Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса (на материале англоязычного художественного текста)

Елена Арестова

Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса (на материале англоязычного художественного текста)

Целью исследования является описание парадигмы наиболее частотных и очевидных компонентов дискурса на материале художественного, публицистического и медийного англоязычного текста.

Комплексные проблемы общественных наук

Дипломы

Вуз: Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева

ID: 59f375255f1be707037715c9

UUID: 2e659360-9d6f-0135-c479-525400003e20

Язык: Русский

Опубликовано: около 7 лет назад

Просмотры: 50

Елена Арестова

Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева

Комментировать 0

Рецензировать 0

Скачать - 0 байт

Поделиться работой

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ МОРДОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. Н. П. ОГАРЕВА» Факультет иностранных языков Кафедра английской филологии УТВЕРЖДАЮ Зав. кафедрой английской филологии Д-р фил. наук, доцент _____________ К. Б Свойкин 23 ноября 2016 г. ЗАДАНИЕ НА ВЫПУСКНУЮ КВАЛИФИКАЦИОННУЮ РАБОТУ (в форме бакалаврской работы) Студент Арестова Елена Вадимовна 1. Тема Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса (на материале англоязычного художественного текста) Утверждена приказом № 9838-С от 23.11.2016 г. 2. Срок представления работы к защите 5 июля 2017 г. 3. Исходные данные для научного исследования: теоретические разработки лингвистов по данной тематике, тексты художественного жанра на английском языке, информационные интернет источники. 4. Содержание выпускной квалификационной работы: 1 Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса 1.1 Уровни текста. Понятие текста. 1.2 Текст и дискурс 1.3 Теория коммуникации в рамках изучения лингвистики, дискурса/текста 1.4 Знаковые системы как структурные единицы коммуникации и текста 1

1.5. Структуризация текста/дискурса 1.6. Модели освоения текста/дискурса 1.7 Понятие структурных составляющих текста/дискурса 1.8 Аспекты исследования текста 1.9 Опыт изучения несемиотических элементов в тексте различными авторами 1.10 Понятие коммуникативной стратегии. Дискурсивный анализ 2 Анализ несемиотических явлений художественного и медийного текста/дискурса 2.1 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в художественном дискурсе. 2.1.1 Обращение к моделируемому социокультурному контексту дискурса 2.1.2 Обращение к актуальному социокультурному контексту 2.2 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в публицистическом дискурсе. 2.3 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в медийном дискурсе. Руководитель работы 23 ноября 2016 г. К. Б. Свойкин Задание принял к исполнению 23 ноября 2016 г. Е. В. Арестова 2

РЕФЕРАТ Данная работа содержит 69 страниц, 1 рисунок, состоит из введения, основной части, практической части, заключения, списка использованных источников и списка источников примеров. Ключевые слова: ДИСКУРС, СЕМИОТИЧЕСКАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ ТЕКСТА, НЕСЕМИОТИЧЕСКАЯ СТРАТА, УРОВНИ ТЕКСТА/ДИСКУРСА. Объектом исследования выступают фрагменты англоязычного художественного, публицистического и медийного дискурса. Цель работы - описание парадигмы наиболее частотных и очевидных несемиотических компонентов дискурса на материале художественного, публицистического и медийного англоязычного текста. В процессе работы изучены и частично применены семиотический анализ и когнитивно-дискурсивный анализ прагматического контекста. В результате исследования были изучены разработки в данной области Ван Дейка и В. Кинча, У. Эко, М. Бахтина, Л. А. Черняховской и других, разработана модель анализа письменного текста на примере отрывков из англоязычных источников, было определено понятие несемиотической страты текста. Степень внедрения – частичная. Область применения – в практике изучения текста. Эффективность – рассмотрение контекстуальных элементов текста, имеющих выход в социальное дискурсивное пространство. . 3

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ 5 1 Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса 7 1.1 Уровни текста. Понятие текста. 7 1.2 Текст и дискурс 9 1.3 Теория коммуникации в рамках изучения лингвистики, дискурса/текста 10 1.4 Знаковые системы как структурные единицы коммуникации и текста 12 1.5. Структуризация текста/дискурса 13 1.6. Модели освоения текста/дискурса 15 1.7 Понятие структурных составляющих текста/дискурса 19 1.8 Аспекты исследования текста 23 1.9 Опыт изучения несемиотических элементов в тексте различными авторами 24 1.10 Понятие коммуникативной стратегии; дискурсивный анализ 27 2 Анализ несемиотических явлений художественного и медийного текста/дискурса 32 2.1 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в художественном дискурсе. 32 2.1.1 Обращение к моделируемому социокультурному контексту дискурса. 39 2.1.2 Обращение к актуальному социокультурному контексту 46 2.2 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в публицистическом дискурсе. 51 2.3 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в медийном дискурсе. 55 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 62 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 64 СПИСОК ИСТОЧНИКОВ-ПРИМЕРОВ 68 4

ВВЕДЕНИЕ В настоящее время проблема исследования и анализа компонентов дискурса как никогда актуальна. Это вызвано с одной стороны, молодостью пласта теоретических и практических наработок по данной тематике, с другой стороны, необходимостью выстраивания таких моделей в рамках современных социальных реалий. Вопросами структуризации и выстраивания моделей, применимых к текстуальному анализу занимались такие известные лингвисты, как Ван Дейк, В. Кинч, У. Эко, Л. Блумфилд, Ю. М. Лотман и другие. Популярность этой темы обусловлена стремительным развитием информационных технологий и средств массовой информации в течение последних пятидесяти лет. Данная выпускная квалификационная работа посвящена обнаружению и исследованию несемиотических единиц и явлений в письменном художественном и медийном англоязычном дискурсе. Предполагается, что несемиотические кванты реализуются в текстах через семиотическую страту и значит существует возможность выявления этих элементов а также маркеров, указывающих на них и далее выстраивания модели анализа. Целью данной работы является описание парадигмы наиболее частотных и очевидных несемиотических явлений дискурса на материале художественного и медийного англоязычных текстов. Объектом исследования является несемиотический компонент текста, отраженный в стандартных моделях поведенческого и речевого харарктера, нашедший отражение в произведениях медийного и художественного англоязычного дискурса. Предметом исследования являются способы актуализации и идентификации стереотипных несемиотических компонентов содержащихся в указанном дискурсе, таких как индивидуальная и обобщенная картина мира, индивидуальная и обобщенная система ценностей, национальные и социальные стереотипы. 5

Задачами исследования являются:  работа с источниками информации по данной теме  изучение методик стратификации письменного дискурса, применяемых различными авторами  разработка собственно схемы анализа, для проведения практического исследования англоязычного текста  анализ фактического материала  обобщение полученных результатов Методология исследования базируется на двух основных подходах к анализу письменного текста – семиотическом и впоследствии логично вышедшем из него дискурсивном подходе. Кроме того на разных стадиях применялись когнитивная модель В. Кинча, структурный подход Л. А. Черняховской, многоаспектную модель У. Эко. Актуальность несемиотических работы квантов обусловлена текста и их необходимостью маркирующих выявления семиотических компонентов, и далее выстраивания модели анализа письменного дискурса. Новизна исследования заключается в том, что в нем рассматриваются контекстуальные элементы текста, имеющие выход в социальное дискурсивное пространство, что затрагивает актуальные противоречия, возникающие на стыке разных систем ценностей и мировоззрений. В исследовании затрагиваются относительно молодые отрасли языкознания и соотносящиеся с ними понятия. Суть анализа заключается в идентификации имплицитно и эксплицитно выраженных несемиотических явлений в письменной речи и когнитивнодискурсивный анализ прагматического контекста в рамках различных видов письменного дискурса. В целом работа показывает, что сформулированная модель анализа текста эффективна в отношении как к очевидным примерам субъективного или оценочного мыслеизъявления, так и в отношении метафорично выраженных элементов внетекстового уровня англоязычного художественного дискурса. 6

1 Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса Данная часть работы посвящена рассмотрению теоретических вопросов, без освещения которых невозможно выстраивание стратегии выявления несемиотических единиц письменного дискурса и их последующего анализа. Так, в рамках главы будут рассмотрены такие ключевые понятия как текст, уровни текста, коммуникация, дискурс, коммуникативная стратегия, так называемые «культурно обусловленные сценарии» и другие. 1.1 Уровни текста. Понятие текста. Понятие уровни текста довольно неоднозначно. При восприятии текста мы имеем дело с планом выражения - и вовсе не очевидно (во всяком случае, никем не доказано), что то, как мы интерпретируем текст, преобразуя план выражения в план содержания, показывает (в обратном порядке) тот процесс, в ходе которого некое задуманное содержание преобразовалось в данное текстуальное выражение. Поэтому понятие «уровни текста» – категория чисто теоретическая и принадлежит метаязыку семиотики [43, с. 29]. У. Эко в своей работе «Роль читателя» схематично определяет структуру анализа письменного текста, начиная с низших уровней (линейной манифестации текста, или, другими словами, его внешней, знаковой оболочки) завершая его уровнями различных «смыслов». Все представленные в его схеме элементы являются, так или иначе, уровнями понимания текста читателем. Сам он не утверждает этого, а указывает на метафоричность уровней, представленных в его таблице. Но в нашей работе эти сведения являются весьма полезными, т. к. затрагивают обе страты текста: семиотическую и несемиотическую. Таким образом, указанная работа является чрезвычайно важным инструментом при построении актуальной модели анализа письменной речи. Далее приведена таблица, выстроенная самим У. Эко в его книге «Роль читателя». См. рис.1 7

Рисунок 1 – «Уровни текста» Анализ прагматического контекста не только предоставляет информацию об условиях, учитывая которые мы воспринимаем высказывание, но и обуславливает ожидания касательно предполагаемых целей участников и, следовательно, относительно возможных речевых актов, которые могут быть совершены в определенной ситуации. Однако несомненным является тот факт, что окончательное восприятие высказывания должно основываться на анализе самого высказывания. 8

Самый большой интерес для нас в этом случае представляют только такие языковые средства, которые могут выполнять функцию индикаторов иллокутивного акта, т. е. речевого акта, рассматриваемого с точки зрения его внеязыковой направленности. Помимо информации, извлеченной из прагматического контекста, сам текст во многом дает слушающему ключ к определению иллокутивной силы высказывания [8, с. 31]. Поскольку есть некоторые основания полагать, что „оценка" зависит от полноты интерпретации высказывания, то при анализе несемиотических (в известной степени иллокутивных) компонентов имеет смысл рассматривать синтаксическом, высказывание морфологическом, паралингвистической деятельности на семасиологическом фонологическом принимая в и в расчет уровне, разрезе основные характеристики текста и дискурса, как его внеречевой актуализации. 1.2 Текст и дискурс В последние десятилетия наряду с термином " текст" вошел в широкое употребление понятие "дискурс", причем, как это часто бывает, происходит не только конкуренция терминов, но и зачастую элементарная путаница, и «дискурс» иногда вытесняет понятие текста [13, с. 46]. Под текстообpазованием мы понимаем область лингвистики текста, исследующую собственно языковые закономерности организации текста и именуемую грамматикой текста. В самом широком и наименее "лингвистичном" понимании дискурс — это текущая речевая деятельность в какой-либо сфере; это «бурлящее варево из частотных слов, удачных или, наоборот, неудачных до курьезности фраз, из аналитических статей и информационных сообщений, публичных выступлений, рекламных слоганов, интервью, комментариев, кулуарных обменов мнениями etc., характеризующее, так сказать, Present Continuous эпохи» [там же, с. 47]. Ни одному из пониманий, кроме утратившего актуальность приравнивания дискурса к тексту или его "тематически связному отрезку", не 9

противоречит утверждение о том, что дискурс процессности. Это говорит не просто о наличии длительности. Это означает невозможность обладает у него признаком признака нахождения дискурса вне привязанности к реальному, физическому времени, в котором он протекает, что включает в себя и лигво-культурологическое пространство контекстуального хронотопа. Таким образом, вышеуказанное наблюдение приводит к предположению, что дискурс состоит не только из семиотических, но и несемиотических элементов. Поэтому термин «дискурс», в отличие от термина «текст», не применяется к древним и др. текстам, связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно [там же, с. 47]. В определенном смысле дискурс противопоставлен тексту — как конечному результату, следствию (процесса), причем такому, который по сути самодостаточен и может работать, по мнению Ю. М. Лотмана, как "генератор смыслов" [22, с. 67]. Говоря о смыслах важно различать понятия смысл текста и смысл произведения. Если первый непосредственно основывается на семантике лингвистических возникать на основе единиц, то второй может любых, произвольных ассоциаций — с сюжетом, ситуациями, портретами персонажей, отдельными их поступками, аспектами их характеристик и пр. 1.3 Теория коммуникации в рамках изучения лингвистики, дискурса/текста Нужно отметить, что изучение дискурса, каким мы его понимаем сейчас, и его ключевых элементов было бы затруднено без развития теории коммуникации. Поэтому будет уместно рассмотреть данную область знаний, изучаемой, в том числе, в рамках лингвистики и дать определение понятия коммуникации. Теория коммуникации — достаточно молодая область научного знания, зародившаяся в 20х годах прошлого века и получившая прочное место в ряду социологических наук в 40х годах благодаря техническому 10

прогрессу и развитию средств массовой информации и, как следствие, возникновению потребности изучения и анализа поступающих данных. В силу чего, она подвергается тщательному изучению проблем и неизученных отраслей. Таким образом, о коммуникации в настоящее время говорят и пишут представители разных дисциплинарных областей, а само понятие «коммуникация» уже прочно вошло в терминологический аппарат социально-гуманитарного знания. При этом, исследователи пока еще не приходят к единому мнению относительно научного статуса теории коммуникации, ее объекта и предмета, ее принадлежности к тому или иному «научному ведомству», а также ее положению в системе современной социогуманитарной науки. Безусловно, коммуникация – необходимое и всеобщее условие жизнедеятельности человека и одна из фундаментальных основ существования общества. История общественной мысли свидетельствует, что философы и социологи, политологи и культурологи, психологи и педагоги, лингвисты и журналисты всегда, в той или иной мере, обращались к проблемам человеческого общения. Однако пристальное изучение коммуникации выявляет множество неясных мест, что делает коммуникативную проблематику едва ли не самой запутанной. Что касается лингвистики, то она занимается проблемами вербальной коммуникации — возникновением и развитием языка и речи (устной и письменной, диалогической и монологической) как важнейших средств человеческого общения. На стыке лингвистики, логики, философии и других наук находится семиотика, изучающая коммуникацию как передачу знаков или обмен знаками. И потому для нас так важно изучение коммуникации в рамках данного раздела знаний, что она позволяет расширить изучение письменной речи, уже включая рассмотрение, узнавание и классификаю таких единиц текста, которые выходят за рамки его семиотического уровня. Так, последующему затекстуальному анализу подвергаются такие феномены, как смыслообразование, интерпретация и 11

понимание. Потому что, как верно отмечает в «Теории коммуникации» Василик: «акцентирование семиотической стороны коммуникации, безусловно важной, вместе с тем может привести к абстрагированию от ее социального контекста» [10, с. 14]. 1.4 Знаковые системы как структурные единицы коммуникации и текста На сегодняшний день, знаковые системы – неотъемлемая часть всех возможных сфер, связанных с коммуникацией, восприятием. Наиболее функциональным средством их изучения, несмотря на все новые веяния в науке о языках, до сих пор, безусловно, является семиотика, в рамках которой и был разработан одноименный метод исследования. Семиотический подход сформировался в русле структурализма, основанного французскими лингвистами в конце 1960-х гг. с целью структурирования и категоризации реальности, придания гуманитарным наукам статуса точных. Семиотический анализ позволяет охарактеризовать структуру текста, понять его главный смысл и также то, с помощью каких элементов автор достигает взаимопонимания с читателем, рассматривая сообщение в его синтаксическом, семантическом и прагматическом аспектах. По мнению Н. О. Осиповой, «…целесообразно использовать этот подход в системах достаточно устойчивых и сохраняющих в движении времени свои константные черты, например, в исследовании мифоритуального комплекса культуры, поэтических структур, теории коммуникации, фольклора» [27]. По мнению Мелетинского [25, с. 33], при анализе той или иной системы нужно определять «меру ее семиотичности». Именно поэтому, после фольклора наиболее проницаемыми сферами для семиотики оказываются массовая культура и субкультурные системы, а в художественных системах – практически все искусства. «Текст – это и феномен реальной действительности, и способ отражения действительности, построенный с помощью элементов системы языка» [30, с. 104]. Текст является основной единицей коммуникации, 12

включая в себя помимо знаковых форм выражения еще и экстралингвистические сведения. К ним относятся и сфера его (текста) употребления, и информация об участнике сообщения, и времени его реализации и т. д. Текст – это своего рода сложная знаковая система, которая может быть проанализирована с совершенно разных аспектов. Таким образом, знаковые комплексы могут быть рассмотрены и как грамматические, и как речевые явления. Многоаспектные подходы к анализу речи, по мнению М. М. Бахтина, «…не должны просто механически сменять друг друга, но должны органически сочетаться <...> на основе реального единства языкового явления» [5, с. 244]. Письменный текст мы рассматриваем, вслед за Ю. Лотманом и Р. Бартом, как семиотическую систему, то есть систему знаков – вербальных и невербальных. Обращаясь к тексту как к лингвосемиотическому феномену, мы опираемся на дефиницию Ю. М. Лотмана: «Текст представляет собой устройство, образованное, как система разнородных семиотических пространств, в континууме которых циркулирует некоторое исходное сообщение» [22, с. 7]. Под «исходным сообщением» понимаем доминантный смысл данного текста» [Там же, с. 105]. Текст, по классическому определению, обладает вертикальной и горизонтальной структурой. Также высказывались идеи о смысловой и «нелинейной» стратификации сообщения. Структуру в виде нескольких рядов смыслов представляет Г. И. Климовская. Она разделяет их (смыслы) на две основные подгруппы: коммуникативно-речевые и стилистические [18, с. 16]. Структурность текста определяется тем, что он, по сути, является знаком. А его смысл, в свою очередь, также становится знаком, «который может быть истолкован при помощи новых мыслительных знаков, а каждая мысль может быть интерпретирована в другой мысли» [23, с. 24]. 1.5. Структуризация текста/дискурса Одна из весьма значительных попыток представления смысловой 13

структуры текста была предпринята Л. А. Черняховской. Она предполагает, «что информационный инвариант смысла текста имеет свою собственную структуру, не связанную с языковыми структурами, через которые он манифестируется". Ей был разработан "специальный метод анализа текста", суть которого — "в опоре на сетку денотатов, выделяемых в тексте предметными именами, и в привлечении к анализу информации из фонового знания некоего «усредненного» Получателя" [39, с. 118—119]. Используя данный метод, автор показывает, что "при всем разнообразии содержания в любом тексте имеются информационные комплексы строго определенного состава, взаимосвязанные и иерархически входящие друг в друга"; "они могут рассматриваться как строевые элементы информационного инварианта смысла любого текста" [9, с. 120]. Л. А. Черняховская выделила три типа таких "строевых элементов": 1) элементарные смысловые единицы (ЭСЕ); ЭСЕ = имя "предмета" + информация о наличии этого "предмета" в экстралингвистической реальности ["сема бытийности обычно содержится в глагольной форме"] + "оценка степени реальности" его существования ["модальность содержится либо в глагольной форме, либо в отдельных модальных словах типа «если», «быть может», «вряд ли»"] + "временные параметры" + "пространственные параметры" (Жил-был король); 2) усложненные смысловые единицы (УСЕ) двух степеней сложности: а) УСЕ первой степени = ЭСЕ + характеристика "предмета" по какому-либо свойству, за исключением "свойства существования", и / или субъективная оценка "предмета" (Жил-был храбрый и умный король); б) УСЕ второй степени отличается от УСЕ первой степени тем, что в ее состав входит не "полновесная" ЭСЕ, а ЭСЕ, являющаяся субститутом предшествующей (... Он был умен и храбр / ..., который был умен и храбр / ..., умный и храбрый); 3) УСЕ еще более высоких рангов, возникающие в результате "иерархического вхождения ЭСЕ и УСЕ одна в другую"; "самая крупная УСЕ 14

— целый текст" [39, с. 120-124]. Описав таким образом все смысловые единицы, Л. А. Черняховская рассматривает возможные внутритекстовые связи между ними, которых также оказывается три: 1) "внутренняя одинарная связь" (приписывание "предмету" свойства, в том числе существования); 2) "внешняя групповая связь" (связи взаимной характеризации между двумя смысловыми единицами, объединяющие эти единицы в более крупную и "обычно описываемые через глубинные падежи"); 3) "зонтичная связь смысловой единицы с другими", имеющая место в случае объединения одной и той же единицы с несколькими другими [Там же, с. 124-126]. Единицы устоявшиеся текстообразования в (строевые единицы текста) — это данной культурно-письменной традиции формы языкового воплощения структурных компонентов авторского замысла — концептуально значимых смыслов, — закрепляющие относительную автономность (автосемантию) образуемых на их основе компонентов текста и обладающие признаками относительно синтаксической замкнутости, временнóй устойчивости и регулярной воспроизводимости [14, с. 7-9]. 1.6. Модели освоения текста/дискурса К вопросу о понимании связного текста вплотную приблизились, Ван Дейк и В. Кинч. Посредством своих опытов они выстроили так называемую когнитивную модель. При пояснении данной модели они особо указывают на то, что «восприятие и понимание каких-либо событий происходит не в вакууме, а в рамках более сложных ситуаций и социальных контекстов» [9, с. 4]. Понимание этих событий означает поэтому также и то, что человек использует или конструирует информацию о взаимосвязях между событиями и ситуациями [Там же, с. 4]. Для этой цели В. Кинчем и Ван Дейком была 15

разработана особая модель, которая служит для рассмотрения и анализа речи. Ключевые характеристики модели В. Кинча и Ван Дейка основаны на представлении о том, что когнитивная обработка дискурса, равно как и любая другая комплексная обработка информации, является стратегическим процессом, в результате которого с целью понимания (интерпретации) дискурса в памяти конструируется его ментальное представление. Понимание текста и дискурса в этом ракурсе чрезвычайно индивидуально, эвристично и неоднозначно. Очевидно, что интерпретация дискурса — это не просто когнитивное, но в то же время и социальное событие. Понимание текста также не односложно и подразумевает не только представление текстовой базы в эпизодической памяти, но также активацию, обновление и другие способы функционирования так называемой ситуационной модели в эпизодической памяти: это когнитивное представление событий, действий, лиц и вообще ситуаций, происходящих в рамках текста. [Там же, с. 8] Многие модели языка и языкового использования, будь то в лингвистике или психологии, строятся на уровневой основе: морфонология, синтаксис, семантика и прагматика. Хотя такой принцип уместен в абстрактном описании, он не совсем пригоден с точки зрения моделей когнитивной обработки [Там же, с. 7]. Когнитивная модель, основанная на стратегическом подходе Ван Дейка и В. Кинча, ориентирована не на уровни, а на комплексность описания. При анализе текста в рамках данной модели, предусматриваются определенные этапы, и сейчас мы их рассмотрим. На первом этапе работы данной семантической модели происходит стратегическое конструирование пропозиций. Разумеется, оно также предполагает поверхностное структурное декодирование фонетических или графических цепочек, отождествление фонем/букв и конструирование морфем. Однако самым важным моментом этого этапа является то, что распознавание слов строится на лежащей в основе семантической интерпретации, которая, впоследствии, порождает ожидания о возможных значениях и, следовательно, возможных классах слов и общей синтаксической структуре предложения [Там 16

же, с. 9-10] Большинство психолингвистических моделей, не выходящие за рамки предложения останавливаются на этапе стратегического конструирования пропозиций. Но в модели когнитивной обработки текста Ван Дейка в качестве следующего этапа является установление значимых связей между предложениями текста. Ряд таких стратегий объединяется Ван Дейком и В. Кинчем под названием стратегии локальной когерентности, или, другими словами, локальной связности. Центральный компонент модели состоит из множества макростратегий. С помощью этих стратегий образуются макропропозиции, имеющие ту же структуру, что и предшествующие пропозиции. В свою очередь таким же стратегическим способом макропропозиции могут связываться в последовательности. Более того, используя релевантные стратегии вывода повторно, мы можем получить несколько уровней макропропозиций, в совокупности образующих макроструктуру текста. Это теоретическое понятие применяется для обозначения того, что обычно называется сутью, общим содержанием, темой или топиком текста [Там же, с. 11]. Во многих типах дискурса проявляется традиционная, культурнообусловленная схематическая организующая макропропозиции рассказам обычно структура — (глобальное приписывается одна из содержание нарративная схема, высших форм, текста). состоящая Так, из иерархической структуры таких традиционных категорий, как Завязка, Кульминация и Развязка. Свои схемы имеют доказательства и отчеты о психологических исследованиях. Эти схемы названы условно суперструктурами текста, так как термин “схема” имеет, с нашей точки зрения, слишком общий и расплывчатый характер. Суперструктура обеспечивает обобщенный синтаксис глобального значения и макроструктуры текста [Там же, с. 11]. Хотя вышеприведенная модель направлена, в основном, на понимание текста, все же полная модель когнитивной обработки текста, по мнению 17

авторов модели, должна включать в себя и продукционный компонент. В абстрактной теории текста не имеет значения, как выделены структуры — с помощью анализа или синтеза, поскольку правила могут быть сформулированы двумя способами: как соответствия между семантическими представлениями и поверхностными структурами и как их упорядочение. Однако в когнитивной модели и в особенности в стратегической модели процесс отображения не может быть просто направлен в обратную сторону. В каждый момент понимания продукционного процесса у слушающего и говорящего есть доступ к различного рода информации, так что релевантные стратегии также весьма неодинаковы. Все это значит, что воспринимающий информацию должен каким-то сложным способом представить себе тему дискурса, в то время как продуцент в большинстве случаев, за исключением некоторых форм спонтанного разговора, уже знает тему воспроизводимого текста. Из этого следует то, что главной задачей говорящего является построение такой макроструктуры, как семантический план текста, который будет строиться на основе общих мест и, в особенности из элементов ситуационной модели (включая модель слушающего и его знания, мотивации, прошлые действия и намерения — и коммуникативный контекст). После создания такого макроплана следующей важной задачей является стратегически-верное использование текстовой базы на локальном и линейном уровне; при этом производится выбор между информацией, выраженной явно и подразумеваемой, устанавливается и соответствующим образом отмечается локальная связность и, наконец, формулируются поверхностные структуры с различными семантическими, прагматическими и контекстуальными данными. В соответствии с характером стратегии понимания следует полагать, что образования локальной пропозиции и построении локальной поверхностной структуры не происходит после образования полных семантических макроструктур или локальных пропозиций соответственно. Говорящие, повидимому, начинают высказывать предложения до построения полной семантической структуризации предложения; то же самое происходит на более 18

глобальном уровне, макроструктуры так могут что быть частично или ранее модифицированы сформированные ввиду локальных информационных ограничений. В особенности это относится к диалогической речи и к тем видам монолога, в которых используется контекстуальная обратная связь с реципиентами или параллельное восприятие происходящих событий или действий. Минусы модели: 1. Лингвистический анализ. В разрезе данной модели не полностью моделируются процессы синтеза языковой информации и ее семантической интерпретации; во многом это происходит вследствие того, что модель ограничена обработкой лишь семантической информации. 2. Представление и использование знаний. В рамках описываемой модели не полностью структурирована база знаний, как и другая когнитивная информация, например мнения, убеждения и цели, — все, что дает необходимую информацию для различных семантических операций, используемых при понимании связного текста; используемое знание носит случайный и интуитивный характер. 3. Модель страдает от недостатка систематического представления контекстуальной информации в процессах когнитивной обработки дискурса, то есть релевантных речевых актах — в процессе общения и ситуативной речи [Там же, с. 6]. 1.7 Понятие структурных составляющих текста/дискурса Все вышесказанное указывает на то, что текст важно рассматривать как в знаковом (семиотическом) так и во внезнаковом (несемиотическом) аспекте, для того, чтобы охватить все значимые характеристики сообщения [32, с. 88]. Таким образом, мы вплотную приблизились к семиотическому и несемиотическому анализу письменного текста. Вне зависимости от языка дискурса всё сообщение может быть стратифицировано на идентифицируемые в терминах семиотических систем элементы (знаки) и идентифицируемые вне 19

границ семиотических систем элементы (условно «смыслы» в нелингвистическом значении). К элементам действительности физически (предметным) воспринимаемой относятся звук, тон, семиотической ударение; к конвенционально распознаваемым (собственно семиотическим) – фонема, аллофон, интонация, различные графемы, такие как буква, знак препинания, отступ, пробел, поле, маркер, глиф и другие. С точки зрения семиотики, однако, можно также рассматривать и интеллективные элементы, которые включают в себя функциональные (морфема, графема, синтагма, словосочетание, фразема, сверхфразовое единство, граница текста) и семантические (значение, денотат, референт, смысл, смысловое поле, представление, концепт) единицы. В число несемиотических факторов входят интра-антропоморфные (концептуальная картина мира, индивидуальная система ценностей, собственное представление о речевой ситуации, мотивационная соотнесенность с речью, модальность и коннотации), а также экстраантропоморфные единицы стратификации (лингво-речевые нормы социума/этноса, система общепринятых клише/табу, система конвенциональных ценностей и др.) Для лучшего понимания представленных несемиотических элементов рассмотрим их подробнее. В первую очередь хотелось бы ознакомиться с понятием конвенциональной картины мира, которая является основой в произведении любого автора и прослеживается на протяжении всего повествования более или менее явно. Известный немецкий философ Карл Ясперс под картиной мира понимал «совокупность предметного содержания, которым обладает человек». [37, с. 201] В начале ХХ века вопрос о картине мира был поднят немецким философом Освальдом Шпенглером в его знаменитой работе «Закат Европы». Он считал, что «история — это образ, при помощи которого воображение человека стремится почерпнуть понимание живого бытия мира по отношению к собственной жизни» [41, с. 15]. Общепринятым выводом из вышесказанного 20

следует, что концептуальная модель картины мира есть ни что иное как «образ» мира. Он не выражен (и не может быть полностью выражен) во всей системе своих характеристик или в своей семиотической системе. Следующим за понятием концептуальной системы мира следует индивидуальная система ценностей. Система ценностей — комплекс ориентиров, которыми руководствуется и к которым устремлен человек. Такая система может быть представлена как в виде элементов, каждый из которых представляет отдельную ценность, так и виде целостных систем, определяющих качество, образ жизни, пласты и направления деятельности [45]. Следующим интересующим нас понятием является речевая ситуация. В лингвистике под термином «речевая ситуация» понимается «1) ситуация речи, ситуативный контекст речевого взаимодействия; 2) набор характеристик ситуативного контекста, релевантных (значимых) для речевого поведения участников речевого события, влияющих на выбор ими речевых стратегий, приемов, средств» [28, с. 191]. Исходя из этих определений, можно утверждать, что собственное представление о речевой ситуации является наличием у говорящего знаний о ней и умения их использовать в различных коммуникативных условиях. Перейдем к рассмотрению речевой мотивации, или, другими словами, коммуникативной интенции. Так, по определению Г. П. Грайса, интенция представляет собой намерение говорящего сообщить нечто, передать в высказывании определенное субъективное значение. При знакомстве с понятием речевой интенции имеет смысл привести принцип Кооперации Г. П. Грайса. Он объясняет его как «принцип, соблюдение которого ожидается (при прочих равных условиях) от участников диалога: “Твой коммуникативный вклад на данном шаге диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель (направление) этого диалога”. Это принцип можно назвать Принципом Кооперации» [12, с. 222]. В комплексе эти явления могут быть обозначены понятием мотивационной соотнесенности речевой ситуации. Следующее определение, которое нам предстоит обозначить – это 21

лингвистическая модальность. Согласно общепринятому понятию она является семантической категорией, выражающей отношение говорящего к содержанию его высказывания, целевую установку речи, отношение содержания высказывания к действительности. Модальность является лингвистическим понятием и принадлежит к числу основных категорий естественного языка. Теперь перейдем к понятию коннотация. В целом и общем она выражает сопутствующее значение языковой единицы. Коннотация включает в себя дополнительные семантические или стилистические элементы, устойчиво связанные с основным значением в сознании носителей языка [7]. Коннотация предназначена для выражения эмфатических или аксиологических оттенков фразы и отображает культурные ценности общества. Коннотация представляет собой разновидность прагматической информации, определяющей не сами предметы и явления, а установленное отношение к ним. Приступим к обозначению экстра антропоморфных единиц стратификации. Как уже было условлено выше, к ним мы относим лингворечевые нормы социума/этноса, систему общепринятых клише/табу, систему конвенциональных ценностей. Языковая норма — исторически обусловленная совокупность общеупотребительных языковых средств, а также правила их отбора и использования, признаваемые обществом наиболее пригодными в конкретный исторический период. Норма является одним из существенных свойств языка, обеспечивающих его функционирование и историческую преемственность за счёт свойственной ей устойчивости, хотя и не исключающей вариантности языковых средств и заметной исторической изменчивости, поскольку норма призвана, с одной стороны, сохранять речевые традиции, а с другой — удовлетворять актуальным и меняющимся потребностям общества. Понятие речевой нормы неоднозначно и может трактоваться как «совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в процессе общественной коммуникации» [11, с. 33], или отождествляться с нормой функциональных 22

стилей: «...Речевые нормы устанавливают закономерности употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле и его разновидностях. Это — функционально-стилевые нормы <...>» [29, с. 89]. Для понимания такого элемента как система общепринятых клише и табу, важно определить значения ключевых слов – клише и табу. С лингвистической точки зрения клише – это речевой штамп, легко воспроизводимый в различных контекстах. Клише образуют конструктивную единицу со своей семантикой. Другими словами, это готовые речевые обороты, способствующие облегчению процесса коммуникации, соответствующие психологическим стереотипам. Языковое табу - запрет употребления слов, выражений или имен собственных. Языковые табу наиболее характерны для народов с архаичной культурой, однако в большей или меньшей степени встречаются во всех языках. Далее следует такое интересующее нас понятие как Система конвенциональных ценностей. Общечеловеческие ценности, или система конвенциональных ценностей — система аксиологических максим, содержание которых не связано непосредственно с конкретным историческим периодом развития общества или этнической традицией, но, наполняясь в каждой социокультурной традиции собственным смыслом воспроизводится, тем не менее, в любом типе культуры в качестве ценности. 1.8 Аспекты исследования текста Традиционно, при лингвистическом или филологическом анализе текст рассматривается с двух условно противоположных исследовательских позиций: структурной и коммуникативно-когнитивной. При этом под структурным подходом понимается исследование целостной системы текста во взаимодействии всех его элементов, а под коммуникативно-когнитивной парадигмой рассматривается реализация так называемых фреймовых моделей, составляющих «сценарий» высказывания [3, с. 6]. При структурном анализе текста мы, как правило, сталкиваемся с двумя 23

типами единиц – семиотическими и несемиотическими. Согласно модели Лотмана в основе структурного анализа лежит взгляд на литературное произведение как на органическое целое. Текст в этом анализе воспринимается не как механическая сумма составляющих его элементов, и «отдельность» этих элементов теряет абсолютный характер: каждый из них реализуется лишь в отношении к другим элементам и к структурному целому всего текста [21, с. 11]. Следует отметить, что до настоящего времени большое внимание уделялось семиотическим структурным единицам, тогда как несемиотические элементы, воспринимаясь довольно субъективно, затрагивались мало или же сводились к разбору стилистических приемов, что можно проследить на примере Набоковских «Лекций по зарубежной литературе» [26, с. 140] или рецензий О. Мандельштама [24, с. 100]. Несемиотические явления, однако, безусловно, входят в состав текста, и составляют особую, так называемую, несемиотическую страту. Она состоит из ряда компонентов, включающих системы ценностей, индивидуальные картины мира, языковые картины мира авторов и прочие, неисчисляемых при структурном анализе имплицитных смыслов текста. Другими словами, несемиотическая страта представляет собой затекстовый или внетекстовый уровень речи, который сам по себе не относится ни к автору, ни к читателю, а проявляется по большей части во взаимоотношении системных и структурных составляющих (например, персонажей или различных смысловых блоков) исследуемого текста и в прямом или косвенном влиянии этих взаимоотношений на реципиента [1]. 1.9 Опыт изучения несемиотических элементов в тексте различными авторами На сегодняшний день понятие несемиотического анализа письменного художественного текста является отнюдь не новым. Подобные аналитические действия в отношении текстов имеют место в рецензиях, эссе, лекциях по литературе различных писателей и критиков. Большое внимание, в частности, 24

уделяется значению автора, как ключевой коммуникативной сущности произведения. В работе М. Фуко «Что такое автор» [15], предметом рассмотрения выступает позиция автора, субъекта в дискурсе. По мнению Фуко, можно быть автором чего-то большего, нежели книга, — автором теории, традиции, дисциплины, внутри которых, в свою очередь, могут разместиться другие книги и другие авторы. В то время, как по мнению того же Фуко, позиция читателя может быть описана в терминах сопротивления: «Читатель не прибавляет себя к книге, но, прежде всего, стремится избавить ее от всякого автора…» [15]. Как отмечал В. В. Набоков в своих «Лекциях по зарубежной литературе»: «Гюстав Флобер ярко выразил свой идеал писателя, заметив, что подобно Всевышнему, писатель в своей книге должен быть нигде и повсюду, невидим и вездесущ» [26, с. 168]. Таким образом, уже в начале девятнадцатого века зарождалось понятие такого несемиотического кванта текста как индивидуальная/авторская картина мира. По мнению Набокова, взгляды и идеи автора в тексте выражаются не иначе как через его «представителей» – главных, второстепенных героев произведения, и, несомненно, самого автора-создателя. Структурно в произведении В. В. Набоков выделяет три типа таких представителей автора: а) рассказчик, б) представитель автора или фильтрующий посредник и в) авторский приспешник третьего порядка, именуемый Набоковым «Перри» [Там же, с. 168]. Здесь будет уместно пояснение того, что подразумевают под собой данные понятия. В роли рассказчика выступает сам автор, если повествование ведется от первого лица, либо выдвинутый автором герой, от лица которого ведется рассказ. Второй тип представителей автора в произведении – так называемые фильтрующие посредники, которые не являются рассказчиками от первого лица, а о которых говорится в третьем лице. Все происходящее в книге, «прочувствованно главным героем, посредником, который процеживает повествование через собственные эмоции и представления» [Там же, с. 169]. 25

Термин для определения третьего типа посредника (Перри) был изобретен самим В. В. Набоковым. По его словам, «он обозначает авторского приспешника низшего разряда – героя или героев, которые на протяжении книги … находятся … при исполнении служебных обязанностей» [Там же, с. 169]. Они «посещают места, которые автор хочет показать читателю, встречается с теми, с кем автор хочет познакомить читателя» [Там же, с. 169]. Таким образом, все герои произведения, так или иначе, исполняют волю автора, заключающуюся в передаче закладываемого им смысла. В. Набоков в той же работе, продолжая отстаивать превосходство незнаковых составляющих произведения, отмечает: «В этом изумительно абсурдном мире души математическим символам нет раздолья. При всей гладкости хода, …, с какой они передразнивают завихрения наших снов и кванты наших соображений, им никогда по-настоящему не выразить то, что их природе чуждо …» [Там же, с. 525]. Присутствия посредников автора в произведении недостаточно. Автору предстоит еще вложить свои идеи и размышления в этих героев, укладываясь при этом как в рамки коммуникативных и жанровых правил структуры текста, так и в ограничения знаковой системы языка, с помощью которой он «материализует» свои мысли и чувства. Подтверждение этому прослеживается и в вышеприведенной цитате. Несмотря на то, что отношение к символам как к посредникам смысла автора у Набокова скептическое, он не отрицает того, что они до настоящего времени являются единственным действенным и общепринятым в обществе способом передачи информации («нет раздолья», а не, например «нет места»). Безусловно, то, что будет заложено в сообщении любого жанра или речевого регистра, косвенно или напрямую реализует его продуцента. В статье 1922 года о Блоке Мандельштам, прокламируя расширение «области безусловного и общеобязательного знания о поэте», выдвигал две методологические задачи, стоящие перед исследователем: 1) что хотел сказать поэт и 2) откуда он пришел [24, с. 7], что вполне вмещает в себя такие 26

категории, как замысел (большая пресупозиция) и культурно-исторический хронотоп произведения (текста/дискурса). Собственно, в этом и реализуется системное противоречие «автор vs читатель» и, как верно отмечал Р. Барт, «объяснение произведения всякий раз ищут в создавшем его человеке, как будто в конечном счете сквозь более или менее прозрачную аллегоричность вымысла нам всякий раз "исповедуется" голос одного и того же человека – автора» [4, с. 1]. Ведь именно автор создает условия, при которых читатель или слушатель начинает переживать или сопереживать героям, выражая их (эти условия) через систему узнаваемых несемиотических маркеров, сопоставимых с ситуациями окружающего мира. И. А. Стернин в своей статье «Анализ скрытых смыслов в тексте» отмечает, что «для законченного текста или большого монолога сначала выбирается тема, затем формируется стратегия сообщения (определяются факты, которые будут приведены, их последовательность, степень подробности изложения, модальность речи), определяется план изложения (подразделение сообщения на отрывки, отделяющиеся интонацией и паузами)» [36, с. 3]. Логично предположить, что выбор темы, формирование стратегии сообщения и, соответственно, определение плана изложения, выбираемая автором исходит из его индивидуальной картины мира и системы ценностей («что хотел сказать» - каковы создаваемые условия для сопереживания, «откуда пришел» - система ценностей, принятая в обществе, откуда и получил социальные установки своего произведения автор) [Там же]. 1.10 Понятие коммуникативной стратегии: дискурсивный анализ Широко известно, что человек является существом социальным, что приводит к тому, что он неизбежно сосуществует в реальном (энергоматериальном) и виртуальном (информационном) мире. Соотношение и взаимодействие же двух этих миров обеспечивает семиотика и, в первую очередь, вербальная деятельность, т.е. коммуникация [20, с. 160]. 27

Важность исследования и поиска способов анализа различных видов дискурса присутствовала в рамках изучения коммуникации всегда, но приобрела особую значимость и, несомненно, новую форму с развитием технического прогресса и средств массовой информации. Во многом определяют коммуникативную культуру личности, в том числе и речевое поведение индивида и его мировоззренческие установки коммуникативная стратегия и тактика [17]. Важно отметить, что, при всей неоднозначности мнений по поводу рассмотрения данного вопроса, коммуникативную стратегию принято изучать достаточно широко. Элементами ее предположительно являются целевые установки коммуникантов (коммуникативные задачи и цели), модели речевого поведения (социокультурная и лингворечевая картина мира), индивидуально-личностные особенности (конвенциональная система ценностей, стереотипы), а также мировоззренческие ориентиры и индивидуальные системы ценностей участников общения [Там же]. Однако идентификация несемиотических квантов текста не ограничивается определением лишь двух вышеупомянутых явлений. К тому же, эти явления изучены не до конца и являются крайне неоднозначными, что можно видеть как в открытости в плане возможности варьирования основообразующих компонентов этих понятий, так и в определениях разных авторов. Так, В. Б. Кашкин определяет коммуникативную стратегию как часть коммуникативного поведения или коммуникативного взаимодействия, в которой серия различных вербальных и невербальных средств используется для достижения определенной коммуникативной цели [16]; по мнению Е. В. Клюева, это «результат, на который направлен коммуникативный акт» [19]. Е. П. Черногрудова считает, что стратегия есть «общая рамка, канва поведения» [38, с. 42], а С. Дацюк видит в стратегии «концептуально положенное в технологии мировоззренческое намерение и его действенное осуществление касательно содержания коммуникационного процесса» [Там же: 41]. Поэтому интерес в данном исследовании представляет более фундаментальный подход – дискурсивный анализ. 28

Новый научный подход к изучению социальной коммуникации получил свое развитие в 60-х годах прошлого века. Сам термин «дискурсивный анализ впервые был использован Зеллигом Харрисом в 1952, но оформление дискурсивного анализа как дисциплины относится скорее к 1970-м годам [46]. Развитию этой дисциплины во многом способствовали теоретические разработки Т. А. ван Дейка [8, с. 10] в области социологического анализа, представленных в текстах моделей социальных ситуаций. Новый подход позволил значительно переосмыслить само понятие «дискурс». И если на начальном этапе он трактовался как цельный связный текст и связывался с единицей языка, то в современном толковании дискурс – это единица коммуникации, “речь, фраза, жест, символический акт… что и как говорится, кем, кому, в какой обстановке плюс личности и взгляды участников сообщения (автор, зритель, собеседник) плюс социокультурный контекст” [44]. В рамках этого понятия рассматриваются все семиотические характеристики: семантические, синтаксические, прагматические, которые подразумевают знания о мире, знания о коммуникативной ситуации, другими словами, участники коммуникации, их цели, задачи, мотивы. Кроме того, дискурс рассматривается как орудие социальной власти, так как освещает события актуальных речевых ситуаций [35]. Как можно заключить из всего вышесказанного, все большую важность приобретает не столько семиотический анализ, сколько исследование текста на более высоком, несемиотическом уровне, включающем как авторскую оценку, так и выражение индивидуальных или конвенциональных ценностей и стереотипов, ведь "…функционально у каждого текста существует продуцент, который тем или иным способом, осознанно или интуитивно, маркирует свое отношение к элементам текста, соотнося их с собственными мыслями, моделями, точками зрения…" [33, с. 180]. Именно поэтому дискурсивный анализ стал наиболее эффективным инструментом изучения путей и способов, которыми социальная реальность представляется и осмысляется посредством 29

дискурса [6]. В нашем исследовании, особое внимание уделяется поиску и разбору таких затекстовых элементов как система конвенциональных ценностей, социальные стереотипы, личной авторской оценке и их текстуальному семиотическому маркированию в рамках определенного контекста. Текст важно рассматривать как в знаковом (семиотическом) так и во внезнаковом (несемиотическом) аспекте, для того, чтобы охватить все значимые характеристики сообщения [32, с. 88]. Вне зависимости от языка дискурса всё сообщение может быть стратифицировано на идентифицируемые в терминах семиотических систем элементы (знаки) и идентифицируемые вне границ семиотических систем элементы (условно «смыслы» в нелингвистическом значении). В этом контексте для дальнейшенго исстелования следует выделить ряд ключевых компонентов, представляющих для анализа фактического материала наибольший интерес:  концептуальная модель (картина) мира представляет собой ментальный «образ» мира. Он не выражен (и не может быть полностью выражен) во всей системе своих характеристик или в своей семиотической системе, но может быть идентифицирован через ряд маркеров;  индивидуальная система ценностей — комплекс ориентиров, которыми руководствуется и к которым устремлен человек или персонаж произведения как проводник или объект применения этих ценностей;  авторская интенция представляет собой намерение говорящего сообщить нечто, передать в высказывании определенное субъективное значение, определенное мотивационной соотнесенностью в рамках речевой ситуации.  лингвистическая модальность является семантической категорией, выражающей отношение говорящего к содержанию его высказывания, целевую установку речи, отношение содержания высказывания к действительности;  коннотация представляет собой разновидность прагматической информации, определяющей не сами предметы и явления, а установленное отношение к ним; 30

 языковая норма — исторически обусловленная совокупность общеупотребительных языковых средств, а также правила их отбора и использования, признаваемые обществом наиболее пригодными в конкретный исторический период;  клише – речевой штамп, легко воспроизводимый в различных контекстах; клише образуют конструктивную единицу со своей семантикой;  языковое табу - запрет употребления слов, выражений или имен собственных.  система конвенциональных ценностей — система аксиологических максим, содержание которых не связано непосредственно с конкретным историческим периодом развития общества или этнической традицией, но, наполняясь в каждой социокультурной традиции собственным смыслом воспроизводится, тем не менее, в любом типе культуры в качестве ценности. Дальнейшее исследование несемиотической страты будет в основном проходить в рамках приведенной терминологической компонентов анализа. 31 парадигмы целевых

2 Анализ несемиотических явлений художественного и медийного текста/дискурса Выбор элементов, которые могут быть зафиксированы в тексте, во многом определяется внетекстовыми связями произведения. Данная структура так же, как и семиотическая обладает строгой иерархией, но при этом, ее элементы, вступают в различные взаимодействия между собой, т.е. реализуют определенную степень конвенциональной взаимосвязи. Для анализа прагматического контекста целесообразно выяснить основные характеристики текста, указывающие на тип речевого акта. Поэтому важно рассматривать текст на его различных уровнях: семантическом, синтаксическом, морфологическом, фонологическом, паралингвистическом и др. При таком анализе должны быть задействованы все уровни и ни один них не может применяться изолированно, т.к. каждый них указывает только на определенные черты данных сообщений [34]. 2.1 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в художественном дискурсе. Проводя полноценный анализ отрывков письменного текста нельзя оставить без внимания его основные компоненты – составляющие семиотической и несемиотической страты. Так, в нашем последующем разборе мы будем придерживаться схемы: выделение семиотической структуры (каркас) выбранного отрывка, далее вычленение несемиотических составляющих, имеющих место быть в рамках упомянутого контекста. Заранее отметим, что несемиотические кванты – несмотря на их причастность к личностной оценке, явления с точки зрения анализа совершенно объективные и являются в меньшей мере собственно раскрытием какого бы то ни было смысла (или авторского замысла), а в большей степени его (смысла) показателями. Фрагменты 1, 2 и 3 взяты из произведения William Golding «Lord of the flies»: 32

(1) For a moment he had a fleeting picture of the strange glamour that had once invested the beaches [52]. С точки зрения семиотических структур, данный фрагмент представляет собой сложноподчиненное предложение с двумя полносоставными грамматическими основами, выраженными местоимением «he» в качестве подлежащего и глаголом «had» в качестве сказуемого для главного предложения указательного и местоимения «that», соотнесенного с существительным «glamour» в качестве подлежащего и глагола «invest» в форме Past Perfect в качестве сказуемого в придаточном дополнительном предложении. Структурно, данный фрагмент реализован в форме нарратива представляет в основном нейтральную лексику, в тексте книги графического маркирования не содержал, находится в начале абзаца, что можно считать сильной позицией. С точки зрения несемиотических структур, можно отметить, что данный отрывок содержит элементы, указывающие на систему ценностей персонажа. Автор реализует указание на быстротечность и непостоянство богатства посредством близких по значению слов. Ядром данного отрывка является пара «glamour» и «invested», которые олицетворяют роскошь и богатство через концепты «лоск и красота доступные за деньги» и «вложение (обычно) крупных сумм в прибыльное дело», соответственно. Кроме того, следует выделить концепты мимолетности «for a moment» и «fleeting», которые, учитывая контекст всей книги, можно соотнести с указанием на бесполезность любого богатства в некоторых ситуациях. В данном случае его бесполезности для детей на необитаемом острове. (2) «I should have thought that a pack of British boys – you’re all British, aren’t you? – would have been able to put up a better show than that, I mean.» [52]. Семиотические компоненты в данном фрагменте организованы в виде прямой речи, содержащую условное наклонение по третьему типу с коннотацией сожаления, на что указывает в том числе и большая доля неуверенности говорящего при формулировании своей мысли, реализованная 33

через риторический переспрос (you’re all British, aren’t you?) и выраженное хезитативным филером (I mean) скомканное окончание фразы. Несемиотическая страта представляет собой соотнесенность с системой конвенциональных ценностей, что выражается фразой ( a pack of British boys … would have been able to put up a better show than that …), лингво-речевых норм социума (в конкретном примере английского), подтверждением чему являются сложные грамматические конструкции (I should have thought, would have been able) принятые в английском языке для выражения избыточной политкорректности, следуя которой полицейский не называет их деяния преступлениями, а «сетует» на отсутствие «более благостной картины» (better show than that). В данном фрагменте с точки зрения несемиотической составляющей текста можно идентифицировать своеобразную импликацию индивидуальной системы ценностей. Понять это помогает тон полицейского в котором сквозит неверие и недоумение (риторические повторы и переспрос – «… a pack of British boys – you’re all British, aren’t you?...» ) по поводу сложившейся ситуации. В представленном отрывке у полицейского имеется четко выраженное представление о речевой ситуации. Это подтверждается тем, что он вербализует свою мысль так, как будто до сих пор обращается к наивным детям, а не к индивидам, наученным горьким опытом жестокости жизни. И несомненно присутствует мотивационная соотнесенность с речью, выраженная утрированно добродушным и вежливым тоном, которым взрослый обычно пытается успокоить ребенка и вывести его на конструктивный диалог. (3) Ralph shouted against the noise. “Which is better, law and rescue, or hunting and breaking up?” Jack had backed right against the tribe and they were the solid mass of menace that bristled with the spears [52]. Представленный выше отрывок взят из произведения William Golding „Lord oft he flies“ и выражен в форме риторического вопроса в значении призыва с элементами авторской речи, выступающей в роли пояснения. В нем 34

противопоставлены разные подходы при понимании системы ценностей, касающихся общественных отношений и права. В одном случае это основанная на законе система отношений, принятая в традиционной картине мира (law) и описание блага, которое гарантирует эта система (rescue), в другом это поведение, присущее дикарям, живущим племенным строем (hunting) и плачевным результатам этого подхода, отсылающим в эпоху феодальной раздробленности (breaking up). Как и во всех «явных» примерах, несемиотические единицы в предложенном отрывке выражены через такой семиотический маркер, как прием сравнения, который обозначен на письме вербально посредством противительного союза (or). Символично то, что и предваряет реплику и является ответом на нее авторская речь. Сначала речь, направлена на то, чтобы перекричать (shouted against the noise). После реплики следует не более чем пояснение реакции, выраженной невербально и являющейся одновременно демонстрацией непонимания и враждебности (the tribe … were the solid mass of menace that bristled with the spears). Так, можно заключить из слов автора, что the noise = the tribe, другими словами, племя издавало лишь шум и это может быть рассмотрено как скрытая задумка автора приблизить издающих заглушающий шум практически к животным. Иными словами, можно раскрыть эту характеристику как описание общностей, находящихся на низкой ступени социального и гражданского развития. Немаловажно также, что высказывание носит оценочный характер и это проявляется в ультимативности риторического суждения (использование знакомых по значению слов, в прямой оппозиции law and rescue & hunting and breaking up), что обычно используется риторами для того, чтобы воззвать слушающих к здравомыслию. Подводя некою черту по отношению к трем разобранным отрывкам можно высказать суждения об определенной идее, красной нитью проходящей через все упомянутые примеры, это так называемая конфронтация систем ценностей двух видов социальных отношений – племенных, олицетворяющих дикость и разлад и правовых, или «взрослых», которые являются нормой для 35

цивилизованного общества. Так, гипотетически можно предположить то, что именно эту линию или, говоря менее абстрактно, коммуникативную (стратегическую) цель произведения – задумку, автор проводит через многочисленные сети таких «маленьких» столкновений представленных в первом, втором и третьем примерах. Ряд фрагментов ниже отобран из произведения W. Somerset Maugham «The Moon and Sixpence». (4) " «…» Once some women, venturing nearer than usual to the plantation, saw her washing clothes in the brook, and they threw stones at her. «…» "Brutes," I said. "Mais non, mon cher monsieur, men are always the same. Fear makes them cruel… [56, pp. 289] При рассмотрении семиотических единиц взятого отрывка можно выделить три реплики, выраженные в форме диалогической речи. Обратимся к третьей фразе. Структурно, она сложена из сложносочинённого и простого предложения. Первая часть сложносочиненного предложения состоит из фразы на французском языке, включающей усиленное отрицание (Mais non) и обращение (mon cher monsieur). Вторая часть представляет собой простое двусоставное предложение с подлежащим, выраженным существительным в форме множественного числа «men» и с номинативным сказуемым выраженным вспомогательным глаголом «to be» в форме 3го лица множественного числа и прилагательным «same». Следующая фраза являет собой простое предложение, состоящее из подлежащего, выраженного существительным в форме единственного числа «fear» и сказуемого, выраженного смысловым глаголом «make» в форме 3го лица единственного числа. Указательное местоимение «them» во втором предложении, используемого в форме 3го лица множественного числа, также соотносится с множественным числом подлежащего в первом предложении. Продолжим разбор несемиотических структур выявляемых в том же отрывке. Он выражен в виде житейской мудрости, высказанной «опытным» 36

гувернером. На эту мысль нас наталкивает использование французского языка, двойного отрицания, которое уместно при поправлении учеников на уроке, особенно если они категоричны в своих суждениях, подтверждением чему является предшествующая грубая реплика, однобокой оценки ситуации ("Brutes," I said.). Продолжение фразы, ласковое обращение (mon cher monsieur) служит все той же педагогической цели – смягчить резкое суждение поспешно высказавшегося подопечного. В данном фрагменте реализованы три типа конвенциональной системы ценностей. Во-первых, система локальных и временных ценностей, принятая под влиянием особенностей местной культуры и норм поведения. Вторая - та, которая является общепринятой в цивилизованном обществе, что доказывает его реплика с явно выраженной коннотацией возмущения ("Brutes,"). Третья характеризует доктора, который в состоянии распознать и понять систему взглядов и того и другого обществ. В своей реплике он использует обобщения, к которым относятся существительное «men», использованное для этой цели без артикля и выражающее обобщенное понятие «люди», а также указательное местоимение 3го лица множественного числа «them» При рассмотрении несемиотической страты представленного отрывка выделяется еще и такой интраантропоморфный элемент, как модальность. Ее проявления заключаются в том, что собеседники ведут связанный по смыслу конструктивный диалог. В нем отвечающий на первую реплику человек произносит фразу, соотносимую по коннотации и его системе ценностей оценку данной его другом ситуации. Совокупность его представлений и знаний о мире являются причиной, по которой он использует экспрессивно окрашенную прецедентную лексику (Brutes). Своеобразным выводом из анализа фразы следует то, что, по мнению автора, люди такие, какие они есть (men are always the same) и выражают жестокость «Once some women… threw stones at her», из-за первобытного чувства страха, о чем, собственно, и говорят слова «Fear makes them (men) cruel». 37

(5) «They are not going to take thee away? » She cried. [56, pp. 286] Данный фрагмент произведения актуализован в форме вопроса и это изображается на письме пунктуационно посредством знака вопроса, соответственно. Грамматически, фрагмент оформлен в виде утвердительного предложения, т.к. отсутствует грамматическая инверсия. Лексика этого высказывания нейтральная, но, все же, оно носит ярко выраженную эмоциональную окраску. Во фрагменте присутствует мотивационная соотнесенность. Она выражается через отрицание (They are not going to) нежелательного действия (take thee away); на основании всего вышесказанного можно утверждать, что автор, таким образом, создает образ человека малограмотного, но преданного. Хотелось бы обратить внимание на местоимение 2го лица единственного числа «thee», переводимое как «ты» и употребляемое в конкретном фрагменте в качестве обращения. В первую очередь важно отметить, что это местоимение является устаревшей формой и не используется с давних времен в английском языке, кроме как обращения к Богу при молитве. Исходя из этого, можно судить о том, что женщина эта испытывает сильную эмоциональную связь, доходящую до зависимости и фанатизма. Еще один момент, который важно подчеркнуть и что доказывает ее благоговение перед мужем то, что обращается она не к тем, кто забирает его, а к нему самому. Это говорит о том, что уверенность ее в том, что они не смогут повлиять на Его решение непоколебима, и только лишь его окончательное слово сможет ее убедить. (6) “That sort of thing makes me sick” he said roughly. [56, pp. 70] Данный отрывок представляет собой двусоставное предложение с составным подлежащим (That sort of thing) и сказуемым, выраженным идиоматическим выражением (to make smb sick). Высказывание носит эмоциональную коннотацию. Это выражается через стилистически- окрашенную идиому (makes me sick) и, как подтверждение, слова автора (he said roughly). Приведенные выше примеры объединены таким несемиотическим 38

явлением как личная оценка. Разумеется, что всего лишь из четырех вырванных из контекста художественного произведения отрывков нельзя судить о задумке автора, однако, когда они появляются в течение прочтения с завидной регулярностью, можно предположить, что мнение, его свобода, отстаиваемая почти вычурно играет немаловажную роль в этой книге. 2.1.1 Обращение к моделируемому социокультурному контексту дискурса. Представленный ниже отрывок взят из произведения Robert A. Heinlein «The Door into Summer». (7) Philosophically, just one line of ink can make a different universe «…». [54, pp. 156] С точки зрения семиотической составляющей представленный отрывок сформирован в виде сложного предложения с вводным словом, обозначенным пунктуационно запятой. Составное подлежащее в данном отрывке состоит из числительного «one» и существительного «line» а сказуемое выражено модальным глаголом «can» и смысловым глаголом «make». При рассмотрении несемиотической страты фрагмента выделяются такой элемент, как концептуальная картина мира. Вводным словом (Philosophically) определяется то, с какой точки зрения автор подходит к высказыванию своего постулата. Он излагает свою мысль в разрезе философского миропонимания. Исходя из представленного фрагмента, можно судить о концептуальной картине мира автора, выражающейся словами (just one line of ink can make a different universe as surely as having the continent of Europe missing). Она служит своеобразным описанием явления хроноклазма, другими словами, влияния ключевого события (just one line of ink) на ход развития будущего (can make a different universe). Ключевое событие вербализуется через «лишь единый чернильный штрих» и указывает на необходимость контроля своих действий, т.к. они создают предпосылки или даже сами являются переломными моментами, которые вполне могут изменить ход истории. 39

Источником следующих иллюстраций послужило произведение „Fahrenheit 451“ (Ray Bradbury). Интерес в нем представляет иллюстрация явления, часто используемого в антиутопиях – подмены ценностей. (8) “ “How’re your children, Mrs. Phelps?” he asked. “… . No one in his right mind, the Good Lord knows, would have children!” said Mrs. Phelps, not quite sure why she was angry with this man. “I wouldn´t say this,” said Mrs. Bowels. “I´ve had two children by Caesarian section. No use going through all that agony for a baby. The world must reproduce, you know, the race must go on.” … “You heave them into the parlour and turn the switch. It´s like washing clothes; stuff the laundry in and slam the lid. They’d just as soon kick as kiss me. Thank God, I can kick back!” The women showed their tongues, laughing. .. Montag was still in the doorway..” [48]. В вышеприведенном отрывке речь идет о семейных ценностях, а именно о рождении и воспитании детей. Основой сюжетного обострения тут является противопоставление традиционной ценностной парадигмы (представленной мужчиной) и гипотетической, взятой в контексте книги за реально существующую (представленной женщинами). На первый взгляд может показаться, что мнения женщин на рождение детей разнятся, но при приближенном рассмотрении мы видим, что автор объединяет и одну и другую женщин в одну категорию. Это выражено через такие семиотические элементы как коннотация с восклицательным знаком (No one in his right mind … would have children!), несоответствие целей и задач в рамках традиционных ценностей семьи (вербальное обозначение результата, задачи - I´ve had two children/ вербальное обозначение стратегической цели - The world must reproduce, you know, the race must go on.) и прием сравнения, примененный к описанию воспитания детей (It´s like washing clothes; stuff the laundry in and slam the lid). Прием градации, применяемый к иллюстрированию заботы о детях в рамках систем ценностей, присущих женщине (первая стадия принятие явления как данности - the race must go on, далее нивелирование процесса воспитания - It´s 40

like washing clothes, далее, результат таковых действий - They’d just as soon kick as kiss me, и, в конце концов, нежелание принять это как ошибку и выражение насмешки - Thank God, I can kick back!) безусловно, дополняет контексту драматизма. В конечном счёте, это подтверждает единодушие в реакции женщин в конце разговора – (The women showed their tongues, laughing) смех. Как уже было отмечено выше, интерес в приведенном отрывке представляет сравнение традиционных систем ценностей, которых гипотетически придерживается мужчина и антиутопичных, представленной в книге женскими персонажами. Оно выражено метафорично, посредством одноименного художественного приема, который можно обозначить как выраженный имплицитно семиотический маркер. Другими словами, противопоставляется красочное описание отношения к детям женщин, выраженного многочисленными художественными приемами и кульминацией которого является дружный смех и «ответ» мужчины (Montag was still in the doorway..), выраженный через такой невербальный знак как демонстрация отсутствия эмоций и какой-либо одобрительной реакции. Принимая в расчет то, мы рассматриваем противопоставление традиций семьи лишь в контексте отрывка, а не целой книги и не зная, что главный герой Монтаг является героем, представляющим оппозицию антиутопичному строю, описанному в книге, согласимся, что пример является далеко не самым очевидным, и требует тщательного анализа. Так, одной из характерных особенностей жанра антиутопии является противопоставление ситуации гипотетической и реальному состоянию общества на тот момент. В таком случае данный факт позволяет допустить нам более убедительное сравнение систем ценностей, а именно – описанного в книге и тех, что были прочно устоявшимися в Америке 40-50х годов. Так, в статье Д. В. Шведовой «Роль семьи в американском обществе и семейная политика» указано, что «В США семья является одной из высших национальных ценностей, лежащих в основе американского образа жизни. Так, большинство американцев пытаются сохранить репутацию хорошего гражданина (гражданки) и семьянина, подчиняя этой цели все свое 41

жизненное поведение» и «Общество заинтересовано в духовно прочной семье, способной вырастить физически и нравственно здорового ребенка. Физическое, социальное, нравственное здоровье подрастающего поколения — это и здоровье нации в целом» [40]. Также упоминается то, что особое внимание отрасли семьи стало уделяться именно в 40-50х годах прошлого столетия. Так, «В период с 1945 по 2005 г. государство сформулировало и предложило к рассмотрению более 5000 различных законопроектов, нацеленных на поддержание семьи» [Там же]. Основываясь на вышеупомянутых данных, можно с уверенностью сказать, что предложенная Бредбери ситуация кажется просто абсурдной в рамках американской семейной традиции тех времен. (9) “With schools, turning out more runners, jumpers, racers, tinkerers, grabbers, snatchers, fliers, and swimmers instead of examiners, critics, knowers, and imaginative creators, the word “intellectual”, of course, became the swear word it deserved to be. … . We must be alike. … . So! A book is a loaded gun in the house next door [48].” Приведенный пример показывает в буквальном сравнении людей, придерживающихся двух систем ценностей, а именно познавательных. Он выражен в форме утверждения. В нем в качестве противопоставления метафорично представлены два принципиально различных подхода к участникам образовательного пространства – бегуны, прыгуны, атлеты (runners, jumpers, racers) и исследователи, аналитики (examiners, critics). Для более четкого проведения границы между двумя системами ценностей применяется утрирование, примененное к кульминации оппозиционного ряда, которое становится венцом противоборства и победой одних сил над другими the word “intellectual”, of course, became the swear word it deserved to be. Сравнение ценностей происходит в рамках семиотических единиц – коннотации и приема сравнения, выраженного противительным предлогом (instead of) и оценочной номинации (the swear word), резонирующей с процессуальной позицией (it deserved to be). Высказывание имеет очевидную оценочную окраску, выраженную вербально посредством семиотических 42

маркеров – модального глагола долженствования (must be alike) и метафоричного сравнения с применением идиоматического выражения (A book is a loaded gun). Можно с точностью утверждать, что два представленных выше отрывка явно иллюстрируют разные системы ценностей, наглядными основами для которых служат социальные отношения (в данных случаях в рамках институтов семьи и образования), что также логично следует из указанного жанра произведения – антиутопии. Следующие два отрывка отобраны из произведения George Orwell “1984”. (10) …to a time when thought is free, when men are different from one another and do not live alone – to a time when truth exists and what is done cannot be undone: From the age of uniformity, from the age of solitude, from the age of Big Brother, from the age of doublethink – greetings [57]! Как можно видеть, в отрывке противопоставляются две картины мира – существующая как реальная в книге, олицетворяющая одинаковость, зависимость от Большого Брата и двоемыслие, подразумевающее знание одной точки зрения или факта и одновременно последующего принятия исключающего его понятия [википедия: эл. ист] и та, к которой обращается герой в своем послании, где, как ему хочется, есть правда и «сделанное не может быть отменено», или, другими словами, история не переписывается. В понимании Оруэлла это противопоставление двух видов политического режима – тоталитарного (единственный правитель, одинаковость, одиночество от неспособности самовыражения) и демократического (свобода слова, люди имеют право на самовыражение, все люди разные и им не одиноко). Отдельно хотелось бы также остановиться на оппозиции men do not live alone vs the age of solitude. Это указывает на различие положений народов, живущих «под колпаком Большого Брата» и являющихся одинокими, как разделенные прутики одного веника – общества. Отрывок выполнен в форме послания, и 43

герой, написавший эти строки не просто реализует себя, как оппозиционера режиму, но и открывается противоположному, приветствует его, призывает (greetings!). Безусловно, высказывание носит оценочный характер. Однако, идея автора была бы не такой явной, если бы не была выражена таким семиотическим маркером как метафоричное сравнение. В данном случае это противоположные участники письма – адресат и адресант, которые обозначены на письме посредством указательных предлогов кому (to) и от кого (From). Также, немаловажным семиотическим маркером, раскрывающим оценочность суждения автора является коннотация одобрения, которая содержится в последнем элементе градационного ряда – приветствии. (11) But what most struck Winston was the look of helpless fright on the woman’s grayish face. … It was almost normal for people over thirty to be frightened of their own children. And with good reason, for hardly a week passed in which the Times did not carry a paragraph describing how some eaves-dropping little sneak – “child hero” was the phrase generally used – had overhead some compromising remark and denounced its parents to the Thought Crime [57]. Данный отрывок взят из книги George Orwell “1984”. Центром данного отрывка является оппозиция взрослые/дети. Противопоставление основано на двух крайностях единой системы ценностей антиутопичного мира Оруэлла – фанатизма (“child hero” was the phrase generally used) и с другой стороны беспомощного страха (the look of helpless fright), присущего по иронии самым небеспомощным членам общества – взрослым. Данное распределение ролей очень логично, ведь, как известно, дети и молодые люди являются самыми идеологически-внушаемыми, а взрослые больше поддаются манипуляции страхом. Семиотическими маркерами, указывающими на оценочность суждения являются: скрытое сравнение, выраженное оппозицией беспомощный страх/маленький ябеда, использование слов с ярко-выраженной эмотивной 44

окраской (eaves-dropping, sneak), использование слов с положительной коннотацией в переносном значении, что косвенно подтверждают слова автора, определяющих этих детей как маленьких ябед и в то же время использование другого описания тех же детей, употребляемых в пояснении (“child hero” - was the phrase generally used). Так, в данном отрывке Оруэлл иллюстрирует стереотип взаимодействия взрослых и детей в рамках картины мира общества, накрытого колпаком власти с одной стороны (непосредственная кооперация СМИ и органов правосудия for hardly a week passed in which the Times did not carry a paragraph describing how some eaves-dropping little sneak … denounced its parents to the Thought Crime), и, при этом расколотого - часть которого живет в страхе «боясь даже своих детей», а другая Без того складывается из «подслушивающих маленьких ябед». провокационное суждение подчеркнуто пояснением автора, говорящим, что этот стереотип исповедуется практически повсеместно (was almost normal) в рамках картины мира того общества, соответственно. В рамках предыдущих примеров были реализованы такие несемиотические компоненты как картина мира, социальная и индивидуальная система ценностей. Исходя из того, насколько гипертрофированно Оруэлл сталкивает именно эти понятия упомянутых категорий, можно заключить, что в них иллюстрируется противопоставление различных систем ценностей, наглядными основами для которых служат социальные отношения в рамках смоделированного контекста. Именно к этим сформированным в книге ситуациям, репрезентирующие картины мира социальных групп и конвенциональную систему ценностей обращается автор. При этом сутью авторского анализа является поиск таких точек соприкосновения актуальной и моделируемой картин мира с соответствующими им системами ценностей, в которых конфликтность актуальной ценностной парадигмы наилучшим образом контрастирует с ценностной парадигмой системы вымышленной. 45

2.1.2 Обращение к актуальному социокультурному контексту Ниже представлен анализ трех отрывков из современного художественного произведения – John Green «The Fault in Our Stars». (12) I cannot answer your questions, at least not in writing, because to write out such answers would constitute a sequel to An Imperial Affliction, which you might publish or otherwise share on the network that has replaced the brains of your generation. There is the telephone, but then you might record the conversation. Not that I don’t trust you, of course, but I don’t trust you. Alas, dear Hazel, I could never answer such questions except in person, and you are there, while I am here [53]. Данный отрывок отражает картину мира автора реплики, живущего в эпоху киберпоколения, но относящегося к нему отрицательно. Сказанные слова реализуют распространенный стереотип человека информационного века о том, что все сказанное «может быть использовано против вас» или как минимум выставлено на всеобщее обозрение. Этим можно обосновать желание пишущего оставить свою личную жизнь действительно личной и неприкосновенной. Высказывание строится в определенного рода рамочной конструкции отрицания, начинающейся в первой строчке и заканчивающейся последней (cannot answer - could never answer). Помимо такого перекрестного повтора используется и линейный, как, например, в предпоследнем предложении - I don’t trust you, …, but I don’t trust you. Интересно в данном случае провести такую параллель - Not that I don’t trust you, …, but I don’t trust you = your generation. Исходя из контекста предложенного отрывка, можно вполне представить реализацию данной парадигмы, объяснив это ходом автора, намеренно решившим объединить адресанта и поколение, в котором он существует. В таком случае можно объяснить причину разделения собеседника как слушающего и как приспешника мира, к которому сам автор письма не хочет принадлежать (противопоставление выражено противительным предлогом - but и вводной конструкцией - Not that). (13) One of the less bullshitty conventions of the cancer kid genre is the Last 46

Good Day convention, wherein the victim of cancer finds herself with some unexpected hours when it seems like the inexorable decline has suddenly plateaued, when the pain is for a moment bearable. The problem, of course, is that there’s no way of knowing that your last good day is your Last Good Day. At the time, it is just another good day [53]. Данный отрывок из произведения John Green «The Fault in Our Stars» иллюстрирует конвенциональные системы ценностей, присущие особой категории людей – больных раком. Так, согласно проиллюстрированному стереотипу о Самом Прекрасном Дне, людям, оказавшимся в необычайно сложной жизненной ситуации, где в большей или меньшей мере они оказываются один на один со своими страхами касательно недуга, свойственно придумывать те условия, в которых им было бы легче его переживать. Автор нисколько не развенчивает этот стереотип, хоть и утверждает, что это убеждение больных из разряда «детских», может и поэтому оно настолько распространено, ведь дети зачастую, что называется, зрят в корень. При этом данный стереотип нельзя объяснить как покорное ожидание неизбежности в мыслях о том, что все кончено (Last Good Day), а скорее принятие своей участи и жизни с этим знанием (another good day). Интересным по своему содержанию представляется предпоследнее предложение коррелирующее с последним в примере. Мысль представляет собой оппозицию - your last good day = another good day/ your Last Good Day. Другими словами, противопоставление последнего дня, когда наступает облегчение, предвещающего новый кризис и Того Самого Дня, который, в свою очередь предшествует смерти пациента. Именно поэтому утверждается, что просто ждать такого дня не имеет смысла, ведь это не предугадать, такой он непредсказуемый по своему происхождению (The problem is that there’s no way of knowing). Эффект неожиданности явления создается с помощью слов с одноименной коннотацией (unexpected, suddenly, for a moment) и в определенной мере противопоставляется мучительному процессу ожидания, которое также описывается словами особой коннотации (inexorable, pain). 47

(14) Out of nowhere, Augustus asked, “Do you believe in an afterlife?” … “No,” I said, and then revised. “Well, maybe I wouldn’t go so far as no. You?” “Yes,” he said, his voice full of confidence. “Yes, absolutely. Not like a heaven where you ride unicorns, play harps, and live in a mansion made of clouds. But yes. I believe in Something with a capital S. Always have [53].” Данный отрывок из произведения John Green «The Fault in Our Stars» демонстрирует с одной стороны стереотип больных, указывающий на их фатализм, с другой стороны развенчание мифа о том, что обреченные люди обязательно являются фаталистами в мере понимания этого явления в рамках традиционной картины мира. В центре этого высказывания стоит две оппозиции: существование жизни после смерти/ ее отсутствие (Do you believe in an afterlife?”- Yes / No); вера ординарных людей (a heaven where you ride unicorns, play harps, and live in a mansion made of clouds) / вера людей, в определенной степени омраченная опытом борьбы с раком (Well, I wouldn’t go so far as no, I believe in Something with a capital S.). Определенным образом это указывает на две разные системы конвенциональных ценностей, в их идеях жизни после смерти можно заметить проводимую параллель с реальной жизнью: людей здоровых (идея о светлом и радостном, почти беспечном) / больных (как нечто замысловатое, сложное, недоступное пониманию, сродни Высшей Цели Жизни). Оппозиция выражена семиотически с помощью приема сравнения. Для этого автор использует вводную конструкцию (Not like), противительный предлог (But) и конструкции с однозначной коннотацией (Yes, absolutely. Not like … . But yes). Три вышеприведенных отрывка представляют интерес не только с художественной или исследовательской точки зрения – это произведение отражает реальную социальную ситуацию нашего века, затрагивает идеи и ценности, присущие живущим на настоящий момент поколениям. В них есть в определенной мере поучительный компонент, но выраженный не в форме упрека, а демонстрируемый как водится во взаимодействии произведения, являющимися носителями элементов затекстового уровня. 48 героев

Приведенный ниже разбор представляет собой попытку проведения анализа на отрывке текста того же жанра, к которому принадлежат представленные выше извлечения – художественного, с единственным отличием – отрывок является немецкоязычным. (15) Sie fand böse, ältliche Papageien, die zu stark geschminkt waren und aus faltigen, lidlosen Augen (открытые глаза) auf die jüngeren Frauen blickten, und junge Frauen von zerbrechlicher Eleganz, deren skeptischen Blicken (прищуренные глаза) nichts entging als die unbegreifliche Faszination einfachen Daseins [58]. Данный отрывок взят из произведения Erich Maria Remarque «Der Himmel kennt keine Günstlinge». Это сложноподчиненное предложение с вводными поясняющими конструкциями. На данном примере можно идентифицировать конвенциональную систему ценностей автора, выраженную имплицитно посредством противопоставления «взглядов» на мир разных поколений из-под «lidlosen Augen» и со «skeptischen Blicken». В контексте этого предложения очевидна актуализация фрагмента концептуальной картины мира посредством соотнесения характеристик взглядов на мир женщин, диаметрально противоположного возраста. Старые женщины, «чересчур накрашенные» имеют глаза, которые открыты постоянно и даже создается впечатление, что у них отсутствуют веки. Молодые женщины смотрят скептически, с недоверием и, тем не менее, с ожиданием красочного будущего. Приходит на ум аналогия с путешественниками, которые прищуриваются, чтобы увидеть дальние земли, так же как эти молодые женщины своими зоркими взглядами выискивают удачные перспективы. Еще одно слово, которое привлекает внимание при детальном рассмотрении отрывка – «zerbrechlicher». При изучении становится понятно, что это не сами женщины, по мнению Ремарка хрупки, даже, несмотря на то, что так оно и есть, а их Элегантность (Красота). Судьба их ясна – они рано или поздно станут такими же морщинистыми и старыми, но пока что «околдованы» непостижимой легкостью бытия (als die unbegreifliche Faszination einfachen1 Daseins), т.е. они не еще не постигли того, насколько легко проходит их Существование. Поясняющие конструкции (die zu stark geschminkt waren und 49

aus faltigen, lidlosen Augen (открытые глаза) auf die jüngeren Frauen blickten) и (, deren skeptischen Blicken (прищуренные глаза) nichts entging als dieAkk unbegreiflicheAkk FaszinationAkk einfachenGen-v DaseinsGen-v) носят функцию усиления эмоционального впечатления от картины, создаваемой автором. То, что слова автора транслируются в мыслях героини романа, приносит читателю ощущение почти полного погружения, осмысление происходящего так, как будто читатель сам присутствует в компании этих женщин. Структурно, данный фрагмент актуализован в форме нарратива, лексика нейтральная с использованием стилистически окрашенных оборотов. В выборе средств, используемых для достижения своего рода «бесцеремонности» в описании можно отметить прием сравнения (ältliche Papageien в применении к описанию людей). Не только сравнивает Ремарк пожилых женщин с попугаями, но и подчеркнуто указывает на всю нелепость их вида, говоря, что они «zu stark geschminkt» - чересчур «загримированы», проводя семантическую параллель с театром, а потом с цирком. В отрывке явно выраженная коннотация сожаления. Это помогает понять начало предложения («Sie fand böse, altliche…»). Глагол «finden» имеет помимо прямого значения «находить, обнаруживать» еще и значения «заставать, признавать, обретать». По отрицательной коннотации прилагательных (böse, altliche) становится понятно, что изначально героиня «ожидала» и «искала» явно не того, с чем впоследствии ей пришлось столкнуться. Как можно видеть из сравнения англоязычных и немецкоязычного примеров, антропоморфные элементы присутствуют в текстах в различных формах, как грамматических, так и языковых и проявляются в самых разных взаимодействиях от противопоставления до выражения оценки, но выражают одинаковую принадлежность к объективным понятиям – ценности, картина мира, оценка и другие. В данном разделе проиллюстрировано обращение к актуальному социокультурному контексту, посвященному таким насущным явлениям жизни общества, как персональные стереотипы и конвенциональная система 50

ценностей. При этом фокус внимания автора нацелен на горизонтальный конфликт параллельных или пересекающихся социальных групп, в каждой из которых имеет место своя уникальная парадигма ценностных конвенций: разные слои общества, разные поколения одного социума и даже диаметрально организованные микросоциумы. 2.2 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в публицистическом дискурсе. Зачастую в произведении смысловые компоненты, отражающие концептуальную картину автора и апеллирующие к оценочной позиции читателя, реализуются через стереотипные и в этом смысле социальноконвенциональные ситуации. Именно это позволяет апеллировать к общепринятому или широко распространенному несемиотическому статусу элементов отражаемых в тексте через уникальные позиции автора, а именно через элементы его картины мира, вербализованной в дискурсе. В данной статье особое внимание будет уделено этим несемиотическим факторам: концептуальная (индивидуальная/авторская) картина мира и индивидуальная система ценностей [31]. Данные понятия охватывают довольно широкий спектр реалий. И для лучшего понимания нам стоит остановиться на них подробнее и рассмотреть способы их вербализации в художественном дискурсе или формы их влияния на содержание произведения. Фрагменты, предположительно представляющие будут исследовательский содержать компоненты, интерес, которые можно рассматривать как стереотипы или стереотипные описания ситуаций и их прямые авторские оценки, или прогнозируемы оценки читателей. В качестве текстов с наиболее очевидными связями такого рода интерес представляют произведения Б. межкультурным эффективное Брайсона опытом, (Bill Bryson), обеспечившего журналистское сравнение ему двух писателя с уникальным возможность провести англоязычных культур: британской и североамериканской. Сравнение проводится в ироничном ключе 51

и построено на сравнении стереотипных ситуаций, реализованных через его собственную систему оценочных координат, выработанную на основании опыта многолетнего проживания как в Великобритании (Британские стереотипы), так и в США (американские стереотипы) [32]. Следует отметить при этом, что рисуемая им сравнительная картина необязательно содержит конвенциональные стереотипы (привычные в указанном межкультурном пространстве), однако всегда опирается на них [Там же]. (16) If you informed an American that a massive asteroid was hurtling toward Earth at 125,000 miles an hour and that in twelve weeks the planet would be blown to smithereens, he would say: "Really? In that case, I suppose I'd better sign up for that Mediterranean cooking course now." If you informed a Briton of the same thing, he would say: "Bloody typical, isn't it? And have you seen the weather forecast for the weekend [49, pp. 398]? Даже при поверхностном взгляде понятен общий замысел – противопоставление. В приведенном примере очевидно выражено сравнение двух разных систем ценностей (отношений к событиям разного иерархичесого порядка): a massive asteroid vs Mediterranean cooking course /the weather forecast. При этом реализуется схожая черта: фатализм обеих культур, выраженный в переключении внимания с неисправимого будущего (in twelve weeks the planet would be blown to smithereens) на актуальное настоящее (now/ for the weekend): Really? In that case, I suppose… / …typical, isn't it? And have you seen. Единственным модально противопоставляемым фактором в приведеннном отрывке можно считать эмоциональный вектор: коннотационно положительный у «позитивного американца» и коннотационно отрицательный у «умудренного опытом веков британца»: I'd better sign up / Bloody typical. При этом семиотическим поводом для противопоставления станет идентичная вводная конструкция: If you informed an American /a Briton of the same thing, he would say…. Различие, таким образом, становится тем очевиднее, чем больше автор описывает одно явление с точки зрения совершенно противоположных отношений к нему. Впрочем, автор зачастую реализует более саркастические 52

фрагменты «британо-американкого противостояния», составляющие одну из ипостасей его творческой картины мира. В вышеприведенном фрагменте легко идентифицируется сарказм, проявляющийся в несоответствии значения высказывания с его вербальным выражением, а именно парадоксально тривиальная реакция (записаться на кулинарные курсы/ поинтересоваться о погоде на неделю) в ответ на уникально катастрофическое явление (гипотетическое падение астероида). Повествование ведется от лица автора, и, таким образом возникает ощущение отсутствия посредников между текстом и читателем. (17) I was astounded … , but I have since come to realize that there was nothing odd in their driving less than a couple of hundred feet to visit us. Nobody walks in America nowadays. … . One of the things we wanted when we moved to America was to live in a town within walking distance of shops. … . Nearly everyone in town is within a level fiveminute walk of the shops, and as far as I can tell virtually no one does [49]. Данный отрывок взят из произведения Bill Bryson “Notes from a big country”. В нем выражается позиция автора о несоответствии ожиданий и общепринятого стереотипа американского жителя на выбор средства передвижения, а именно пешком или на автомобиле. Центром высказывания можно определить оппозицию отношений к преодолению расстояний – Nobody walks/ we wanted … to live … within walking distance. Высказывание носит оценочный характер. Это подтверждается как противопоставлением неоправданного стереотипа автора о том, что чем меньше расстояния, тем скорее люди выбирают ходить пешком так и применением оценочных конструкций для выражения реакции на происходящее (I was astounded) и дальнейшее противопоставление американской реакции, (there was nothing odd) на один и тот же критерий (driving less than a couple of hundred feet). Оппозиция выражена эксплицитно с помощью такого семиотического маркера, как прием сравнения, подтверждением чему выступает использование противительного союза «but». 53

(18) By and large most Americans have grown so reflexively habituated to the idea of passing the bulk of their lives in a series of climate-controlled environments that the possibility of an alternative no longers occurs to them. … Now the only people you ever see at street level in Des Moines are winos and office workers standing around having a smoke. The outdoors, you see, has become a kind of purgatory, a place to which you are banished [49]. Данный отрывок из произведения Bill Bryson “Notes from a big country” иллюстрирует различные стереотипы автора и американцев на вопрос пребывания «outdoors» и «indoors». На несогласие автора с американской общепринятой системой традиций указывает оценочность суждения (have habituated) и усилительная конструкция (so… that), а на повсеместность следования американцами климат-контрольного образа жизни обобщение (By and large most Americans). Интересной по своему содержанию представляется вторая часть отрывка. Так, в домен слова «снаружи», прямо или косвенно описывающие ее атмосферу, входят слова курить, чистилище (или грязное место), изгнан и другие (at street, outdoors - having a smoke, purgatory, place to which you are banished). Центром высказывания представляется оппозиция большинства и людей-загрязнителей (most Americans/ winos and office workers having a smoke). При более тщательном разборе данной фразы предположительно угадывается замысел автора, который он реализует с помощью метафорических сравнений и определенной доли иронии – это своеобразное указание на проблему более глобальную, чем привычка населения жить в специально оборудованных системами климат контроля парниках загрязнение окружающей среды. Эта коммуникативная задача автора проявляется более ярко, если проводить аналогию со среднестатистической фабрикой или производством – дым и отходы производства «выводят (выгоняют)» в место, где присутствует наименьшее скопление людей или о состоянии которых заботятся меньше всего. При анализе публицистического дискурса было выявлено, что его воздействующая прагматика также реализуется через конвенциональные 54

компоненты затекстового уровня, входящие в парадигму ценностей представителей социума. Единственным отличием от дискурса художественно является то, что публицистика опирается на невымышленные социокультурные контексты. Вне зависимости от того, какой из несемиотическких компонентов является центром внимания автора, основой для него служит реальный факт или последовательность фактов. 2.3 Прагматический контекст семиотических и несемиотических компонентов в медийном дискурсе. Дальнейшие отрывки приведены в качестве сравнения с текстами художественного жанра. (19) Big chain supermarkets rewarding us for ecologically sound behaviour is an excellent development. Although I notice these rebates — implemented centrally by computer on the basis of loyalty card data — are offered only to buyers of Sainsbury’s re-usable bags rather than to all customers who bring their own packaging solutions to the checkout [51]. Данный отрывок взят из онлайн издания «The Times» из рубрики «Комментарий» в статье, принадлежащей Джайлсу Корену. Он, как и Билл Брайсон, является популярным колумнистом и рассуждает на злободневные темы в юмористическом ключе. На примере данного отрывка также четко прослеживается противопоставление, в фокусе которого стоит уже более реальная глобальная проблема – загрязнение окружающей среды. На представленном примере можно видеть, что поощрение за заботу об окружающей среде не что иное, как коммерческий ход, эксплуатирующий навязанный стереотип. К тому же, автор использует как средство донесения своей позиции сарказм, который в первом отрывке проявляется в противопоставлении, выраженном как семиотическими (Although, rather than), так и несемиотическими (коннотативно положительный смысл первого предложения и отрицательный второго) элементами. Продолжая доказывать свою позицию, он приводит гипертрофированный пример с другой 55

сетью магазинов. (20) This will hit hard in my part of north London where all groceries are carried around — as if by local bylaw — in hessian carriers from Daunt Books, so that while shopping one broadcasts a four-pronged personal retail manifesto which declares: “Not only do I shop with re-usable bags, but I shop using only natural, biodegradable re-usable bags; and not only that, but I read a lot of books; and not only that, but I BUY THOSE BOOKS AT SMALL INDEPENDENT LOCAL BOOKSHOPS!!! So put my goddam thirty quid chicken in my re-usable hessian independent bookshop bag and kneel before my hand-woven, patchouli-scented liberal awesomeness, dog! [51]” Первый (19) и второй (20) отрывки статьи показывают, что оба магазина (гипотетически это распространяется на все крупные сети) преследуют определенные коммерческие цели. Субъективизм, с которым отстаивается позиция автора, прямо указывает на наличие таких несемиотических единиц как индивидуальная картина мира и личная система ценностей. Второй отрывок представляет интерес как фактуальная база для доказательства распространенного, по мнению автора коммерческого порока, свойственного крупным компаниям, – поиска способов нажиться на своих клиентах за счет, опять же стереотипизированных представлений о современном человеке. Они выражены автором с использованием градации, усиленной в своей кульминации плеоназмом (re-usable = natural, biodegradable re-usable; SMALL INDEPENDENT LOCAL), ведущего к абсурду (I BUY … – So kneel before my awesomeness, dog!), что придает высказыванию эффект комичности. Повествование ведется от первого лица. Это не дает возможности для появления посредников между автором и читателем, и, к тому же, выполняет еще одну важную эмотивную функцию - неосознанно вызывает у читателя чувство самоиронии, что является также одним из наиболее эффективных средств воздействия на читателя. (21) Mostly, I wanted to show that (it) the bulk of the Middle East is far from the volatile hub of violence and fanaticism people believe. And that a woman could 56

cycle through it safely. Not everyone had faith in my ability to do so, however. "We think you'll probably die," one friend told me before I left. "We've put the odds at about 60:40." Others were less optimistic [55]. Этот отрывок взят из аглоязычного новостного интернет источника «BBC magazine». В нем женщина описывает свой опыт противостояния стереотипизации мышления у западных стран по отношению к восточным странам. Данный пример иллюстрирует конфронтацию устоявшегося стереотипа «европейского человека» о людях среднего востока и автора этого текста, у которого в картине ценностей этот стереотип не уживается. Из примера явно видно, что противопоставление идет между индивидуальной картиной мира, согласно которой люди там далеки от насилия (the Middle East is far from the violence) и национальной картиной мира, которая твердит обратное. Основной семиотический маркер, использованный автором в статье для иллюстрирования различий в картинах мира людей это коннотация ("We think you'll probably die," one friend told me before I left. "We've put the odds at about 60:40."), также можно видеть использование вводных слов и конструкций, предусматривающих выражение субъективного мнения (Mostly, I wanted to show that/ We think; put the odds at about 60:40). Что касается шансов 60:40, то это напоминает известное в теории вероятности явление случайного разрешения задачи, а именно 50:50. Предполагая по аналогии то, что 50:50 vs 60:40 = да:нет можно прийти к выводу, что приведенные в статье шансы подчеркивают высокую степень случайности. Это указывает на прочно устоявшийся стереотип, диктуемый общенациональной системой мировоззренческих ценностей. Но, тем не менее, развитие нового течения в системе ценностей, как можно заметить приобретает место в общей концепции и неизбежно вступает во взаимодействие с ее элементами. (22) German skincare brand Nivea also said sorry over its "white is purity" deodorant advert that was deemed discriminatory and racially insensitive. Meanwhile, in the UK, the Co-op supermarket was accused of "outrageous sexism" in an advert for chocolate Easter eggs that encouraged parents to "treat your daughter 57

for doing the washing up", while Cadbury was criticised after dropping the word "Easter" from its egg hunts. These campaigns have now taken their place in the pantheon of bad advertising [50]. Вышеприведенный отрывок взят из новостного интернет источника из статьи, освещающей ситуацию, сложившийся на фоне конфликта двух систем ценностей. Как следует из сказанного, коммерческие организации провели рекламные акции, направленные на рост спроса на их продукт, но их идея была воспринята людьми обывательского круга, не мыслящих в рамках коммерческой картины мира неоднозначно и даже враждебно. На наличие в суждениях конвенциональных ценностей, безусловно, указывают несемиотические (указание на различие в системах ценностей обывателей и рекламных кампаний-неудачников посредством явно выраженного осуждения These campaigns have now taken their place in the pantheon of bad advertising.) и семиотические маркеры (deemed discriminatory and racially insensitive, was accused of "outrageous sexism", Cadbury was criticized). Так, на основе указанных выше примеров можно отметить, что индикаторами конвенциональных картин мира могут являться не только прямые столкновения, какие мы, например, рассматривали прежде в отрывке, взятом из книги Билла Брайсона - If you informed an American that a massive asteroid was hurtling toward Earth at 125,000 miles an hour and that in twelve weeks the planet would be blown to smithereens, he would say: "Really? In that case, I suppose I'd better sign up for that Mediterranean cooking course now." If you informed a Briton of the same thing, he would say: "Bloody typical, isn't it? And have you seen the weather forecast for the weekend [2], но и описанные косвенно третьим лицом. (23) Researchers analyzed millions of words relating to men and women and Olympic sports in the Cambridge English Corpus (CEC) and the Sport Corpus massive databases that include news articles and posts on social media. The study revealed common word combinations for female athletes included aged, older, pregnant and married or unmarried. In contrast, top word combinations for male athletes included fastest, strong, big and great [47]. 58

Данный отрывок взят из новостного англоязычного канала ВВС. На его примере можно рассмотреть ярко выраженное противопоставление стереотипизированных суждений о спортсменах-женщинах и мужчинах. Само противопоставление представлено в виде результата исследования группой ученых на основе отзывов и характеристик, взятых из баз данных Cambridge English Corpus (CEC) и the Sport Corpus. Так, можно отметить, что существует предвзятое убеждение о гендерном различии и пригодности разных ее представителей к той или иной деятельности, в данном случае спорту. Так, к домену «женщина-атлет» более употребимыми определениями были «в возрасте, беременная, замужняя» и др., в то же время к мужскому домену приписывались слова, олицетворяющие собой скорость, силу и пр. Это показывает, что существует стереотип, согласно которому женскому полу приписываются практически повсеместно домашние функции, а мужчине отводится роль защитника и победителя. Семиотическими маркерами, указывающими на эту распределенность являются коннотация и прием сравнения, а также использования в качестве доказательства фактуальную базу из достоверного источника. Семиотические маркеры, также выполняющие функцию донесения скрытых несемиотических явлений это лексика, выражающая сравнение (In contrast, male athletes/ female athletes). Как и в предыдущем примере можно заметить, что сравнение производится не от первого лица, а косвенно, автор выступает в роли третейского судьи, который в силу специфики жанра избегает субъективности, доказательством чему является такой несемиотический маркер как опора на достоверный источник (Researchers analyzed … massive databases). Но при явном отсутствии личной оценки автора, в то же время проявляется такой ярко выраженный несемиотический элемент как гендерный стереотип. (24) But then I am quite similar because my troublemaking continues to have a sense of anarchy at its roots. I don’t believe anybody should have the right to tell anybody any goddamn thing what to do [59].” 59

Данный отрывок взят из новостного интернет источника «The Guardian» из интервью с Наташей Лайонн. Высказывание носит оценочный, субъективный характер и содержит маркеры, указывающие на индивидуальную систему ценностей автора. Отрицание стереотипа «послушания» выражается в оппозиционном ряду - troublemaking continues/ anarchy at its roots = don’t believe anybody should … tell … what to do, твердость убеждения подтверждается принятием своих убеждений как корней своих проблем. Семиотическими маркерами, указывающими на оценочность суждения являются: вводная конструкция с выраженной коннотацией отрицания (I don’t believe), слова с ярко-выраженной эмотивной окраской (goddamn) и конструкция, направленная на попытку логического обоснования своего бунтарского мировоззрения (my troublemaking continues to have a sense of anarchy at its roots). Можно предположить также, что повторное использование слов содержащих в себе безличное местоимение «any» направлено на усиление индивидуализации и отстраненности автора от кого бы то ни было и чего бы то ни было. Как можно заметить, медийный дискурс не имеет посредников между автором и читателем, что делает несемиотические элементы более очевидными и показательными. Значимым является и то, что коммуникативная задача автора такого текста или участника интервью выражена эксплицитно, что обусловлено такими особенностями медийного дискурса как открытость, доступность для восприятия и, зачастую, интерактивность. Исходя из результатов проведенного анализа отрывков из различных видов дискурса (художественного и медийного), представленных на разных языках (английском, немецком), можно заключить, что несемиотические элементы более или менее явно присутствуют во всех упомянутых отрывках. Примечательным будет то, что на наличие антропоморфных единиц текста не будет влиять ни его грамматический строй, ни лексический состав, что косвенно подтверждает гипотезу о том, что несемиотический уровень дискурса 60

является объективной величиной, исчисляемой, однако, не без посредничества семиотических элементов, или, другими словами, маркеров. Наиболее несемиотических важным наблюдением компонентов за дискурса актуализацией следует в тексте отметить их конвенциональный характер, позволяющий с уверенностью распознавать как их внутреннюю семантическую структуру, так и их внешнюю форму, предъявляемую автором в тексте. При этом неаутентичность кода реципиента не оказывается серьезным препятствием при идентификации указанных структур. Таким образом, мы можем рассматривать несемиотический компонент/страту текста как объективную величину, которая косвенно или явно указывает на конвенциональные элементы в рамках актуального или гипотетического социокультурного контекста и имеет распознаваемые формы и маркеры, что позволяет идентифицировать ее через актуальный речевой акт. 61

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Работа над теоретическим материалом позволила сформировать методологическую основу и провести анализ имплицитно и эксплицитно выраженных несемиотических явлений в англоязычной письменной речи. При этом были использованы такие методы исследования как семиотический анализ и когнитивно-дискурсивный анализ прагматического контекста в рамках различных видов письменного дискурса. Результаты работы затекстовых компонентов показывают, что спроектированная модель как текста в целом, так и его отрывков с относительно законченной речевой прагматикой эффективна по отношению и к очевидным примерам субъективного оценочного мыслеизъявления (в рамках произведений публицистического жанра), и к метафорично выраженным элементам несемиотической страты (в рамках произведений художественного дискурса). Как можно видеть из приведенных во втором разделе примеров, несемиотическая страта реализуется в таких формах как конвенциональная система ценностей, индивидуальная картина мира и обобщенная картина мира социума, различные речевые и поведенческие стереотипы. В процессе реализации коммуникативной задачи автор, однако, не всегда выступает прямым посредником между представленной ситуацией и читателем, но и прибегает, как, например в медийном дискурсе, к приему ухода от процедуры личной оценки. При этом важно отметить, что в отрывках с таким несемиотическим элементом, как личная авторская оценка, посредничество отсутствует вовсе или присутствие автора сведено к роли прямого участника коммуникации. Говоря об итогах данного исследования, важно отметить такие объективные результаты, достигнутые за время разработки тематики:  Качественно новый взгляд на понятие текстуального и коммуникативного анализа письменной речи в рамках когнитивных и структурных методов с опорой на актуальный социокультурный компонент дискурса. 62

 Разработка методики анализа несемиотических компонентов письменного текста, применимой к по крайней мере двум различным жанрам, при необязательном учете его (текста) языковой идентификации.  Определение несемиотической страты текста как его структурного компонента и её анализ на материале художественного, публицистического и медийного дискурса. В ходе данного исследования были частично актуализованы разработки моделей текста Ван Дейка, В. Кинча, У. Эко и других. Была выявлена неоспоримая актуальность упомянутых разработок в области выявления и анализа элементов несемиотических страт в рамках политического дискурса, что и получило свое применение в нашем исследовании уже в поле художественного, публицистического и медийного контекстов. Выводы, полученные в результате рассмотрения несемиотических/затекстовых элементов в письменном тексте и детального анализа его компонентов в совокупности семиотических и несемиотических характеристик позволили нам определить ряд маркеров, идентифицирующих внетектстовый уровень письменной речи, что подтвердило выдвинутую в начале гипотезу о том, что несемиотические кванты реализуются в текстах через семиотическую страту и значит существует возможность выявления этих элементов а также маркеров, указывающих на них. 63

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 1. Арестова Е. В. Принципы семиотической и несемиотической стратификации речи (на материале английского языка) [Электронный ресурс] // Огарев-online. Раздел «Филологические науки». – 2016. – №6. – Режим доступа: http://journal.mrsu.ru/arts/principy-semioticheskoj-i-nesemioticheskoj-stratifikaciirechi-na-materiale-anglijskogo-yazyka 2. Арестова Е. В. Проблемы несемиотической стратификации англоязычного письменного дискурса [Электронный ресурс] // Огарев-online. Раздел «Филологические науки». – 2017. – № 10. – Режим доступа: http://journal.mrsu.ru/arts/problemy-nesemioticheskoj-stratifikacii-angloyazychnogopismennogo-diskursa 3. Аристов С. А. Сусов И. П., Коммуникативно-когнитивная лингвистика и разговорный дискурс // Лингвистический вестник. – Ижевск, 1999. – № 1. – С. 5-10 4. Барт Р. Смерть автора // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – 1994. – С. 384-391 5. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / Сост. С. Г. Бочаров. – М.: Искусство, 1979. – 423 с. 6. Бернет Дж., Мориарти С. Маркетинговые коммуникации: интегрированный подход / Перевод с английского под редакцией С. Г. Божук – СПб.: Питер, 2001. – 864 с. 7. Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3- е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1969—1978 8. Ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. – М., 1989 – 308 с. 9. Ван Дейк Т. А., Кинч В., Стратегии понимания связного текста. – М., 1988 – 318 с. 10. Василик М. А. Теория коммуникации. – М., 2003 – 615 с. 11. Гойхман O. Я., Надеина Т. М. Речевая коммуникация: Учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. — М.: ИнфРа-М, 2008. — 272 с. 64

12. Грайс Г. П Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Прогресс, 1985 – № 16. – С. 217-238. 13. Дымарский М. Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (на материале русской прозы XIX-XX вв.) – СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. – 282 с. 14. Дымарский, М. Я. Сложное синтаксическое целое в функциональном аспекте: на материале конструкций с локальным темпоральным детерминантом в инициальной позиции : диссертация кандидата филологических наук : 10.02.01 / Ленингр. Гос. Пед. Ин-т им. А. И. Герцена. – Ленинград, 1989. – 301 с. 15. Кабанова Л. И. Коммуникативная стратегия в изобразительном искусстве: философские подходы и методы исследования [Электронный ресурс] // Научная электронная библиотека / Философские науки / Философия и история религии, философская антропология, философия культуры – 2004. – Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/kommunikativnaya-strategiya-v-izobrazitelnomiskusstve-russkogo-avangarda-na-osnove-analiza-#ixzz4auhoAW9e 16. Кашкин В. Б. Введение в теорию коммуникации – Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. – 175 с. 17. Кириллова Н. Н. Kоммуникативные стратегии и тактики с позиции нравственных категорий [Электронный ресурс] // CYBERLENINKA. Вестник НГТУ им. Р. Е. Алексеева. Серия «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии». – 2012. – № 1. – Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/kommunikativnye-strategii-i-taktiki-s-pozitsiinravstvennyh-kategoriy 18. Климовская Г. И. Стилистическая культура атрибутивного смыслового акцентирования в современном русском языке: автореф. дис. … докт. филол. наук. – СПб., 1992. – 37 c. 19. Клюев Е. В. Речевая коммуникация – М.: Рипол Классик, 2002. – 320 с. 20. Лабащук М. Динамика структуры вербального знака в онтогенезе – Бельско-Бяла, 2012. – 195 с. 21. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии – СПб, 1996. – 846 с. 65

22. Лотман Ю. М. Текст в тексте. Труды по знаковым системам. XIV. – Тарту, 1981. – 515 c. 23. Макерова С. Р. Художественный текст и семиотический анализ // Вестник Тюменского государственного университета. – 2014. – № 1. Филология. С. 2229. 24. Мандельштам О. Э. О поэзии // Слово и культура: Статьи.— М.: Советский писатель, 1987. — С. 38-108 25. Мелетинский М. Е. К вопросу о применении структурно-семиотического метода в фольклористике // Избранные статьи. Воспоминания. – М., 1998. – С. 33−51. 26. Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе – СПб, 2014 г. – 544 с. 27. Осипова Н. О. Структурно-семиотический подход как аспект методологии гуманитарного знания [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.cr-journal.ru/rus/journals/79.html&j_id=7. 28. Педагогическое речеведение. Словарь-справочник. – Изд. 2-е, испр. И доп. / Под ред. Ладыженской Т. А. и Михальской А. К.; сост. Князьков А. А.. – М.: Флинта, Наука, 1998. – 312 с. 29. Плещенко Т.П. Стилистика и культуры речи: Учеб. Пособие /Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет; Под ред. П.П. Шубы. Мн.: «ТетраСистемс», 2001. 544 с. 30. Садченко В. Т. Текст как объект лингвистической семиотики // Вестник Челябинского государственного университета. – 2009. – № 5 – С. 104–111. 31. Свойкин [Электронный «Проблемы К. Б. ресурс] Дискретные // лингвистики». Вестник – 2008. характеристики Мордовского – № 3. речевого университета. – Режим смысла Раздел доступа: http://elibrary.ru/item.asp?id=22532267 32. Свойкин К. Б. Исследование текста. Стратегия и тактика // Информативная динамика текста в коммуникации. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1999. – С. 87–89. 66

33. Свойкин К. Б. Способы проявления продуцентного авторства в англоязычном научном тексте // Интеграция образования. – 2006. – № 1. – С. 178-182. 34. Свойкин К. Б., Горлышкина Н. В. Англоязычный юмористический дискурс stand-up show: концепт комического [Электронный ресурс] // Огаревonline. Раздел «Филологические науки». – 2016. – № 17. – Режим доступа: http://journal.mrsu.ru/arts/angloyazychnyj-yumoristicheskij-diskurs-stand-up-showkoncept-komicheskogo 35. Связи с общественностью как социальная инженерия / Под ред. В.А. Ачкасовой, Л.В. Володиной. - СПб.: Речь, 2005. – 336 с. 36. Стернин И. А. Анализ скрытых смыслов в тексте. – Воронеж, 2011 – 66 с. 37. Философский энциклопедический словарь / [под ред. Г. Г. Кириленко, Е. В. Шевцова]. – М.: Слово, 2003. – С.201 38. Черногрудов Е. П. Основы речевой коммуникации: учебное пособие – М.: Изд-во «Экзамен», 2008. – 126 с. 39. Черняховская Л. А. Смысловая структура текста и ее единицы // Вопросы языкознания. — 1983. — № 6. — С. 117—126 40. Шведова Д. В. «Роль семьи в американском обществе и семейная политика» [Электронный ресурс] // CYBERLENINKA. Раздел «Социология». – 2011. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/rol-semi-v-amerikanskomobschestve-i-semeynaya-politika 41. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Том 2. Всемирно-исторические перспективы Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1993. – 592 с. 42. Шуберт Э. Э. Дискурсные единицы, уровни, приемы и принципы речевого воздействия в когнитивном аспекте: дис. канд. филол. наук. – Краснодар, 2006 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.dslib.net/jazyko-znanie/diskursnye-edinicy-urovni-priemy-i-principyrechevogo-vozdejstvija-v-kognitivnom.html. 67

43. Эко У. The Role of the Reader: Explorations in the Semiotics of Texts. – 510 c. 44. Электронная Энциклопедия [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://lurkmore.to/Дискурс 45. Электронный словарь [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.e-slovar.ru/dictionary/24/21832/ 46. Энциклопедия Кругосвет [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/diskurs.html СПИСОК ИСТОЧНИКОВ-ПРИМЕРОВ 47. Bates C. Is some Olympic commentary sexist? [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bbc.com/news/magazine-37037050 48. Bradbury R. „Fahrenheit 451“ – СПб., 2013. – Р. 224 49. Bryson B. Notes from a big country – London, 1999. – P. 399 50. Chi L. From Pepsi to Nivea: Some of the worst advertising fails [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bbc.com/news/business39511906 51. Giles С. Every shopping basket is full of terrible secrets [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.thetimes.co.uk/past-six-days/2017-0311/comment/every-shopping-basket-is-full-of-terrible-secrets-fjff5s99p 52. Golding W.«Lord of the flies» – СПб., 2015. – Р. 256 53. Green J. «The Fault in Our Stars» – М., 2012. – Р. 318 54. Heinlein R. A. «The door into summer» – 1997. – Р. 304 55. Lowe R. Is it foolish for a woman to cycle alone across the Middle East? [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.bbc.com/news/magazine39351162 56. Maugham W. S. «The Moon and Sixpence» – СПб., 2008. – Р. 384 57. Orwell G.“1984” – СПб., 2015. – Р. 384 58. Remarque E. M. «Der Himmel kennt keine Günstlinge» – СПб., 2013. – Р. 352 68

59. The Guardian [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.theguardian.com/film/2017/apr/06/antibirth-star-natasha-lyonne-isnteveryone-entitled-to-an-existential-breakdown 69

ОТЗЫВ о бакалаврской работе студента Арестовой Е. В., обучающейся по направлению подготовки 45.03.02 – Лингвистика (бакалавриат) факультета иностранных языков «Принципы несемиотической стратификации письменного дискурса (на материале англоязычного художественного текста)» Выпускная квалификационная работа Арестовой Е. В. представляет собой самостоятельное исследование, выполненное на серьезном теоретическом и практическом материале и посвященное важной и значительной теме. Арестова Е. В. проявила заинтересованность при написании работы, систематизировала и тщательно изложила необходимый объем теоретического и практического материала, приведя вполне обоснованные и грамотно выстроенные модели и их иерархические и функциональные взаимоотношения. Избранная тема, а также осуществляемый подход к ее разработке указывают на наличие уверенных навыков в области научно-исследовательской деятельности, что нашло подтверждение как в результатах исследования, так и в тексте дипломной работы. Работа Арестовой Е. В. отмечена самостоятельностью в выборе теоретических источников, определивших основные положения её исследования, в поисках материала и методике его анализа. Тема раскрыта полностью. Работа свидетельствует о высоком уровне лингвистической подготовки Арестовой Е. В. и освоении ей соответствующего комплекса теоретических знаний. Работа полностью соответствует всем требованиям, предъявляемым к сочинениям подобного рода, и может быть допущена к защите. Научный руководитель д.ф.н. К.Б. Свойкин 70

Рецензии:

Авторизуйтесь, чтобы добавить рецензию

- у работы пока нет рецензий -

Отзывы:

Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв