичных
единиц
и
особенности
функционально-смысловых типов речи, пословица относятся к типам
повествования и рассуждения. Изучение фабульных отношений особенно
актуально для характеристики данных типов текста в силу важности в них
причинно-следственных связей и отношений временной последовательности
и представляют специфические.
В русских пословицах отсутствуют специальные языковые средства
показателя причинно-следственных отношений (типа так как, поэтому, и
др.). Причинные значения часто пересекаются с другими значениями
обусловленности – такими, как условные, целевые. Пословица как логическое
единство иллюстрируют общность разных логических отношений, среди
которых причинные отношения представляются самыми весомыми.
В нашей работе классифицируются разнообразные средства выражения
причинно-следственных отношений в пословичных единицах. Помимо
союзных средств (и, на, что…то, кто…тот и др.), предлогов (от-, по-, за-) и
синтаксических средств (порядок слов, тире), семантика причинности
раскрывается лексическими значениями слов, среди которых мы особо
подчёркиваем выражение причинности в семантике прилагательных.
В русских пословицах причина (собственно причина или причина,
сочетающаяся с условием) и соответствующее следствие (результат) могут
быть явлены эксплицитно. С другой стороны, более типичным для паремий
является имплицитное выражение глубоких ПСС, отчасти опознаваемых по
типичным
синтаксическим
структурам
(в
частности,
бессоюзного
предложения), но также зависящих от носителя языка, участвующего в
семантической дешифровке ПЕ и выявляющего будь то причинноследственные связи либо временную, условную и проч. семантику
По поводу выражения временно-следственных отношений в русских
пословичных единицах со структурой сложного предложения можно сказать,
что временные отношения выражены в основном с помощью разных типов
сочетаний глагольных форм, как в других видах художественном тексте. Но в
отличие
от
основных
способов
выражения
временной
смены
в
художественных текстах, которая представлена сочетанием глаголов СВ
прош. времени, для русских пословиц сочетания СВ буд. времени более
типично и актуально. Можно сказать, что в нашем материале сочетание
глаголов СВ (форма буд. и прош. времени) более явно выражает временные
отношения
между
непредметными
объектами,
констатирующими
предшествование одного непредметного объекта другому. В русских
пословичных единицах отношения временной последовательности – часто
сочетаются
со
значением
обусловленности
(причинно-следственным,
условно-следственным и др.). В большинстве случаев мы интерпретируем
эти отношения на основе семантики пословиц или их сюжетно-событийного
фона. Отношения временной последовательности часто являются при этом
имплицитными. Данная особенность более явно выражена в пословичных
единицах со структурой простого предложения – таких, как пословичные
единицы типа Цыплят по осени считают.
Список публикованных статей (ВАК)
1. Сунь Шуян Особенность выражения причинно-следственных связей в
русских пословицах // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика.
Семантика Том 8. №3 2017. с. 672-682;
2. Сунь Шуян Глагольная семантика как средство выражения фабульных
отношений в русских пословицах // Известия ВГПУ. Филологические
науки №10 2017. С.79-84;
3. Селиверстова Е.И., Сунь Шуян Особенность представления события в
русских пословицах со структурой простого предложения // Вестник
Пермского университета. Российская и зарубежная филология № 2 2018.;
Список словарей
1.
Даль В.И. Пословицы русского народа: сб.: в 2 т. / И.В. Даль – М., 1996.
2.
– 672 с.
Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок: Около 1200
пословиц и поговорок. – 4-е изд., испр. и доп. / В.П. Жуков – М.: Рус.
3.
яз., 1991. – 534 с.
Зимин В.И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких
выражений: более 22000 пословиц, поговорок, молвушек, присловий,
приговорок, присказок, загадок, примет, дразнилок, считалок. / В.И.
Зимин – М.: АСТ-ПРЕСС, 2008. – 736 с.
Литература
1.
Алефиренко Н.Ф., Семененко Н.Н. Фразеология и паремиологии:
Учебное
пособие
для
бакалаврского
уровня
филологического
образования / Н.Ф. Алефиренко, Н.Н. Семененко. – М.: Флинта: Наука,
2.
2009. – 344 с.
Аматов А.М. Причинно-следственные связи на разных уровнях языка :
3.
Автореф. дис…. докт. филол. наук. / А.М. Аматов – М., 2005. – 31 с.
Андреева В.А. Событие и художественный нарратив // Известия
Российского государственного университета им. А.И. Герцена 2006 №
4.
21(1) С. 44-57
Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт /
5.
Н.Д. Арутюнова – М.: Наука. 1988 – 341 с.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М. Бахтин //
6.
Очерки по исторической поэтике. – М.: Худож. лит., 1975. – С. 121-290.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчество / М.М. Бахтин. – М.:
7.
Искусство, 1979. – 424 с.
Бирюкова Е.А. К вопросу о семантико-грамматическом потенциале
русских пословиц / Е.А. Бирюкова // Вестник Новгородского
8.
государственного университета. № 77. 2014. С. 137-139.
Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики:
введение,
аспектуальность, временная локализованность, таксис/ А.В. Бондарко
9.
Изд. 6-е. – М., Книжный дом «ЛИБРОСКОМ», 2011. – 352 с.
Бондарко А.В. Общая характеристика семантики и структуры поля
таксиса / А.В. Бондарко // Теория функциональной грамматики:
Введение, аспектуальность, временная локализованность. Таксис. Изд.
10.
6-е. – М.,: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. – С. 234-253.
Бочков П. Традиции русского фольклора / П. Бочков // Рец. на кн.:
11.
Традиции русского фольклора. – М., 1986. – 203 с.
Буданов В. Когнитивная психология и когнитивная физика. О величии и
тщетности языка событий // Событие и Смысл (Синергетический опыт
12.
13.
и языка) / Под ред. Л.П. Киященко, П.Д. Тищенко. – М., 1999. С. 38-66.
Валгина Н.С. Теория текста. – М. Логос, 2003. – 191 с.
Василенко И.А. К вопросу союзных и бессоюзных предложениях в
русском языке. / И.А. Василенко // Проблемы современной филологии:
14.
сб. статей к 70-летию акад. В.В. Виноградова. – М., 1965. С. 47-52.
Гаврилова Т.С. Пословица и контекст (собрание пословиц в самозаписи
Е.И. Колесниковой) / Т.С. Гаврилова // Русский фольклор. Том XXV отв.
ред. А.В. Некрыловой Сборник научных трудов. Л.: Наука, 1989. – 224
15.
с.
Гак В.Г. Языковый преобразования. – М.: Школа "Языки русской
16.
культуры", 1998. – 768 с.
Гловинская М.Я. Семантические типы видовых противопоставлений
17.
русского глагола. М.: 1982. – 185 с.
Голуб И.Б. Литературное редактирование: учеб. пособие. / И.Б. Голуб –
18.
М.: Логос, 2010. – 432 с.
Гутова Л.А. Пословица и нарративный контекст / Л.А. Гутова // вестник
19.
дагестанского учёного центра . 2008. № 31 С.102-105.
Дадуева Е.А. Общая характеристика каузативных глаголов / Е.А.
20.
Дадуева // Вестник СибГУТИ, 2011. №2. С. 76–82.
Дашкова С.Ю. Логико-прагматический анализ аргументации а научноучебном тексте: дис. …канд. филол. наук. / С.Ю. Дашкова – Кемерово,
21.
2004. – 154 с.
Демьянков В.З. Событие в семантике, прагматике и в координатах
интерпретации текста / В.З. Демьянкова // Изв. Академии наук СССР.
22.
Сер. литературы и языка. – 1983. – Т 42, №4/6. С. 320-329.
Евстигнеева Г.А. Способы выражения причинно-следственных
отношений в научном стиле речи: (На материале учебных текстов): дис.
23.
…канд. филол. наук. / Г.А. Евстигнеева – Киев, 1983. – 191 с.
Ефремова Л.В. Причинно-следственная семантика в предсказательных
конструкциях в русском языке / Л.В. Ефремова // Известия ПГПУ
24.
имени В.Г. Белинского гуманитарные науки № 27, 2012. С. 256-258.
Жемчужникова А.К. Функционирование и трансформации событийной
ситуации //Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». 2016. Т.13, № 1. С.
25.
69-72.
Зимин В.И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких
выражений: более 22000 пословиц, поговорок, молвушек, присловий,
приговорок, присказок, загадок, примет, дразнилок, считалок. / В.И.
26.
Зимин – М.: АСТ-ПРЕСС, 2008. – 736 с.
Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная
грамматика русского языка. / Под общ. ред. Г.А. Золотовой. – М., 2004.
– 544 с.
27.
Ивин А.А. Логические теории времени/ А.А. Ивин // Вопросы
28.
философии. 1969 №3. С. 117-127.
Казунина О.В. Фазовая характеристика отдельных и сопряжённых
глагольных действий в английском языке / О.В. Казунина: дис. … канд.
29.
филол. наук. СПб., 2002. – 213 с.
Кацюба Л.Б. Лицо глагола в русских пословицах: семантикограмматические и лингвокультурологические аспекты: монография /
30.
Л.Б. Кацюба; под ред. С.С. Хромова. // М.: МЭСИ, 2015. – 240 с.
Ковалько Н.А. Научные характеристики пространства-времени в
фольклорных текстах русского и английского этносов (на примере
пословичного фонда) / Н.А. Ковалько // Сборник конференций НИЦ
31.
Социосфера вып. №13/2011. С. 300-305.
Кондаков И.В. Архитектоника события / И.В. Кондаков // Мир
32.
психологии 2000. № 4 С.38-50.
Крикманн А.А. Некоторые аспекты семантической неопределённости
пословицы / А.А. Крикманн // Паремиологический сборник / Глав. ред.
33.
Г.Л. Пермяков. – М., 1978. С. 82-104.
Кустова Г.И. Семантические аспекты лексических функций (глаголы со
значением
34.
‘начаться’/‘кончиться’)
/
Логический
анализ
языка.
Семантика начала и конца / Г.И. Кустова.. – М.: Индрик, 2002. С. 69-82.
Ламухина О.М. Каузальные отношения в типологии диалогов: На
материале английского языка: дис. … канд. филол. наук. / О.М.
35.
Ламухина – Армавир, 2006. – 182 с.
Лебедева Н.Б. Ситуатема как динамическая, полиситуативная и
полисобытийная структура глагольной семантики // Вестник КемГУ
36.
2012 №4(52) Т.1 С.. 224-227
Левин Ю.И. Провербиальное
пространство
/
Ю.И.
Левин
//
Паремиологические исследования под ред. Пермякова Г.Л. - М. "Наука"
37.
1984. С. 110-120
Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. / А.А. Леонтьев – М.: Смысл,
38.
1997. – 287 с.
Литературная
энциклопедия.
Коммунистической
—
академии,
В
11
т.;
Советская
М.:
издательство
энциклопедия,
Художественнаялитература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В.
Луначарского.1929—1939.
39.
https://dic.academic.ru/contents.nsf/enc_literature/
Малинович Ю.М., Малинович М.В.
Синтаксис как отражение
динамики мышления и языкового сознания в онтогенезе / Ю.М.
40.
Малинович, М.В. Малинович // Вестник ИГЛУ 2012. С. 156-163.
Манаенко Г.Н. Деформации «образ Кавказа» в современной дискурсе
российских СМИ и общественном сознании или о пользе политической
41.
лингвистике // Политическая лингвистика 4(34) 2010. С.50-53
Маслов Ю.С. Вид и лексическое значение глагола в современном
русском литературном языке / Ю.С. Маслов // Очерки по аспектологии.
42.
– Л., 1984., С. 303-316.
Мокиенко, В.М. Современная паремиология (лингвистические аспекты)
43.
/ В.М. Мокиенко // Мир русского слова. 2010. № 3. С. 6-20.
Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Народная мудрость. / В.М. Мокиенко,
44.
45.
Т.Г. Никитина – М.: «ОЛМА Медиа групп», 2011. – 416 с.
Национальный корпус русского языка – http://www.ruscorpora.ru/
Павлова Марина Николаевна. Функционально-семантическое поле
фазовости в русском и чувашском языках : Дис. ... канд. филол. наук –
46.
Чебоксары, 2005 – 171 c.
Падучева Е.В. Семантические исследование (Семантика и вида в
русском языке; Семантика нарратива). М.: Школа «языки русской
47.
культуры», 1996. 464 с.
Панина, Л.С. Формирование фразеологических единиц на базе русских
пословиц / Л.С. Панина // диалектические процессы во фразеологии. –
48.
Челябинск, 1993. – С. 129-132.
Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. / Г.Л. Пермяков –
49.
М.: Наука, 1988. – 240 с.
Петров С.В. Денотативная ситуация как концепт художественного
текста (на материале Романа Ю.К. Олеши «Зависть») // Известия
Российского государственного падогогического университета им. А.И.
50.
Герцена. 2008. С. 278 – 281.
Петрухина Е.В. Русский глагол: категории вида и времени (в контексте
современных лингвистических исследований): учеб. пос. – М.: МАКС
Пресс, 2009. – 208 с.
51.
Плунгян В.А. Общая морфология: введение в проблематику: Учебное
52.
пособие. Изд. 2-е, исправленное. - М.: Едиториал УРСС, 2003. – 384 с.
Потебня А.А. Теоретическая поэтика / А.А. Потебня – М.: Высшая
53.
54.
школа, 1990. – 344 с.
Пропп В.Я. Фольклор и действительность М.: Наука, 1976. – 327 с.
Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура In memoriam СПб.:
55.
Петербургское востоковедение, 2003. – 464 с.
Раевский Д. С. О генезизе повествовательной мифологии как средства
моделирования мира / Д.С. Раевский // Фольклор и историческая
этнография / Редкол.: В.П. Алексеев, И.С. Гурвич, Р.С. Липец (отв. ред.),
С.Я. Серов; АН СССР. Ин-т этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. — М.:
56.
Наука, 1983. С. 63-69.
Рвачева О.Ю. Текст пословиц – особый способ передачи оценочной
семантики в русском языке /О.Ю. Рвачева // Вестник ТГУ. Вып. 4 (84).
57.
2010. С. 264-267.
Ренковская Е. А. Некоторые особенности синтаксической структуры
русских пословиц (на примере монопредикативных предложений) /
Е.А.
Ренковская // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные
технологии: по материалам ежегодной международной конференции
58.
«Диалог». 2011. № 10 (17). С. 545-555.
Рец Н.И., Губанов А.Р. Категория причинности каузальная и
каузативная связи / Н.И. Рец, А.Р. Губанов //Вестник Чувашского
59.
университета 2012 №1 С. 244-249.
Савенкова В.М. Русские паремии функционирующая система: автореф.
60.
дис. …д-ра филол. наук. / В.М. Савенкова – Ростов-Дону, 2002 – 48 с.
Селиверстова Е.И. Пространство русской пословицы: постоянство и
61.
изменчивость. / Е.И. Селиверстова – СПб.: «Мирс», 2009 – 270 с.
Семененко Н.Н., Шипицына Г.М. Русская пословица: функции,
семантика, системность. / Н.Н. Семененко, Г.М. Шипицына – Белгород:
62.
Изд-во БелГУ, 2005. – 172 с.
Семиколенова Е.И. Фазовость как одна из основных характеристик
процесса / Е.И. Семиколенова // Культура народов Причерноморья.
2004. № 54. С. 68-73.
63.
Силантьев И.В. Факт и мотив: об одном существенном отличии
литературного нарратива от исторического/И.В. Силантьева Критика и
64.
семиотика 2013/1(18). С 138-144.
Сильницкий Г.Г. Структура глагольного значения и результатив
//Типология результативных конструкций (результатив, статив, пассив,
65.
перфект) /Отв. ред. В.П.Недялков. – Л.: Наука, 1983. С. 54-65.
Сильницкая Г.В., Сильницкий Г.Г. Модель глагольного действия и
семантическая классификация глаголов с предикатными актантами
//Категории
глагола
и
структура
предложения.
Конструкции
с
предикатными актантами /Отв. ред. В.С.Храковский. – Л.: Наука, 1983.
66.
- С.28-41
Соколов О.М. Семантика и парадигматика категории фазисности
русского глагола // Проблемы лексической и категориальной семантики.
67.
Симферополь: СГУ, 1982. С.3-18.
Солодухо, Н.М., Сабирзянов А.М. Переоценка теории факторов:
методология ситуационного подхода //учёные записки казанского
государственного университета, Гуманитарные науки 2007 Том 149, кн.
68.
5 С. 53-61.
Солодухо Н.М. Методология ситуационного подхода в научном
познании. Манифест ситуационного движения // Фундаментальные
69.
исследования: Науч.-теорет. журн. РАЕН. – М., 2005. № 8. С. 85–88.
Тарасова И.П. Смысл предложения-высказывания и коммуникация:
70.
автореф. дис. докт. филол. наук. – М., 1992. – 44 с.
Тарланов З.К Русские пословицы: синтаксис и поэтика. / З.К. Тарланов
71.
– Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1999. – 448 с.
Тарланов. З.К. Синтаксис русских пословиц: автореф. дис. докт. филол.
72.
наук./ З.К. Тарланов – Ленинград. 1970. – 34 с.
Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и
лингвокультурологический аспекты. / В.Н. Телия – М.: Школа «Языки
73.
русской культуры», 1996. – 288 с.
Тиунова С.П. Средства выражения
фазовости
в
английском языке. – Томск: Томский ун-т, 1990. – 168 с.
современном
74.
Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. Пособие / Вступ.
Статья Н.Д. Тамарченко; Комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д.
75.
Тамарченко. – М.: Аспект Пресс, 1999. – 334 с.
Фетисов О.В. Категориальная сущность каузальных отношений в
русском и английском языках: дис…. канд. филол. наук. / О.В. Фетисов
76.
– Армавир, 2005. – 169 с.
Холонина Н.А. Сложноподчинённые
причинно-следственные
отношения:
предложение,
На
материале
выражающие
русского
и
английского языков: дис. … канд. филол. наук. / Н.А. Холонина –
77.
Воронеж. 2001. – 160 с.
Чернышева Е.Ю. Типология причин в художественном прозаическом
тексте (на материале романа Ф.М. Достоевского «Преступление и
наказание»): дис. … канд. филол. наук. / Е.Ю. Чернышева – Воронеж,
78.
1993. – 168 с.
Шапиро Э.Д. Выражение причинно-следственных отношений в
сложноподчинённых предложения разных типов / Э.Д. Шапиро//
79.
Вестник ЧГУ. №4. 2008. С. 274-278.
Шмид В. Нарратология / В. Шмид – М.: Языки славянской культуры,
80.
2003. – 312 с.
Якобсон Р.О. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений/
81.
Р.О. Якобсон // Теория метафоры. – М., 1990. С. 110-132.
Quirk R. et al. A comprehensive grammar of the English language. London:
82.
Longman, 1985. 1775 с.
Vendler Z. Linguistics in Philosophy. – Ithaca, NY: Cornell University Press,
1967. – 203 p.
Отзывы:
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв