САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Кафедра истории русской литературы
Выпускная квалификационная работа на тему:
ПРОЗА Б. ШЕРГИНА (ТЕКСТОЛОГИЯ, ПРОБЛЕМЫ ЦИКЛИЗАЦИИ)
Направление 032700 «Филология»
Выполнил: студент
Клементьевская Марина Валентиновна
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор
Игорь Николаевич Сухих
Рецензент: кандидат филологических наук Ксения Сергеевна Оверина
Санкт-Петербург
2016
Оглавление
Введение
3
Глава 1. Б. Шергин: перспективы изучения
8
Глава 2. Проза Б. Шергина: проблемы циклизации
15
2.1 Проблема циклизации: теоретический аспект
15
2.2 Книги Б. Шергина: разделы и циклы 19
2.3 Итоговый сборник Б. Шергина: принципы циклизации31
Глава 3. Проза Б. Шергина: текстологии 43
3.1 Текстология: терминология и методология 43
3.2 Рассказы Б. Шергина: варианты и редакции
48
Заключение58
Библиография
60
Приложение 1
65
Приложение 2
78
2
Введение
Имя Бориса Викторовича Шергина сегодня упоминается, к сожалению,
не часто. Мало кто знает и помнит творчество этого чудесного северного
писателя, почти всю свою жизнь прожившего в Москве и написавшего там
немало удивительных рассказов о своей далекой родине – Архангельской
земле. Несмотря на то, что при жизни были опубликованы 9 сборников
Шергина, литературное наследие его невелико: многие рассказы переходили
из сборника в сборник, а весь корпус текстов мог бы занять всего пару томов.
Но это не снижает их литературной ценности: Шергина высоко ценили
хорошо знакомые с его творчеством М. Горький, Б. В. Томашеский, а его
земляк, северный писатель Ф. А. Абрамов назвал его настоящим мастером
слова. Рассказы Шергина публиковались в таких ведущих литературных
журналах СССР, как «Нева», «Звезда», а также в «Литературной газете», он
неоднократно выступал на радио, читал свои произведения в концертных
залах и университетских аудиториях.
К сожалению, немногих современных филологов привлекает творчество
Шергина – оно довольно скупо освещено в научной литературе. Большая
часть научно-критических работ связана с биографией писателя, причем
ученые при построении биографии пользуются его произведениями как
источниками. Между тем, сам автор, по воспоминаниям Ю. И. Коваля,
говорил о своих произведениях так: «Большинство моих рассказов – и
устных и печатных – идут от первого лица – “я”. Но это не я, Борис Шергин,
это – и молодой моряк, и портниха архангельская, и старуха, которую немцы
заставили копать себе могилу»1.
Среди биографических работ стоит отметить книгу Ю. Ф. Галкина
«Борис Шергин: Златая цепь»2. В ней автор, который знал писателя лично и
много общался с ним, дает достаточно полную его биографию, подкрепляя ее
своими мыслями по поводу его произведений. Более краткая, но в то же
Коваль Ю. Веселье сердечное // Новый мир. 1988. №1. С. 153.
2
Галкин Ю. Борис Шергин: Златая цепь. М., 1982.
1
3
время более точная биография Шергина представлена в
биобиблиографическом словаре «Русская литература XX века: Прозаики,
поэты, драматурги»3, а также в очерке жизни и творчества писателя
Е. Ш. Галимовой, приложенном к биобиблиографическому указателю
Шергина4 и главе «Окнами на север» ее монографии «Книга о Шергине» 56.
Как видим, биографии писателя посвящено немало книг и статей.
Однако многие из них, как уже упоминалось выше, имеют очень
существенный недостаток: в качестве источников в них использованы
произведения автора. Конечно, не подлежит сомнению тот факт, что многие
рассказы Шергина глубоко автобиографичны. Но это значит только, что
требуется отдельное исследование, в котором определялась бы степень
автобиографичности этих произведений.
Другой пласт научных работ о Шергине – это исследования,
посвященные поэтике его произведений. К таковым следует отнести в
первую очередь монографии Е. Ш. Галимовой «Книга о Шергине»7 и «Земля
и н ебо Бори с а Шерги на»8, большая часть которых описывает
художественный мир писателя. В первой главе «Книги о Шергине»
описывается пространство рассказов писателя, а именно город Архангельск,
в соотношении с реальным Архангельском того времени (начало ХХ века).
Глава пятая («”На веках неакотором осударстве…”»)
посвящена сказке
Харитонов А.Шергин Борис Викторович // Русская литература XX века: Прозаики, поэты,
драматурги: Биобиблиографический словарь: в 3 т. М., 2005. Т. 3. С. 708-710.
4
Галимова Е. Б. В. Шергин (1893-1973): Очерк жизни и творчества// Борис Викторович
Шергин: Биобиблиографический указатель. Архангельск, 2006. С. 7-14.
5
Галимова Е. Книга о Шергине. Архангельск, 1988.
6
Очерк жизни и творчества писателя кроме того предлагает знавший Шергина
Ю. Шульман в книге «Борис Шергин: Запечатленная душа» (Шульман Ю. Запечатленная
душа: Очерк жизни и творчества Бориса Шергина. М., 2003), биографии писателя
посвящена и его статья «Борис Шергин: годы в Архангельске» (Шульман Ю. Борис
Шергин: годы в Архангельске // Наследие Бориса Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004.
С. 16-27). Кроме того, биографии автора посвящена глава в книге Ю. Дюжева «История
русской прозы Европейского Севера первой половины XX века» (Дюжев Ю.
Б. В. Шергин // История русской прозы Европейского Севера первой половины XX века.
Петрозаводск, 2002. С. 174-200).
7
Галимова Е. Книга о Шергине. Архангельск, 1988.
8
Галимова Е. Земля и небо Бориса Шергина. Архангельск, 2008.
3
4
Шергина и его работе с фольклором. В шестой главе речь идет о языке
произведений писателя9. Особый интерес представляет глава четвертая
«Феномен Шергина», посвященная фольклорной составляющей творчества
писателя.
«Земля и небо Бориса Шергина» еще больше концентрируется на
поэтике произведений писателя, а именно на образной структуре его текстов.
Глава «Домострой Бориса Шергина» посвящена образу семьи в его
произведениях, глава «Город архангела Михаила, древний, пречудный
город…» продолжает заявленную в «Книге о Шергине» тему образа
Архангельска, в главе «Без радости человеку незачем таскать свое тело» речь
идет о теме радости и веселья у Шергина, а в главе «У природы лик всегда
живой…» - об образе природы в творчестве писателя.
Образам героев произведений «Северного текста», к которым относят
прозу Шергина, посвящена статья Л. С. Скепнер «О литературоведческом
аспекте “Северного текста”» 10. В ней исследовательница выявляет
типологические особенности героев прозы Шергина и отмечает, что основное
различие прозы Шергина и Писахова заключается как раз в том, что Писахов
ориентируется на героя-крестьянина, а Шергин – на героя-моряка, помора.
Схожую характеристику дает прозе писателя и Н. М. Теребихин в статье
«Северный текст Б. В. Шергина»11, где он также обращается к символическим
образам, связанным с морской стихией.
О языке произведений Шергина см. также Сидорова Т. Художественнословообразовательные парадигмы в рассказах Б. В. Шергина // Наследие Бориса Шергина:
Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 84-99; Петров А. «Не тут у меня несено, да тут уронено»
(Северные формы безличности в творчестве Бориса Шергина)// Наследие Бориса
Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 99-106; Галимова Е. «Беспредельные глубины
сущности слова» // Галимова Е. Земля и небо Бориса Шергина. Архангельск, 2008.
10
Скепнер Л. О литературоведческом аспекте «Северного текста» // Северный текст в
русской культуре: Материалы международной конференции, Северодвинск, 25-27 июня
2003 г.. Архангельск, 2003. С. 13-19.
11
Теребихин Н. Северный текст Б. В. Шергина // Северный текст в русской культуре:
Материалы международной конференции, Северодвинск, 25-27 июня 2003 г.. Архангельск,
2003. С. 134-141.
9
5
Особое место занимает статья японского исследователя Томоко Фудзита
«Шергин с японской точки зрения»12, представляющая собой краткое, но
довольно интересное описание сказовой манеры повествования писателя.
Еще меньше работ посвящено текстологическим аспектам творчества
Шергина. К ним можно отнести только главу третью монографии
Е. Ш. Галимовой «Книга о Шергине» «Судьбы книг», которая представляет
собой довольно краткий обзор прижизненных сборников Шергина, и статью
С. В. Петухова «Циклизация прозы Шергина» 13, в которой д ает ся
характеристика двум «собранным» циклам писателя: циклу «Государикормщики» и никогда не публиковавшемуся циклу сказок о животных
«Друзья».
В статье используются материалы архива Шергина, находящегося в
ИРЛИ РАН. Текстологического аспекта изучения прозы писателя также
касается в главе «“Ему не будет перемены”» 14 А. А. Горелов. Он обращается к
некоторым принципам работы писателя с текстом и формирования
сборников, особо подчеркивая, что книги Шергина «компонуются не как
случайные сборники, но как единства. Их композиция <…> тщательно
продумана»15.
Проанализировав литературу, посвященную творчеству Шергина, мы
приходим к следующим выводам: во-первых, творчество писателя
недостаточно изучено и требует более детального рассмотрения во всех
аспектах, большая часть работ посвящена биографии писателя, остальные во
многом тяготеют к публицистике; во-вторых, совершенно необходимыми
остаются текстологические исследования творчества Шергина.
К этой лакуне в изучении его текстов и будет обращена эта работа. Цель
ее - установить основной источник произведений Шергина и определить
Фудзита Т. Шергин с японской точки зрения // Наследие Бориса Шергина: Сб. статей.
Архангельск, 2004. С. 52-54.
13
Петухов С. Циклизация прозы Шергина // Наследие Бориса Шергина: Сб. статей.
Архангельск, 2004. С. 38-51.
14
Горелов А. «Ему не будет перемены» // Соединяя времена. М., 1978. С. 161-190.
15
Там же. С. 176-177.
12
6
композиционную структуру его текстов. Для этого мы проведем
текстологический анализ некоторых рассказов Шергина, сопоставив все их
варианты и редакции, а также сопоставим структуру сборников, на основе
этого сопоставления проследим историю формирования разделов-циклов
Шергина и охарактеризуем все циклы произведений писателя.
Таким образом, предлагается следующая структура работы: первая глава
посвящена перспективам изучения творчества Шергина; во второй речь
пойдет о принципах циклизации его прозы и о том, как от сборника к
сборнику меняется состав разделов-циклов; в третей главе от изменений в
группировке текстов мы перейдем к изменениям внутри самих текстов – она
будет посвящена текстологическому анализу рассказов писателя. От более
крупных различий между сборниками мы будем двигаться к более мелким –
от различий, которые проявляются на уровне циклов, к различиям на уровне
текстов.
Объектом изучения будут являться сами тексты произведений Шергина
во всех девяти прижизненных сборниках, а также циклы или разделы, по
которым тексты распределяются в каждом из сборников. Предметом изучения
становится циклизация произведений Шергина, изменения структуры циклов
и самих текстов его произведений внутри каждого из циклов.
Новизна работы заключается в том, что до сих пор никто из
исследователей прозы Шергина не обращался к текстологическому анализу
его произведений. Если же говорить о циклизации, то исследования,
касающиеся этого аспекта творчества Шергина, обращались только к тем
циклам его произведений, которые изначально были задуманы как циклы и
меньше всего подвергались изменениям: «Государи-кормщики» и
неопубликованный цикл сказок о животных «Друзья». Однако наша гипотеза
такова: остальные разделы его последних сборников тоже являются
циклическими образованиями.
Практическое применение данной работы очевидно – и выбор итоговой
структуры циклов, и текстологическая подготовка необходимы для
7
корректного издания произведений Шергина, которого по сей день не
существует.
Глава 1. Б. Шергин: перспективы изучения
Проблема большинства исследований творчества Шергина заключается
в том, что авторы работ о нем больше внимания уделяют построению и
развитию образа писателя-праведника, чем собственно анализу его
произведений. В его рассказах они ищут подтверждения своим мыслям о
Шергине, но при том почти не анализируют сами тексты. Возможно, поэтому
большинство работ о Шергине обращены к биографическому аспекту
изучения его творчества. Это направление действительно кажется довольно
продуктивным, поскольку в его биографии до сих пор остаются белые пятна.
Например, продолжаются споры по поводу года рождения Шергина: он
всегда указывал 1896, а в метрической книге был записан под 1893.
С другой стороны, совершенно ясно, что часть произведений писателя
носят автобиографический характер – в них в качестве материала он
использует некоторые факты собственной биографии. Однако такие работы
имеют научную ценность только при условии, что исследователь не ищет в
произведениях Шергина материал для биографии, а наоборот сопоставляет
то, что говорят документы иного характера (воспоминания современников,
официальная документация, некоторые дневниковые записи), с тем, что мы
имеем в художественных произведениях писателя, выявляет степень
автобиографизма его произведений.
Здесь же скрывается и еще одна чрезвычайно интересная тема для
изучения. Дело в том, что исследователи, которые так активно опираются на
произведения Шергина как на биографический материал, видимо, забывают,
что писатель, все творчество которого посвящено Архангельску, Поморью,
Белому морю, совсем молодым уехал из родного города в Москву, отучился в
Строгановском училище и, хотя потом на небольшие промежутки времени
возвращался, почти всю жизнь прожил в столице, которой, кстати сказать, не
8
посвятил ни одного, если не считать дневников и «Слова о Москве»,
произведения. Таким образом, практически все произведения Шергина,
действие которых происходит на Севере, написаны были далеко от места
действия – в Москве. Знаменитый северный писатель на Севере провел
только детство и раннюю юность.
О какой же тогда объективности изложения может идти речь? С таким
же успехом можно было бы строить биографию Бунина, ссылаясь на «Жизнь
Арсеньева». Оба писателя с нежностью вспоминают свое детство и юность,
поэтизируют свою родину: Бунин – мир русской усадьбы, Шергин – мир
поморского Севера. Родину, на которую вернуться никак нельзя по причинам,
не зависящим от воли писателя.
Причем возвращение было невозможно не только по причине слабого
здоровья Шергина и его плачевного материального положения. Тот
Архангельск, который писатель показывает в своих произведениях, к тому
времени уже не существовал больше нигде, кроме воспоминаний самого
писателя.
Время шло, город менялся. Отгремела революция, и Архангельск из
чудесной деревянной сказки, в которой господствовал патриархальный быт
XVII века, превратился в один из индустриальных областных центров СССР.
И только в рассказах Шергина, как в волшебном заповеднике памяти,
сохранились образы этого сказочного мира, населенного людьми воистину
удивительными, духовными и душевными, такими, какими их запомнил
маленький Борис Шергин.
С другой стороны, возможно, дело было не только и не столько в смене
эпох. Мир рассказов Шергина – это в первую очередь художественный мир,
который предлагает нем не описание реально существовавшего в какое бы то
ни было время города Архангельска, а воспоминание детства об утраченной
родине, о рае на земле, воспоминание, которое существовало только в мыслях
самого Бориса Шергина и которым он делится с читателем. Это не
физиологический очерк, а художественное произведение, ориентированное в
9
первую очередь на вымысел, а не на исторически достоверное изображение
действительности.
Итак, одним из наиболее продуктивных аспектов исследования
творческого наследия Шергина нам видится определение степени
автобиографизма его прозы с одной стороны и изучение мотива памяти в его
автобиографической прозе об Архангельске с другой. Здесь интересно было
бы сопоставить автобиографические произведения Шергина с подобной
прозой других писателей начала XX в., для которых так важны были
воспоминания детства: Бунина и Набокова. В них нам видится некое
типологическое сходство: автор, который вынужден был навсегда расстаться
с родиной, строит свои автобиографические произведения как воспоминания
о детских годах, проведенных там, поэтизируя место действия.
Автобиография – это не единственный материал, с которым работает
Шергин при создании своих произведений. Отсюда возникает и еще один
вопрос, который требует рассмотрения – вопрос поиска и анализа источников
его произведений. Зачастую он сам указывает на источник – в начале рассказа
прописывает, кто рассказал ему историю, которую он обработал и
опубликовал.
Точно также, как это было с его собственной биографией, Шергин
обрабатывает используемый материал, придавая ему художественную форму,
из простого бытового разговора превращает в художественное произведение.
Как он это делает, какими средствами пользуется – эти вопросы тоже должны
быть исследованы, потому что в них кроется основополагающая идея
поэтики Шергина.
Пока можно с уверенностью сказать, что один из важнейших принципов
работы Шергина с источниками – это перенесение разговорной речи
человека, история которого стала материалом для рассказа, в письменную
при помощи сказа. Особенности сказовой манеры повествования писателя
тоже требуют отдельного изучения.
10
Для передачи устной речи своих персонажей он пользуется широким
набором фонетических, лексических и синтаксических средств. При этом
язык рассказчиков Шергина неоднороден: каждый персонаж обладает своей
речевой характеристикой в соответствии с его профессией, происхождением
и образованием. Так, модная архангельская портниха смешивает в своей речи
французские выражения и русские просторечные. Моряк будет обязательно
использовать морские термины и арготизмы. Художники – специальные
обозначения красок и других материалов.
В речи же рассказчика автобиографических текстов Шергина можно
выделить несколько регистров: один – это торжественная высокая речь, в ней
много архаизмов, а вот просторечные выражения отсутствуют,
синтаксические конструкции построены по всем правилам риторики; а
другой – это веселый сказ одного из «своих», из архангельских, тут не будет
архаизмов, зато много диалектизмов, просторечий, синтаксис близок к
разговорному.
Переход от регистра к регистру, как и, например, в произведениях
протопопа Аввакума, которого очень любил Шергин, обусловлены тематикой
повествования: если речь идет о величии Архангельской земли, о
героических поступках ее сынов, то регистр будет высокий, торжественный,
если же рассказчик повествует о смешных эпизодах из собственной жизни, то
и регистр будет соответствующим – веселым, почти комическим.
Сказ Шергина интересен и тем, что каждый рассказчик его – это вполне
конкретный персонаж со своей биографией и своим взглядом на события, им
излагаемые. Но тем не менее, это не просто Ich-Erzahlung, это именно сказ,
поскольку в каждом рассказе можно найти приметы устного повествования,
запечатленного в письменной речи. Исключение составляют, пожалуй, только
хвалебные фрагменты высокого регистра автобиографических рассказов. В
них передается не устная речь, а скорее письменная, восходящая, вероятно, к
традициям древнерусской книжности. Эта параллель тоже, несомненно,
требует более глубокого рассмотрения.
11
Языковые средства, которые Шергин использует в своих произведениях
для создания речевой характеристики персонажей или с иными
стилистическими целями тоже нуждаются в отдельном исследовании. Язык
произведений Шергина богат древнерусскими архаичными формами,
диалектизмами, просторечными словами и выражениями, судоходными,
судостроительными и другими терминами и арготизмами. Каждое из этих
средств появляется в его произведениях неслучайно. Какова их функция в
создании облика персонажа, изображении места и времени действия – все это
еще предстоит выяснить.
Еще один интересный аспект возможного изучения Шергина – это
интермедиальный анализ его произведений. Уже само образование писателя –
он окончил Строгановское художественное училище – наталкивает на мысль,
что такой анализ мог бы помочь в понимании его произведений. Здесь
выделяются два направления, по которым можно провести параллель между
литературным творчеством Шергина и артефактами изобразительного
искусства.
Первое заключается в том, чтобы проанализировать связь между
текстами писателя и его иллюстрациями к ним. Иллюстрации Шергина к
собственным произведениям по стилю можно разделить на три вида. Первый
– это его иллюстрации к былинам и старинам. Они напоминают с одной
стороны древние северные иконы, с другой – древнерусскую книжную
миниатюру, с которой Шергин несомненно был знаком. В отличие от
иллюстраций других художников, которые изображали героев произведений
Шергина так, как было принято изображать героев былин в новое время, сам
автор дает совсем иные картины, которые идут изнутри самой былинной
традиции. Он, как носитель этой традиции, видит своих персонажей иначе,
чем они представлялись его современникам.
Второй вид иллюстраций – это изображения к циклу сказок «Шиш
Московский». Они сильно отличаются от иллюстраций к былинам и
старинам. На них все персонажи, включая самого Шиша, изображены очень
12
румяными, очень полными и очень веселыми. Они напоминают героев
романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Почему автор увидел
своего героя, плута и разбойника Шиша, нищего крестьянина,
потешающегося над богатыми, таким? Ответ, как кажется, кроется в
карнавальном хронотопе этих сказок. Низовой юмор повествований о Шише,
возможность слабых шутить над сильными, простых людей – над царем – все
это признаки карнавального, раблезианского мира. Ключ к такой
интерпретации этих сказок дают нам иллюстрации самого автора.
И, наконец, третий вид иллюстраций – это изображения к архангельским
рассказам Шергина. Они довольно просты, напоминают небольшие
зарисовки. В них есть что-то от лубочных картинок, что-то от книжных
иллюстраций XIXвека.
Другая тема для интермедиального анализа творчества Шергина – это
цикл его рассказов о художниках «Для увеселенья» («Изящные мастера»). В
связи с ними возникает вопрос об экфрасисе у Шергина. Особенно
интересным для анализа кажется рассказ «Лебяжья река», который строится
на противопоставлении двух видов росписей. Экфрастические описания
позволяют предположить, что речь идет о вполне конкретных северодвинских
росписях – пучужской и тоемской. Таким образом, тема экфрасиса в
произведениях Шергина тоже оказывается довольно перспективной.
Не менее важной задачей для исследователя творчества Шергина
становится поиск его места в истории литературы. Несомненно, важно
выявить индивидуальные особенности его творчества. Но не менее важным
кажется найти типологические сходства его произведений с произведениями
других классиков русской литературы, встроить его творчество в
литературный процесс.
До сих пор в научной литературе прослеживается только две мысли в
этом направлении. С одной стороны, прозу Шергина наравне со сказовыми
произведениями Бажова относят к орнаментальной прозе начала XX в.. Этим
объясняется сказовая манера повествования и множественные стилизации в
13
его текстах. С другой, появляется тенденция причислять прозу Шергина к
«северному тексту» русской литературы наравне с произведениями земляка и
друга Шергина С. Г. Писахова, автора крестьянской прозы Ф. А. Абрамова,
писателя Ю. П. Казакова и других архангельских и карельских писателей.
Оба эти направления требуют дальнейшего развития.
Но помимо них можно также попытаться встроить творчество Шергина
и в другие ряды. Например, можно поискать больше связей сказа писателя с
этим типом повествования у других авторов. Возможно, при этом
шергинскую манеру повествования стоит сравнивать с произведениями не
его современника Бажова, а со сказом Лескова, творчество которого он очень
ценил. На такую мысль наталкивает и тематическое соответствие
произведений: оба эти писателя в своих текстах ищут
персонажей-«праведников», которые больше заботятся об окружающих, чем
о собственном благе.
Стилистические же особенности произведений Шергина заставляют
обратиться к традиции еще более старой – к произведениям древнерусской
книжности и, как уже было сказано выше, в особенности – к текстам
протопопа Аввакума. Не стоит также забывать про то, что Шергин занимался
изучением фольклора, и многие его произведения связаны с народным
творчеством как тематически, так и стилистически.
Если же сравнивать творчество Шергина с произведениями его
современников, то напрашивается сопоставление с деревенской прозой
середины XX в., когда писатель продолжает работать над своими старыми
произведениями, хотя нового ничего уже почти не создает. Герои рассказов
Шергина – это тоже простые люди, люди старого мира, многие из них уже
немолоды, но много знают о жизни. Только вот работают они не в поле, а в
море, они не крестьяне, а поморы.
Итак, как показывает даже такой беглый обзор возможных путей
исследования творчества Шергина, его произведения представляются
чрезвычайно интересными для самых разных видов филологического анализа
14
текста. Его произведения неизменно оказываются шире и интереснее любых
интерпретаций. Особенно таких, в которых творчество Шергина
используется только в качестве материала для построения мифа о писателеправеднике или для морализаторских выводов. К сожалению, таких
исследований больше, чем тех, которые обращаются к самим его текстам,
ищут в них что-то новое и интересное для читателя и литературоведа.
Однако первые две лакуны в исследованиях, посвященных Шергину,
которые бросаются в глаза каждому, кто обращается к его книгам, - это то,
что его тексты организуются внутри сборников в поименованные разделы
или циклы, которые меняются от сборника к сборнику. Вместе с ними
меняются и тексты внутри них. Этим двум аспектам: циклизации прозы
Шергина и текстологическим изменениям его произведений - посвящены
следующие две главы работы.
Глава 2. Проза Б. Шергина: проблемы циклизации
2.1 Проблема циклизации: теоретический аспект
Основная проблема, с которой сталкивается литературоведение при
изучении циклов и циклизации произведений того или иного автора,
заключается в том, что до сих пор нет точного признаваемого всеми
определения этого понятия. Иными словами, под циклом разные ученые
подразумевают зачастую сильно отличающиеся друг от друга собрания
текстов. Кроме того, для прозаического цикла существует и еще одна
проблема – как отделить цикл от смежных явлений, таких как раздел,
сборник, книга.
В «Литературном энциклопедическом словаре» находим такое
определение: «Цикл <…>, группа произв[едений], сознательно объединенных
автором по жанровому (стихотв[орные] сб[орни]ки романтиков), идейнотематич[ескому] (“Записки охотника” И. С. Тургенева) принципу или
общностью персонажей (серия романов и новелл о Форсайтах Дж.
Голсуорси), а чаще всего – по неск[ольким] принципам (“Ругон-Маккары”
15
Э. Золя). Ц[икл]как жанровое образование возникает тогда, когда
цикличность воспринимается как особая худож[ественная] возможность:
каждое произв[едение], входящее в Ц[икл], может существовать как
самостоят[ельная] худож[ественная] единица, но, будучи извлеченной из
него, теряет часть своей эстетич[еской] значимости; смысл Ц[икла] не
сводится только к совокупности смыслов отд[ельных] произв[едений], его
составляющих»16. В данном определении разграничиваются, во-первых,
циклы по способу их организации, а во-вторых, отделяется цикл как
жанровое образование.
Схожим образом понимает цикл А. С. Янушкевич, который в статье «Три
эпохи литературной циклизации: Бокаччо – Гофман – Гоголь» особенно
подчеркивает, что следует различать понятия цикла и циклизации. По его
словам, «процесс циклизации очевиден и в авторских сборниках,
соединяющих произведения по тематическому, жанровому признаку. Но
прозаический цикл – особая форма нарративной организации текста, <…>
совмещающая риторическую и стилистическую стихию через рамочную
композицию»17. Иначе говоря, Янушкевич тоже предлагает разделить цикл
как авторскую подборку произведений, объединенных по одному или
нескольким признакам, у него такой цикл назван циклизацией, и цикл как
жанровое образование, собственно цикл, который ученый предлагает
определять по наличию рамочной композиции.
О расплывчатости понятия цикла как жанрового единства одним из
первых высказался Ф. Инграм, который в книге «Основные прозаические
циклы XX века» («Representative short story cycles of the Twentieth century»)
написал так: «Every literary genre boasts a number of works which theorists
consider to be central to that genre’s tradition. If we pictured the panorama of short
story cycles as a spectrum, the limit of one extreme of the spectrum would be the
“mere” collection of unconnected stories, while the limit of the other extreme
Сапогов В. Цикл // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 492.
Янушкевич А. Три эпохи литературной циклизации: Бокаччо – Гофман – Гоголь // Вестник
Томского государственного университета. 2008. № 2(3). С. 66.
16
17
16
would be the novel». («Каждый литературный жанр гордится некоторым
количеством работ, которые теоретики литературы признают центральными
для традиции этого жанра. Если бы мы изобразили панораму прозаического
цикла как спектр, на одном из его максимумов была бы “всего лишь”
подборка несвязанных друг с другом произведений, в то время как на другом
был бы роман»)18.
В этой же его работе представлена классификация циклов, основанная на
предложенной ранее классификации Х. Мастерд, которая разделила циклы на
априорные, изначально задуманные как циклы («arranged») и составленные
постфактум («composed»)19. Инграм предложил еще одну разновидность
цикла – завершенные, «completed», который объединил свойства двух
предшествующих видов. Это циклы, тексты из которых могли быть
изначально задуманы как самостоятельные рассказы, но затем их автор
осознал связи между ними, которые он в них заложил незаметно для себя.
После этого он собирает их в цикл, дополняя недостающими элементами и
усиливая скрепы между текстами.
Эту классификацию циклов расширила за счет новых наблюдений
Л. Е. Ляпина в монографии «Циклизация в русской литературе XIX века». В
этой работе она собрала все ранее созданные классификации циклических
образований и дополнила их своими. Ляпина выделила шесть критериев, по
которым циклы можно классифицировать, а именно:
1) «по степени авторского участия (авторские, не авторские)20;
2) по истории создания (априорно задуманные как циклы, сложившиеся
после создания составляющих цикл произведений);
3) по особенностям речевой структуры (стихотворные, прозаические);
4) по текстовой специфике (цикл, раздел, книга);
5) по жанру (элегические, очерковые);
Ingram F. Z. Representative short story cycles of the Twentieth century. Paris, 1971. P. 14.
Перевод мой. М. К.
19
Mustard H. M. The lyric cycle in German literature. New York, 1946.
20
Собранные и несобранные в общепринятой терминологии.
18
17
6) п о р о д о в о й п р и н а д л е ж н о с т и ( л и р и ч е с к и е , э п и ч е с к и е ,
драматические)»21.
Хотя работа Ляпиной посвящена лирическим циклам, данная
классификация подходит для работы и с прозаическими циклами тоже. Ее мы
и будем использовать при рассмотрении циклов Шергина. Особенностью
циклизации в его творчестве является то, что практически все его циклы
являются «завершенными» («completed») по Инграму. Практически ни один
из циклов Шергина не появляется на страницах его книг сразу в своем
окончательном виде. Тексты его переходят из раздела в раздел, изменяют
свой порядок, к старым, уже издававшимся рассказам добавляются новые,
которые печатаются впервые. Необходимо решить, что мы принимаем за
итоговую структуру текстов Шергина, итоговую структуру его циклов. При
этом нельзя бездумно использовать принцип последней авторской воли,
поскольку как раз последний прижизненный сборник Шергина сильно
отличается по своей структуре от всех предыдущих по биографическим
причинам, которые будут рассмотрены нами ниже.
2.2 Книги Б. Шергина: разделы и циклы
При жизни автора были изданы девять его книг, причем многие тексты,
появившись сначала на страницах более раннего сборника, переходят затем в
более поздние издания. Так формируется итоговая структура сборников
Шергина, состоящая из нескольких постоянно изменяемых им разделовциклов. Тексты из первого сборника «У Архангельского города, у
корабельного пристанища» 22 (1924) не вошли ни в один из других
прижизненных сборников. Хотя названия самой книги было использовано
Шергиным для наименования цикла рассказов «У Архангельского города»,
состав его был полностью изменен. Впрочем, до появления сборника
Ляпина Л. Циклизация в русской литературе XIX века. СПб., 1999.С. 28.
Шергин Б. У Архангельского города, у корабельного пристанища: Сб. старин / текст и
рис. Б. В. Шергина; предисл. А. К. Покровской; муз. записи С. Е. Протопопова. М.: Гос.
изд-во, [1924].
21
22
18
«Поморщина-корабельщина»23 (1947) Шергин не включает ранее изданные
произведения в новые сборники.
Рассказы, которые позднее войдут в циклы Шергина, впервые
появляются в сборнике «Шиш Московский»24 (1930) по названию которого
поименован был цикл «Сказки о Шише», появившийся в сборнике
«Поморщина-корабельщина» (1947). Однако ошибкой было бы предполагать,
что основу этого цикла составили тексты из этого сборника. Из него в этом
цикле этого сборника нет ни одной сказки. Только в следующий сборник
вошли два текста из книги «Шиш московский»: «Наш пострел везде поспел»
и «Доход не живет без хлопот». Впрочем, в последующих крупных
прижизненных сборниках эти две сказки больше не появлялись.
Большее количество текстов вошло в последние прижизненные издания
из сборника «Архангельские новеллы»25 (1936). Из него «Ванька Доброй»,
«Золоченые лбы», «Лиса-исповедница» войдут в раздел «Сказки» сборника
«Поморщина-корабельщина», при этом «Золоченые лбы» были потом
переизданы в разделе «Сказки» сборника «Запечатленная слава» 26 (1967).
Рассказ «Володька Добрынин», впервые изданный на страницах сборника
«Архангельские новеллы», в последнем прижизненном сборнике «Гандвик –
Студеное море» (1971) помещен в раздел «Отцово знанье», а рассказ
«Щедрая вдова» в сборнике «Запечатленная слава» - в раздел «У
Архангельского города, у корабельного пристанища».
Кроме того, из этого сборника весь раздел «Шиш Московский» был
переиздан в разделе «Сказки» сборника «Запечатленная слава». Три сказки из
него: «Шиш и трактирщица», «Шти», «Тили-тили» - переиздавались и до
этого в разделе «Сказки о Шише» сборника «Поморщина-корабельщина», а
Шергин Б. Поморщина-корабельщина / худож. А. Усачев. М.: Совет. писатель, 1947.
Шергин Б. Шиш Московский / худож. А. Самохвалов. М.; Л.: Госиздат, 1930.
25
Шергин Б. Архангельские новеллы / предисл. и рис. Б. В. Шергина. М.: Совет. писатель,
1936.
26
Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и сказания / предисл. автора. М.: Совет.
писатель, 1967.
23
24
19
«Шиш и трактирщица» появлялась еще в сборнике «Поморские были и
сказания» в разделе «Сказки о Шише».
Следующая книга, тексты из которой затем войдут в описываемую нами
структуру циклов, - это сборник «У песенных рек» (1939). Он состоит из двух
частей: «Перед зорями» и «У песенных рек». Из раздела «Перед зорями»
рассказы «Рифмы мореплавательны», «Поклон сына отцу», «Рождение
корабля», «Старые старухи» и «Рассказ Соломониды Ивановны» в
следующем сборнике «Поморщина-корабельщина» вошли в состав раздела
«Северное сердце», а рассказ «Новая земля» - в раздел «Досельные времена».
Затем в сборнике «Поморские были и сказания» 27 тексты «Рождение
корабля» и «Новая Земля» помещены в один раздел «Моя юность», в который
также добавлен рассказ «Мурманские зуйки» из сборника «У песенных рек».
В сборниках «Океан-море русское»28 и «Запечатленная слава» рассказы
«Рождение корабля», «Мурманские зуйки», «Новая Земля» и «Поклон сына
отцу» вошли в состав цикла «Отцово знанье», а рассказы «Старые старухи» и
«Рассказ Соломониды Ивановны» - в состав цикла «У Архангельского
города». В сборнике же «Гандвик – Студеное море» 29(1971), как «Мурманские
зуйки» и «Поклон сына отцу», так и «Старые старухи» помещены в раздел
«Отцово знанье», а другие рассказы из этого раздела сборника «У песенных
рек» в нем не представлены.
Вторая часть сборника – «У песенных рек» - состоит из трех разделов:
«Сказы о вождях», «Поморские речи» и рассказы, не вошедшие в два
предыдущих раздела, но общего названия не получившие. В раздел «Сказы о
вождях» вошли тексты, восхваляющие Ленина, Сталина и Маркса и
передающие собранные Шергиным предания о них. Из всего этого раздела в
дальнейшем в крупных сборниках переиздавался только один текст –
Шергин Б. Поморские были и сказания / вступит. ст. Н. Емельяновой; худож.
В. А. Фаворский, А. Ф. Билль. М.: Детгиз, 1957.
28
Шергин Б. Океан-море русское: Поморские рассказы / [предисл. А. Югова; послесл.
В. Сякина; худож. В. Бродский]. М.: Молодая гвардия, 1959.
29
Шергин Б. Гандвик – Студеное море: Сказы, были, новеллы / вступ. ст. В. Сякина; худож.
А. Т. Наговицын. Архангельск: Сев.-зап. кн. изд-во, 1971.
27
20
«Пуговка», который вошел в раздел «Были» сборников «Океан-море русское»
и «Запечатленная слава».
Схожая учесть постигла и раздел «Поморские речи», в котором были
помещены тексты о Красной Армии, Конституции и Советском Союзе. Из
него переиздавался в рассматриваемых сборниках только текст «Корабли
поднебесные» - в сборнике «Поморщина-корабельщина» он помещен в
раздел «Зори утренние». Впрочем, после этого он при жизни автора не
переиздавался.
Последний неназванный раздел оказался более переиздаваемым. Из него
тексты «Слово о Горьком», «В относе морском», «Вдова Немирова» (под
заглавием «Афонина бабушка») и «Матвеева радость» были переизданы в
следующем сборнике «Поморщина-корабельщина» в разделе «Зори
утренние», затем «В относе морском» и «Матвеева радость» в сборнике
«Поморские были и сказания» в разделе «Моя юность».
В сборнике «Океан-море русское» «Матвеева радость» попал в цикл
«Отцово знанье», «В относе морском» и «Вдова Немирова» (под заглавием
«Офонина бабушка») – в раздел «Были», «Слово о Горьком» и «Пинежский
Пушкин» - в раздел «Сказы».
В сборник же «Запечатленная слава» вошли только «Матвеева радость»,
«В относе морском» и «Вдова Немирова» (под заглавием «Офонина
бабушка»), они были помещены в раздел «Были». Наконец, в сборнике
«Гандвик - Студеное море» сохранился только один текст – «В относе
морском», и помещен он в раздел «Отцово знанье».
Затем следует сборник «Поморщина-корабельщина» (1947), который
разделен на пять частей: «У корабельного пристанища», «Северное сердце»,
«Зори утренние», «Поморские гусли» и «Скоморошьи сказки». Из раздела «У
корабельного пристанища» в итоговую структуру циклов вошел только один
рассказ «Двинская земля», который был помещен в раздел «Моя юность»
сборника «Поморские были и сказания», в цикл «Отцово знанье» в сборниках
21
«Океан-море русское» и «Запечатленная слава», а в сборнике «Гандвик –
Студеное море» помещен отдельно.
Из раздела «Досельные времена» «Братанна» и «Любовь сильнее
смерти» попадают в раздел «Дедовы сказанья» сборника «Поморские были и
сказания», а «Скоморошина о дивном гудочке» (под заглавием «Дивный
гудочек») - в «Поморские сказки». Затем «Любовь сильнее смерти»
переиздается в разделе «Древние памяти» сборников «Океан-море русское» и
«Запечатленная слава», а «о» - только в «Запечатленной славе». Отметим
также, что в этом разделе впервые встречаемся мы с переизданием рассказа в
составе крупного сборника у Шергина – здесь повторяется рассказ «Новая
земля», о котором шла речь выше.
Следующий раздел сборника - «Северное сердце». В нем переиздаются
рассказы предыдущего сборника «Рифмы мореплавательны», «Рождение
корабля», «Поклон сына отцу», «Старые старухи» и «Рассказ Соломониды
Ивановны», о которых шла речь выше. Из новых рассказов «Мимолетное
виденье» и «Машенька Кярстен» (под заглавием «Митина любовь»)
пополнили цикл «У Архангельского города» сборников «Океан-море
русское» и «Запечатленная слава».
Рассказ «Детство в Архангельске» в сборнике «Поморские были и
сказания» вошел в раздел «Моя юность», а в сборниках «Океан-море
русское», «Запечатленная слава» и «Гандвик – Студеное море» он пополнил
цикл «Отцово знанье». «Пушкин Архангелогородский» был переиздан при
жизни автора в крупном сборнике только еще один раз – в разделе «Сказы»
сборника «Океан-море русское».
В разделе «Зори утренние» были переизданы тексты «В относе
морском», «Матвеева радость», «Офонина бабушка», «Корабли поднебесные»
и «Слово о Горьком», о которых шла речь выше, а также в него были
помещены новые тексты, которые позднее не переиздавались и в итоговую
структуру циклов не вошли.
22
Из раздела «Поморские гусли» два текста «Емшан-трава» и «Старина об
Авдотье Рязаночке» попали в раздел «Поморские старины» сборников
«Поморские были и сказания» и «Запечатленная слава».
В разделе «Скоморошьи сказки» переиздается текст «Лисаисповедница», о котором уже шла речь ранее. К нему добавляются сказки
«Небылица в лицах», которая не переиздавалась больше при жизни автора в
составе крупных сборников, и «Судное дело Ерша с Лещом», которая
попадает в цикл «Поморские сказки» сборника «Поморские были и
сказания».
Кроме этих текстов в этот раздел входит также подраздел «Сказки о
Шише», из которого сказки «Шиш и трактирщица», «Шти» и «Тили-тили»
были описаны ранее, а из новых сказок только «Шиш показывает немцам
нужду» была затем переиздана при жизни автора в крупном сборнике – в
составе раздела «Сказки о Шише» сборника «Поморские были и сказания».
За этим подразделом следуют еще три текста, два из которых: «Ванька
Доброй» и «Золоченые лбы» - были изданы до этого в сборнике
«Архангельские новеллы», а третий – «Лопарская детская сказка» - в
крупных сборниках больше не переиздавался.
Следующий сборник «Поморские были и сказания» (1957) включает в
себя четыре раздела: «Моя юность», «Дедовы сказания», «Поморские
старины» и «Поморские сказки». В разделе «Моя юность» большая часть
текстов переиздается («Двинская земля», «Детство в Архангельске»,
«Рождение корабля», «Мурманские зуйки», «Новая Земля», «Матвеева
радость», «В относе морском»).
Новыми здесь являются только рассказы «Миша Ласкин», который в
сборниках «Океан-море русское» и «Запечатленная слава» попадает в цикл
«Отцово знанье», и рассказ «Морское знание», который больше при жизни
автора в крупных сборниках не переиздавался.
В разделе «Дедовы сказания» переизданы рассказы «Любовь сильнее
смерти» и «Братанна», а также появляется три новых рассказа: «Корабельные
23
вожжи», «Гнев» и «Ваня Датский» - и два новых цикла «О кормщике Устьяне
Бородатом» и «О кормщике Маркеле Ушакове».
«Гнев» попадает в «Древние памяти» сборников «Океан-море русское» и
«Запечатленная слава» и в раздел «Государи-кормщики» сборника «Гандвик –
Студеное море». Цикл «О кормщике Устьяне Бородатом» больше не
переиздается при жизни автора, а цикл «О кормщике Маркеле Ушакове» в
расширенном виде попал в разделы «Государи-кормщики» сборников
«Океан-море русское» и «Запечатленная слава».
В разделе «Поморские старины» переиздаются два текста – «Емшантрава» и «Об Авдотье Рязаночке», появляются также и новые: «О Сухмане
Непровиче», «Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром» и «Об Иване
Грозном и его сыне». Все тексты, и новые, и старые, переходят затем в цикл
«Поморские старины» сборника «Запечатленная слава».
В разделе «Поморские сказки» выделяется снова цикл «Сказки о
Шише». В нем переизданы тексты «Наш пострел везде поспел», «Доход не
живет без хлопот», «Шиш и трактирщица» и «Шиш показывает барину
нужду». Добавлены в него сказки «Рифмы» и «Шиш-сказочник», однако они
больше в крупных сборниках при жизни автора не переиздавались. Кроме
цикла «Сказки о Шише» в данном разделе присутствуют и другие тексты, из
которых «Дивный гудочек» и «Судное дело Ерша с Лещом» были изданы
ранее, а «Пойга и Лиса» и «Умная Дуня» - новые тексты, которые больше
затем в крупных сборниках не появляются.
Затем, наконец, мы видим сборник, структура которого напоминает ту,
которая будет повторяться во всех последующих изданиях. Сборник «Океанморе русское» (1959) состоит из семи разделов: «Отцово знанье», «Изящные
мастера», «У Архангельского города», «Государи-кормщики», «Были»,
«Сказы» и «Приложение».
В цикл «Отцово знанье» вошли те рассказы, которые до этого впервые
были опубликованы в сборнике «У песенных рек» («Матвеева радость»,
«Мурманские зуйки», «Поклон сына отцу», «Рождение корабля», «Новая
24
земля»), в сборнике «Поморщина-корабельщина» («Двинская земля» и
«Детство в Архангельске») и в сборнике «Поморские были и сказания»
(«Миша Ласкин»). Новый рассказ здесь – «Новоземельское знание», который
затем был переиздан в том же цикле в сборнике «Запечатленная слава».
В разделе «Изящные мастера» все рассказы публикуются впервые:
«Лебяжья река», «Дождь», «Евграф», «Устюжского мещанина Василия
Феоктистова Вопиящина краткое жизнеописание» и «Для увеселенья». Все
они затем будут переизданы в составе цикла «Для увеселенья» сборника
«Запечатленная слава». А рассказы «Лебяжья река», «Дождь» и «Евграф»
войдут затем в раздел «Мастера преизящные» сборника «Гандвик – Студеное
море».
В цикле «У Архангельского города» помещен один новый рассказ «Егор увеселялся морем». Рассказы «Старые старухи» и «Рассказ
Соломониды Ивановны» впервые были опубликованы в сборнике «У
песенных рек», потом они были переизданы в сборнике «Поморщинакорабельщина», в котором были впервые опубликованы рассказы
««Мимолетное виденье» и «Машенька Кярстен» (дальше – «Митина
любовь»). Рассказ «Ваня Датский» впервые появился на страницах сборника
«Поморские были и сказания». В следующем сборнике «Запечатленная
слава» все эти тексты будут переизданы в составе цикла «У Архангельского
города, у корабельного пристанища», который будет дополнен и другими
рассказами. «Ваня Датский» и «Старые старухи» будут также переизданы в
составе раздела «Отцово знанье» сборника «Гандвик – Студеное море».
Раздел «Государи-кормщики» состоит из четырех циклов: «Рассказы о
кормщике Маркеле Ушакове», из которой только три текста: «Мастер
Молчан», «Кошелек» и «Ворон» - появлялись до этого в сборнике
«Поморские были и сказания», прочие же тексты («Рядниковы рукавицы»,
Художество», Ничтожный срок», «Видение», «Ушаков и Фома Корнилов»,
Достояние вдов», «Долг», «Понятие об учтивости», «Маркел Ушаков и
Василий Кекин», «Треух», «Вера в ложке», «Пиво», «Ушаков и Яков
25
Койденский» и «Кондратий Тарара») публикуются впервые; «Морской устав
живущий», из которого «Корабельные вожи» были опубликованы впервые в
сборнике «Поморские были и сказания», остальные тексты («Грумаланский
песенник», «Круговая помощь», «Грумант-медведь», «Общая казна» и
«Болезнь») публикуются впервые; все тексты цикла «Про старого кормщика
Ивана Рядника» - новые; последняя часть – «Древние памяти», из нее текст
«Любовь сильнее смерти» впервые появился в сборнике «Поморщинакорабельщина», а «Гнев» - в сборнике «Поморские были и сказания», новый
текст в этой части – «Гость с Двины».
В сборнике «Запечатленная слава» был переиздан в составе раздела
«Государи-кормчие» полностью цикл «Рассказы о кормщике Маркеле
Ушакове», «Морской устав живущий» и «Про старого кормщика Ивана
Рядника». Также в него целиком вошел цикл «Древние памяти», который в
новом сборнике оказался выделен из «Государей-кормщиков».
В сборник же «Гандвик – Студеное море» в раздел «Государикормщики» были включены не все рассказы цикла «Рассказы о кормщике
Маркеле Ушакове» (рассказы «Мастер Молчан», «Кошелек», «Ворон»,
«Долг», «Пиво» не вошли в этот сборник), кроме того в него не вошел весь
цикл «Про старого кормщика Ивана Рядника». В этот сборник полностью
попал цикл «Морской устав живущий», а также два рассказа из раздела
«Древние памяти»: «Гнев», о котором уже шла речь ранее, и «Гость с
Двины», который в этом сборнике был помещен в раздел «Отцово знанье».
В разделе «Были» тексты «В относе морском», «Пуговка» и «Офонина
бабушка» впервые появились в сборнике «У песенных рек», а «Как Федосья
Никитишна у Ленина была» печатается впервые. В «Запечатленной славе»
все эти тексты были переизданы в одноименном разделе.
В разделе «Сказы» впервые появляются «Слово о Москве» и «Слово о
Ломоносове». «Пинежский Пушкин» и «Слово о Горьком» впервые вышли в
составе сборника «У песенных рек». А «Пушкин Архангелогородский» - в
«Поморщине-корабельщине». «Слово о Москве», «Слово о Ломоносове»,
26
«Пинежский Пушкин» и «Пушкин Архангелогородский» затем были
переизданы в разделе «Сказы» сборника «Запечатленная слава», а «Слово о
Ломоносове» попало также в раздел «Отцово знанье» сборника «Гандвик –
Студеное море».
Следующий сборник, в котором отразилась рассматриваемая нами
структура – это «Запечатленная слава» (1967). В нем сохраняются циклы
«Отцово знанье», «Изящные мастера» (здесь – «Для увеселения», но состав и
порядок рассказов сохранен), «У Архангельского города» (здесь – «У
Архангельского города, у корабельного пристанища»), «Государи-кормщики»,
«Были», «Сказы». Также в отдельный цикл выделен раздел «Древние
памяти».
Добавлены разделы «Сказки» и «Поморские старины». Циклы «Отцово
знанье» и «Для увеселенья» по составу и порядку следования рассказов
оставлены такими, какими они были в предыдущем сборнике. В цикл «У
Архангельского города» добавлен рассказ «Ходили в Лявлю», а также
«Щедрая вдова» (впервые опубликован в составе сборника «Архангельские
новеллы») и «Кроткая вода», но эти два рассказа были добавлены раньше, во
время переиздания сборника «Океан-море русское» (1961).
В разделе «Государи-кормщики» сохранены циклы «Рассказы о
кормщике Маркеле Ушакове» и «Про старого кормщика Ивана Рядника», в
части «Морской устав живущий» оставлены всего два текста «Корабельные
вожи» и «Грумаланский песенник», остальные, если судить по оформлению
книги, выделены в отдельную часть «Стихосложный Грумант». Впрочем,
хотя это отделение показано при помощи шрифтов, которыми написано
заглавие «Стихосложный Грумант», и выделено в оглавлении, его скорее
можно отнести к опечаткам или ошибкам издателя. За заглавием следует тот
же текст, который был им назван в разделе «Приложения» предыдущего
сборника и которому не дается отдельного заглавия после поименования
раздела, как это обычно бывает у Шергина. Поэтому неправомерно считать
«Стихосложный Грумант» отдельной частью, а все следующие за ним тексты
27
включать в эту часть. Все они входят в цикл «Морской устав живущий»
наравне с двумя другими текстами, описанными выше. Это отражено в
приложенной к работе таблице. Новый текст этого цикла, помимо
«Стихосложного Груманта», - это «По уставу», опубликованный впервые. В
следующем сборнике «Гандвик – Студеное море» будут переизданы все
тексты этого цикла, кроме «Стихосложного Груманта».
Раздел «Древние памяти» пополнен новыми рассказами «Прение Живота
и Смерти», «София Новгородская», «Чудские боги», «Феодорит Кольский» и
«Ингвар», а также рассказами «Старина о Варламии Керетском»,
«”Устьянский Правильник”» и «Из рукописи “Сия книга – знание” Ивана
Дмитриева» из раздела «Приложение» предыдущего сборника и «Братанна»
из сборника «Поморщина-корабельщина». Из этого раздела в следующий
сборник вошли только «Гнев» в раздел «Государи-кормщики» и «Гость с
Двины» в раздел «Отцово знанье».
В разделе «Были» большая часть текстов – из одноименного раздела
предыдущего сборника. Новый текст здесь – «Золотая сюрприза», который,
впрочем, больше ни разу в крупных сборниках не переиздавался. Также
новым можно назвать и рассказ «Матвеева радость», который пришел сюда из
цикла «Отцово знанье» предыдущего сборника.
Раздел «Сказы» за исключением текстов «Слово о Москве» и «Слово о
Ломоносове» повторяет одноименный раздел предыдущего сборника. В
разделе «Сказки» переиздан полностью цикл «Шиш московский» из
сборника «Архангельские новеллы». Кроме этого цикла в разделе
присутствует также сказка «Золоченые лбы», которая впервые была
опубликована в том же сборнике, где и цикл о Шише. Цикл «Поморские
старины» повторяет одноименный цикл сборника «Поморские были и
сказания». Из этих трех последних разделов в следующем и последнем
прижизненном сборнике Шергина был переиздан только один текст – «Слово
о Ломоносове».
28
Последний прижизненный сборник Шергина – «Гандвик – Студеное
море» (1971), опубликованный на Родине автора, в Архангельске. В нем, в
отличие от двух предыдущих, всего три раздела: «Отцово знанье», «Мастера
преизящные» и «Государи-кормщики». В разделе «Отцово знанье» остаются
рассказы «Детство в Архангельске», «Миша Ласкин», «Мурманские зуйки» и
«Поклон сына отцу». Рассказы «Рождение корабля», «Новоземельское
знание» и «Новая земля» отсутствуют в сборнике, «Двинская земля» вынесен
за пределы всех разделов, в «Отцово знанье» добавлены рассказы «Ваня
Датский», «Старые старухи» (из «У Архангельского города»), «В относе
морском» (из раздела «Были»), «Слово о Ломоносове» (из раздела «Сказы»),
«Гость с Двины» (из раздела «Древние памяти») и «Володька Добрынин» (до
этого был только в сборнике «Архангельские новеллы» (1936) под заглавием
«Верховный бургомистр города Гамбурга Володька Добрынин»).
В разделе «Мастера преизящные», который, видимо, должен
соответствовать разделу «Для увеселенья» или «Изящные мастера» в
предыдущих сборнике, сохраняются рассказы «Лебяжья река», «Дождь» и
«Евграф». «Для увеселенья» и «Устюжского мещанина Василия Феоктистова
Вопиящина краткое жизнеописание» отсутствуют в сборнике. Добавлены
рассказы «Поморская баллада», «Соломонида Золотоволосая» и «Викторгорожанин» (в крупном с борнике публикуют ся впервые),
«М. Д. Кривополенова» и «Дед Пафнутий Анкудинов» (до этого
публиковались в сборнике «Гости с Двины» 30 (1970), который не был
разделен на циклы).
В разделе «Государи-кормщики» нет деления на части. Из «Рассказов о
кормщике Маркеле Ушакове» оставлены рассказы «Рядниковы рукавицы»,
«Художество», «Ничтожный срок», «Видение», «Ушаков и Фома Кыркалов»,
«Достояние вдов», «Маркел Ушаков и Василий Кекин», «Треух», «Вера в
ложке», «Кондратий Тарара», «Понятие об учтивости». Полностью в этом
Шергин Б.Гости с Двины: [Былины, сказания] / предисл. Б. Шергина; худож.: А. Билль,
М. Чуракова, Ф. Константинов, В. Фаворский. М.: Дет. лит., 1970.
30
29
разделе помещен состав части «Морской устав живущий» по сборнику
«Океан-море русское» («Корабельные вожи», «Грумаланский песенник»,
«Круговая помощь», «Грумант-медведь», «Общая казна» и «Болезнь»). Из
раздела «Древние памяти» сюда помещен рассказ «Гнев».
Судя по всему, этот сборник, вышедший в Северо-Западном книжном
издательстве в Архангельске с предисловием В. Сякина к 75-летию Шергина,
небольшой по объему и включающий малую долю написанных к тому
времени текстов, составлялся не самим автором, а потому при составлении
современных изданий Шергина нельзя опираться на него как на последнюю
авторскую волю.
Таким образом, выражением последней авторской воли, с нашей точки
зрения, следует считать сборник «Запечатленная слава» (1967).
Представленную в нем структуру циклов мы и будем называть итоговой
структурой31.
2.3 Итоговый сборник Б. Шергина: принципы циклизации
Если вернуться к определению цикла у А. С. Янушкевича, то окажется,
что большинство «циклов» Шергина – это отнюдь не циклы, в них только
присутствует явление циклизации. Единственными циклами по формальным
показателям, которые предлагает Янушкевич, оказываются циклы раздела
«Государи-кормщики»: «Рассказы о кормщике Маркеле Ушакове», «Морской
устав живущий» и «Про старого кормщика Ивана Рядника». Только в них
действительно присутствует авторское вступление, в котором он
представляет используемый им материал – сборник поморского письма XVIII
века «Малый Виноградец», а также поясняет, как именно будет вестись
дальнейшее повествование: «В рассказах я старался сохранить
эпизодическую форму повествования и стиль речи поморского автора,
избегая излишней витиеватости и славянизмов, сохраняя отблески живой
разговорной речи того времени»32.
31
Более подробно история формирования шергинских книг представлена в Приложении 1.
30
По классификации Ляпиной эти циклы можно охарактеризовать как
авторские. С точки зрения Инграма они как раз будут авторскоредакторскими – составленные «editor-author», поскольку автор здесь только
собирает в одну структуру уже существовавшие до него тексты. Инграм
подчеркивает в своей работе, что в качестве материала здесь часто выступают
фольклорные тексты. Так это и произошло с данными циклами Шергина.
Также, по Инграму, эти циклы будут «завершенными» («completed»),
поскольку изначально эти тексты, еще как фольклорные, едиными циклами
не были.
Если же вернуться к классификации Ляпиной, то «Рассказы о кормщике
Маркеле Ушакове» и «Про старого кормщика Ивана Рядника» являются
прозаическими по типу речи, а «Морской устав живущий» - смешанным,
поскольку в нем «Стихосложный Грумант» - это стихотворный текст. Все
циклы Шергина относятся, впрочем, к эпическим циклам по родовой
принадлежности.
Вопрос о жанровой природе этих текстов остается открытым и в данной
работе не рассматривается. Эти циклы несколько раз при жизни автора
переиздавались одинаковым составом, между ними присутствует большое
количество межтекстовых скреп, они плотно связаны друг с другом и вне
контекста теряют значительную часть смысла. Следовательно, можно сказать,
что эти текстовые ансамбли являются циклами.
К остальным разделам такого предисловия нет, как нет и ярко
выраженной рамочной композиции, изменения в их составе происходили
практически вплоть до последнего прижизненного издания. Однако можно ли
утверждать, что остальных циклов нет и что говорить можно только о
циклизации в терминологии Янушкевича?
Рассмотрим подробнее первый раздел итоговой структуры, иначе говоря,
сборника «Запечатленная слава» – «Отцово знанье». В нем представлены
Шергин Б. Рассказы о кормщике Маркеле Ушакове // Шергин Б. Запечатленная слава:
Поморские были и сказания. С. 191.
32
31
рассказы, повествующие о детстве главного героя – «Рождение корабля»,
«Двинская земля», «Детство в Архангельске», «Миша Ласкин». За ними
следуют рассказы о моряках и рыбаках Поморской земли: «Мурманские
зуйки», «Новоземельское знание», «Новая земля». Последний рассказ –
«Поклон сына отцу» - совмещает в себе обе темы, в нем рассказчик
вспоминает своего отца, ходившего в море всю жизнь.
Казалось бы, кроме места действия, рассказы не имеют между собой
ничего общего. Но так ли это? В каждом из них присутствует один и тот же
герой – сам рассказчик. В «Рождении корабля» он, уже взрослый человек,
детство которого прошло у Белого моря, вспоминает и повествует о том, как
его отца выбрали артельным старостой и казначеем при постройке судна.
Отец рассказчика позвал для этого дела мастера Конона Ивановича Тектона,
своего старого приятеля. В это время рассказчик был еще ребенком, и то, что
он рассказывает здесь, – его живые воспоминания о работе великого мастера.
Следующий рассказ – «Двинская земля». В нем опять же от первого
лица повествуется о месте, где родился и жил рассказчик. Начало рассказа –
словно бы ответ на вопрос слушателей, возникший после предыдущего
повествования: «Куда ходили на построенном корабле?» - ответ, который
развивается в настоящий гимн родной стороне. И здесь тоже есть место
воспоминаниям детства: «Мама или отец будили нас, маленьких, яркие-то
сполохи-сияния смотреть. Обидимся, если проспим, а соседские ребята
хвалятся, что видели»33.
Рассказ этот оказывается настоящей энциклопедией поморской и
архангельской жизни: в какое время чем промышляли, как строили дома,
какая там природа, как выглядел город, какие в нем дороги,… Заканчивается
же он словами о сказителе Пафнутии Осиповиче Анкудинове, которого
любил слушать главный герой и потом пересказывать: «Я охоч был слушать
Пафнутия Осиповича, и складное, красовитое его слово нескладно потом
Шергин Б. Двинская земля // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и
сказания. С. 38.
33
32
пересказывал»34. Это последние слова рассказа, которые заставляют читателя
по-новому взглянуть на то, что было сказано раньше. Получается, все
повествование – это пересказ слов Пафнутия Осиповича? Или же оно было
создано рассказчиком по образцу повествований великого сказителя? Так или
иначе, сам рассказ становится воспоминанием главного героя о его детстве и
юности, прошедших бок о бок с этими людьми.
Затем идет рассказ «Детство в Архангельске», в котором герой от
первого лица говорит о своем детстве и о своих родителях. Это
повествование уже сугубо личное, настолько, что некоторые исследователи
творчества Шергина цитируют этот рассказ, говоря о биографии автора.
Повествование здесь представляет собой небольшие фрагменты из жизни
рассказчика, которые он передает со слов своих мамы и тети. Заканчивается
текст тем, что герой, уже выучившись читать и писать, отправляется в школу.
В следующем рассказе «Миша Ласкин» речь идет уже о школьных годах
рассказчика. От первого лица он повествует о своем друге, Мише Ласкине,
мальчике, который ходит в море с моряками, а сейчас живет у своей тети на
берегу. Этот текст связан как с предыдущим - общим героем-рассказчиком,
который вспоминает истории из своего детства, так и со следующим – с
рассказом «Мурманские зуйки» о мальчиках-мореходах, к которым как раз и
принадлежал Миша Ласкин, да и отец рассказчика тоже. Этим текстом, как
обобщением, завершается повествование о Мише.
За ним следует тоже рассказ о моряках, но уже о взрослых – о друзьях
отца рассказчика Пафнутии Анкудинове и Иване Узком – «Новоземельское
знание». Это тоже его воспоминания – он был самым молодым из команды
старого кормщика Пафнутия Анкудинова. И в следующем рассказе «Новая
Земля» тоже речь идет о взрослых мореходах. Среди них и рассказчик. Он
говорит о себе как о человеке старом, который вспоминает свою молодость,
когда он ходил сказочником с моряками на промысел, как делал это раньше
Пафнутий Анкудинов.
34
Там же. С. 45.
33
В последнем рассказе «Поклон сына отцу» звучат вновь все темы
раздела: в нем говорится об отце рассказчика, который всю жизнь ходил в
море, сначала – зуйком в Мурманске, потом – матросом, штурманом,
шкипером ходил на Новую Землю из Архангельска, оставляя детей и жену
дома, в городе. Всему тому, о чем шла речь в предыдущих рассказах, главного
героя, рассказчика, научил он, его отец. Заканчивается и раздел, и рассказ его
смертью.
Итак, хотя в этом разделе и нет, как в «Государях-кормщиках», ярко
выраженной рамки, они объединяются не только тематически. Все они
написаны от первого лица, главный герой в них – рассказчик – единый, его
характеризуют сходные речевые обороты, диалектная лексика, единая
сказовая манера повествования. Можно проследить отчасти его биографию,
которая собирается по фрагментам из всех рассказов цикла «Отцово знанье».
Рамочная композиция выражена при помощи этого общего героя, ведь все
рассказы объединяются тем, что все они его воспоминания.
По сводной классификации, созданной Ляпиной, этот цикл является
авторским, поскольку все тексты в нем принадлежат Шергину изначально и в
цикл собраны им же, «завершенным» («composed») в терминологии Инграма,
поскольку, хотя изначально рассказы из него не задумывались как единый
цикл, в них присутствует довольно сильное объединяющее начало – общий
герой-рассказчик и общие темы, смешанным по особенностям речевой
структуры, так как в прозаических текстах, его составляющих, присутствуют
стихотворные вкрапления, по текстовой структуре это цикл, как было
показано выше, жанровый вопрос, как и для многих других циклов Шергина,
мы оставляем открытым для дальнейшего изучения, и, наконец, этот цикл,
несомненно является эпическим по родовой принадлежности.
Сложнее дело обстоит с циклом «Изящные мастера» («Для увеселенья»
в прижизненном издании «Запечатленной славы»). Дело в том, что в нем
рассказы объединены только общей тематикой – это повествования о
народных мастерах прикладного творчества: «Лебяжья река» - о мастерах
34
Иване Губе и Иване Щеке, которые промышляли «деревянным и живописным
делом» - делали сундуки, ларцы и шкатулки и расписывали их, «Дождь» - о
красильщиках, которые «красили портна, набивали узором полотна»,
«Евграф» - о резчике, украшавшем соловецкие суда, «Устюжского мещанина
Василия Феоктистова Вопиящина краткое жизнеописание» - единственное
повествование от первого лица, где сам мастер, художник, расписывавший
различные предметы морского быта, рассказывает о своем мастерстве, «Для
увеселенья» - предание о плотниках Иване и Ондреяне, которые «по штату
числились плотниками, а на деле выполняли резное художество»35.
В связи с этим странным кажется, что в этот раздел еще при жизни
автора в книге «Гандвик – Студеное море» были добавлены рассказы
«М. Д. Кривополенова», в котором повествуется о северной сказительнице,
«Дед Пафнутий Анкудинов», имя главного героя которого, кормчего
Пафнутия Анкудинова, который был мастером рассказывать истории во
время плаваний, уже знакомо нам по разделу «Отцово знанье», «Соломонида
Золотоволосая», в котором от первого лица рассказывает о своей судьбе
героиня, оставившая семью и ставшая художницей-самоучкой в
Архангельске, и «Виктор-горожанин», где рассказчик повествует о своем
друге художнике Викторе Постникове, с которым они вместе выросли в
Архангельске и вместе учились в Москве.
Казалось бы, и эти добавленные рассказы тоже об «изящных мастерах».
Но если изначальный состав рассказов, публиковавшийся при жизни автора
дважды в последних сборниках, один из которых мы принимаем за итоговую
структуру, содержит повествования только о мастерах прикладного
искусства, неученых, но зарабатывающих этим себе на жизнь, создающих и
украшающих предметы поморского быта, то добавленные рассказы – это
тексты о северных сказителях и художниках, но не прикладного творчества, а
Шергин Б. Для увеселенья // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и
сказания. С. 121.
35
35
чистого искусства, которое проявляется как увлечение у Соломониды
Золотоволосой и как работа у Виктора Постникова.
Не удивительно, что эти тексты, включенные в раздел позднее и, скорее
всего, не самим автором, а редактором, переиздавались не во всех
посмертных изданиях, а если и добавлялись в них, то помещались в конце
раздела в противовес тому, как это было сделано в сборнике «Гандвик –
Студеное море», где эти рассказы перемешаны с другими текстами раздела.
Но можно ли назвать этот раздел циклом? Если не принимать во
внимание эти добавленные позднее рассказы, то да. Они объединены
тематически, кроме того, несмотря на то, что в них нет сквозного героя, как
это было в случае с циклом «Отцово знанье», все они объединяются типом
героя: это всегда мастер своего дела, причем необразованный, похожий на
лесковского Левшу художник, творения которого остаются неизменными во
времени, что составляет контраст с работами его конкурентов, вещи, который
он делает, обязательно имеют практическое применение, но кроме этого, они
еще и радуют глаз.
Здесь мы сталкиваемся с циклизацией по другому признаку – не по
единому герою, а по общему типу героя и общей теме, ведь рассказы в этом
цикле посвящены не просто описанию жизни разных мастеров, а их
взаимоотношениям друг с другом, с их учителями и с их конкурентами.
Этот цикл по классификации Ляпиной будет опять-таки авторским,
априорно задуманным как цикл, он появляется впервые в сборнике «Океанморе русское», а затем без изменений переходит в сборник «Запечатленная
слава»; этот цикл прозаический по своей речевой структуре, по текстовой
специфике это именно цикл, а не раздел, по жанру он близок к очерковым
циклам, хотя с определенными оговорками, все-таки для очерков не
характерна сказовая манера повествования, к которой Шергин прибегает и в
случае с этими рассказами; по родовой принадлежности это эпический цикл.
Следующий раздел – «У Архангельского города». В нем нет ни общего
героя, многие рассказы здесь – это повествования от первого лица и ведутся
36
они разными героями, нет и общей темы – есть тут рассказы о любви («Егор
увеселялся морем», «Мимолетное виденье», «Митина любовь»), есть
рассказы о смерти («Старые старухи», «Щедрая вдова»), есть о народном
гулянье («Ходили в Лявлю»), есть о тяжелой работе на море и чуде
возвращения домой («Ваня Датский», «Кроткая вода»), о тяжелой женской
доле («Рассказ Соломониды Ивановны»). Действие в этих рассказах может
происходить в самое разное время. И место действия в них разное.
В рассказе «Кроткая вода», например, речь идет о деревне Ненокса,
которая расположена не так уж близко от Архангельска. Но все же основное
место, о котором идет речь – это Архангельск, город, а не деревня, как это
было в предыдущих циклах. Все герои этого цикла – горожане,
архангелогородцы, со своей особой культурой.
И эти горожане в большинстве рассказов повествуют о своей жизни от
первого лица (в рассказе «Егор увеселялся морем» - от лица мореплавателя
Егора рассказывается о том, как он выдал замуж свою жену за любимого ею
человека, в «Мимолетном виденье» - от лица работницы модной мастерской,
в рассказе «Митина любовь» - от лица Мити, влюбленного в Машеньку
Кярстен, рассказчик «Старых старух» и «Ходили в Лявлю» напоминает
главного героя из цикла «Отцово знанье», хотя сам и не представляется, он
рассказывает о своих знакомых и родне, в рассказе «Кроткая вода»
повествование ведется от лица участника событий, «Рассказ Соломониды
Ивановны» - это действительно ее рассказ, от ее лица), город как будто бы
сам рассказывает свои истории, объединенные тем, что они произошли здесь,
с его жителями.
А происходит все, что должно происходить: молодежь влюбляется,
женится, взрослые люди ходят в море, такое бурное и опасное, старики
умирают, но перед смертью успевают поделиться мудростью с
подрастающим поколением. Получается такая общая картина городской
жизни вне времени, потому что то, что описано в каждом рассказе – это
37
уникальный случай, но все вместе они дают цельную картину жизни города
вообще, где всегда что-то происходит, что-то случается.
Стоит отметить и жанровую особенность включенных в этот цикл
рассказов. Многие из них очень новеллистичны. Так, в «Митиной любви»
рассказчик совершенно неожиданно находит Машу, когда, после долгих
поисков, заходит в швейную мастерскую пришить пуговицу. Все беды, свои и
чужие, Егор в рассказе «Егор увеселялся морем» разрешает одним
движением, выдав свою жену за любимого ею судового механика, который
нужен был ему на берегу, а из-за любви к Варе хотел уходить на Новую
Землю. Ваню Датского мать совершенно случайно узнает на базаре, когда он
пытается помочь ей, незаметно подсунув 100 рублей. «Щедрая вдова» и вовсе
напоминает анекдот. Им всем присуща остросюжетность и неожиданная
развязка – пуант.
Этот цикл в классификации Ляпиной будет авторским, завершенным
(«completed»), т. к. рассказы в нем создавались в разное время, но все тесно
связаны друг с другом, прозаическим, собственно циклом, новеллистическим
по жанру и эпическим по родовой принадлежности.
И, наконец, самым неоднозначным с точки зрения циклизации кажется
раздел «Древние памяти». В сборнике «Океан-море русское», где впервые
появляется исследуемая нами структура, он практически отсутствует. О нем
говорят только несколько рассказов, включенных в раздел «Государикормщики» и выделенных в подраздел «Древние памяти»: «Любовь сильнее
смерти», «Гнев» и «Гость с Двины». Однако уже в следующем прижизненном
сборнике – в первом издании «Запечатленной славы» - эти рассказы
выделены в особый раздел под заголовком «Древние памяти» и к ним
добавлены рассказы «Прение Живота и Смерти», «Старина о Варламии
Керетском», «Братанна», «София Новгородская», «Чудские боги», «Феодорит
Кольский», «Ингвар», «”Устьянский Правильник”» и «Из рукописи “Сия
книга – знание” Ивана Дмитриева», причем более ранние тексты никак не
выделены и перемешаны с текстами новыми.
38
Что же представляют собой тексты этого раздела? Что объединяет их и
можно ли назвать такое объединение циклом, ведь, в отличие от предыдущих
разделов-циклов, он при жизни автора попал только в один сборник в своем
окончательном виде и подтверждения, что он должен был остаться
неизменным, у нас нет?
Пожалуй, этот раздел самый фольклорный из всех, если не считать те,
которые собраны по жанровому принципу (разделы «Сказы», «Были»,
«Старины»). Недаром он носит название «Древние памяти»: лексика,
которую использует Шергин в этих текстах, архаична, к «Старине о
Варламии Керетском» и «Софии Новгородской» автор дает свое предисловие,
где объясняет, что эти тексты заучены или записаны им на Русском Севере и
являются фольклорными, они рассказывались и пелись.
Кроме того, «Старина о Варламии Керетском» частично дана в
стихотворной форме, а частично – в прозе, что автор объясняет в
предисловии тем, что к тому моменту, как он, в дни своей юности, услышал
«балладу о Варламии»36, «пелись уже только отрывки. Забытый стих
пересказывался простой речью» 37. Почти полностью в стихах дана
«Братанна», только в самом конце небольшие участки текста
пересказываются прозой. Если есть привязка ко времени, то это обязательно
«древние» времена: в тексте «Любовь сильнее смерти» «крестовые братья» 38
Олеша и Кирик воюют с варягами, стреляют из лука, трубят в «корабельный
рог»39, в предисловии в «Старине о Варламии Керетском» сказано, что
«согласно рукописному житию, Варламий жил в XVI веке»40, В «Братанне»
брат ходит в море под парусом, в «Софии Новгородской» Гостев осваивает
новые промысловые места тоже под парусом,…
Шергин Б. Старина о Варламии Керетском // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские
были и сказания. С. 230.
37
Там же.
38
Шергин Б.Любовь сильнее смерти // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и
сказания. С. 225.
39
Там же. С. 228.
40
Шергин Б. Старина о Варламии Керетском // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские
были и сказания. С. 230.
36
39
В каждом из них есть доля фольклорной фантастики: Океан-море
русское или Гандвиг персонифицируются и вершат суд над людьми, карают
тех, кто поступил неправильно и помогают, даже воскрешают, тех, кто прав,
зачастую действуют в этих текстах умершие или еще живые святые, Жизнь и
Смерть, приходят за своими товарищами умершие их друзья или даже сама
Смерть, общаются с ними… Многие из текстов являются объяснениями к
загадочным событиям современности: если наносит к берегу туман, то это
«Варламьева лодья подошла»41, в которой он осужден плавать вечно со своей
убитой им женой, нескончаемый колокольный звон над водой – «это голос
русского гостя Андрея Двинянина»42.
Но если эти тексты так похожи на фольклорные, почему не были они
помещены в разделы «Старины», «Были» или «Сказы»? Те тексты, которые
Шергин помещает в раздел «Были», содержат в себе гораздо меньше
фольклорной фантастики, чем тексты из «Древних памятей». В них
описываются события недавние, события времен Советской России, зачастую
– рассказанные от лица их участников, в предисловиях к ним автор пишет,
что это реальные события, виденные или слышанные им самим. «Сказы»
Шергина – это «Слова», торжественные рассуждения повествователя о
Москве, Ломоносове, Пушкине и Горьком. Ближе всего по жанру к «Древним
памятям» оказываются тексты из раздела «Старины».
Это тоже частично стихотворные, частично – прозаические тексты, в
которых речь идет о легендарных событиях прошлого. Но каковы эти
события и где они происходили? Это тексты о русских князьях и богатырях,
действие в них происходит во Владимире, Москве, Рязани, тогда как в
«Древних памятях» это всегда Поморская земля, а герои – местночтимые
святые или простые люди, мореходы, жившие в Поморской земле
(Архангельской или Мурманской). Иными словами, опять цикл создается за
Там же. С. 232.
Шергин Б. Гость с Двины // Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и сказания.
С. 248.
41
42
40
счет жанрового единства, единства общего типа героя, места и времени
действия, а также за счет общих тем и мотивов.
Этот цикл является авторско-редакторским в терминологии Инграма
(составленные «editor-author»), поскольку Шергин пишет, что эти тексты
фольклорные, а он только записал и обработал их. Их опять же можно
классифицировать как завершенные («completed»), так как изначально они не
создавались как цикл, но в работе над ними автор придал им общие черты,
добавил соединяющие отдельные тексты нити. Этот цикл смешанный по
речевой структуре, в нем встречаются как прозаические, так и стихотворные
тексты. По текстовой специфике это все-таки цикл, что было показано выше.
По жанру он ближе всего к циклу старин, хотя этот вопрос требует
дополнительного рассмотрения. По родовой принадлежности этот цикл
эпический, как и все циклы Шергина.
***
В этой главе нами были рассмотрены основные циклы Б. В. Шергина.
Мы доказали, что это действительно циклы, циклы как жанровые
образования, а не простой ансамбль текстов, не связанных друг с другом. При
этом, циклы эти очень разные, они организуются по разным принципам, у
них разная история формирования.
Кроме того, мы проследили историю развития циклических структур в
прозе Шергина. Этот анализ, результаты которого представлены в таблице,
приложенной к работе, показал, что за итоговую структуру текстов и циклов
автора правильнее всего было бы взять ту, которая представлена в
предпоследнем его прижизненном издании – в сборнике «Запечатленная
слава» (1967). Именно в этой книге наиболее полно отражено творчество
Шергина, поэтому именно ее следует считать «последней волей автора», а
значит, именно по ней следует осуществлять современные издания Шергина.
Это особенно важно, если учесть, что с каждым новым сборником автор
менял не только порядок следования текстов или их принадлежность к тому
или иному циклу или разделу, но и изменял сами тексты.
41
Стоит отметить, что современные издатели, к сожалению, не проводят
такой текстологической работы и допускают весьма досадные неточности
при издании Шергина. Примером такого издания может служить вышедший в
2014 г. второй том «Собрания сочинений» 43. Прекрасно оформленная,
напечатанная на изумительной бумаге с прекрасными иллюстрациями, эта
книга может быть хорошим подарком любителю творчества Шергина, но
никак не может удовлетворить филолога, изучающего его тексты.
Издатель взял на себя смелость добавить в циклы автора рассказы,
которые в них никогда не входили, и исключать те, которые были добавлены в
них автором, на основании того, что они тематически напоминают другие
тексты этого цикла или, напротив, кажутся им несоответствующими
содержанию раздела или даже современности.
Нам кажется более правильным, если есть задача издать наиболее
полное собрание сочинений, добавить не попавшие в итоговую структуру
тексты в отдельную часть, создать для них свой раздел, но не пристраивать их
по готовым авторским циклам, даже в том случае, если эти тексты
находились с другими текстами, вошедшими в изменяемый редактором цикл,
в одном разделе в каком-либо из предшествующих появлению итоговой
структуры сборников. Такие изменения являются деструктивными для цикла,
непоправимо изменяют его смысл, а значит, и смысл отдельных входящих в
цикл текстов. В хорошем научном издании они недопустимы. Впрочем, ни
одно из посмертных изданий Шергина на научность и не претендовало, в том
числе и «Собрание сочинений», и здесь обвинять их не в чем.
Однако здесь возникает другой вопрос – вопрос о необходимости
текстологически грамотно подготовленного научного издания Шергина. И
этот вопрос еще предстоит решить. Отчасти он решается в третьей главе
работы.
43
Шергин Б. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1-4. М.: НО «ИЦ «Москвоведение», 2012-2015.
42
Глава 3. Проза Б. Шергина: текстологии
3.1 Текстология: терминология и методология
Третья глава нашей работы посвящена собственно текстологическим
проблемам. Если в первой главе речь шла об эволюции структуры сборников,
то теперь, как бы уменьшив масштаб, обратимся к анализу самих текстов.
Логично предположить, что, тщательно выстраивая структуру
сборников, Б. Шергин не меньшее внимание уделял и самим текстам. Если,
как показано в предыдущей главе, разделы шергинских сборников можно
считать сверхжанровыми единствами, можно выдвинуть и такую гипотезу:
меняя структуру сборников, писатель не мог не менять и сами тексты;
изменениям на уровне структуры должны сопутствовать и изменения на
уровне текстов, представленных в этих сборниках.
Поэтому следующим этапом в работе над произведениями Шергина
закономерно становится текстологический анализ, который, помимо всего
прочего, должен также подтвердить выводы предыдущей главы: именно
сборник «Запечатленная слава» следует считать основным и использовать как
основной источник при издании произведений Шергина.
Рассмотрим предварительно основные понятия и методы, которые будут
использованы в данной работе при текстологическом анализе произведений
Шергина. Как уже было отмечено выше, именно этот аспект изучения
творчества писателя оказывается наименее освещенным в научной
литературе, хотя именно с него нам кажется наиболее целесообразным
начинать какое бы то ни было литературоведческое исследование. Для
филологической работы над произведениями Шергина необходимо издать
сборник его текстов, который наиболее точно отражал бы авторскую волю.
Здесь мы возвращаемся к терминологическим вопросам. В коллективном
труде «Основы текстологии»44 речь идет о трех основных типах изданий:
документальных, критических и массовых45. Аналогичную концепцию
Основы текстологии. М., 1962.
См. также: Рейсер С. Основы текстологии. Л., 1978. С. 123; Благой Д. Типы советских
изданий русских писателей-классиков // Вопросы текстологии: Сб. ст.. М., 1957. С. 5-28.
44
45
43
предлагает Л. Спиридонова в статье «К вопросу о типах издания» 46. В
дальнейшем мы будем пользоваться ее терминологией, в которой под
документальными подразумеваются «факсимильные и дипломатические
издания»47. Таких изданий Шергина не существует. К массовым относятся те
издания, текст которых «не готовится, а перепечатывается из критического
издания»48, а научного аппарата может не быть вовсе. Критическими
считаются издания, которые «призваны дать читателям подлинно авторский
текст, печатаемый по основному источнику»49. Среди них выделяется особый
подвид – научные издания. В них тексты публикуются по основному
источнику, который «выявляется в результате критического анализа всех
имеющихся текстов и тщательного изучения истории его создания,
позволяющего установить авторскую волю»50.
При подготовке такого издания прорабатываются все редакции и
варианты произведения. Под вариантом мы, вслед за авторами книг «Основы
текстологии» и «Вопросы текстологии», основных трудов по этой
дисциплине, будем понимать текст, который незначительно отличается от
представленного в предыдущем издании. Если же автор подверг текст
значительной правке, которая изменила смысл всего произведения или его
части, то его следует признать новой редакцией произведения.
Для грамотной подготовки издания следует в первую очередь определить
основной источник текстов, то есть тот, который ближе всего к
окончательному представлению автора о произведении. Взяв за основу
тексты основного источника и выявив в нем ошибки и опечатки, можно
получить канонический текст, то есть тот текст, который следует публиковать.
Эти термины мы понимаем так, как они даются в статье В. С. Нечаевой
Спиридонова Л. К вопросу о типах изданий // Текстологический временник. Русская
литература XX века: Вопросы текстологии и источниковедения. М., 2009. С. 15-21.
47
Там же. С. 16.
48
Там же. С. 18.
49
Там же. С. 16.
50
Там же. С. 17.
46
44
«Проблема установления текстов в изданиях литературных произведений
XIX и XX веков»51.
Эта статья была написана как полемический отклик на доклад
Б. В. Томашевского, в котором он высказал мнение, что выделить
канонический текст произведения невозможно, поскольку каждая из
редакций одинаково ценна. Тем не менее, и сам Томашевский признает
главный эдиционный принцип, который был выдвинут еще Максимом
Горьким: во всех изданиях текст произведения должен быть идентичным.
Для соблюдения этого принципа Нечаева предлагает в первую очередь
установить основной источник текста. Чаще всего им является последняя
прижизненная публикация текста, проводившаяся при участии автора. Затем
следует критически рассмотреть его и устранить искажения, чтобы получить
канонический текст, который и следует публиковать. В данной работе мы
обращаемся только к первому этапу – поиску и обоснованию основного
текста. Кроме того, мы постараемся определить творческую историю текстов
Шергина, ведь именно к этому и сводят работу текстолога большинство
ученых.
Исключение здесь составляет Б. В. Томашевский, который в монографии
«Писатель и книга: Очерк текстологии»52 ограничивает работу текстолога
суммой приемов, поиском разночтений. Мы же, вслед за Нечаевой, будем
рассматривать историю текста в связи с биографией автора, с его принципами
работы с текстом, в связи с историей литературы.
В случае с Шергиным, не существует не только документального, но
даже критического издания его произведений. Посмертные публикации
обычно повторяют тексты одного из прижизненных изданий без какого-либо
обоснования редакторами выбора источника.
И даже в претендующем на полноту «Собрании сочинений» Шергина в
качестве источника текстов редактор пользуется предпоследним
Нечаева В. Проблемы установления текстов в изданиях литературных произведений XIX
и XX веков // Вопросы текстологии: Сб. ст.. М., 1957. С. 29-88.
52
Томашевский Б. Писатель и книга: Очерк текстологии. М.; Л., 1928.
51
45
прижизненным изданием, а в структуре циклов, о чем уже было сказано
выше, позволяет себе переставлять рассказы местами, добавлять новые и
исключать старые. Стоит ли упоминать о том, что в этом издании, таком
красочном и привлекательном для простого читателя, напрочь отсутствует
какой бы то ни было комментарий. Это издание можно отнести к массовым за
тем, правда, исключением, что перепечатывается оно не по критическому
изданию, которого как раз и не хватает, а по предпоследнему, наиболее
полному, прижизненному изданию.
Метод, который будет использоваться в работе, являет ся
текстологическим в том смысле, в каком он определяется в «Краткой
литературной энциклопедии»53, то есть направленным на установление
истории бытования текста, «историко-лит[тературную] судьбу памятника»54.
Следует также упомянуть и стемматический метод, выдвинутый К. Лахманом
для работы с древними текстами. Только в нашем случае, как это описано для
текстов новой литературы в статье «Идеальная текстология» В. Вьюгина55, «в
“корне” или “корнях” пресловутого “дерева” вариантов на месте оригинала
оказывается замысел или авторская интенция <…>. От нее расходятся ветви
авторских версий, включая редакции наряду с правкой минимальных
синтагм, чтобы оборваться в момент, когда автор оставит работу» 56.
Мы воспользуемся стемматическим методом с небольшими
изменениями. Лахман предлагал использовать стеммы («таблицы
генеалогического соотношения списков – редакций памятников» 57, как их
определял Д. С. Лихачев) для реконструкции изначального варианта текста,
дошедшего до нас в разных списках.
http://feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke6/ke6-2331.htm
Там же.
55
Вьюгин В. Идеальная текстология (Несколько замечаний к теории и практике критики
текста) // Текстологический временник. Русская литература XX века: Вопросы
текстологии и источниковедения. М.: ИМЛИ РАН, 2009. С. 550-569.
56
Там же. С. 557.
57
Лихачев Д. Текстология на материале литературы X-XVI веков. СПб., 2001. С. 15.
53
54
46
Мы же будем использовать стеммы для реконструкции истории текстов
Шергина. Тем самым мы избежим тех недостатков этого метода, на которые
указал Лихачев в книге «Текстология на материале литературы X-XVI
веков»58. В ней ученый обратил внимание на то, что критика текста ни в коем
случае не должна становиться механическим подсчетом ошибок и
разночтений, направленных на избавление изначального текста от порчи
переписчиков, как это происходило при механическом использовании метода
Лахмана.
3.2 Рассказы Б. Шергина: варианты и редакции
Удивительным кажется, что до сих пор практически никто из
исследователей творчества Шергина не обратил внимания, что все еще
остается не осознанным, какие именно тексты мы изучаем. Ведь в разных
прижизненных изданиях различия наблюдаются не только на уровне циклов и
разделов, но и на уровне самих текстов. Между тем, сопоставление текстов
рассказов Шергина, изданных в разные годы, позволяет утверждать, что,
несмотря на то, что многие рассказы переходили из сборника в сборник,
текст их менялся. В некоторых случаях эти изменения были
незначительными и затрагивали только авторскую пунктуацию. В других
Шергин исключал из произведения довольно значительные фрагменты
текста. Особого внимания также заслуживают случаи, когда небольшая по
объему правка значительно меняет смысл произведения или его части.
Есть только одно исследование, в котором сопоставлялись бы разные
варианты произведений Шергина. Это монография В. С. Дегтяревой «Борис
Шергин: Генезис литературного творчества»59, в которой автор сопоставляет
три варианта рассказа «Новая Земля». Впрочем, анализ различий редакций
носит исключительно эстетический характер: исследовательница только
отмечает, какая из них, на ее взгляд, является более совершенной, более яркой
и красивой.
Там же.
59
Дегтярева В. Борис Шергин: генезис литературного творчества. М., 2003.
58
47
Необходимость текстологического анализа произведений Шергина
диктуется даже абсолютно прагматическими задачами: как уже было сказано
выше, до сих пор отсутствует не только научное, но даже просто
текстологически грамотно подготовленное издание. Между тем простое
сопоставление вариантов его рассказов, изданных в разных прижизненных
сборниках, наводит на мысль, что вопрос о том, какое из них выбрать в
качестве источника для переиздания, отнюдь не из легких. Тексты в них
меняются также, как и сверхжанровые единства, циклы.
Объясняются такие изменения особенностями работы Шергина над
произведениями. Современники вспоминают, что, напечатав какое-либо из
своих произведений, Шергин-сказитель не изымал его из своего устного
репертуара, продолжал выступать с этим произведением и продолжал менять
его, уточнять интонации и выражения, совершенствовать детали.
Подтверждения такому способу работы находим в самих анализируемых
текстах.
Для выполнения эдиционных задач, не сомненно, требуется
текстологический анализ всех произведений Шергина с использованием его
рукописей и журнальных публикаций. Анализ, представленный в этой
работе, не преследует таких масштабных целей, его задача – выявить
основные закономерности, в соответствии с которыми менялись тексты
Шергина, отметить некоторые интересные литературоведу особенности
работы автора с произведениями, на основе выявленных закономерностей
попытаться определить основной текст, основную редакцию произведений,
который следует взять за основу для дальнейшей работы над изданием
Шергина.
Поэтому данный анализ не охватывает все произведения писателя. Нами
были выбраны те, которые можно было бы считать наиболее показательными,
а именно по два из каждого раздела, причем такие, чтобы можно было
проследить эволюцию текстов, появившихся впервые на страницах разных
прижизненных сборников:
48
«Детство в Архангельске» (в с борниках «Поморщинакорабельщина», «Поморские были и сказания», «Океан-море
русское», «Запечатленная слава» и «Гандвик – Студеное море») и
«Двинская земля» («Поморщина-корабельщина», «Поморские
были и сказания», «Океан-море русское», «Запечатленная слава» и
«Гандвик – Студеное море») из цикла «Отцово знанье»;
«Дождь» («Океан-море русское», «Запечатленная слава» и
«Гандвик – студеное море») и «Лебяжья река» («Океан-море
русское», «Запечатленная слава» и «Гандвик – студеное море») из
цикла «Для увеселенья»;
«Митина любовь» («Поморщина-корабельщина», «Океан-море
русское» и «Запечатленная слава») и «Старые старухи» («У
песенных рек», «Поморщина-корабельщина», «Океан-море
русское» и «Запечатленная слава») из цикла «У Архангельского
города»;
«Мастер Молчан» («Поморские были и сказания», «Океан-море
русское» и «Запечатленная слава») и «Корабельные вожи»
(«Поморские были и сказания», «Океан-море русское»,
«Запечатленная слава» и «Гандвик – студеное море») из цикла
«Государи-кормщики»;
«Л юбовь си л ьнее смерти» («Поморщина-корабельщина»,
«Поморские были и сказания», «Океан-море русское» и
«Запечатленная слава») и «Гнев» («Поморские были и сказания»,
«Океан-море русское», «Запечатленная слава» и «Гандвик –
студеное море») из цикла «Древние памяти»;
а также по одному рассказу из следующих разделов: «В относе
морском» («У песенных рек», «Поморщина-корабельщина»,
«Поморские были и сказания», «Океан-море русское»,
«Запечатленная слава» и «Гандвик – студеное море») из раздела
«Были»;
49
«Слово о Ломоносове» («Океан-море русское», «Запечатленная
слава» и «Гандвик – студеное море») из раздела «Сказы».
Все варианты текстов сопоставлялись с текстами из сборника
«Запечатленная слава», который был выбран в качестве основного как
наиболее полное прижизненное издание. В ходе этого сопоставления были
выявлены все отличия между разными вариантами текстов, все они были
помещены под ссылками внизу страницы (см. Приложение 2). Анализ
различий между текстами показывает, что особенности изменения текстов
оказываются общими для всех текстов одного сборника. Иначе говоря, можно
определить особенности правки для каждого сборника в целом.
Так, различия между текстами в сборнике «У песенных рек» и сборнике
«Поморщина-корабельщина» незначительны: убраны некоторые авторские
запятые, предлог «с» заменен на предлог «со» перед словом, начинающимся
на букву «с», убрана приставка у глагола «пробрызнула». Таким образом,
тексты этих двух сборников являются скорее вариантами, чем различными
редакциями.
А вот тексты следующего сборника «Поморские были и сказания» носят
следы существенной правки. Причем, помимо небольших пунктуационных
(знаки с многоточиями заменены аналогичными без многоточий, убраны
авторские запятые и тире, отображавшие интонации Шергина-сказителя),
фонетических (в этом сборнике фонетические диалектизмы исправлены в
соответствии с нормой) и грамматиче ских (стяженные формы
прилагательных заменены полными, формы звательного падежа заменены на
формы именительного) изменений, правка затрагивает и лексику.
Например, в рассказе «Детство в Архангельске» в сборнике «Поморские
были и сказания», в отличие от предыдущего, дореволюционная мера веса
фунт заменена на сопоставление с белкой, дублирующее последующие слова
с использованием диалектного обозначения животного: «вся-та с фунт, вся-та
с векшу» заменено на «вся-та с белку, вся-та с векшу», убран целый абзац, в
котором рассказывается о том, как старики ругались на детей за
50
несоблюдение поста. Непонятное советскому читателю название
старообрядческой книги «“лица” – миньятюры “Винограда российского”»
заменено на нейтральное «разноцветные рисунки».
В первой редакции рассказа «Любовь сильнее смерти» два друга
называются то назваными братьями, то крестовыми, а в редакции
«Поморских былей и сказаний» - только назваными. Здесь же земля мертвых,
Гусиная земля названа землей храбрых, мифологическая Валгалла поморов,
где гуси беседуют с душами мертвых воинов, заменена на обитель храбрецов,
упоминания о том, что храбрецы эти мертвы, убраны. Неясное слово
«отемнело» заменено на «стемнело», убрано диалектное слово «порато».
В рассказе «В относе морском» непонятное слово «юровщик» заменено
более привычным «кормщик», убрана отходная песня, отпев, слова о том, что
следующая встреча умирающих состоится только на Страшном суде.
«Стретенева дня», на Сретенье, заменено на «стретьева дня», на третий день.
Архаичное «живот» в значении «жизнь» заменено на «жизнь».
Текст рассказа «Двинская земля» сильно сокращен, убраны многие
эпизоды: плач матерей по не вернувшимся из плавания сыновьям, описание
паводка в Архангельске, повествование о поморских женах, убраны слова о
дороговизне продуктов в паводок. Кроме того, в текст рассказа добавлены
объясняющие слова и убраны из него непонятные: вместо «на Двине» - «на
реке Двине», вместо «да пойдет снег велик и будет сеяться день и ночь» - «да
пойдет снег велик днем и ночью». Архаическое «располонится» заменено на
слово с более прозрачной внутренней формой: «распленится».
Тексты рассказов в сборнике «Поморские были и сказания» существенно
отличаются от текстов этих же рассказов в предыдущих сборниках, причем
здесь изменения затрагивают и лексический уровень, и, соответственно,
содержательный. Из текстов убраны или заменены схожими по смыслу все
высказывания, имеющие отношение к религии: крестовые братья заменены
на названных, плач и отходная убраны, высказывания о Страшном суде и о
земле мертвых тоже исчезли. Кроме того, сами тексты в фонетическом и
51
грамматическом плане приближены к литературной норме, из них убраны
архаичные и диалектные формы – то, что составляло специфику рассказов
Шергина во всех предыдущих сборниках. Изменения настолько сильные, что
можно говорить о другой редакции рассказов Шергина для этого сборника.
Чем объяснить такие изменения? Возможно, причины их кроятся в
биографии писателя. Дело в том, что предыдущий сборник «Поморщинакорабельщина» был очень плохо принят критиками. После статьи Жданова о
журналах «Звезда» и «Ленинград» в Союзе писателей был взят курс на новую
советскую литературу, отражающую изменившиеся нравы советского
человека. Произведения Шергина не вписывались в такие рамки, и поэтому
критика обвинила вышедший в 1947 г. сборник «Поморщина-корабельщина»
в архаизме и «запахе ладана», в идеализации патриархального быта, в
религиозности. И в следующем своем сборнике Шергин постарался
подстроиться под политику властей в отношении литературы, как он уже
делал это в книге «У песенных рек», где целый цикл «Сказы о вождях» был
посвящен Ленину, Буденному, Сталину. Здесь же он не стал добавлять новые
соответствующие требованиям властей тексты, он исправил старые в
соответствии с указаниями критиков.
О том, что эти изменения не были по душе самому автору и что речь тут
идет скорее об автоцензуре, говорит и тот факт, что уже в следующем своем
сборнике «Океан-море русское» (1959) Шергин возвращает большинство
диалектизмов, архаизмов и религиозных терминов на место. Однако
рассказы, которые впервые появляются в сборнике «Поморские были и
сказания», аналогичной правке не подвергаются, в них автор не добавляет
новые архаизмы или диалектизмы. Тексты же из цикла «Государикормщики», наиболее цельного из всех циклических образований прозы
Шергина, вообще почти никогда изменениям не подвергаются, что позволяет
провести параллель между изменениями в составе циклов и в самих текстах.
Если говорить о цикле как о сверхжанровой единице, то тогда критерием
выделения цикла можно считать также схожесть работы автора над составом
52
и структурой цикла и над текстами внутри него. Шергин меняет от сборника
к сборнику не только названия циклов, состав и порядок следования текстов в
них, но и сами тексты, работает над циклом также, как и над произведениями
внутри него, что подтверждает гипотезу о том, что разделы в книгах Шергина
не являются случайными подборками текстов, а изменения в них
объясняются не недостаточной связью текстов между собой, а особенностями
работы автора над своими произведениями как в пределах одного текста, так
и над всем циклом.
Поскольку тексты в книге «Океан-море русское» значительно
отличаются от текстов «Поморских былей и сказаний», их можно считать
новой, третьей редакцией рассказов Шергина. Впрочем, эта третья редакция
показывает больше сходств с первой, нежели со второй редакцией. Можно
было бы даже предположить, что следует говорить только о двух редакциях:
первой и второй – а третью назвать вариантом первой. Однако это было бы не
совсем верно. Многие изменения, связанные с приближением языка
произведений к норме, особенно фонетической, Шергин сохраняет в текстах
этого сборника, что позволяет сказать, что третья редакция возникает на
стыке первой и второй как своеобразный компромисс между ними.
А вот тексты следующего сборника «Запечатленная слава» мало
отличаются от текстов сборника «Океан-море русское». Есть только одна
интересная деталь, на которой хотелось бы остановиться. Сам Шергин и его
современники считали сборник «Запечатленная слава» итоговым для его
творчества. Это наиболее полный сборник, подготовка которого длилась 8
лет. И именно в этом сборнике в рассказе «Двинская земля» встречаем мы
интересное отличие от текстов всех предыдущих публикаций этого рассказа.
Речь идет о предложении «Летят от цветка к цветку медуницы мотыльки».
Дело в том, что так это предложение выглядит только в сборнике
«Запечатленная слава», а во всех предыдущих книгах между словами
медуницы и мотыльки есть запятая, что меняет смысл слова «медуницы»,
делая его однородным челном предложения со словом мотыльки. Возникает
53
вопрос, как именно следует толковать это слово, если, с одной стороны, у нас
есть четыре сборника, в котором оно трактуется как однородное с
мотыльками, т.е. как диалектное название пчел, и только в одном, но в самом
полном и авторитетном это слово означает цветок. Этот вопрос заставляет
нас отойти от текста и обратиться к флоре и фауне Архангельска, о котором
идет речь в рассказе.
Пчелы в этом городе не водятся, для них там слишком холодно. Но и
медуница (Pulmonaria) не растет там по той же причине. Однако есть
растение, которое местные жители называют медуницей –таволга или
лабазник (Filipendula). Не вызывает сомнений, что Шергин, очень
внимательный к природе по воспоминаниям современников, не мог
ошибиться и добавить в описание архангельского лета, которое он так
хорошо знал, не характерных для него пчел. Соответственно, следует
признать запятую в этом предложении опечаткой, которая переходила из
сборника в сборник, пока автор не обратил на нее внимание при подготовке
особенно важного для него сборника «Запечатленная слава».
Последний сборник Б. Шергина «Гандвик – Студеное море» (1971), как
уже было сказано в предыдущей главе, вышел на родине писателя в
Архангельске. Однако, как это было и со структурой сборника, тексты его
сильно отличаются от текстов двух предыдущих сборников Шергина.
Возможно, следовало бы даже выделить отдельную редакцию, если бы
изменения в текстах не были так похожи на те, результатом которых мы
назвали вторую редакцию – редакцию сборника «Поморские были и
сказания».
Такие изменения могут быть связаны с тем, что сборник издавался без
участия автора в Архангельске, где Шергин присутствовать в это время не
мог из-за прогрессирующей слепоты и нехватки денег. И архангельские
издатели его произведений по какой-то причине решили взять за основу
тексты сборника «Поморские были и сказания» и полностью перестроить его
54
композиционную структуру, коренным образом изменив состав разделовциклов.
Если же публикуемый текст не встречался в этом сборнике, как это было
с анализируемым нами рассказом «Старые старухи», который после
публикации в сборнике «Поморщина-корабельщиина» сразу переходит в
сборник «Океан-море русское», то вариант текста, представленный в
архангельском сборнике, ближе всего оказывается к варианту самого раннего
сборника – «У песенных рек», который, впрочем, как уже было сказано выше,
мало отличается от сборника «Поморщина-корабельщина» и может быть
назван вместе с ним единой первой редакцией.
В случае с произведениями, которые впервые появляются уже после
сборника «Поморские были и сказания», как это было с рассказами «Дождь»
и «Лебяжья река», которые мы анализировали, то их тексты ближе всего к
текстам предпоследнего прижизненного сборника «Запечатленная слава».
Впрочем, рассказ «Лебяжья река» носит следы правки, аналогичной той,
которая была сделана Шергиным в сборнике «Поморские были и сказания»:
из текста убраны резкие народные присказки, поговорки, пунктуация
приближена к литературной норме.
Таким образом, можно сделать вывод, что сборник «Гандвик – Студеное
море» выделяется не только на уровне организации текстов в циклы и внутри
них, но и на уровне самих текстов. Это может быть связано с тем, что
сборник выходил, вероятно, без участия автора. Почему издатели выбрали
такие редакции текстов остается невыясненным. Возможно, они хотели
восстановить наиболее ранний текст произведений Шергина и при этом
адаптировать его для современного читателя. Поэтому в качестве основного
источника текстов ими был выбран сборник «Поморские были и сказания»,
язык которого ближе всего к литературной норме, а для рассказов, которых в
том сборнике нет, источником становится наиболее ранний сборник, но с
аналогичными исправлениями.
55
Если же учесть историю работы Шергина над текстами и в особенности
высокую вероятность того, что исправления текстов в «Поморских былях и
сказаниях» были сделаны автором под давлением официальной критики, то
следует признать, что такая правка, приближающая язык произведений к
литературной норме, скорее всего, самому автору не казалась правильной –
она уничтожала в произведениях Шергина их специфику, основанную на
тонкой и кропотливой работе с народным поморским языком, близким
писателю по его детству в Архангельске.
***
Из этого следует вполне закономерный вывод: несмотря на то, что
«Гандвик – Студеное море» является последним прижизненным сборником
Шергина, он не может быть использован как основной источник текстов ни
для издания произведений писателя, ни для их филологического анализа.
Основными же следует признать тексты предпоследнего прижизненного
сборника «Запечатленная слава», иными словами, второй вариант третьей
редакции.
В целом же следует выделять три редакции текстов Шергина: первая –
сборники «У песенных рек» и «Поморщина-корабельщина», вторая –
«Поморские были и сказания» и примыкающий к этому сборнику «Гандвик –
Студеное море», третья – «Океан-море русское» и «Запечатленная слава».
Хотя между текстами сборников одной редакции тоже есть различия, они не
так значительны и поэтому такие тексты следует признать разыми
вариантами одной редакции.
При этом третья редакция оказывается ближе к первой, чем ко второй, ее
можно назвать синтезом первой и второй редакций, компромиссом между
обилием архаизмов и диалектизмов в первой и их полным отсутствием во
второй редакции. Именно третья редакция кажется наиболее близкой к тому,
какими хотел видеть свои произведения Шергин, насколько возможно судить
об этом по особенностям его работы над текстом.
56
Стоит также отметить пользу изучения биографии Шергина для
текстологического анализа его произведений. Факты биографии помогают
объяснить изменения, которые произошли между первой и второй
редакциями – в сборнике «Поморские были и сказания», а также они
позволяют сказать, что именно сборник «Запечатленная слава» следует
использовать в качестве основного источника текстов, ведь это последний
сборник, выходивший под контролем самого автора.
Однако эта работа – только первый шаг к составлению текстологически
подготовленного издания Шергина. Для дальнейших выводов необходимо
обратиться к черновикам, сопоставить тексты сборников с ними, чтобы
точнее различить редакторскую правку и авторскую, а также обнаружить
опечатки, допущенные при издании сборников. Одну из таких вероятных
опечаток мы уже описали в этой главе.
Мы попытались обозначить ход работы Шергина над текстами его
произведений в соответствии с изменениями, которые были зафиксированы
нами в каждом из сборников, и с его биографией, попробовали выявить
историю его текстов. Следующим шагом должна быть подготовка издания его
произведений в соответствии с теми выводами, которые были сделаны в
работе. Такое издание позволит более точно изучать произведения Шергина
во всей широте возможных перспектив.
Заключение
Наш вердикт таков: хорошо подготовленное научное издание
совершенно необходимо для дальнейшего изучения творчества Шергина.
Маленьким шагом в сторону его создания становится эта работа. Однако
необходим также тщательный анализ рукописей автора, поскольку, как
показало даже наше исследование, прижизненные сборники несвободны от
опечаток и редакторских ошибок. Кроме того, тексты требуют подробного
комментария, разъяснения непонятных современному читателю реалий,
диалектных и устаревших слов. Такая работа отчасти была проделана самим
57
автором – многие прижизненные издания его сопровождались словарем
диалектных слов. Но исчерпывающим такой автокомментарий назвать,
конечно, нельзя.
В данной работе мы выяснили, что в качестве основного источника как
для структуры сборника, так и для самих текстов следует использовать книгу
«Запечатленная слава», предпоследний прижизненный сборник Шергина. В
этом сборнике наиболее полно представлена структура циклов писателя. Эта
структура формировалась постепенно от сборника к сборнику, однако
разделы в ней следует признать циклами, сверхжанровыми единствами,
поскольку тексты в каждом из них собраны не случайно, это сознательный
выбор автора, который привносит новое в смысл этих произведений.
Одним из доказательств этого становится то, что так же, как меняются
циклы от сборника к сборнику, меняются и тексты внутри них. Шергин
одинаково работает и над текстами произведений, и над их расположением в
сборнике. Если же говорить о самих текстах, то здесь следует выделить три
основные редакции произведений Шергина, а за основную для последующих
публикаций признать третью, которая представлена в сборниках «Океан-море
русское» и «Запечатленная слава».
Таким образом, цели, поставленные нами во введении, можно считать
достигнутыми: мы доказали, что разделы в книгах Шергина следует считать
именно циклами, проследили историю их формирования, а также историю
работы автора над текстами внутри них. Мы установили основной источник
текстов и композиционной структуры сборников Шергина. Им является, как
уже было сказано выше, сборник «Запечатленная слава».
Итак, в качестве вывода можно сказать, что творчество Шергина требует
глубокого и многостороннего изучения, маленьким кирпичиком в котором
может считаться и эта работа.
58
Библиография
Сборники Б. В. Шергина
1. Шергин Б. У Архангельского города, у корабельного пристанища: Сб.
старин. М., [1924].
2. Шергин Б. Шиш Московский / худож. А. Самохвалов. М.; Л.: Госиздат,
1930.
3. Шергин Б. Архангельские новеллы / предисл. и рис. Б. В. Шергина.
М.: Совет. писатель, 1936.
4. Шергин Б. У песенных рек / худож. Б. В. Шергин. М.: Гослитиздат,
1939.
5. Шергин Б. Поморщина-корабельщина / худож. А. Усачев. М.: Совет.
писатель, 1947.
6. Шергин Б. Поморские были и сказания / вступит. статья
Н. Емельяновой; худож. В. А. Фаворский, А. Ф. Билль. М.: Детгиз, 1957.
7. Шергин Б. Океан-море русское: Поморские рассказы / [предисл.
А. Югова; послесл. В. Сякина; худож. В. Бродский]. М.: Молодая гвардия,
1959.
8. Шергин Б. Океан-море русское: Поморские рассказы. / [предисл.
А. Югова; послесл. В. Сякина; худож. В. Бродский]. М.: Молодая гвардия,
1961.
9. Шергин Б. Запечатленная слава: Поморские были и сказания / предисл.
автора. М.: Совет. писатель, 1967.
10. Шергин Б. Гандвик – Студеное море: Сказы, были, новеллы/ вступ.
ст. В. Сякина; худож. А. Т. Наговицын. Архангельск: Сев.-зап. кн. изд-во,
1971.
11. Шергин Б. Гости с Двины: [Былины, сказания] / предисл. Б. Шергина;
худож.: А. Билль, М. Чуракова, Ф. Константинов, В. Фаворский. М.: Дет. лит.,
1970.
59
12. Шергин Б. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1-4. М.: НО «ИЦ
«Москвоведение», 2012-2015.
Научная литература
13. Благой Д. Типы советских изданий русских писателей-классиков //
Вопросы текстологии: Сб. ст.. М., 1957. С. 5-28.
14. Вьюгин В. Идеальная текстология (Несколько замечаний к теории и
практике критики текста) // Текстологический временник. Русская литература
XXвека: Вопросы текстологии и источниковедения. М., 2009. С. 550-569.
15. Дарвин М. Европейские традиции в становлении понятия цикла //
Европейский лирический цикл. Историческое и сравнительное изучение. М.,
2003. С. 38-49.
16. Дарвин М. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983.
Дарвин М. Русский лирический цикл: Проблемы истории и теории: На
материале поэзии первой половины ХIХ в. Красноярск, 1988.
17. Дарвин М., Тюпа В. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт
изучения поэтики конвергентного сознания. Новосибирск, 2001.
18. Егорова О. Развитие цикла и жанровые трансформации в русской
прозе первой половины XX века. Астрахань, 2006.
19. Лихачев Д. Текстология: Краткий очерк. М.; Л., 1964.
20. Лихачев Д. Текстология на материале литературы X-XVI веков. СПб.,
2001.
21. Ляпина Л. Циклизация в русской литературе XIX века. СПб., 1999.
22. Нечаева В. Проблемы установления текстов в изданиях литературных
произведений XIX и XX веков // Вопросы текстологии: Сб. ст.. М., 1957.
С. 29-88.
23. Опульская Л. Эволюция воззрений автора и проблема выбора
текста // Вопросы текстологии: Сб. ст.. М., 1957. С. 89-154.
24. Основы текстологии / под. ред. В. Нечаевой. М., 1962.
25. Рейсер С. Основы текстологии. Л., 1978.
60
26. Спиридонова Л. К вопросу о типах изданий // Текстологический
временник. Русская литература XXвека: Вопросы текстологии и
источниковедения. М., 2009. С. 15-21.
27. Томашевский Б. Писатель и книга: Очерк текстологии. М.; Л., 1928.
28. Тюпа В. Градация текстовых ансамблей // Европейский лирический
цикл. Историческое и сравнительное изучение. М., 2003. С. 50-63.
29. Фоменко И. Лирический цикл: Становление жанра, поэтика. Тверь,
1992.
30. Сапогов В.Цикл // Литературный энциклопедический словарь. М.,
1987. С. 492.
31. Янушкевич А. Три эпохи литературной циклизации: Бокаччо –
Гофман – Гоголь // Вестник Томского государственного университета. 2008.
№ 2(3). С. 63-81.
32. Ingram F. Z. Representative short story cycles of the Twentieth century.
Paris, 1971.
33. Mustard H. M. The lyric cycle in German literature. New York, 1946.
34. http://feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke6/ke6-2331.htm (Краткая
литературная энциклопедия)
Научная и критическая литература о Шергине
35. Абрамов Ф. Б. В. Шергин // Абрамов Ф. Слово в ядерный век. М.,
1987. С. 416-426.
36. Абрамов Ф. В краю родникового слова // Абрамов Ф. Слово в
ядерный век. М., 1987. С. 179-182.
37. Борис Викторович Шергин: Биобиблиографический указатель.
Архангельск, 2006.
38. Галимова Е. Земля и небо Бориса Шергина. Архангельск, 2008.
39. Галимова Е. Книга о Шергине. Архангельск, 1988.
40. Галимова Е. Наследие Бориса Шергина в современной России //
Наследие Бориса Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 3-16.
41. Галкин Ю. Борис Шергин: Златая цепь. М., 1982.
61
42. Горелов А. «Ему не будет перемены» // Соединяя времена. М., 1978.
С. 161-190.
43. Дегтярева В. Борис Шергин: генезис литературного творчества. М.,
2003.
4 4 . Дюжев Ю. Б. В. Шергин // История русской прозы Европейского
Севера первой половины XXвека. Петрозаводск, 2002. С. 174-200.
4 5 . Журавлева А. Островский и Шергин // Северный текст в русской
культуре: Материалы международной конференции, Северодвинск, 25-27
июня 2003 г.. Архангельск, 2003. С. 127-134.
46. Коваль Ю. Веселье сердечное // Новый мир. 1988. №1. С. 152-172.
4 7 . Орлицкий Ю. Прозаическая миниатюра в составе «Северного
текста» // Северный текст в русской культуре: Материалы международной
конференции, Северодвинск, 25-27 июня 2003 г.. Архангельск, 2003. С. 108115.
4 8 . Петухов С. Циклизация прозы Шергина // Наследие Бориса
Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 38-51.
4 9 . Скепнер Л. О литературоведческом аспекте «Северного текста» //
Северный текст в русской культуре: Материалы международной
конференции, Северодвинск, 25-27 июня 2003 г.. Архангельск, 2003. С. 13-19.
50. Теребихин Н. Северный текст Б. В. Шергина // Северный текст в
русской культуре: Материалы международной конференции, Северодвинск,
25-27 июня 2003 г.. Архангельск, 2003. С. 134-141.
5 1 . Фудзита Т. Шергин с японской точки зрения // Наследие Бориса
Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 52-54.
52. Харитонов А. Шергин Б. В. // Русская литература XX века: Прозаики,
поэты, драматурги: Биобиблиографический словарь: в 3 т. М., 2005. Т. 3. С.
708-710.
53. Шульман Ю.Борис Шергин: годы в Архангельске // Наследие Бориса
Шергина: Сб. статей. Архангельск, 2004. С. 16-27.
62
54. Шульман Ю. Запечатленная душа: Очерк жизни и творчества Бориса
Шергина. М., 2003.
63
Приложение 1
В Приложении 1 представлена таблица, в которой отражены все крупные
прижизненные сборники Шергина. Они расположены по хронологии, и
каждому из них присвоен порядковый номер. Также отдельный номер
присвоен каждому разделу или циклу внутри каждого сборника, этот номер
обозначен цифрой после точки. Если раздел или цикл разбит на подразделы
или подциклы, то номер такого подраздела или подцикла обозначен цифрой
после второй точки. Эти номера представлены во втором столбце таблицы.
В третьем столбце выписаны все произведения, представленные в
каждом сборнике. Они сгруппированы по разделам или циклам (так, как это
сделано в оглавлении каждого сборника). При этом, если произведение было
издано в каком-либо из предыдущих сборников, его название в таблице
подчеркнуто, а если произведение встречается в последующих сборниках,
оно выделено курсивом. Стоит отметить, что эти параметры могут быть
применены одновременно к произведению, которое издавалось ранее и еще
будет переиздано в крупном сборнике при жизни автора. Рядом с каждым
произведением в скобках даны номера сборников, разделов или циклов и
подразделов или подциклов. Если это единственное появление произведения
на страницах крупных прижизненных сборников, скобок рядом с ним не
будет.
Кроме того, для удобства использования таблицы, каждому разделу или
циклу каждого сборника присвоен свой цвет. Этим же цветом будут
выделены заглавия произведений, вошедших в этот раздел, когда они
появятся в таблице в следующий раз. С помощью такого цветового
выделения можно проследить, насколько «пестрым» или «одноцветным»
является каждый новый раздел или цикл нового сборника, а также быстрее
увидеть, откуда в нем появились те или иные тексты, посмотреть их
предыдущий «адрес».
64
У Ар ха нг е ль с ког о г ор од а,
у кор а бе льног о
пр ис т а нища, 1 9 2 4
1
Шиш Мос ковс ки й, 1 9 3 0
2
Зачинается слово от седого Океана, от Архангельских песенных рек
Мать, дочь и сыновья разбойники
Мать и сыновья капитаны
Князь, кнегиня и старицы
Василий и Снафида
Мати кнезя Михаила и его кнегиню погубила
Князь Роман и княгиня Марья Юрьевна
Словарь
Предисловие
Присказка
Родилось чадушко старше бабушки
Наш пострел везде поспел (2, 6.4.2)
Доход не живет без хлопот (2, 6.4.2)
Это вам не мука, а от Шиша наука
Налетает и топор на сук, доставалось и Шишу на орехи
За шишовым языком не поспеешь босиком
Пожила барыня на свете, посмешила добрых людей
На весь мир и солнышку не угреть
Догадка не хуже разума
Голь на выдумки хитра
Шиш пошел черных кобелей набело перемывать
Дал Шишу потачку, дак и сам от него на карачках
Пошло дело на лад, и царь ему не рад
Приехал надзиратель не зван, уезжай не дран
Мистер, ты, чай, устал на мне сидя?
Какову чашу старичок другим наливал, такову и сам выпил
Про барскую совесть можно сказать повесть
Кто смел, тот и съел, кто проворен, тот доволен
65
Ар ха нг е ль с кие нове ллы, 1 9 3 6
3.1
Вместо предисловия
Старина о госте норвежине
Аниса
Мартынко
Данило и Ненила
Ванька Доброй (3.1, 5.6.3)
Золоченые лбы (3.1, 5.6.3, 8.8.2)
Пронька Грезной
Варвара Ивановна
Терем-теремок
Верховный бургомистр города Гамбурга Володька Добрынин (3.1, 9.2)
Муха-корабельщица
Ерш
Лиса-исповедница (3.1, 5.6.1)
3.2
Ворона
Шиш московский
Шишовы напасти (3.2, 8.8.1)
Куричья слепота (3.2, 8.8.1)
Шиш и трактирщица (3.2, 5.6.2, 6.4, 8.8.1)
Шиш приходит учиться (3.2, 8.8.1)
Шиш складывает рифмы (3.2, 8.8.1)
Праздник Окатка (3.2, 8.8.1)
Бочка (3.2, 8.8.1)
Шти (3.2, 5.6.2, 8.8.1)
Тили-тили (3.2, 5.6.2, 8.8.1)
3.3
Шиш пошучивает у царя (3.2, 8.8.1)
Дураково поле
Иван Тетеря на свадьбе у брата
Тетерина Улита
Акуля Тетери не лучше
Акулино хозяйство
Лиса плачея, или низвержение долу
Как внук ходил умных искать
Ховря
Щедрая вдова (3.3, 8.3)
Словарь
66
У пе с е нных р е к, 1 9 3 9
4.1
Перед зорями
У корабельного пристанища
Рифмы мореплавательны (4.1, 5.3)
Мурманские зуйки (4.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Поклон сына отцу (4.1, 5.3, 7.1, 8.1, 9.2)
Рождение корабля (4.1, 5.3, 6.1, 7.1, 8.1)
Старые старухи (4.1, 5.3, 7.3, 8.3, 9.2)
Рассказ Соломониды Ивановны (4.1, 5.3, 7.3, 8.3)
4.2
Новая Земля (4.1, 5.2, 6.1, 7.1, 8.1)
У песенных рек
4.2.1
Сказы о вождях
Сталин
Маркс-Ленин-Сталин
О Марксе
Ленин
Пуговка (4.2.1, 7.5, 8.6)
4.2.2
Сталин
Поморские речи
Преименитый Советский Союз
Сталинская Конституция
Красная Армия
4.2.3
Корабли поднебесные (4.2.2, 5.4)
Сказ о Ворошилове и Буденном
Пинежский Пушкин (4.2.3, 7.6)
Слово о Горьком (4.2.3, 5.4, 7.6)
Флаг СССР
Советские люди
В относе морском (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.5, 8.6, 9.2)
Вдова Немирова (4.2.3, 5.4, 7.5, 8.6)
Матвеева радость (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.1, 8.6)
5.1
Две сказки
У корабельного пристанища
Зачинается слово от седого океана, от архангельских песенных рек
Двинская земля (5.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.1)
67
Помор щина-кор а бе ль щина, 1 9 4 7
5.2
5.3
Досельные времена
Братанна (5.2, 6.2.1, 8.5)
Любовь сильнее смерти (5.2, 6.2.1, 7.4.4, 8.5)
Скоморошина о дивном гудочке (5.2, 6.4.1)
Василий и Снафида
Новая Земля (4.1, 5.2, 6.1, 7.1. 8.1)
Северное сердце
Рифмы мореплавательны (4.1, 5.3)
Северное сердце
Мимолетное виденье (5.3, 7.3, 8.3)
Машенька Кярстен (5.3, 7.3, 8.3)
Детство в Архангельске (5.3, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Рождение корабля (4.1, 5.3, 6.1, 7.1, 8.1)
Поклон сына отцу (4.1, 5.3, 7.1, 8.1, 9.2)
Старые старухи (4.1, 5.3. 7.3, 8.3, 9.2)
Пушкин Архангелогородский (5.3, 7.6)
5.4
Рассказ Соломониды Ивановны (4.1, 5.3, 7.3, 8.3)
Зори утренние
В относе морском (4.2.3, 5.4. 6.1, 7.5, 8.6, 9.2)
Матвеева радость (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.1, 8.6)
Стих о числах
Корабли поднебесные (4.2.2, 5.4)
Три краля, три ворона
Плач по Олафе
Афонина бабушка (см. Вдова Немирова; 4.2.3, 5.4, 7.5, 8.6)
Три сына
5.5
Слово о Горьком (4.2.3, 5.4, 7.6)
Поморские гусли
Старина о Запаве Путятишне и Соловье Будимировиче
Емшан-трава (5.5, 6.3, 8.9)
5.6.1
Старина об Авдотье Рязаночке (5.5, 6.3, 8.9)
Скоморошьи сказки
Небылица в лицах
Судное дело Ерша с Лещом (5.6.1, 6.4.1)
Лиса-исповедница (3, 5.6.1)
68
5.6.2
Сказки о Шише
Шиш и трактирщица (3.2, 5.6.2, 6.4.2, 8.8.1)
Шти (3.2. 5.6.2, 8.8.1)
Русский немцу задал перцу
Шиш показывает немцам нужду (5.6.2, 6.4.2)
5.6.3
Тили-тили (3.2, 5.6.2, 8.8.1)
Лопарская детская сказка
Ванька Доброй (3, 5.6.3)
Помор с кие были и с ка з а ния, 1 9 5 7
6.1
6.2.1
Золоченые лбы (3, 5.6.3, 8.8.2)
Моя юность
Двинская земля (5.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.1)
Детство в Архангельске (5.3, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Рождение корабля (4.1, 5.3, 6.1, 7.1, 8.1)
Мурманские зуйки (4.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Миша Ласкин (6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Морское знание
Новая Земля (4.1, 5.2, 6.1, 7.1, 8.1)
Матвеева радость (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.1, 8.6)
В относе морском (4.2.3, 5.4, 6.1. 7.5, 8.6, 9.2)
Дедовы сказания
Любовь сильнее смерти (5.2, 6.2.1, 7.4.4, 8.5)
Гнев (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.4)
6.2.2
Братанна (5.2, 6.2.1, 8.5)
О кормщике Устьяне Бородатом:
Слово кормщика
Русское слово
Устьян и Молчан
6.2.3
Устьян и олени;
О кормщике Маркеле Ушакове:
Мастер Молчан (6.2.3, 7.4.1)
Кошелек (6.2.3, 7.4.1)
6.2.4
Ворон (6.2.3, 7.4.1)
Корабельные вожи (6.2.4, 7.4.2, 8.4.2, 9.4)
6.3
Ваня Датский (6.2.4, 7.3, 8.3, 9.2)
Поморские старины
О Сухмане Непровиче (6.3, 8.9)
Емшан-трава (5.5, 6.3, 8.9)
Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром (6.3, 8.9)
Об Авдотье Рязаночке (5.5, 6.3, 8.9)
Об Иване Грозном и его сыне Федоре (6.3, 8.9)
69
6.4.1
Поморские сказки
Дивный гудочек (5.2, 6.4.1)
Пойга и Лиса
Умная Дуня
6.4.2
Судное дело Ерша с Лещом (5.6.1, 6.4.1)
Сказки о Шише
Наш пострел везде поспел (2, 6.4.2)
Доход не живет без хлопот (2, 6.4.2)
Шиш и трактирщица (3.2, 5.6.2, 6.4.2, 8.8.1)
Шиш показывает барину нужду (5.6.2, 6.4.2)
Рифмы
Шиш-сказочник
Оке а н-мор е р у с с кое, 1 9 5 9
7.1
7.2
Отцово знанье
Рождение корабля (4.1, 5.3, 6.1, 7.1, 8.1)
Двинская земля (5.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.1)
Детство в Архангельске (5.3, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Миша Ласкин (6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Мурманские зуйки (4.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Новоземельское знание (7.1, 8.1)
Матвеева радость (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.1, 8.6)
Новая Земля (4.1, 5.2, 6.1, 7.1, 8.1)
Поклон сына отцу (4.1, 5.3, 7.1, 8.1, 9.2)
Изящные мастера
Лебяжья река (7.2, 8.2, 9.3)
Дождь (7.2, 8.2, 9.3)
Евграф (7.2, 8.2, 9.3)
Устюжского мещанина Василия Феоктистова Вопиящина краткое
жизнеописание (7.2, 8.2)
7.3
Для увеселенья (7.2, 8.2)
У Архангельского города
Егор увеселялся морем (7.3, 8.3)
Ваня Датский (6.2.4, 7.3, 8.3, 9.2)
Мимолетное виденье (5.3, 7.3, 8.3)
Машенька Кярстен (5.3, 7.3, 8.3)
Старые старухи (4.1, 5.3, 7.3, 8.3, 9.2)
Рассказ Соломониды Ивановны (4.1, 5.3, 7.3, 8.3)
70
7.4
Государи-кормщики
7.4.1
Рассказы о кормщике Маркеле Ушакове
Мастер Молчан (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Рядниковы рукавицы (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Кошелек (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Ворон (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Художество (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ничтожный срок (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Видение (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ушаков и Фома Кыркалов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Достояние вдов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Долг (7.4.1, 8.4.1)
Понятие об учтивости (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Маркел Ушаков и Василий Кекин (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Треух (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Вера в ложке (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Пиво (7.4.1, 8.4.1)
Ушаков и Яков Койденский (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
7.4.2
Кондратий Тарара (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Морской устав живущий
Корабельные вожи (6.2.4, 7.4.2, 8.4.2, 9.4)
Грумаланский песенник (7.4.2, 8.4.2, 9.4)
Круговая помощь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Грумант-медведь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Общая казна (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
7.4.3
Болезнь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Про старого кормщика Ивана Рядника
Диковинный кормщик (7.4.3, 8.4.4)
Вопрос и ответ (7.4.3, 8.4.4)
Павлик Ряб (7.4.2, 8.4.4)
Рядник и тиун (7.4.2, 8.4.4)
7.4.4
Иван Рядник говаривал (7.4.2, 8.4.4)
Древние памяти
Любовь сильнее смерти (5.2, 6.2.1, 7.4.4, 8.5)
Гнев (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.4)
Гость с Двины (7.4.4, 8.5, 9.2)
71
7.5
Были
В относе морском (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.5, 8.6, 9.2)
Офонина бабушка (см. Вдова Немирова, Афонина бабушка; 4.2.3, 5.4, 7.5, 8.6)
Пуговка (4.2.1, 7.5, 8.6)
7.6
Как Федосья Никитишна у Ленина была (7.5, 8.6)
Сказы
Слово о Москве (7.6, 8.7)
Слово о Ломоносове (7.6, 8.7, 9.2)
Пинежский Пушкин (4.2.3, 7.6, 8.7)
Пушкин Архангелогородский (5.3, 7.6, 8.7)
Слово о Горьком (4.2.3, 5.4, 7.6)
7.7
Запечатленная слава
Приложения
«Устьянский Правильник» (7.7, 8.5)
Из рукописи «Сия книга – знание» Ивана Дмитриева (7.7, 8.5)
Старина о Варламии Керетском (7.7, 8.5)
Стихосложный Грумант
За пе ча т ле нна я с ла ва, 1 9 6 7
8.1
8.2
Словарь
Отцово знанье
Рождение корабля (4.1, 5.3, 6.1, 7.1, 8.1)
Двинская земля (5.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.1)
Детство в Архангельске (5.3, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Миша Ласкин (6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Мурманские зуйки (4.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Новоземельское знание (7.1, 8.1)
Новая Земля (4.1, 5.2, 6.1, 7.1, 8.1)
Поклон сына отцу (4.1, 5.3, 7.1, 8.1, 9.2)
Для увеселенья
Лебяжья река (7.2, 8.2, 9.3)
Дождь (7.2, 8.2, 9.3)
Евграф (7.2, 8.2, 9.3)
Устюжского мещанина Василия Феоктистова Вопиящина краткое
жизнеописание (7.2, 8.2)
Для увеселенья (7.2, 8.2)
72
8.3
У Архангельского города, у корабельного пристанища
Егор увеселялся морем (7.3, 8.3)
Ваня Датский (6.2.4, 7.3, 8.3, 9.2)
Мимолетное виденье (5.3, 7.3, 8.3)
Митина любовь (см. Машенька Кярстен, 5.3, 7.3, 8.3)
Старые старухи (4.1, 5.3, 7.3, 8.3, 9.2)
Щедрая вдова (3.3, 8.3)
Ходили в Лявлю
Кроткая вода
8.4
Рассказ Соломониды Ивановны (4.1, 5.3, 7.3, 8.3)
Государи-кормщики
8.4.1
Рассказы о кормщике Маркеле Ушакове
Мастер Молчан (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Рядниковы руковицы (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Кошелек (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Ворон (6.2.3, 7.4.1, 8.4.1)
Художество (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ничтожный срок (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Видение (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ушаков и Фома Кыркалов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Достояние вдов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Долг (7.4.1, 8.4.1)
Понятие об учтивости (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Маркел Ушаков и Василий Кекин (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Треух (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Вера в ложке (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Пиво (7.4.1, 8.4.1)
Ушаков и Яков Койденский (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
8.4.2
Кондратий Тарара (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Морской устав живущий
Корабельные вожи (6.2.4, 7.4.2, 8.4.2, 9.4)
8.4.3
Грумаланский песенник (7.4.2, 8.4.2, 9.4)
Стихосложный Грумант
Круговая помощь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Грумант-медведь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Общая казна (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Болезнь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
По уставу (8.4.3. 9.4)
73
8.4.4
Про старого кормщика Ивана Рядника
Диковинный кормщик (7.4.3, 8.4.4)
Вопрос и ответ (7.4.3, 8.4.4)
Павлик Ряб (7.4.2, 8.4.4)
Рядник и тиун (7.4.2, 8.4.4)
8.5
Иван Рядник говаривал (7.4.2, 8.4.4)
Древние памяти
Прение Живота и Смерти
Любовь сильнее смерти (5.2, 6.2.1, 7.4.4, 8.5)
Старина о Варламии Керетском (7.7, 8.5)
Братанна (5.2, 6.2.1, 8.5)
София Новгородская
Гнев (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.4)
Гость с Двины (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.2)
Чудские боги
Феодорит Кольский
Ингвар
«Устьянский Правильник» (7.7, 8.5)
8.6
Из рукописи «Сия книга – знание» Ивана Дмитриева (7.7, 8.5)
Были
В относе морском (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.5, 8.6, 9.2)
Матвеева радость (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.1, 8.6)
Золотая сюрприза
Офонина бабушка (см. Вдова Немирова, Афонина бабушка; 4.2.3, 5.4, 7.5, 8.6)
Пуговка (4.2.1, 7.5, 8.6)
8.7
Как Федосья Никитишна у Ленина была (7.5, 8.6)
Сказы
Слово о Москве (7.6, 8.7)
Слово о Ломоносове (7.6, 8.7, 9.2)
Пинежский Пушкин (4.2.3, 7.6, 8.7)
Пушкин архангелогородский (5.3, 7.6, 8.7)
74
8.8
Сказки
8.8.1
Шиш Московский
Шишовы напасти (3.2, 8.8.1)
Куричья слепота (3.2, 8.8.1)
Шиш и трактирщица (3.2, 5.6.2, 6.4.2, 8.8.1)
Шиш приходит учиться (3.2, 8.8.1)
Шиш складывает рифмы (3.2, 8.8.1)
Праздник Окатка (3.2, 8.8.1)
Бочка (3.2, 8.8.1)
Шти (3.2. 5.6.2, 8.8.1)
Тили-тили (3.2, 5.6.2, 8.8.1)
8.8.2
Шиш пошучивает у царя (3.2, 8.8.1)
Золоченые лбы (3.1, 5.6.3, 8.8.2)
8.9
Поморские старины
О Сухмане Непровиче (6.3, 8.9)
Емшан-трава (5.5, 6.3, 8.9)
Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром (6.3, 8.9)
Об Авдотье Рязаночке (5.5, 6.3, 8.9)
Га нд вик – Ст у д е ное мор е, 1 9 7 1
9.1
9.2
Об Иване Грозном и его сыне Федоре (6.3, 8.9)
Двинская земля (5.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.1)
Отцово знанье
Детство в Архангельске (5.3, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Миша Ласкин (6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Поклон сына отцу (4.1, 5.3, 7.1, 8.1, 9.2)
Старые старухи (4.1, 5.3, 7.3, 8.3, 9.2)
Мурманские зуйки (4.1, 6.1, 7.1, 8.1, 9.2)
Ваня Датский (6.2.4, 7.3, 8.3, 9.2)
Володька Добрынин (см. Верховный бургомистр города Гамбурга Володька
Добрынин, 3.1, 9.2)
Гость с Двины (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.2)
В относе морском (4.2.3, 5.4, 6.1, 7.5, 8.6, 9.2)
Слово о Ломоносове (7.6, 8.7, 9.2)
75
9.3
Мастера преизящные
Поморская баллада
М. Д. Кривополенова
Дед Пафнутий Анкудинов
Евграф (7.2, 8.2, 9.3)
Дождь (7.2, 8.2, 9.3)
Соломонида Золотоволосая
Лебяжья река (7.2, 8.2, 9.3)
9.4
Виктор-горожанин
Государи-кормщики
Корабельные вожи (6.2.4, 7.4.2, 8.4.2, 9.4)
Маркел Ушаков и Василий Кекин (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Видение (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Достояние вдов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Понятие об учтивости (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Кондратий Тарара (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Художество (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Вера в ложке (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Рядниковы рукавицы (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Треух (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ушаков и Яков Койденский (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ушаков и Фома Кыркалов (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Ничтожный срок (7.4.1, 8.4.1, 9.4)
Круговая помощь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Грумант-медведь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Болезнь (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Грумаланский песенник (7.4.2, 8.4.2, 9.4)
По уставу (8.4.3. 9.4)
Общая казна (7.4.2, 8.4.3, 9.4)
Гнев (6.2.1, 7.4.4, 8.5, 9.4)
76
Приложение 2
В приложении представлен текстологический анализ произведений Шергина. За
основу взяты тексты сборника «Запечатленная слава» (1967). Все отличия от текстов этого
сборника обозначены под сносками для каждого другого сборника. Принятые сокращения:
«У песенных рек» (1939) – УПР; «Поморщина-корабельщина» (1947) – ПК; «Поморские
были и сказания» (1949) – ПбиС; «Океан-море русское» (1957) – ОМР; «Гандвик –
Студеное море» (1971) – ГСМ.
Детство в Архангельске
Мама была родом из Соломбалы. У деда Ивана Михайловича шили паруса на
корабельные верфи. В мастерскую захаживали моряки. Здесь увидал молоденькую Анну
Ивановну бравый мурманский штурман, будущий мой отец. Поговорить, даже
познакомиться было некак60. Молоденькая Ивановна не любила ни в гости, ни на гулянья.
В будни посиживала за работой, в праздники – с толстой 61 поморской книгой у того же
окна.
Насколько Аннушка была домоседлива и скромна, настолько замужняя ее сестра –
модница и любительница ходить по гостям. Возвратясь однажды с вечера, рассказывает:
- Лансье сегодня танцевала62 с некоторым мурманским штурманом. Борода русая,
круговая, волосы на прямой пробор. 63Щеголь…
- Машка, ты это к чему?
- К тому, что он каждое слово Анной Ивановной закроет…64
- Я вот скажу отцу, посадит он тебя парусину дратвой штопать…65 В другой раз не
придешь ко мне с такими разговорами.
Вскорости деда навестил знакомый капитан, зашел проститься к дочери хозяина и
подал ей конверт.
- Дозвольте по секрету, Анна Ивановна: изображенное в конверте лицо, приятель
мой, мурманский штурман, уходит на днях в опасное плавание и…
Молоденькая Ивановна вспыхнула и бросила конверт на пол.
- Никакими секретами, никакими конвертами не интересуюсь…66
Капитан сконфузился и убежал67. Разгневанная Ивановна швырнула было пакет ему
вслед, потом вынула фотографию, поставила перед собою на стол и до вечера смотрела и
шила, смотрела и думала.68 П рош ло лето, кончалась69 навигация. По случаю
праздничного дня70 дедушка71 с дочкой сидели за чтением. В палисаднике под окном
скрипнула калитка, кто-то вошел.
ПБиС, ОМР: трудно.
ПБиС, ГСМ: «рукописной».
62
ПК: «танцовала».
63
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: «Такой».
64
ПБиС, ГСМ: точка.
65
ПБиС, ГСМ: точка.
66
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак.
67
ГСМ: нет выделенной части.
68
ПК: новый абзац.
69
ПБиС, ГСМ: кончилась.
70
ПБиС, ГСМ: праздника.
71
ПК: «дедушко».
60
61
77
Молоденькая Ивановна взглянула,72да и замерла. И вошедший – тот самый
мурманский штурман – приподнял фуражку и очей с девицы не сводит…73
Но и дед не слепой, приоткрыл раму:
-Что ходите тут?
- Малину беру…74
А уж о Покрове…75 Снег идет.
Старик к дочери:
- Аннушка, что плачешь?
- Ох, зачем я посмотрела!..76
- Аннушка, люди-то говорят – 77ты надобна ему…
Вот дед с мурманским штурманом домами познакомились. Штурман стал с визитами
ходить. Однажды застал Анну Ивановну одну. Поглядели «лица» -78 миньятюры79
"Винограда российского", писанного некогда в Выгореции… Помолчали,80 гость вздохнул:
– Вы все с книгой, Анна Ивановна… Вероятно, замуж не собираетесь?..81
– Ни за царя, ни за князя не пойду!82
Гость упавшим голосом:
– Аннушка, а за меня пошла83 бы?
Она шепотом84:
– За тебя нельзя отказаться…
В Архангельском городе было85 у отца домишко подле Немецкой слободы, близко
реки.
Комнатки в доме были маленькие, низенькие, будто каютки; окошечки коротенькие,
полы желтенькие, столы, двери расписаны травами. По наблюдникам синяя норвежская
посуда. По стенам на полочках корабельные модели оснащены. С потолков птички
растопорщились деревянные – отцово же мастерство. 86
87
Первые годы замужества мама от отца не отставала88, с ним в море ходила,89 потом
хозяйство стало дома задерживать и дети.
ОМР: нет запятой.
ПБиС, ГСМ: точка.
74
ПБиС, ГСМ: точка.
75
ПБиС, ГСМ: точка.
76
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак.
77
ПБиС, ГСМ: запятая; ПК, ОМР: запятая и тире.
78
ПК: запятая вместо тире.
79
ПБиС, ГСМ: «разноцветные рисунки».
80
ПК, ПБиС: точка с запятой вместо запятой.
81
ПК, ПБиС, ГСМ: многоточие на конце предложения.
82
ПБиС, ГСМ: на конце предложения точка.
83
ПБиС, ГСМ: «пошли».
84
ПК: «шопотом».
85
ПБиС, ГСМ: «был».
86
ПК: нет перехода на новый абзац.
87
ПБиС, ОМР, ГСМ: многоточие вначале предложения.
88
ПК, ПБиС, ГСМ: «оставалась».
89
ПБиС, ГСМ: конец предложения, точка.
72
73
78
У нас в Архангельске до году ребят на карточку не снимали, даже срисовывать не
давали,90 и пуще всего зеркало младенцу не показывали. 91
Потому, верно, я себя до году и не помню. А годовалого меня увековечили. Такое
чудышко толстоголовое в альбоме сидит, вроде гири на прилавке.
Я у матери на коленях любил засыпать. Она поет:
Баю, бай да люли!
Спи-ка92, усни
Да большой вырастай,
На оленя гонец,
На тетеру стрелец…
………………………………
Бай, бай да люли!
………………………………93
Ты на елке тетерку имай,
На озерке гагарку стреляй,
Еще на море уточку,
На песочке лебедушку94.
……………………………………
Мама на народе не пела песен, а дома или куда в лодке одна поедет – все поет.
Годов-то трех сыплю, бывало, по двору. Запнусь и ляпнусь в песок. Встану,
осмотрюсь… Если кто видит, рев подыму на всю улицу: 95 пусть знают, что человек
страдает. А если нет никого, молча домой уберусь.96
Отец у меня97 всю навигацию в море ходил. Радуемся, когда дома. Сестренка к отцу
спрячется под пиджак, кричит:
– Вот, мамушка, у тебя и нету деушки, я ведь папина!
– Ну дак что, я тебе и платьев шить не буду.
– Я сама нашью, модных.
Сестрица шить любила.98 Ей дадут готовую рубашонку и нитку без узла. Она этой
ниткой весь день шьет. Иногда ворот у рубашки наглухо зашьет.
Отец нам про море пел и говорил. Возьмет меня на руку, сестру на другую, ходит по
горнице, поет:
Корабли у нас будут сосновы99,
Нашосточки, лавочки еловы100,
Веселышки яровые,
Гребцы – молодцы удалые.
ГСМ: нет запятой.
ПК: нет перехода на новый абзац.
92
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: «Спи-ко».
93
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
94
ПК: «лебедочку».
95
ПК: запятая.
96
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
97
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: «нас».
98
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: вместо точки двоеточие, предложение продолжается.
99
ПБиС, ГСМ: «сосновые».
100
ПБиС, ГСМ: «еловые».
90
91
79
Он поживет с нами немножко и в море сторопится. 101 Если на пароходе уходит,
поведет меня в машинное отделение.
Я раз спросил:
– Папа, машина-то102, она самородна?103
Машины104 любил смотреть, только гулкого, громоносного свиста отправляющегося
в океан парохода я, маленький, боялся, ревел. До свистка выгрузят меня подальше на
берег. Я оттуда колпачком машу.
Осенью, когда в море наступят дни гнева и мрака и105 об отце вестей долго нет, не
знала мама покоя ни днем, ни ночью. Выбежит наутро106, смотрит к северу,107 на ответ
только чайки вопят к непогоде108.
Вечером заповорачиваются на крыше флюгера, заплачет в трубе норд-вест. 109
Мама охватит нас руками:
– Ох, деточки!110 Что на море-то делается…111 Папа у нас там!112
Я утешаю:
– Мамушка, я113 как вырасту, дальше Соломбалы не пойду в море.
А Соломбала – часть того же Архангельска, только на островах114.
Не одна наша мама печалилась. При конце навигации сидят где-нибудь, хоть на
именинах, жены и матери моряков. Чуть начнут рамы подрагивать от морского ветра,
сразу эти гостьи поблекнут, перестанут ложечки побрякивать, стынут чашки.115
Хозяйка ободряет:
– Полноте116! Сама сейчас бегала флюгера смотреть. Поветерь дует вашим-то.
Скорополучно домой ждите.
Зимой отец на берегу, у матери сердце на месте. 117
В листопад придут в город кемские поморы, покроют реку кораблями. 118
Утром, не поспеет кошка умыться, к нам гости наехали119.
ПК, ПБиС, ГСМ: новый абзац.
ПК: «та».
103
ПБиС, ГСМ: выделенный текст отсутствует. Следующее предложение – продолжение
предыдущего абзаца.
104
ПБиС, ГСМ: «я».
105
ПК: «, а».
106
ПК: «на угор»; ПБиС, ГСМ: «на утро».
107
ПБиС, ГСМ: точка с запятой.
108
ПК: «погоде».
109
ПК, ПБиС, ГСМ: нет перехода на новый абзац.
110
ПБиС, ГСМ: вместо восклицательного знака запятая, предложение продолжается.
111
ПБиС, ГСМ: вместо многоточия восклицательный знак.
112
ПБиС, ГСМ: вместо восклицательного знака многоточие и восклицательный знак.
113
ПК: запятая.
114
ГСМ: нет выделенного текста.
115
ПК: многоточие, дальше нет перехода на новый абзац.
116
ПК, ОМР: «Полно-те».
117
ПК: дальше идет фрагмент текста про то, как герой ходил в детстве в гости, затем – про то, как
его водили к тете.
118
ПК: нет перехода на новый абзац.
119
ГСМ: нет выделенного текста.
80
101
102
Однажды ждали в гости почтенного капитана, у которого было прозвище Мошкарь.
У нас все прозвища придумывают, в глаза никогда не назовут, а по-за глаз120 дразнят. Мама
с отцом шутя и помянули: "Вот ужо Мошкарь приедет…" 121 Гость приехал и мне игрушку
подарил. Я с подарком у него в коленях бегаю, говорю:
– Я тебя люблю. Тебя можно всяко назвать. Можно дядей, можно дядюшкой. Можно
Мошкарем, можно Мошкариком…
Ребячьим делом я не раз впросак попадался122 из-за этих несчастных прозвищ.
Годов пяти от роду видел я чью-то свадьбу. Меня угостили конфетами, и все это мне
понравилось.
На нашей улице был дом богача Варгасова, которого за 123 глаза прозывали Варгас. Я
думал,124это его имя. Вот на другой день после моей гостьбы ,125 вижу, он едет мимо на
лошади. Я кричу из окна:
– Варгас, постой-ко, постой!
Он лошадь остановил, ждет, недоумевает…
Я выбежал за ворота.
– Варгас, вы, пожалуйста, вашу Еленку Варгасовну никому замуж не отдавайте. Я
маму спрошусь, сам Еленку-то приду сватать…126
А Еленке Варгасовой год ли, полтора ли от роду еще…
Помоложе Варгасовны была у нас с сестрой симпатия,127 Ульяна Баженина. Ряд лет
жили мы в деревне Уйме, где зимовали мурманские пароходы. 128Понравилось нам с
сестрой нянчить соседскую дочку, шестимесячную Ульянку. Ульянкина зыбка висела на
хорошей пружине. Мы дернем вниз да отпустим, дернем вниз да отпустим. Ульянка
рявкнет да вверх летит, рявкнет да вверх летит. Из люльки девка не выпадет, только вся
девка вверх тормашками,129 где нога, где окутка, где пеленка… Няньки-то были, вишь,
немножко постарше Ульянки.
Весной по деревне проходили странники. А взрослых часто нет дома. Соберется нас,
малышей, в большой Ульяниной избе много, посидим и испугаемся, что странники придут
нас есть. Вот и выставим к двери лопаты да ухваты –130 странников убивать. А чуть
привидится что черное, летим кто под лавку, кто в подпечек, кто в пустой ушат. Сестренка
дольше всех суетится:
– Я маленька, меня скоро съедят буки-то131.
ПК: «по-заглаз».
ПБиС, ГСМ: новый абзац.
122
ПК, ПБиС, ГСМ: «попадал».
123
ПК: дефис.
124
ПК: вместо запятой тире.
125
ГСМ: нет запятой.
126
ПБиС, ГСМ: вместо многоточия точка.
127
ПК, ПБиС, ОМР: нет запятой; ГСМ: вместо запятой тире.
128
ПК: вместо выделенного текста – «Живя в деревне Уйме,», дальше – продолжение предложения
с маленькой буквы.
129
ПБиС, ГСМ: вместо запятой тире.
130
ПК: нет тире.
131
ПК: «ти».
81
120
121
По Уйме-реке лес. Там орды132 боялись. Слыхали, что охотники орду находят, а какая
она, не видали.
Ягоды поспеют –133 отправимся в лес134 по морошку. Людно малых идет. 135 Вдали
увидим пень136 сажени полторы, как мужик в тулупе:
– Ребята!137 Эвон де орда-та!
Испугаемся, домой полетим. А орда вся-та с фунт138, вся-та с векшу, пестрая. Орда
не покажется людям, только собаки находят. 139
Конец зимы уемляне все у корабельного, у пароходного ремонта. Мелкие с утра одни
дома. Мы в Ульянкиной избе все и гостим, куча ребят 140 трех – шести лет. Что у старших
видели, то и мы:141 песни поем, свадьбы рядим – смотренье, рукобитье, пониманье 142.
Девчонки у матерей с кринок наснимают, ходят, кланяются, угощают,143 – честь144 честью,
как на свадьбе, а на дворе пост великий… И тут увидит 145 из соседей старик ли,
старуха –146 с розгой к нам треплют… Ведь пост! Беда, 147 если песни да скоромное!..
Мы опять кто куда – в подпечек, на полати, под крыльцо. Час-два там сидим. 148
Эти отдельные картинки раннего моего детства мне позже мама и тетка
рассказывали. Ну, что попозже149 творилось, сам помню.
Ко всему, что глаз видит и ухо слышит, были у нас, у ребят, присказки да припевки. И
к дождю, и к солнцу, и к ветру, и к снегу, и к зиме, и ко всякой ползучей букашке ,150 и
летучей птице.151
Вот, к примеру, в зимние вечера, перед ночлегом, летают над городом стаи ворон.
Ребята и приправят кричать:
– У задней-то вороны пуля горит! Пуля горит!..152
Мы уверены были, что именно эти наши слова производят среди ворон суматоху, так
как ни одна не хочет лететь задней.
Я постарше стал, меня дома читать и писать учили. 153
ПБиС: «какой-то “орды”»; ГСМ: «какой-то орды».
ПК, ОМР: вместо тире запятая.
134
ПБиС, ГСМ: «тундру».
135
ПБиС, ГСМ: новый абзац.
136
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: запятая.
137
ПБиС, ГСМ: вместо восклицательного знака запятая.
138
ПБиС, ГСМ: «белку».
139
ПК: нет перехода на новый абзац.
140
ПК: запятая.
141
ПК: вместо двоеточия тире.
142
ПБиС, ГСМ: выделенный текст взят в кавычки.
143
ПБиС, ГСМ: нет запятой.
144
ПК: дефис.
145
ПК: тире.
146
ПК, ОМР: вместо тире запятая.
147
ОМР: нет запятой.
148
ПБиС, ГСМ: выделенный текст отсутствует, предложение заканчивается многоточием.
149
ПБиС, ГСМ: «позже».
150
ПК: нет запятой.
151
ПК: нет перехода на новый абзац.
152
ПК: тире, нет перехода на новый абзац.
153
ПК: нет перехода на новый абзац.
132
133
82
Отец рисовать был мастер и написал мне азбуку, целую книжку. 154
В азбуке опять корабли, и пароходы, и рыбы, и птицы 155 – все разрисовано красками
и золотом. К азбуке указочка была костяная резная. 156 Грамоте больше учила мама. Букву А
называла "аз", букву Б – "буки", В – "веди", Г – "глаголь", Д – "добро" 157. Чтоб я
скорее запомнил, шутя говорила, что начертанья А и Б похожи на жучков, буква В – будто
таракан, Г – крюк.158
Для памяти я декламирую:
Аз, буки – букашки,
Веди – таракашки,
Глаголь - крючки,
Добро – ящички.
И другие стишки про буквы:
Ер (ъ)159 еры (ы) – упал с горы.
Ер, ять (ять)160 – некому поднять.
Ер161, ю – сам встаю.
………………………………
А и Б162 сидели на трубе.
………………………………163
Азбуку мне отец подарил к Новому164 году, поэтому в начале было написано стихами:
Поздравляю тебя, сын, с Новым годом!
Живи счастливо да учись.
Ученый водит,
Неученый следом ходит.
Рано, весело вставай -165
Заря счастье кует166
Ходи вправо,
Гляди браво.
Кто помоложе,
С того ответ подороже.
Будь, сын, отца храбрее,
Матери добрее.
Живи с людьми дружно.
ПК: нет перехода на новый абзац.
ПК: запятая.
156
ПБиС, ГСМ: новый абзац.
157
ПК: названия букв без кавычек.
158
ПК, ПБиС, ГСМ: вместо точки многоточие.
159
ПБиС: запятая; ГСМ: «Ерь (ь),».
160
ПБиС: «Ер (ъ), ять (ѣ)», ГСМ: «Ерь (ь), ять».
161
ГСМ: «Ерь».
162
ПК: «б».
163
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
164
ПБиС: «, 1902»; ГСМ: «1902».
165
ПК: точка; ГСМ: «вставая,».
166
ПК: точка.
154
155
83
Дружно167 не грузно.
А врозь – хоть брось!168169
Отец, бывало, скажет:
– Выучишься – ума прибудет!170
Я таким недовольным тоном:
– Куда с умом-то?
– А жизнь лучше будет.
Весной выученное за зиму бегали писать на гладком береговом песке. 171
В городе я поступил в школу, уже хорошо умея читать и писать.
Больше всего успевал я, учась, в языках, совсем не давалась математика ;172из-за нее
не любил я школы, бился зиму, как муха в паутине. Жизнь была сама по себе, а наша
школа сама по себе. Город наш стоял у моря, а ни о Севере173, ни о родном крае, ни о море
никогда мы в школе не слыхали. А для меня это всегда было самое интересное.
С ребятами сидим на пристанях, встречаем, провожаем приходящие, уходящие суда
да поем:
У папы лодку попросил,174
Папа пальцем погрозил:
– Вот те лодка с веслами,
Мал гулять с матросами!..
Или175 еще:
Пойду на берег морской,
Сяду под кусточек.
Пароход идет с треской,
Подает свисточек.176
Насколько казенная наука от меня отпрядывала, настолько в море 177 все, что я видел и
слышал, льнуло ко мне, как смола к доске.
Двинская земля
Родную мою страну обходит с полуночи великое Студеное море 178.
В море долги и широки пути, и высоко под звездами ходит и не может стоять.
Упадут на него ветры, как руки на струны, убелится море волнами, что снег.
Гремят голоса, как голоса многих труб, - голоса моря, поющие ужасно и сладко.
А пошумев, замкнет свои тысячеголосые уста и глаже стекла изравнится.
Глубина океана - страшна, немерна, и будет столь светла, ажно и рыбы ходящие
видно.
ПК, ПБиС, ОМР: запятая; ГСМ: тире.
ПК: восклицательный знак с многоточием.
169
ПК: дальше идет текст о том, как герой с сестрой писали письма в город.
170
ПБиС, ГСМ: вместо восклицательного знака точка.
171
ПК: история о том, как герой переписывался на песке с другими ребятами.
172
ПК: запятая.
173
ПК: «севере».
174
ПК: точка с запятой.
175
ПК: «И».
176
ПК: еще одно стихотворение, которое поет обиженный мальчик.
177
ПК: запятая.
178
ПБиС, ГСМ: «– седой океан».
167
168
84
Полуночная наша страна широка и дивна. С востока привержена морю Печора,
с запада земли Кемь и Лопь, там реки рождают золотой жемчуг.
Ветер стонет, а вам - не печаль.
Вихри ревут, а вам - не забота. И не страх вам туманов белые саваны...
Спокойно вам, дети постановных матерых берегов; 179 беспечально вы ходите
плотными дорогами.
А в нашей стране - вода начало180 и вода конец.
Воды рождают, и воды погребают.
Море поит и кормит... А с морем кто свестен? Не по земле ходим, но по глубине
морской. И обща судьба всем.
Ростят себе отец с матерью сына - при жизни на потеху, при старости на замену,
а сверстные принимаем его в совет и дружбу, живем с ним дума в думу.
А придет пора, и он в море путь себе замыслит велик.
…Парус отворят, якорь подымут, сходенки снимут... Только беленький платочек
долго машется.
И дни побегут за днями, месяцы за месяцами. Прокатится красное лето, отойдут
промысла. У людей суда одно по одному домой воротятся, а о желанном кораблике и
слуха нет, и не знаем, где промышляет.
Встанет мрачная осень. Она никогда без бед не проходит. Ударит на море погода,
и морская пучина ревет и грозит, зовет и рыдает. Начнет море кораблем, как мячом,
играть, а в корабле друг наш, материна жизнь...
О, какая тьма нападет на них, тьма бездонная!
О, коль тяжко и горько, печали и тоски несказанной исполнено человеку водою
конец принимать!181 Тот час многостонен и безутешен, там - увы, увы! - вопиют, и нет
помогающего…
Придет зима и уйдет. Разольются вешние воды. А друга нашего все нету и нету.
И не знаем, быть ему или не быть.
Мать - та мрет душою и телом, и мы глаз не сводим с морской широты.
А потом придет весть страшна и грозна:
- Одна бортовина с другою не осталась... А сына вашего, а вашего друга 182 вода
взяла.
Заплачет тут вся родня.
И бабы выйдут к морю и запоют, к камням припадаючи, 183Студеному морю
причитаючи:
Увы, увы, дитятко,
Поморской сын!
Ты был как кораблик белопарусной.
Как чаечка был белокрылая!
Как елиночка кудрявая.
Как вербочка весенняя!
ПК: запятая.
ОМР: запятая.
181
ПК: точка.
182
ПК: тире.
183
ПК: «к».
179
180
85
Увы, увы, дитятко,
Поморской сын!
Белопарусный кораблик ушел в184 море,
Улетела чаица за синее.
И елиночка лежит порублена,
Весенняя вербушечка посечена.
Увы, увы, дитятко,
Поморской сын!185
От Студеного океана на полдень развеличилось Белое море, наш светлый Гандвиг186.
В Белое море пала Архангельская187 Двина. Широка и державна, тихославная та река
плывет188 с юга на полночь и под архангельской горой встречается с морем. Тут
островами обильно: пески лежат,189 и леса стоят. Где берег возвыше190, там люди
наставились хоромами. А кругом вода. Куда сдумал ехать, везде лодку, а то и кораблик
надо.
В летнюю пору, когда солнце светит в полночь и в полдень, жить у моря светло и
любо. На островах расцветают прекрасные цветы, веет тонкий и душистый ветерок,191 и
как бы дымок серебристый реет над травами и лугами.
Приедем из города на192 карбасе. Кругом шиповник цветет, благоухает. Надышаться,
наглядеться не можем. У воды на белых песках чайки ребят петь учат, а взводеньком
выполаскивает на песок раковицы-разиньки. Летят от цветка к цветку медуницы 193
мотыльки. Осенью на островах малина и смородина, а где мох, там обилие ягод красных и
синих. Морошку, бруснику, голубель, чернику собираем натодельными грабельками:
руками - долго, -194 и корзинами носим в карбаса. Ягод столько - не упомнишь земли под
собой. От ягод тундры как коврами кумачными покрыты.
Где лес, тут и комара, - в две руки не отмашешься.
Обильно всем наше двинское понизовье. На приглубистых, рыбных местах
уточка плавает, гагара ревет, гусей, лебедей - как пены.
Холмогорский скот идет от деревень, мычит - как серебряные трубы трубят. И
над водами195 и над островами хрустальное небо, беззакатное солнце!
Мимо деревень беспрестанно идут корабли:196 к морю один, к городу другие. И к
солнцу парусами - как лебедь.
ПК: «за».
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
186
ПК: «Гандвик».
187
ГСМ: «архангельская».
188
ПБиС, ГСМ: «идет».
189
ПБиС, ГСМ: нет запятой.
190
ГСМ: «возвышен».
191
ПБиС, ГСМ: нет запятой.
192
ПК: «в».
193
ПК, ПБиС, ОМР, ГСМ: запятая. Вероятно, опечатка.
194
ПБиС, ОМР: нет второго тире; ГСМ: «грабельками (руками долго) и…»
195
ПК: запятая.
196
ПК: запятая.
184
185
86
Обильная197 Двинская страна! Богата рыбой и зверем, и скотом, и лесом
умножена.198
В летние месяцы, как время придет на полночь, солнце сядет на море, точно утка, а
не закатится, только снимет с себя венец, и небо загорится жемчужными облаками. И вся
красота отобразится в водах.
Тогда ветры перестанут и вода задумается. Настанет в море великая тишина. А
солнце, смежив на минуту глаза, снова пойдет своим путем, которым ходит беспрестанно,
без перемены.
Этого светлого летнего времени любим и хотим, как праздника ждем.199 С конца
апреля и лампы не надо. В солнечные ночи и спим мало. Говорим: "Умрем, дак
выспимся", "Изо сна не шубу шить".200
С августа201 белые ночи меркнут. Вечерами сидим с огнем.202
От месяца сентября возьмутся с моря озябные ветры. Ходит дождь утром и
вечером203. 204В эти дни летят над городом, над островами гуси и лебеди, гагары и утки,
всякая птица. Летят в полуденные края, где нет зимы, но всегда лето. 205
Тут охотники не спят и не едят. Отец, бывало, лодку птицы битой домой приплавит.
Нищим птицей подавали.
По мелким островам и песчаным кошкам, что подле моря, набегают туманы. Белая
мара морская стоит с ночи до полудня. Около тебя только по конец ружья видно ;206но в
городе, за островами, туманов не живет.
Тогда звери находят норы, и рыба идет по тихим губам.
Холодные ветры приходят из силы в силу. Не то что в море, а на реке на207 Двине
такой разгуляется взводень, что карбаса с людьми пружит и суда морские у пристаней с
якоря рвет.
Помню, на моих было глазах 208,209 такая у города погодушка расходилась, ажно
пристани деревянные по островам разбросало и лесу от заводов многие тысячи бревен в
море унесло.
Дальше заведется ветер-полуночник, он дождь переменит на снег. Так постоит
немного, да пойдет снег велик и будет сеяться день и ночь 210. Если сразу приморозит, то
и реки станут и саням - 211путь. А упал снег на талую землю, тогда распута протяжная, по
ПК: «Обильна».
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
199
ГСМ: «любим, и, как праздника, ждем».
200
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
201
ПБиС, ГСМ: «месяца».
202
ПК: нет выделенного предложения.
203
ПБиС, ГСМ: вместо «утром и вечером» - «утром рано и вечером поздно».
204
ПК: вместо выделенного предложения - «Тогда заведется осень. Дождь идет рано и поздно, ночь
станет темна. С середины августа зажигают огни».
205
ПК: нет перехода на новый абзац.
206
ГСМ: запятая вместо точки с запятой.
207
ПБиС, ГСМ: «на реке Двине».
208
ПК: «Тому годов с тридцать».
209
ПБиС, ГСМ: вместо запятой двоеточие.
210
ПБиС, ГСМ: «да пойдет снег велик днем и ночью».
211
ПБиС, ГСМ: нет тире.
87
197
198
рекам тонколедица, между городом и деревнями сообщения нету. Только вести ходят, что
там люди на льду обломились, а в другом месте коней обронили. Тоже212 и по вешнему
льду коней роняют.213
Так и зима придет. К ноябрю дни станут кратки и мрачны. Кто поздно встает - и дня
не видит. В школах только на часок лампы гасят. В училище, бывало, утром бежишь фонари на улицах горят, и домой в третьем часу дня ползешь 214 фонари зажигают.
В декабре крепко ударят морозы. Любили мы это время - декабрь, январь,215 - время
резвое и гульливое216. Воздух -217 как хрусталь. В полдень займется в синеве небесной
пылающая золотом,218 и розами,219 и изумрудами заря. И день простоит часа два. Дома,
заборы, деревья в прозрачной синеве, как сахарные, -220 заиндевели, закуржевели221. Дух
захватывает мороз222-то. Дрова колоть ловко.223 Только тюкнешь топором - береги ноги:
чурки,224 как сахар,225 летят.
На ночь звезды, как свечи, загорят. Большая Медведица - во все небо.
Слушайте, какое диво расскажу.
В замороз к полночи начнет в синем бархате небесном пояском серебряным
продергивать с запада до востока, а с севера заподымается как бы утренняя заря. И вдруг
все погаснет. Опять из-за моря протянутся пальцы долги без меры и заходят по небу. Да
заря займется ужасная, как бы пожарная. И опять все потухнет, и звезды видать... Сиянье
же обновится. Временем встанет как стена, по сторонам столбы, и столбы начнут падать, а
стена поклонится. А то будто голубая река протечет, постоит да свернется, как свиток.
Бывало, спишь -226 услышишь собачий вой, откроешь глаза - по полу, по стенам
бегают светлые тени. А за окнами небо и снег переливают несказанными огнями. 227
Мама или отец будили нас, маленьких, яркие-то сполохи-сияния смотреть.
Обидимся, если проспим, а соседские ребята хвалятся, что видели.
У зимы ноги долги, а и зиме приходит извод. В начале февраля еще морозы трещат,
звенят. В марте на солнышке пригреет,228 сосули с крыш. В апреле обвеют двинское
понизовье верховые теплые ветры. Загремят ручьи, опадут снега, ополнятся реки водою.
Наступят большие воды - разливная весна.
ПК, ОМР: «То же».
ПК: «В то время, в распутицу, в городе дорога цена на молоко, на картофель, на морковь и на
всякую овощь».
214
ПК: тире.
215
ПК: нет запятой.
216
ПК, ГСМ: «гулливое».
217
ГСМ: нет тире.
218
ПК: нет запятой.
219
ПК: нет запятой.
220
ПБиС, ГСМ: вместо тире и запятой двоеточие.
221
ПБиС, ГСМ: «закуржавели».
222
ПК: «морозом».
223
ПК: вместо точки запятая, предложение продолжается.
224
ПК: нет запятой.
225
ПК: нет запятой.
226
ПК: вместо тире запятая.
227
ПБиС, ГСМ: «Бывало, спишь – услышишь собачий вой, откроешь глаза. По стенам бегают
светлые тени, а за окнами небо и снег переливают несказанными огнями».
228
ПК: нет запятой.
212
213
88
В которые годы вешнее тепло вдруг, тогда Двина и младшие реки кряду оживут и
располонятся229 ото льда. Мимо города идет лед стенами-торосами.230
Великое дело у нас 231 ледоход. Иной год после суровой зимы долго ждем не
дождемся. Вскроется река, и жизнь закипит. Пароходы придут заграничные и от Вологды.
Весело будет... Горожане - чуть свободно - на угор, на берег идут. Двина лежит еще
скована, но лед посинел, вода проступила всюду… В школе - 232чуть перемена - сразу
летим лед караулить. По дворам лодки заготовляют, конопатят, смолят.233 И вот топот по
всему городу. Народ табунами на берег валит. Значит, река пошла. Гулянья по берегам
откроются. Не до ученья, не до работы. 234 На городовых башнях все время выкидывают
разноцветные флаги и шары;235по ним горожане, как по книге, читают, каким устьем лед в
море идет, где затор, где затопило.236
Пригород Соломбала на низменных островах стоит, и редкий год их не топит. Улицы
ямами вывертит, печи размокнут в низких домах. В городе как услышат - из пушек палят,
так и знают, что Соломбала поплыла. Соломбальцы в ус не дуют, у них гулянье, гостьба
откроется, ездят по улицам237 с гармонями, с песнями, с самоварами. А прежде - вечерами,
с цветными фонарями и в масках.
Лед идет в море торосами, стенами. Между238 островов у моря льду горами
наворотит, все льдом заложит, не видно деревень; на заводах снимает лес со штабелей.
То одно, то другое устье запрет. Двине вздохнуть некак, выходу нет, она острова и
топит. На этот случай дома в островных деревнях строили на высоких подклетях,
крыльца и окна очень высоки. Около крайних домов бывали "обрубы" бревенчатые городки: обороняют от больших весенних льдин.
Зимою наткут бабы полотен и белят на стлищах вокруг деревень. Как река
шевелится, не спят ту ночь: моты, портна хватают. А проспят- все илом, песком
занесет, а то и в море утянет.239
Конец апреля льдина уйдет, а вода желтее теста, мутновата,240 потом и мутница и
пенница сойдет, и река спадет, лето пойдет241. Выглянет травка из-под отавы. В
половине мая листок на березе с двугривенный. После первого грома ребята,
бывало,242 ходят в лес, мастерят рябиновые флейты. По всему городу будет эта
музыка. Велико еще весной удовольствие, когда Обводной канал 243 со всеми
канавами, разольется. По улицам хоть в лодке поезжай. Тут ребята бродятся, один
ПБиС, ГСМ: «распленятся».
ПК: нет перехода на новый абзац.
231
ПК: тире.
232
ГСМ: нет тире.
233
ПК: многоточие.
234
ПК: «Малые визжат: «Лома рекается, лома рекается!»».
235
ПК: запятая.
236
ПК: нет перехода на новый абзац.
237
ПБиС, ГСМ: «в лодках».
238
ПБиС, ГСМ: «Меж».
239
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста, предложение оканчивается точкой.
240
ПБиС: точка с запятой, ГСМ: двоеточие.
241
ГСМ: «спадет. Лето пойдет».
242
ПК: «, бывало,» отсутствует.
243
ПК, ОМР: запятая.
229
230
89
перед другим хвастают: у кого кораблик краше и лучше; пускают кораблики по
бегучим каналам.
А летом везде дороги торны. От воды, от реки не отходим. Малыши в песке, в
камешках, в раковинках разбираются, на отмелях полощутся, а 244 ребята постарше в
лодках, карбасах меж кораблями, пристанями, меж островами живут.
Вода в море и в реках не стоит без перемены, но живет в сутках две воды большая и малая, или "полая" и "кроткая". Эти две воды - дыханье моря. Человек
дышит скоро и часто, а море велико: пока раз вздохнет, много часов пройдет. И когда
начнет подниматься грудь морская, наполняя реки, мы говорим: "Вода прибывает".
И подымается лоно морское до заката солнечного. А наполнив реки, море как
бы отдыхает; мы скажем: "Вода задумалась". И, постояв, вода дрогнет и начнет
кротеть, пойдет на убыль. Над водами прошумит слышно. Мы говорим: "Море
вздохнуло".
Когда полая вода идет на малую, от встречи ходит волна "сувой".
С полдня много дорог пришло в полуночный и светлый Архангельский город.
Тем плотным дорогам у нашего города конец приходит, полагается начало морским
беспредельным путям.245
Город мой, родина моя, ты дверь, ты ворота в недоведомые полярные страны. В
Архангельск съезжаются, в Архангельске снаряжаются ученые испытывать и узнавать
глубины и дали Северного океана. От архангельских пристаней беспрестанно отплывают
корабли во все стороны света. На запад246 - в Норвегию, Швецию, Данию, Германию,
Англию и Америку, на север247 - к Новой Земле, на Шпицберген, на Землю248 Иосифа249. В
наши дни народная власть распахнула ворота и на восток250, указала Великий Северный
путь. Власть Советов оснастила корабли на столь дальние плавания, о которых
раньше только думали да гадали 251. Власть Советов пытливым оком посмотрела и
твердой ногой ступила на такие берега,252 и земли, и острова 253, куда прежде чаица не
залетывала, палтус-рыба не захаживала. 254
Люблю про тех сказывать, кто с морем в любви и совете.
С малых лет повадимся по пароходам и отступиться не можем, кого море
полюбит.
А не залюбит море, бьет человека да укачивает, тому не с жизнью же расстаться.
Не все в одно льяло льются, не все моряки. Людно народу на лесопильных заводах
работает, в доках, в мастерских, на судоремонтных заводах, в конторах пароходских.
ПК: нет союза «а».
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
246
ПК: «Запад».
247
ПК: «Север».
248
ПК: «землю».
249
ПБиС, ГСМ: «Франца-Иосифа».
250
ПК: «Восток».
251
ПБиС, ГСМ: «воздушные корабли – самолеты».
252
ПК: нет запятой.
253
ПБиС, ГСМ: «Северный полюс».
254
ПК: еще 2 страницы текста про богатства Севера, рукописные лоции, здесь участок текста от
«Кроме «Расписания»…» до «Ожидаю дальнейших распоряжений. Федосья».», затем про характер
поморок.
90
244
245
В наши дни Архангельск первый город Северной области. Дел не переделать, работ
не переработать. Всем хватит.255
Улицы в Архангельском городе широки, долги и прямы. На берегу и у торгового
звена много каменного строенья, а по улицам и по концам город весь бревенчатый. У
нас не любят жить в камне. В сосновом доме воздух легкий и вольный. Строят в два
этажа, с вышками, в три, в пять, в семь, в девять окон по фасаду. Дома еще недавно
пестро расписывали красками, зеленью, ультрамарином, белилами.
Многие улицы вымощены бревнами, а возле домов обегают по всему городу из
конца в конец тесовые широкие мостки 256 для пешей ходьбы. По этим мосточкам век
бы бегал. Старым ногам спокойно, молодым - весело и резво. Шаг по асфальту и
камню отдается в нашем теле, а ступанье по доскам расходится по дереву, оттого
никогда не устают ноги по деревянным нашим мосточкам.
Середи города над водами еще недавно стояли угрюмые башни древних
гостиных дворов, немецкого и русского. Сюда встарь выгружали заморские
"гости"257 купцы - свои товары. Потом здесь была портовая таможня. Отсюда к морю
берег густо зарос шиповником; когда он цветет, на набережных пахнет розами.
Набережные покрыты кудрявой зеленью. Тут березы шумят, тут цветы и травы
сажены узорами.
Город прибавляют ко мхам. Кто в Архангельске вздумает построиться, тому
приходится выбирать место на мхах - в 258 тундре. Он лишнюю воду канавами отведет
и начнет возить на участок щепу, опилки, кирпич, песок и всякий хлам - подымает
низменное то место. Потом набьет свай 259 да и выстроится. Где вчера болото
лежало,260 на радость скакухам-лягухам болотным, ныне 261 тут дом стоит, как город.
Но, пока постройкой грунта не огнело да мимо тяжелый воз по бревенчатому
настилу идет, дом-то и качнет не раз легонько. Только изъянов не бывает. Бревна на
стройку берут толсты, долги, и плотники - первый сорт. Дом построят - 262 как
колечко сольют; однако слаба почва только на мхах, а у старого города, к реке, грунт
тверд и постановен.
Строительный обычай в Архангельске: при закладке дома сначала
утверждали263 окладное бревно. В этот день пиво варили 264 и пироги пекли265,
пировали266 вместе с плотниками. Называется: "окладно".
Когда стены срубят до крыши и положат потолочные балки, матицы 267, опять
плотникам угощенье: "матешно". И третье празднуют - "мурлаты", когда стропила
ПК: история про немецкую слободу.
ПК, ОМР: слово «мостки» взято в кавычки.
257
ПК, ОМР: тире.
258
ПК: вместо «в» - «к».
259
ПК: запятая.
260
ПК, ОМР: нет запятой.
261
ПК: «нынче».
262
ПК, ОМР: вместо тире запятая.
263
ПК: «утверждают».
264
ПК: «варят».
265
ПК: «пекут».
266
ПК: «пируют».
267
ПК, ОМР: слово «матицы» взято в кавычки.
255
256
91
под крышу выгородят. А крышу тесом закроют да сверху князевое бревно утвердят,
опять пирогами и домашним пивом плотников чествуют, называется "князево".
А в домах у нас тепло!
Хотя на дворе ветер,268 или туман, или дождь, или снег, или тлящий мороз, дома все красное лето! Всю зиму по комнатам в легкой рубашке и в одних чулках
ходили. Полы белы и чисты. Приди хоть в кухню да пол глаженым носовым платком
продерни - платка чистого не замараешь.
По горенкам, по сеням, по кладовкам, по лестницам, по крыльцам, 269 и полы, и
стены, и потолки постоянно моют и шоркают.
У печи составы:270 основание печное называется "нога";271 правое плечо печное
"печной столб";272 левое плечо - "кошачий городок".273 С лица у печки - "чело",274 и
"устье", и "подпечек",275 с боков "печурки" выведены теремками. А весь "город"
печной называется "тур".276
"Архангельский город всему морю ворот". 277Архангельск стоит на высоком
наволоке, 278смотрит лицом на морские острова. Двина под городом широка и глубока
- океанские трехтрубные пароходы ходят взад и вперед, поворачиваются и
причаливают к пристаням без всякой кручины.
С восточной стороны легли до города великие мхи. Там у города речки 279 Юрос,
Уйма, Курья, Кузнечиха.
В подосень, да и во всякое время, у города парусных судов и пароходов не
сосчитать. Одни к пристани идут, другие стоят, якоря бросив на фарватере, третьи,
отворив паруса, побежали на широкое студеное раздолье. У рынков, у торговых
пристаней рядами покачиваются шкуны 280 с рыбой. Безостановочно снуют между
городом и деревнями пассажирские пароходики. Степенно, на парусах или на
веслах,281 летят острогрудые двинские карбаса. 282
Кроме "Расписания" и печатных лоций, у каждого мореходца есть записная
книжка, где он делает отметки о времени поворота курса, об опасных мелях, об
изменениях фарватера в устьях рек.
Непременно на каждом корабле есть компас - "матка".
Смело глядит в глаза всякой опасности и поморская женщина.
ПК: нет запятой.
ПК: нет запятой.
270
ПК: новый абзац, следующее слово с заглавной буквы.
271
ПК: вместо точки с запятой точка, следующее слово с заглавной буквы.
272
ПК: запятая.
273
ПК: вместо точки запятая, следующее слово с маленькой буквы.
274
ПК: точка с запятой.
275
ПК: нет запятой.
276
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста.
277
ПК, ПБиС, ГСМ: абзац.
278
ПК: «по-чудски называют «Пур».» Дальше начинается новое предложение, следующее слово с
заглавной буквы.
279
ПБиС, ГСМ: двоеточие.
280
ПК, ПБиС, ГСМ: «шхуны».
281
ГСМ: нет запятой.
282
ПК: участок текста от «Архангельский город…» до «…острогрудые двинские карбаса»
находится после слов о Советской власти.
92
268
269
Помор Люлин привел в Архангельск осенью два больших океанских корабля с
товаром. Корабли надо было экстренно разгрузить и отвести в другой порт Белого
моря до начала зимы. Но Люлина задержали в Архангельске неотложные дела. Сам
вести суда он не мог. Из других капитанов никто не брался, время было позднее, и все
очень заняты. Тогда Люлин вызывает из деревни телеграммой свою сестру, ведет ее
на корабль, знакомит с многочисленной младшей командой и объявляет команде: 283
"Федосья Ивановна, моя сестрица, поведет корабли в море заместо меня.
Повинуйтесь ей честно и грозно..."284 - сказал да и удрал с корабля.
- Всю ночь я не спал, - рассказывает Люлин. - Сижу в "Золотом якоре" да
гляжу, как снег в грязь валит. Горюю, что застрял с судами в Архангельске, как
мышь в подполье. Тужу, что забоится сестренка: время штормовое. Утром вылез из
гостиницы -285 и крадусь к гавани. Думаю, стоят мои корабли у пристани, как
приколочены. И вижу - пусто! Ушли корабли! Увела! Через двои сутки телеграмма:
"Поставила суда в Порт-Кереть на зимовку. Ожидаю дальнейших распоряжений.
Федосья".286
Архангельское мореходство и судостроение похваляет и северная былина:
… А и все на пиру пьяны-веселы,
А и все на пиру стали хвастати.
Толстобрюхие бояре родом-племенем,
Кособрюхие дьяки большой грамотой,
Корабельщики хвалились дальним плаваньем,
Промысловщики-поморы добрым мастерством:
Что во матушке, во тихой во Двинской губе,
Во богатой, во широкой Низовской земле
Низовщане-ти, устьяне промысловые,
Мастерят-снастят суда - лодьи торговые,
Нагружают их товарами меновными
(А которые товары в Датской надобны)
Отпускают же лодьи-те за синё море,
Во широкое студеное раздольице.
Вспомнил я былину - и как живой встает перед глазами старый мореходец Пафнутий
Анкудинов.287
"Всякий спляшет, да не как скоморох". Всякий поморец умел слово сказать, да не так
красно, как Пафнутий Осипович.
Весной, бывало, побежим с дедом Пафнутием в море. Во все стороны развеличилось
Белое море, пресветлый наш Гандвиг288.
ПК: вместо двоеточия «, что».
ПК: запятая.
285
ПК, ОМР: нет тире.
286
ПБиС, ГСМ: нет выделенного текста. ПК: текст от слов «Кроме «Расписания»…» до «…
дальнейших распоряжений. Федосья».» расположен после слов о богатствах Севера, перед
историей о приезде Великого князя и слов «Люблю про тех сказывать…»; последующего текста
нет, вместо него рассказ оканчивается повествованием о пожарах в Архангельске, приходе
иностранных судов, путешествия по пригородам.
287
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
288
ПБиС, ОМР, ГСМ: «Гандвик».
283
284
93
Засвистит в парусах уносная поветерь, зашумит, рассыпаясь, крутой взводень,
придет время наряду и час красоте. Запоет наш штурман былину:
Высоко-289высоко небо синее,
Широко-широко океан-море,
А мхи-болота - и конца не знай
От нашей Двины, от архангельской...
Кончит былину богатырскую - запоет скоморошину. Шутит про себя:
- У меня уж не запирается рот. Сколько сплю, столько молчу. Смолоду сказками да
песнями душу питаю.
Поморы слушают -290как мед пьют. Старик иное и зацеремонится:
- Стар стал, наговорился сказок. А смолоду на полатях запою - под окнами
хоровод заходит. Артели в море пойдут, мужики из-за меня плахами лупятся. За
песни да за басни мне с восемнадцати годов имя было с отчеством. На промысле
никакой работы не давали. Кушанье с поварни, дрова с топора - знай пой да говори...
Вечером народ соберется, я сказываю. Мужиков людно сидит, торопиться некуда,
кабаков нет. Вечера не хватит - ночи прихватим... Дале один по одному засыпать
начнут. Я спрошу: "Спите, крещеные?" - "Не спим, живем! Дале говори...".
Рассказы свои Пафнутий Осипович начинал прибауткой: "С ворона не спою, а
с чижа споется". И закончит: "Некому петь, что не курам, некому говорить, что не
нам".291
292
Я охоч был слушать Пафнутия Осиповича 293 и складное, красовитое его слово
нескладно потом пересказывал.
Дождь
294
Э т а оказия
случилась годов за восемьдесят назад. Красильщики Фатьян с
подмастерьями Тренькой да Сенькой Бородатым карбасом по Северной реке причаливали
к деревням, красили портна, набивали узором полотна. Бабы платились тем же
полотняным тканьем, и дальновидный Тренька ругал мастера:
– Выискал ты реку, дядюшка Фатьян. Преудивленные народы: без денег обитают.
Фатьян отмахивался:
– Молчи ты, хилин рассудительный. Наша-та река с деньгами живет? Здесь смолу
курят, мы холсты красим: денег класть не во что, кошелька купить не на что… Ужо
выплывем к Архангельскому городу, холсты продадим, в барышах домой воротимся.
Архангельск встретил неприветливо. Дул шелоник – на море разбойник. Тренька с
Сенькой сроду не видали моря. Боязливо слушали россказни о кораблекрушениях.
Впрочем, всякий день бегали дивиться морскому чуду – пароходу. Пароход был в диковину
не только деревенскому парнишке.
А Фатьяну было не до диковинок. Цены на деревенские холсты явились невыгодны.
Фатьян не спал ночами, раздумывал, как быть с товаром. В таких заботах встретил
земляка, именитого человека из города. Земляк выслушал Фатьяна и сказал:
ПБиС, ГСМ: вместо дефиса запятая.
ПБиС, ГСМ: вместо тире запятая.
291
ГСМ: нет выделенного текста.
292
ГСМ: «И я…».
293
ПБиС, ОМР, ГСМ: запятая.
294
ОМР: «сказка».
289
290
94
– Через пять недель на острове, у морского лесопильного завода, состоит гулянье.
При заводе слобода. Слобожанки – щеголихи, а купить нарядов негде. Купцы не ездят:
срочных рейсов нет. У тебя, Фатьян, полотняный припас есть, набивные снасти есть.
Напечатай своих ситцев, сплавай на гулянье. Я ради старого знакомства похлопочу тебе
право поставить балаган у лесопильного завода.
Фатьяну совет полюбился. Заложил земляку свой карбас, купил хороших красок и
дорогой олифы. Снял у бабушки-задворенки на огороде избушку и скорым делом стал
печатать ситцы. Работали на совесть, чтобы прочно было и пригоже. От всего усердия
стараются. Стукают да стукают тяжелыми узорными досками, пот в башмаки бежит, а
мастера, как дети, как художники, веселятся незатейливыми птичками-цветочками,
корабликами-домиками. Мастера любили работу, и работа удавалась. Тоже, значит,
мастеров любила.
Работали –295 как песню пели. Но лишь только разговор заходил, что надобно плыть в
море, начинались споры. Тренька бубнил:
– Эстолько товару наработано. А морем поплывем, кораблик заплеснет валами. Товар
замокнет, заплесневеет, запихтевеет… Тогда куда мы, человеки разоренные и
многодолжные?
Сенька, молодой курносый парень с рыжей бородищею, добавлял свои резоны:
– Мне мама дальше Архангельского города плавать не велела.
Фатьян горячился:
– Один уеду! Околевайте без меня.
– Одного тебя не пустим. Не дадим тебе кукушкой в море куковать.
Приятели согласились неожиданно:
– Вези нас, дядюшка Фатьян, на пароходе. Пароход нам понравился.
Смех с ними и грех, а дело править надобно. Два-три раза сходил Фатьян в приказ с
подарками, получил именное право. Приказные говорят:
– За твою добродетель тебе такое скорое доверие. И поручитель у тебя добрый. А
некоторый иноземец с весны в эту поездку домогается. Ему от нас ответа нет.
Фатьян из приказа зашел в трактир, сел в уголок, сердито разглядывал гербовый лист
с печатью: «Пропали бы вы кверху ногами с вашим доверием!.. Столько товару нет,
сколько пошлин правите».
В трактире привелись три иноземца. Старший, с виду опытный, бывалый, сунул нос
в Фатьянову бумагу, пробежал ее бойко глазом и расплылся в улыбку:
– Любопытствуем сделать с вами знакомство, мистер Фатьян. Дозвольте
представиться: Гарри Пых, мануфактур-советник, иностранец. Желаю выпить за успех
вашего предприятия.
Он выудил из заднего кармана штоф, налил полстаканчика себе и стакан Фатьяну:
– Прошу, мистер Фатьян. Ваше здоровье!
Фатьян недоуменно мигал глазами, отказаться не посмел:
– Покорнейше благодарю, мистер Пыхов. Равным образом и вам желаю… Какой
державы будете?
– Верноподданный заморских королей.
– Чем изволите заниматься?
295
ОМР: вместо тире запятая; ГСМ: нет знака препинания.
95
– Дамский туалет, маскарад кустюм. Новейшие фасоны, заграничные модели. Фирма
существует двести лет! Одним словом, мистер Фатьян, возьмите нас в компанию, и поедем
вместе на завод. Торгови дом Фатьян и К°. Шикарно?
Фатьяну столь стыдно за себя, простого деревенского красильщика. Тяжело
вздохнув, он сказал:
– Опасаюсь, мистер, что вы, по вашей склонности, имеете высокое воображение о
нашей простоте. Мы являемся простые мужики. Земля у нас нехлебородна. Хлеб надо
покупать. На покупку деньги достаем отхожим промыслом. Наша деревенька, скажем, вся
– красильщики-набойщики. А соседняя – швецы-портные. Вот мы из каких, а не купцы
первогильдейные. Однако, не хвалясь, скажу: мы мужики по званью и художники по
знанью. Искони втянулись в ремесло и достигаем мастерства.
Пых закурил и пустил дым Фатьяну в лицо:
– Ваше ремесло, мой друг, получит настоящий блеск, когда вы войдете в компанию с
нами… Но что же вы не пьете, друг Фатьян? Ваше здоровье!
У Фатьяна в голове хмелинушка бродит, но немножко-то он соображает:
– А вам какая выгода в моей компании? Почему от себя не промышляете, мистер
Пыхов?
– Праздный вопрос, мистер Фатьян. Мы приехали сюда на малый срок. Хлопотать о
мастерской и о торговом помещении нам некогда. А вас все знают. У вас на руках готовое
разрешение.
– А ежели, мистер Пыхов, ваш товар пойдет, а моего аршина не возьмут?
– Барыши пополам, мистер Фатьян.
– Слово дадено – как пуля стрелена, – сказал Фатьян. – Ты как, мистер Пых, на
бумаге договор будешь крепить? А по-нашему: слово да руку дал – крепче узла завязал.
У Пыха глаза сделались веселые. Он промолчал, а Фатьян ораторствовал:
– Мастерскую ты помянул. Тебе на что мастерская?
– Для производства моделей. Недельки на две.
– К бабушке-задворенке в избушку заходи и выделывай свои кадрели-модели.
Мастерская – пустяки, а важность вот какая: на чем товар к месту доставим? Море сей год
непогодливо.
– Я буду хлопотать о пароходе. Великое удобство!
Фатьян хлопнул Пыха по плечу так, что тот едва со стула не слетел:
– Орудуй, мистер Пых, дело подходящее. Главное, Сенька и Тренька будут рады. Они
на пароходе – с полным удовольствием.
Дома Фатьян хвастал перед подмастерьями:
– На пароходе поплывем. Я себя не оконфузил. Пых свое, а я свое. И так его ловко в
свою пользу насаживаю.
Сенька с Тренькой не видали мастера во хмелю. Не могут надивиться:
– Они какой державы люди? Званья какого?
– Верноподданные заморских королей… А званьев у них много. Этот Пых, он,
может, урожденный граф, его светлость! Я в людях понимаю. Насквозь вижу человека.
Новые компаньоны принялись за дело не мешкая. Забрались в Фатьянову избушку.
Не спросясь296 схватили ведра, кисти, утюги. А главное, что повели работу с хитростью, с
секретом, В избу к ним ходить никому не велели. Запрутся, как стемнеет, и пошабашат за
296
ОМР, ГСМ: запятая.
96
час до свету. Удалые Сенька с Тренькой взялись доглядывать за иноземцами. Сенька
бородатый впялил глаза в дверную щель. В тот же миг тряпка с краской ляпнула в рыжую
бороду. Стала борода зеленая. Умный Тренька высмотрел сквозь ставни с улицы, в оконце.
После докладывал Фатьяну:
– Намешано у них в ведрах всякого сословия: желтого, зеленого, красного и синего.
И Пыхов, как паук из паутины, ветошь тянет. Помощники эту ветошку щекотурят
киселями разных колеров. Я гляжу, меня так в обморок и кидает… И плюют, и дуют, и
пеной пырскают. Высушат и мылом налощат. А сидят не со свечой: новомодный свет,
карасин горит.
В конце другой недели Тренька доносил:
– Дядюшка, ситцы-то у них пришли в полную красу: сарафаны сделались! Полну
избу кофт да юбок наработали.
Фатьян поскреб в затылке:
– Твори, господи,297 волю твою!
Готовые наряды иноземцы стали гладить. Из-под утюгов валил кромешный дым.
– Портной гадит – утюг гладит, – стонал Фатьян, угорая с ребятами до пропасти от
этого чада. Посоветоваться, потолковать Фатьяну было не с кем: опытный земляк ушел по
должности в море.
Гарри Пых сумел подъехать к капитану парохода. Выяснил, что пароход будет
грузиться на морском заводе тесом, и как раз ко времени гулянья.
Фатьяновы полотняные тюки на пароход носили – сходни от тюков гнулись. Пыховы
коробки с туалетами, будто пташки, с рук на руки летали. Фатьян обиделся на Пыха, что
тот ни в чем не спрашивается, а как в море вышли, Фатьян отмяк, подсел к компаньону:
– Как проворно вы управились с работой! Жаль, не удалось взглянуть, из какого
матерьяла вы работаете.
– Из пены! – огрызнулся Пых.
– Хм… пена -298дело легкое.
– У нас за морем из пены веревки вьют.
Ночью пароход хватила непогода. Сеньку с Тренькой с ног на голову ставило, качало.
Мистер Пых тоже в дело не годился, ползал на карачках. Фатьян бранился:
– Парохода вы домогались – получайте пароход!..
Потом бежал укутывать товар брезентом, молился со слезами:
– Морские заступники, скорые помощники! Не замочите коробки и мои набойки!
Убавьте волну!
Путь окончился благополучно. Пароход пришвартовался к пристани.
Иноземцы при постройке балагана снова показали хитрость и затейку. Поставили
себе шатер особенно. Рядышком с Фатьяном, а не вместе. Сверху налепили ленту-вывеску:
«Пых и Кᵒ. Базар де мод». Модный-де базар. А уж товар у них: взгляни да ахни! Колера
пронзительные. Кофта: по огненному полю синие лимоны. Юбка: желтая земля, синие
дороги.
Привалил народ. Бабы на заморские разводы сразу обзадорились. Жужжат у Пыхова
товару, будто комары. Мистер Пых того и ждал, пуще зазывает:
– Бальный туалет! Американ фурор! Модерн кустюм! Три рубля комплект!
297
298
ОМР: нет запятых.
ОМР: нет тире.
97
Покупательницы из-за кофт дерутся. Юбки друг у дружки отымают. Только старые
старухи опасливо косились на азартные «канплекты»:
– В глазах рябит, как набазарено. А не марко ли? Не линюче ли?
Фатьян в этот день не опочинился. Склавши руки сидел, как невеста женихов
дожидаючи.
Напрасно Сенька с Тренькой раскатывали на прилавке трубы набивного полотна.
Напрасно заливались звонким голосом:
– Эй, ройся, копайся! Отеческим узором украшайся!
Бабы задирали нос перед Фатьяном, фыркали:
– Вы не можете потрафлять на модный скус. Такой ли ваш фасон, чтобы показывать
себя? А у Пыха туалеты как цветы.
Фатьян негодовал:
– А мои набойки разве не цветы? Узоры не собаки, чтобы в нос бросаться.
– У тебя цвет брусничный да цвет коричный. А у Пыха будто феверки. Оделась в
мериканском скусе и пошла, как колокольчик…
Утром другого дня Пых распродал свой товар до нитки.
Девки и молодки торопились нарядиться: по обеде открывалось игрище-гулянье.
Старухи опять приходили глядеть Фатьяновы набивки. Приводили своих стариков,
шептались. Отходили с глубокой думой на челе.
Фатьян разговаривал, гордо поворотясь к покупателям спиной:
– На здешних клоунов и на попугаев у нас товару нет. Не задорны наши ситцы для
такого племени.
Тренька по-аглицки ругался с Пыховыми препозитами:
– Нахвально поступаете. Совесть у вас широка: садись да катись! Пленти мони вери
гуд до добра не доведут.
Фатьян становил его:
– Брось, нехорошо. Пых мне-ка слово дал, что барышом поделится.
– А ты спросил бы, дядюшка.
– Совестно.
Гулянье началось на лугу, на берегу, далеко от всякого жилья, чтобы простору было
больше. Старухи, старики, женатые мужики, ребята расселись, как в театре, по бревнам,
по доскам, по изгородям, по пригоркам. Все знают, что сегодня не в старинных штофниках
и сарафанах бабы-девки явятся, а в модных туалетах. Всем известно, что триста
«канплектов» продал Пых… Ждать долго, потому что от завода, от слободки, где бабыдевки белятся-румянятся, в туалеты рядятся, до гульбища – версты полторы. День стоял
пригожий, но с обеденной поры старики запоглядывали в край моря:
– Теменца заводится…
Заежилась древняя бабка:
– Не быть ли дожжу, – вся дрожу299.
Погодя,300 старики опять проговорили:
– Гром гремит, путь воде готовит…
Мальчишки, которые с высоких штабелей караулили дорогу, закричали наконец:
– Идут! Идут!
299
300
ОМР: «дрожжу».
ГСМ: нет запятой.
98
Щеголихи шли рядами: двести девок, сотня баб. Шествие замыкали парни с
гармонями. Старики на бревнах запели:
Слеталися птицы,
Галки и синицы,
Стадами, стадами.
Сходились девицы,
Сбирались молодки
Рядами, рядами.
Одночасно весь берег будто цветами расцвел. Разноцветно стало на лугу. Цветасто.
Девки301 как букеты разнопестрые. Бабы 302 будто лампы в абажурах. И что тут величанья, и
смотренья, и манежности! У смотрящих стариков в глазах зазеленило. Старухи ахают:
– Глянь-ко, глянь-ко! Этой бы только в погребу сидеть под рогожей, а она как жарптица!
– Эту бы давно на табак молоть, а она как фрегат под парусами. Сейчас зачнет
палить из пушек.
Тут парни зараз в гармони жахнули. Двести девок, сотня баб песню завели; высоко
занесли да в пляс пошли. Только и слыхать, что «ух-ух, ух-ух!». Топанье, хлопанье,
плесканье, скаканье…
И в те поры дожжинушка ударил, как с горы. Не то что дождь пошел как из ведра, а –
бочками, ушатами заполивало. Вдруг гроза-то с моря накатилась.
Разом триста баб и девок караул закричали. Не грозы испугались: гроза не диво. С
туалетами заморскими беда стряслась: краска смокла. Краска-та плывет, и ветошь-та
ползет. Бабы держат ветошь-ту да визжат, как кошки. За какой лоскут хватятся, тот в руках
останется. Во мгновенье вся краса стерялась. Как не бывало туалетов. Смотреть негодно.
Эти щеголихи все лохмотье мокрое с себя сбросали в кучу да, как чертовки из болота,
ударились бежать.
Кому горе, кому смех! Мужики, как гуси,303 загоготали. Парни, старики со смеху
порвались:
– Ха-ха-ха-ха-а! Вот она,304 чудовища-а! Европейские модели побежали-и!
Маткам, бабкам не до смеху. За дочками в погоню стелют да ревут:
– Косматки вы, трепалки вы! На всю вселенну срам наделали! Теперь ни в пир, ни в
мир, ни в добры люди.
Переведя дух у себя в слободке, умывшись, опамятовавшись, молодицы и девицы
решили отсмеять насмешку иноземцу:
– Бабы, девки! Нельзя такого бесчестья простить! Головы не оторвем, дак хоть плюх
надаем этому Пыху.
Еще до света учредились они как на битву: с ухватами, с лопатами. Мужики
смеялись:
– Маврух в поход собрался… Пропал теперь заграничный Пых. Он ведь сидит и
ждет: «Скоро ли де бабы меня трепать придут!»
ОМР: запятая.
ОМР: запятая.
303
ОМР: нет запятых.
304
ОМР: нет запятой.
301
302
99
– Пущай он хоть в утробу матерню спрятался, и там добудем! – вопияли женки305.
Есть пословица: «Крой да песни пой; наплачешься, когда шить будешь». Пел Пых и у
кройки и у шитья. Пел, товар с рук сбываючи. Заплакал в дождик, когда началась суматоха.
Бежать на пароход поопасался: бабам нигде не загорожено, а капитан не любит
неприятностей. Вместе со своими препозитами Пых залез под пристань. Всю ноченьку
осеннюю там тряслись, единым словом меж себя не перещелкнули. А комары их едят.
Одна была отрада: знали, что погрузка тесу кончена и пароход утром отваливает.
Решили заскочить на пароход после второго, третьего свистка. Тогда уж бабам Пыха не
достать. Только бы проскочить удалось.
Фатьян в своем балагане тоже ни жив ни мертв сидит.
– Вот дак мистер заграничный! Присчитается и мне на орехи. И я с ним в паю буду…
Век худых людей бегал, при старости с мазуриком связался! Рук марать не стану барышом
грабительским.
– У тебя откуда барыши-то? – спросил Тренька.
– Да ведь половину барыша мне Пых-от посулил!..
– Ох, дядюшка Фатьян! Нет у тебя ума-то с наперсток. Таких, как ты, лесных тетерь,
и учат.
– За мою добродетель?!
– За твою дурость, не во гнев будь сказано.
– После дела всяк умен. Уйди с глаз! – рявкнул мастер.
Ночью Фатьян не спал, бродил около палатки. На сердце росла тревога: «Влетит и
мне за Пыховы дела…»
Пущего страху нагнал глухой сторож из слободки:
– Здравствуй, гость торговый. Вина штоф отпусти.
– У меня не кабак…
– Табак не надо… А вас бабы убивать придут. Я на гулянье не был, а видел, как они в
деревню прибежали. Как есть – банны обдерихи.
Так и сидел Фатьян до свету:
– Убежать бы, да некуда. Укрыться бы, да негде…
На рассвете завел глаза, задремал. И тут же со страхом прянул на ноги. Услышал
топот ног и воинственные возгласы:
– В воду посадить еретиков!
Несколько запыхавшихся баб сунулись в Фатьянову палатку:
– Дедко, вчерашний Пых где?
– Голубушки, не знаю. Матушки, ни в чем не виноват.
– Ты смотри, никуда не уезжай. Тех поймаем, до тебя есть дело.
Полотняная дверца захлопнулась. Фатьян, белый как бумага, начал расталкивать
Сеньку с Тренькой:
– Вставайте! Убивать нас идут! Где у нас чисты рубахи?! Помрем. Деточки,
смерточка напрасная приходит.
Поняв, в чем дело, Сенька бородатый заревел:
– О, не по красу приехали, не на великую добычу. Зачем ты нас в море сбил, седая
анафема?
Тренька заорал на обоих:
305
ОМР: «жонки».
100
– Мужики вы или нет? Бежать надо!
– А товар как? – опомнился Фатьян.
– Ведь ты помирать срядился.
– Пережить не уповаю. А своего художества непонимающим людям оставить не
желаю, – торжественно сказал Фатьян.
Тренька уважительно поглядел на мастера:
– Одобряю эти слова, дядюшка Фатьян. Возьмем с вами по топору, станем у дверей.
Пусть-ко сунутся которые… А ты, Сенька, лети на пристань. Нет ли там благоразумных
мужиков?
Сенька побежал, на всякий случай поклонившись Треньке и Фатьяну в ноги.
Время тянулось. Никто убивать не шел. Фатьян поуспокоился; насупив брови, сел.
– Охо-хо!.. Ждать да догонять – нет того хуже…
Со стороны берега донеслись два пароходных свистка и вслед за тем крики, брань…
Фатьян опять схватился за топор.
Прошел час. Фатьян простонал:
– Тренька, ради бога, сбегай, поищи бородатого. Матка его будет жалеть. Да не
провались там!
Тренька ушел, да и провалился. Фатьян изнемог ждавши. Охал и ругался:
– Дураков пошли, да и сам за ними иди. Порвало бы вас, разорвало бы вас! Живы ли
вы, деточки мои? Брошу все, сам пойду.
Не поспел Фатьян шаг шагнуть, его с ног сбили Сенька с Тренькой.
– О, леший бы вас побрал! Где вас, проклятых, задавило?
Докладывать начал красноречивый Тренька:
– Ух, дядюшка Фатьян!..306Жёнки307 по штабелям летают, в бревнах Пыха ищут, а он
под пристанью хранится. Тут с парохода два свистка. Пыховы, все трое, выскочили да по
мосту и лупят, а сами кричат:
«На секурс! На секурс!»308
Бабы со штабелей ссыпались -309да за ними. По мосту канат причальный. Пых
подопнулся, и один подручный с ног долой. Бабы налетели, стали Пыха потчевать. Тут
спустился с парохода управляющий заводский. Его провожает капитан. Бабы прискочили к
управляющему, кладут жалобу на Пыха. Пых вопит что-то капитану на ихнем языке. А
народу много, полна пристань накопилась. Управляющий говорит капитану:
«Вы что скажете, мистер каптейн?» 310
Капитан, такая личность представительная, с сизым носом, отвечает:
«Я совершенно ни при чем. Но мистер Пых просил дать объяснений на его
товар. Это есть обычная материй аплике, накладной бумажный кисея. Весьма боится
сырость. Если бы не дождик, туалет гулялся бы на год». 311
Управляющий к народу:
ОМР: место восклицательного знака вопросительный с многоточием.
ОМР: «жонки».
308
ОМР: «-На секурс! На секурс!».
309
ОМР: нет тире.
310
ОМР: « - Вы что скажете, мистер каптейн?».
311
ОМР: фраза дана без кавычек с тире в начале.
306
307
101
«Вот что, жёночки312 и девицы: вы в памяти, в сознанье313 эти юбки-кофты
покупали. Небось у своих ситец выбираете, жуете да лижете: не марко ли, не линюче ли?..
Цену-то какую иноземец брал?» – «Три рубля за канплект314». – «Это вы иноземцу за
науку заплатили. Вперед пригодится… Угодно ли еще про Пыха обсуждать и сыскивать?»
– «Мы его уж обсудили. Погладили мутовкой по головке. Вишь, со страху каждый
лоскуток на нем трясется. Черт с ним!»315
Тут бабы и капитану словцо ввернули:
«Хотя за морем эта аплике и за обычай, однако не возите к нам таких обычаев.
Держите у себя».316
– Уплыл Пых-то? – спросил Фатьян.
– Угреб.
– Меня-то не помянули?
– Помянули, дяденька Фатьян! Пароход-от отвалил, старухи заговорили: «Вот что,
девки-молодки, сами вы на себя в кнут узлов навязали: деньги бросили и народ
насмешили. Почто было у русского гостя не брать? Вчера куражились, сегодня хошь не
хошь – к нему пойдешь»…
Тренька не окончил слова: в балаган полезли бабы, девки и старухи. Поклонились,
заговорили:
– Здравствуйте, гости торговые! Из ваших рук набойки захотели. Вчера к вам
собирались, да кони не довезли.
Фатьян приосанился, прищурил глаз:
– Доброе дело не опоздано. Милости прошу. Наши набойки за сутки не
заплесневели, не заиндевели. Только что узором не корыстны, против модного базара не
задорны…
Бабы застыдились:
– Карасином бы этот базар облить было да спалить!..
– То-то, – наставительно сказал Фатьян. – За морем прок потеряли, только хитрость
одна. Русский мастер у работы радоваться хочет. Вот полотно: под песню прядено, под
сказку ткано, на мартовском снегу белено. Мы к ткачихину художеству свое приложили.
Краски натуральные: от матушки сырой земли, и от коры березовой, осиновой, от дерева
сандала, от ягод, от цветущих трав. Земляную краску в пух стираем: хоть графиня рожу
пудри! Сенька Рыжа Борода у выбойки, будто бабка-повивалка у родов. Тренька досточкупечатку режет, как батальный живописец. Я в свою набойку сорок лет людей сряжаю.
Сколько молодежи обучил, ремесло в руки дал. И от всех, кроме спасиба, другого слова не
слыхал. Я не хвалюсь. Моя работа пусть меня похвалит. Такое наше поведенье вековоецеховое…
Сколько бабам Фатьяновы речи нравятся, столько выбойки узорчатые глянутся.
– И как. вчера такой красы не разглядели? Глаза отвел заморский пес.
Старухи брали по целой «трубе» столокотной, по целому куску. Важно говорили:
ОМР: «жоночки».
ОМР: «сознаньи».
314
ОМР: «канплект».
315
ОМР: абзац оформлен как диалог, каждая реплика без кавычек отдельным абзацем с тире в
начале.
316
ОМР: фраза оформлена как реплика диалога, без кавычек и с тире в начале.
312
313
102
– Этот мартиал хвалы не требует. Он стирку любит. От стирки в полную красу
приходит.
Бабы помоложе прикидывали набойку на себя:
– Мастер, как по-вашему, это виноградье нам к лицу?
Пришли мужики. Потребовали матерьял порточный, с продольным «форнаментом».
И на рубахи орнамент «попристальней».
Иноземцы торговали полтора дня, Фатьян в полдня продал все до нитки. Остатками,
обрезками товара он наделил ребятишек, безденежно, в подарок.
По случаю последнего дня гулянья покупатели не торопились расходиться, сидели
вкруг палатки, балаболили, хвастались покупками.
Фатьян, выйдя из пустой палатки, весело крикнул:
– Желаю всем эти обновки сто лет носить, на другую сторону переворотить да опять
носить!
Переждав, пока кончится смех, Фатьян продолжал:
– Чувствительно вас благодарю за неоставленье. Иноземцы меня выучили, а вы меня
выручили.
И Фатьян поклонился народу в землю. Бабы встали и ответили Фатьяну поясным
поклоном:
– Промышлять вам с прибылью, гость торговый! За вашу добродетель, как вы есть
превосходный мастер…
Обратно Фатьян правился на шкуне. Парусом бежали шибче парохода.
Фатьяновы внуки-правнуки, такие же, как дед, красильщики-набойщики, работают
теперь на фабриках. Дедова оказия не вылиняла, не выцвела в пересказах внучат.
Дедовской пословкой и заканчивают: «За морем прок потеряли, только хитрость одна».
И объясняют:
– Тогда прок, когда делаешь дело по совести, на общую пользу. Эту прочность ничья
злохитрая корысть не переможет.
Лебяжья река
Есть у Студеного моря Лебяжья река. На веках только гуси да лебеди прилетали сюда
по весне, вили гнезда. Потом пришли люди, наставились хоромами-домами. На одном
берегу деревня Лебяжья Гора, на другом -деревня Гусиная Гора. Земля здесь
нехлебородная. Того ради народ промышляет деревянным и живописным делом. На
продажу работают сундуки, ларцы, шкатулки и подписывают красками. Мастерство
переходило от отца к детям. Бывали настоящие художники. И все они жили скудно. Все
зависело от скупщика. Все глядели в рот хозяину. Скупщики платили не цену, не деньги –
злосчастные гроши-копейки. Мастера гонялись за случайным покупателем. Из-за этого
была рознь, зависть и вражда. Самолучшие живописцы Иван Губа да Иван Щека
усилились однажды, сколотили артель. Артель рассыпалась. Сами учредители, Губа да
Щека, до старости меж собой слова гладкого сказать не умели. Проезжающий в царскую
ссылку человек выговорил им однажды:
– Не в ту сторону воюете, друзья!
– Против кого же воевать?
– Против тех, кому рознь ваша на руку.
– Золотое твое слово. – отвечали Губа и Щека. – Мы таких, как ты, согласны уважать.
Садись в нашу лодку, берись за кормило.
103
Но разумного человека угонили дальше, к Мерзлому морю. Оставленные царской
властью без призора 317 самобытные деревенские художники зачастую бросали свое
художество.
Но пришла пора, ударил и час: царский амбар развалился от подмою живой воды.
Как трава из-под снегов, потянулись к жизни художники-сундучники, живописцыкрасильщики. Говорливая Лебяжья пуще всякой сказки расскажет о комсомольцах Гуле
Большом и Васе Меньшом, которые помогли деревенским мастерам собраться в
складчину-братчину.
Гурий Большаков и Василий Меньшенин были комсомольцы из первых в то время и
по той далекой реке. Гуля председательствовал в сельсовете. Деревенские хвастались:
– Настоящий председатель. Худых людей словом одергивает, добрых людей словом
поддерживает.
Гуля Большой собрал в артель остаточных мастеров Лебяжьей Горы. Вася Меньшой
и столяр Федот Деревянный связали в одну семью мастеров Горы Гусиной.
Артельное дело пошло бы ходко, да не хватало хитромудрых живописцев Губы и
Щеки. Освободившись от хозяйской кабалы, оба Ивана ушли на дальние морские берега,
на промыслы.
В красные дни318 на песках у Лебяжьей реки 319 сходились обе артели. Гуля
председательствовал, Вася секретарствовал. Люди говорили:
– Всякий художный запас, краски, и масло, и клей ,320 мы добудем. Кисти и прочую
художную снасть сами доспеем. А как ремесленную порядню вести, чтобы наше поделье в
домовых обиходах было прочно и вечно? Это мы порастеряли, в этом мы поослабли. Вид
дадим, а не красовито. Цвет покажем – полиняет. И вторая статья: как художество
строить?321 Без Губы да без Щеки мы письмо переврем и пошиб-манеру запутаем. Живем
соседственно, но в чертеже и в раскраске каждая деревня соблюдает свою добродетель. На
Лебяжьей колер обожают самый нежный, «тьмо-лимонный» да «светло-осиновый»,
голубой да лазоревый. Человечков писали тоненьких. На Гусиной красили пестро. Цвет
пущали сильный. Мужиков писали головастеньких, а женочек322 коротеньких. Нам свое
лицо терять не надобно. У всякой ягоды свой скус.
Старуха Губина докладывала:
– Письма от мужа были, адрес не пишет, для того 323 что на месте не сидит. И я
спрошу тебя, товарищ председатель: ужели по теперешней науке нельзя дознать
местоположенье хоть бы нашего Губы? Узнать бы да стребовать письмом.
Гуля рассмеялся:
– К сожаленью, и наука не может вычислить координаты наших мастеров. Ни ихней
долготы, ни широты.
Порешили на том, что будут сыскивать вестей и по тем вестям мастеров добывать. А
работу начинать не мешкая, для того что время горячее324.
ГСМ: запятая.
ОМР: запятая.
319
ОМР: запятая.
320
ГСМ: нет запятой.
321
ОМР: вместо вопросительного знака точка.
322
ОМР: «жоночек».
323
ОМР: запятая.
324
ГСМ: выделенный текст отсутствует.
317
318
104
На Лебяжьей сыскались и нехудые живописцы. Гусиная Гора в живописи
пооскудела. Зато столяр Федот Деревянный умел резное дело: стамеской орудовал по
дереву краше, нежели иной кистью по бумаге. Федот взялся приобучить молодежь
столярству и резьбе.
И полезли ребята к Федоту, как мухи на брагу. Навыкали пилить и тесать, делали
скамью и столец чисто и чинно. Которые ребята были схватчивы и ученье принимали
бойко, тех Федот садил за тонкую работу.
– Вот, Михайлушко, - толковал Федот талантливому пареньку, – вот тебе
художественные снасти, пилка да топорок, долото да стамеска. Построишь тут ларец.
Приладишь тут кровельку. Получится для мухи для горюхи домок-теремок. К ней
постойщики приедут. Пойдет житье-бытье.
Муха – Горюха,
Блоха – Поскакуха,
Комар – Пискун,
Таракан – Шаркун325.
Присмотрясь к Федотовым рукам, ребята начинали делать сами. Всякую поделку,
какова она будет в дереве, сначала чертили на чертеж на бумагу. Федотовым ученикам
подражали малыши недоросточки. Мать иному репину даст, он из репы человечью
образину или птичку вырежет.
Многие из старших пристрастились к рисованию, дивились сами на себя – почему
это человеку художничать охота? Федот размышлял:
– Такой уж иной человек родится, чертить, да красить, да что-нибудь мастерить 326
вроде как пить-есть ему надобно. Сундук, скажем, и без прикрасы в обиход пойдет. А
художнику охота, чтобы этим сундуком любовались. Ну, и в карман лишняя копейка. Я вот
резьбой да узором сколько покупателя приманиваю, друга столько327 себя веселю.
Федот жил и ребят обучал в доме Ивана Щеки. На деревне все дома были великие,
потому что сторона лесная, но у Щеки было особенно светло: окна рублены широко. Иван
Щека, сряжаясь в море, сказал Федоту:
– У тебя глазишки маленькие, и оконца в твоей избе коротенькие. Там тебе работать
темно. Заходи в мой дом, столярствуй, топи печи, карауль…
Когда к Федоту стали собираться артельные, он немножко-то обеспокоился: «Без
спроса тут хозяйничаю». А и хозяин будто в Канский мох провалился.
На Лебяжьей Горе ждали Ивана Губу. Гуля Большой заходил спрашивать вестей к
старухе Губиной:
– Как думаете, не вместе Иван Егорович с Иваном Щекой промышляют?
– Могут ли вместе, Гулюшка, эких два воеводы! Весь век в два веника метут. Все
чего-то делят. Однако по секрету вот что тебе расскажу: мой-то муженек Ивана Щекина
работу в сундуке хранит. Две коробки писаных в полотенце увернуты, в бумагу увязаны. В
праздник вынет, полюбуется, вздохнет и скажет: «По живописной добродетели ни с кем
Ваньку Щекина не сравню…» Опять и такой случай был: скупщик на пристани парохода
ГСМ: «Муха-горюха,
Блоха-поскакуха,
Комар-пискун,
Таракан-шаркун».
326
ОМР: запятая.
327
ОМР: «друга-столько»; ГСМ: «столько».
325
105
ждет, сидит на ларце – Ивана Губина работа. Щека это усмотрел, к купцу подскочил и
плюху дал: «Недостоин ты в руках носить Губино художество, не то что сидеть на нем…»
Колотятся теперь о морскую льдину моржи седатые, не ведают, какие дома дела
открываются. Ужо по зиме, на оленях, не будут ли.
На оленях стариков не дождались. Иван Губа приехал по весне, Иван Щека – летом.
С вешней водой Лебяжья река откладывает кисти да краски. Брались за багры, за
весла, за якоря, за паруса, за рыболовные снасти. Но из области было получено
приглашение участвовать в осенней выставке, и люди урывали день-другой для
художества.
Гуля Большой по должности и328 по делам выставки гонял то в область, то в район.
Никто не встретил Ивана Егоровича Губу на пристани, а Гуля не сразу явился с визитом.
Губа все это принял как невнимание, как пренебрежение и как оскорбление. Пуще
всего затужил о том, что артельное дело зачалось без него.
– Я век об этом деле радел, этого времени ждал да хотел. А они мимо меня и мимо
Ваньки Щекина артель составили. Нарочно скорым делом стряпали, чтобы меня не
пригласить. Хотя и приглашают, да после всех.
Жена уговаривала:
– Не горазды твои речи, Егорович. Артельная телега широка, садись да катись.
– Вот уж, Ананья да Маланья, Фома да кума да и место заняли 329. Я не из тех,
чтобы сверх канплекта проситься.
– Что тебе проситься? Гуля Большой по зиме сто раз заходил: ждем, говорит, Ивана
Егоровича, как майского дня.
– Ежели я майский день, дак меня встретить да почтить должно.
– Музыки да барабану не нашли, а то бы встретили.
– Тебе, дура, смех, а мне смерть… Они и Ваньку Щекина нароком держат без вестей.
– Кто это они, не наш ли Гуля, не Вася ли Меньшенин? – негодовала старуха.
– И Гульку не за что хвалить. Обо всей реке печалится, а мне отставку дал. Пущай
мое письмишко самое немудрое, но Щека – первостатейный мастер. Только норов у него
тяжелый. Но я за свою добродетель не пойду в ноги кланяться. А пропитаемся мы своей
промышленной рыбешкой.
Артельные тоже не знали, как подступиться к мастеру.
– Смех и грех со стариком. Вишь, для его упрямки и для гордости встречу было
надобно срядить. На тарелку посадить да по деревне пронести… Теперь уж все пропало.
Он теперь и всенародного моленья не услышит. А бывало, что он, что Щека 330 за чужую
обиду первые лезли в драку с мироедами.
Молодежь дивилась:
– Как же хозяева-то дерзость такую прощали?
– Потому что у Ивана Щеки да у Ивана Губы руки золотые. Хозяин да скупщик
прибыль этими руками загребали.
Пуще всех Губа обиделся на Гулю Большакова:
– В городе красуется, павлиены к выставке городит, а меня не залюбил. Ему Губа не
надобен, и я их всех ничем зову и ни во что кладу.
ГСМ: выделенный текст отсутствует.
ОМР: «”Ананья да Маланья, Фома да кума” и место заняли».
330
ГСМ: тире.
328
329
106
Гуля Большой прямо с парохода забежал к Губе. Встретила хозяйка со словами:
– Иван Егорович в слабом состоянии здоровья. Принять не может. Извиняется.
Вышла Гулю проводить и зашептала:
– Не оскорбляйся, Гулюшка. Старина сам не рад, да своего упрямого обычая
переломить не может. Намедни сам меня послал в артель: «Узнай обиняком, что такое нова
тематика. Из артели парни шли и про каку-то „нову тематику“ песню квакали».
Гуля это намотал на ус. Укараулил Губу на улице, учтиво здоровается и подает
коробочку:
– Иван Егорович, это первый мой живописный опыт. Я пытался применить новую
тематику. Позвольте узнать ваше мнение.
Старик впился глазами в рисунок: звезда, краснофлотец, корабли с гербами.
– Ты это сделал?
– Я, – отвечал Гуля.
– Коробка-то лучше тебя!
Гуля рассказал артельным. Те смеялись:
– Иван Егорович, уж век такой. Скупщика, бывало, штукатурит так, что – ах! Народ
гогочет, Губа и на народ с веслом, с какой ни есть со снастью налетит… Ивана Губу да
Ивана Щеку на весы посадить – ни который331 не перетянет.
Губа после встречи с Гулей Большаковым принялся за дело. Трудился днем и ночью,
благо летние ночи на Севере светлы, как день. Выточил большие деревянные блюда, какие
шли для свадеб, и покрыл левкасом, мелом на рыбьем клею. Как просохло, вылощил
звериным зубом.
Стал левкас, как яичная скорлупа, бел и гладок. По левкасу чертил тонким угольком
и обводил рисунок чернильцем. В перо от журавлиных крыльев вдевал щепотку волоса от
беличьих хвостов, – готовил кисти. Потом стирал краски с яичным желтком. Краску
соберет в деревянную ложку. Много ложек под левой рукой на лавке лежит. По надобью то
ту, то другую ложку возьмет, из нее кистью краску берет и пишет по блюду. Рядки
серебряного кружева на бирюзе изображали море. По морю золоченые кораблики. Сверху
как бы розовый веничек из цветов – утренние зори. Готовое письмо, как просохло, выкрыл
олифой, льняным вареным маслом. Мастер хвалился:
– Гляди, жена, олифа-то моя сколь успешна к делу. Голубец и охра здешни немудры.
Багрянец из-под нашей же горы. А через олифу сколь они румяны и светлы!
Жена, любуясь, говорила:
– Гуля хоть по мелочам, а художный-то припас из города привозит. Перед распутой
синего кобеля привез и нутро маринино.
Мастер усмехнулся:
– Кобальт и ультрамарин… Краски добрые, а стратит без толку. Которую краску
мизинной кисточкой задевать должно, они наплавом будут пущать, ворота красить.
Недавно слышал, как они об окраске полов лжесвидетельствуют: олифу с керосином,
дескать, превосходно… Я в обморок упал.
Старуха переводила разговор на приятное:
– Уж и красовито у тебя, Егорович. Как сады цветут на блюде.
– То-то! – соглашался Губа. – А разумеешь ли ты силу и смысл письма?
331
ОМР: «никоторый»
107
– Очень даже явственно. Здесь красное войско гонит из нашего моря иноземных
хватов. Здесь морской парад писан: пушки с наших кораблей палят, знамена трепещутся,
чайки летят. А девка с трумпеткой почто на небо залезла?
– Это Слава с трубой, – улыбался старик. – Изображено «Пришествие Красного
флота на Север…». Надокучили мне птички да цветочки. То желаю рассказать, что мой ум
веселит, чему сердце радуется.
Губа решил похвастаться перед артельными, особливо перед Гулей. Старуха
побежала к Большаковым. Оказалось, Гуля снова вызван в город. Снова потемнел Иван
Егорович:
– Медали поехал лудить для своей канпании. Конечно, все они Птицианы и
Ребрамты. Их посадят в Ермитаж на божницу при освещении електричества. А позабытый
художник Ванька Губин пущай поет на мокрой мостовой: «Подайте мальчику на хлеб, он
Велизария питает».
– Уж и мастер ты, Егорович, слезы выжимать, – всхлипывает старуха. – Вылизарийто кто?
– Оскорбленная невинность, – хмуро отвечал Губа.
Вскоре ему надоело жалобить самого себя:
– Председателя нет, щегольну перед артельными.
Разбирало любопытство: что-то наготовили для выставки?
Как-то утром усмотрел, что на улице народу нет, увязал свои блюда, отправился.
– Куда, Иван? – удивилась жена. – Артель-то вся небось на пристани. Пароход
пришел.
– Мели, Емеля… Будут они бегать, пароходики встречать, когда выставка на носу…
А ты, старуха, не звони. Я тихомолком.
Чтобы люди не подумали чего, Иван прошел по деревне не спеша, помахивая
тросточкой, и, словно невзначай, юркнул в артельные ворота. Толкнул двери мастерской.
Заперто. Но внутри кто-то вовсю гремел молотком. Иван приправил стучать и кулаком и
палкой.
– Ишь какое министерство! Запершись 332 работают. «Без докладу не входить». Нет
уж, я не отступлюсь. Хоть незваный посетитель, а принимать извольте!
Из соседнего дома выглянула бабка:
– Напрасно колотитесь. Народ-то на пароход убежали, дрова грузить… Ой, да это
Иван Егорович? Не узнала тебя. Какой товар за пазухой жмешь, антиресность каку-нибудь
сработал?
Из дома напротив вылезла другая бабка:
– Здравствуешь, Иван Егорович! Колотись шибче. Один глухой Петруха в
мастерской-то, сковородки делает. Дай 333 я пособлю, колом в простенок приударю…
Себя не помня, прилетел Иван Егорович домой. Шиб блюда под лавку:
– Наделал смеху: «Иван Губа в артель ломился, кланялся, просился». Подай мне
ружье, старуха. На озеро уйду. С гагарами, с утятами поговорю. Успокою свое сердце.
Раньше воскресенья не вернусь.
Лесная тишина не успокоила Ивана. В воскресенье брел домой безрадостно.
332
333
ГСМ: запятая.
ОМР: запятая.
108
– Ничего, товарищи артельные… Я вам улью щей на ложку. Сам до области дойду.
Перед художественными начальниками свою работу положу. Пущай решат, достойно ли
Ивашку Губина от дел отбрасывать…
Возле сельсовета толпился народ. Послышались голоса:
– Губа идет! Егорович идет!..
Кто-то крикнул:
– Эй, Иван Егорович! За тобой два раза бегали. Где ты провалился-то? На собрание
опоздаешь!
– Какое такое собрание?
– Гуля Большаков из города доклад привез насчет артели. И наши и гусиновские тут.
«Ладно, – подумал Губа. – Осчастливлю вас своим присутствием. Напою куплетов.
Отругаю и за старое, и за новое, и вперед на три года…»
В обширном зале народу было – хоть по головам ступай. Кончились общие вопросы.
Со своим сообщением вышел Гуля Большаков. Рассказывал о строительстве выставки,
открытие которой приурочено к Октябрьским праздникам; о том, какое видное место
предоставлено Лебяжьей реке. Иван Губа, считая, что для него все потеряно, желая
досадить докладчику, начал громко разговаривать с соседями. Тогда и высокий голос Гули
Большакова зазвенел, как колокольчик:
– Я слышу, что среди нас присутствует наш уважаемый мастер Иван Егорович Губин.
Иван Егорович, я привез вам личное приглашение участвовать на выставке.
Иван буркнул:
– Некому меня там знать.
Гуля продолжал:
– Простите, что без вашего разрешения я показал выставочному комитету несколько
ваших работ. Из тех, что хранились в артели. Ваши изделия, Иван Егорович, чрезвычайно
понравились. Комитет с удовольствием предоставит вам, Иван Егорович, особую витрину
или, если вы пожелаете оказать честь артели, –334то в качестве ее члена, среди ее
экспонатов. Вы, конечно, будете нашим украшением, Иван Егорович.
Гуля спрыгнул с кафедры, подошел к скамье, где сидел Иван Губа, и протянул ему
конверт:
– Вот вам личное письмо от комитета, Иван Егорович.
Тишина стояла в зале. Сотни глаз глядели на Ивана. Иван вдруг побагровел,
сморщился, и… слезы обильным потоком хлынули из его глаз. Из-за слез не видя Гулю
Большакова, старик нашарил его руками и обнял:
– Заботник ты мой, печальник ты мой, доброхот ты мой, Гулюшка! Не я украшение,
это вы, молодые, великодушные, всемирное наше украшение!
Повернув в сторону артельных мокрое от слез лицо, Иван гаркнул: 335
– Артель, пиши меня в члены или хотя в ученики! Челом бью!
Не гуси-лебеди крыльями захлопали – артельные в ладоши загремели, закричали:
– Инструктором будешь у нас, Иван Егорович, – решено и подписано!
На Лебяжьей Горе дела идут благополучно. Про Гусиную Гору можно сказать, что
если строил здесь артельное дело столяр Федот Деревянный, то увенчал Федотово
строенье кровлей комсомолец Вася Меньшенин.
334
335
ГСМ: нет тире.
ГСМ: «Повернул в сторону артельных мокрое от слез лицо.»
109
На Гусиной и прежде мало было живописцев. Больше столяры и резчики. В
последнее время один Иван Щека умел разрисовать-расписать шкатулку-сундучок в
здешнем, особливом вкусе. И краска в Щекиной работе не темнела, не линяла, не
смывалась.
– Тридцать лет столешницу мочалками сдираю, – скажет деревенская хозяйка, – а
цветочки как сегодня расцвели. Щекина Ивана рукоделье!
Еще зимой Щека оповестил Федота:
– В навигацию, в корабельный приход буду дома!
Артельные обрадовались. Наготовили ларцов да ящичков: края-каемочки резные, а
стенки-кровельки оставили для живописи:
– Иван Акимович приедет, нацветит и наузорит. Не поддадимся Лебяжьей Горе.
Вася Меньшой добывал рисунки, картинки о новой жизни, советской. Собирал и
приговаривал:
– Пригодится нашему художнику.
Федот задумчиво покачивал головой:
– Вот только мы пригодимся ли? К своему художеству Иван Акимович относится с
пристрастием. Каким глазом взглянет?.. Может, не понравится, что в его избе
распоряжаемся. Мне первому достанется.
Иван Щека приехал к лету. Тут же, у морской пристани, узнал подробности об
артели, о том, что для артельных в городе «куют медали». Недаром говорили, что Ивана
Егоровича с Иваном Акимовичем посадить на одни весы – ни который336 не перевесит.
Щека рассердился, разгорячился на себя и на людей, а на Федота пуще всех. По
Лебяжьей реке ходил нарочный пароходик. Щека не поехал домой. Засел в шатре
знакомого рыбака.
О приезде мастера на Гусиной узнали в тот же день. Ждали трое сутки,
обеспокоились: «Не захворал ли? Не лежит ли где под карбасом?» Федот Деревянный, как
на грех, поранил ногу. На разведку отправился Вася Меньшой.
Щека сидел в шатре, вязал рыбачью сеть. Не поглядел на Васю, а только покосился:
– Здрасте, молодой человек. Меньше вас некого было послать? Федотка околел?
– Федот посек ногу топором.
– Умысел и хитрость… Значит, вас послали бесприютного изгнанника глядеть?..
Возвестите населению, что Ивашка Щекин, не имея где главы приклонить, кочует по
морскому берегу, подобно диким племенам.
Вася старался умягчить старика:
– Как мы вас ждали, Иван Акимович. Делов вам наприпасали – на барже не утянуть.
Щека уставился на Васю ярым оком:
– Не спросясь, меня в работники купили! Вы будете в моей избушке государить, а я у
вас в холопах337? Вы и с Губиным нахально338 поступаете. Он дурачится по старости. А в
нашем мастерстве Ивашко Губин 339 личность неизбежная.
– Я вам логику желаю доказать, Иван Акимович.
ОМР: «никоторый».
ГСМ: «холопях».
338
ОМР: «нахвально».
339
ГСМ: тире.
336
337
110
– А я вам и без логики спою: надменная аспида Федотко пущай опростает мое
домишко. Сроку даю неделю. Через неделю покорнейше прошу уведомить меня.
Унылой показалась Васе обратная дорога.
«Как низко ставит сам себя Иван Акимович. Капризит хуже малого ребенка. В
деревне будут пересуживать: „Знать, мошну толсту набил, то и куражится“. Больной
Федот опечалится. Лучше помолчу. Авось наш долгожданный мастер образумится».
На Гусиной Вася заявил, что Иван Акимович прихворнул. Через недельку просил
навестить. Артельные успокоились. У Федота отлегло от сердца.
Комары, безлюдье, досада вконец одолели Щеку за эту неделю.
Вася приехал, начал добрым порядком:
– Напрасно вы на нас обиделись, Иван Акимович. Для чего не едете домой?
– В чулан меня положите или на чердак закинете? – горячился Щека. – Власти из
города наедут: «Где обитель оскорбленного Ивана Щекина?» – «Под крыльцом, – отзовусь
я, – заместо Шарика и Жучки лаю на разные басы340».
Вася не утерпел, рассмеялся.
– Ты смеяться?341 – загремел старик. – Ты посольство править послан или зубы
скалить?!342
Рассердился и Вася:
– Что вы на меня разъехались, Иван Акимович? Если я посол, вам должно меня
выслушать.
– Я хозяина-мироеда не слушался, а теперь не то время. И вот вам мой последний
сказ: еще недельку потерплю. А в воскресенье приеду с этим вот березовым колом.
Добром Федотко со двора не выплывет –343 палкой выгоню!
Ехал Вася домой, думал грустную думу: «Сам себя наш мастер хочет обесславить. А
я ничего не скажу в артели. Будь что будет! Неделя – долгий срок, вдруг да обойдется
стариковское сердце».
В деревне Вася сказал:
– Иван Акимович выздоровел. Посылает всем по низкому поклону. В воскресенье
сам приедет.
Артельные развеселились. У Федота стала бойко заживать нога.
Дом и так содержался в порядке, но к приезду художника прибрались, будто к
празднику. Ребята-ученики готовили встречу.
В воскресенье с раннего утра Вася караулил пароход, стоя на высоком берегу. С
беспокойством ждал: скоро ли покажется дымок? Раньше Васи пароход увидели ребята. С
криком: «Едет, едет дядюшка Иван!» – побежали к пристани. За ними поспевал Федот.
Иван Щека стоял у самого борта. В руках держал березовую палку. Одинокая фигура
старика казалась мрачной.
«Наделал я делов!» – подумал Вася, медленно спускаясь вниз к реке.
Сидя у моря, Щека ждал, что к нему приедут на неделе с докладом, с приглашением.
Подошло воскресенье, никто не явился. Увязав пожитки, ухватив березовый батог, старик
ГСМ: выделенный текст отсутствует.
ОМР: вместо вопросительного знака запятая.
342
ГСМ: только вопросительный знак.
343
ОМР: вместо тире запятая.
340
341
111
сел на пароход. Всю дорогу сам себя горячил, стукал палкой в палубу: «Ладно, приятели…
Я вам не нужен, так и вы мне не нужны. Вот я вас всех ужо…»
Показалась Гусиная Гора и пристань. Щека дивится: 344
«Кого же это народ встречает?.. Федот в красной шелковой рубахе… Девица с
букетом, парнишка с разрисованным листом. Ребята в два ряда… Не начальник ли какой в
каюте едет?.. Федот шапкой машет. Все кому-то радуются. На меня глядят!»
Пароход бросил причалы. Артельные ребята не стерпели, нарушили ряды. Бегут к
Ивану да кричат:
– Дядюшка Иван Акимович, с приездом!
– Дядюшка Иван Акимович, с приездом!
Палка выпала из рук Ивана, гремя, покатилась по палубе… Девочка сует Ивану
букет. Мальчик звонким голосом читает по листу:
– «Мы, ученики Гусиновской артели, приветствуем нашего художника…» 345
Иван сгреб в охапку зараз пятерых ребятишек и спрятал лицо в их головенках, чтобы
не видно было его слез. Потом крепко обнялись с Федотом.
Было над чем радоваться Васе. Приметив его, Щека сказал:
– Васенька, пройдем-ка в каюту. Сундучок пособишь снять.
В пустой каюте Иван спросил:
– Вася, ты им ничего не говорил? Они ничего не знают?
– Ничего не говорил, Иван Акимович. Они ничего не знают.
Старик поклонился Васе в ноги.
– Не я учитель, Васенька, а ты мой учитель!
Щека ходил по своему дому:
– Занавесочки, цветы, чистота… Пол-то платком носовым продери, платка не
замараешь. А эта горница почто на замке?
– Тут твое именье, – объяснил Федот. – Сундук, постель, посуда. Как уехал, так все и
лежит нетронуто.
Иван зашумел:
– Эх вы, распорядители!346Теснятся тут, а комнату замкнули. Вынести мое
барахлишко наверх: я в светелке буду помещаться. Федот останется внизу, я этот весь этаж
под мастерскую.
Вася, лукаво прищурив глаз, шепнул Ивану:
– А я, в случае чего, к себе собрался перетаскивать артель-то.
Иван засмеялся:
– У тебя улица грязна, у тебя ворота не крашены, у тебя пол не метен.
До ночи Иван не отпускал народ, а на другой же день артель взялась за краски и за
живопись. Работали – «с огня хватали»: выставка была не за горами.
Щека не попал и на собранье, где Гуля Большаков так славно помирил Губу с
артелью. Но гусиновцы, которые ходили на Лебяжью Гору, не то что рассказывали, а в
лицах представляли и Губу и Гулю. Щека слушал, и у него сияли глаза:
– Теперь Иван Егорович и меня не оттолкнет. Ты, Вася, и ты, Федот, махнем-ка
завтра на Лебяжью.
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
ОМР: текст не заключен в кавычки.
346
ГСМ: вместо восклицательного знака точка.
344
345
112
В избе у Губы сидели артельные, любовались новыми блюдами. Вдруг хозяин,
уставясь в окно, ахнул:
– Небывалый гость идет! Раскатись, моя поленница без дров!
Он бросился в сени, протянул обе руки Ивану Щеке.
– Ванька, – сказал Губа, – сколько годов мы друг по друге тужили?!
– Ванька, – отвечал Щека, – пускай лучше люди сочтут, сколько годов мы с тобой
дружили.
Неспроста хвалились деревенские старухи, что в городе куют медали на сундучных
мастеров. В октябре на выставке артели удостоились наград. На торжественном собрании
сказала слово и река Лебяжья. Иван Щека говорил:
– Кто нас прежде знал да кому мы были надобны? Теперь нам от государства
повелено быть у живописных дел. Бывало, никто и знать не хотел, что есть такой
коробочник-ларечник Ванька Щекин. Теперь мне велено подписывать мои работы.
Бывало, даже живопись такого мастера, как Иван Егорович Губин, валялась на базаре с
ведрами, с лопатами. Теперь она в музее, под стеклом.
Бывало, мы бродили врозь, теперь нам настоящая дорога под ноги попала. Теперь мы
на широкий шаг шагнули… Время покажет, успешно ли будет наше письмо у нового
строительства.
Мне, старику, что-то тесно стало у коробочки-шкатулочки сидеть. Желаю этот
потолок расписывать, на заводском театре кистью размахнуться. Чтобы не только птички
да цветочки, а об устроении Земли, о войне и тишине рассказать.
Иван Губа говорил:
– Краше теплого лета эти осенние дни. Любо мне, деревенскому мастеру, быть на
таком блестящем собрании. И 347 при всех хочу назвать, и от всей Лебяжьей реки спасибо
сказать нашим комсомольцам Гурию Большакову и Василию Меньшенину. Ты, Гуля
Большой, и ты, Вася… стараясь для пользы деревни, вы погасили многолетнюю вражду.
Любя родное художество, какое вы показали терпение! Как дальновидно сказалось
ваше поведение… Нас, старых мастеров, звали вы в учителя. И вот я, именуемый учитель,
приехал в большой город. Хожу, смотрю, размышляю. И… почувствовал себя учеником.
Митина любовь
У меня годов до двадцати пяти к дамам настоящего раденья не было.
Конечно, при гостях пронзительность глаз делаешь, а… все не мои. Притом холостой
да мастер корабельный, дак сватьи налетают, как вороны на утенка:
– Погоди, Митька! Роешься в девках, как в сору, одна348 некрасива, друга нехороша, а
криворота камбала и достанется.
– Скажите, как напужали!
– Небось349 напужаешься! Над экими, как ты, капидонами вымышляют колдуны-ти.
В гости тебя зазовут, в чаю, в кофею чего надо споят, страшну квазимоду и возьмешь,
молекулу.
А я живу, какого-то счастья жду, судьбы какой-то. А дни, как гуси, пролетают.
ОМР: запятая.
ПК: «та».
349
ПК: запятая.
347
348
113
…Позапрошлая наступила зима, выпали снеги глубоки, ударили морозы новогодни.
Три дня отпуску, три билета в соломбальский театр. Соломбала – города Архангельска
пригород. От нашей Корабельщины три часа ходу.
У вдовы, у Смывалихи, остановился. Вечером в театре жарко, людно. В антракт
огляделся: рядом особа сидит молодая. Сроду не видал такого взора! Не взгляд -тихая заря
поздновечерняя. Больше во весь вечер не посмел в ейну сторону пошевелиться.350
Другой день ушел в гости к вечеру.
Народушку в театре – как тараканов351 на печи.
– Ишь352 лорд какой расселся, член парламента! Расшеперил353 лапы-то354!
Ейно место охраняю… Идет. Голову гордо несет, щеки, уши пылают. Стыдится.
Честного поведения, значит. Привстал ей. Мило улыбнулась.
«Грозу» Островского представляли… Вместе ахнем, вместе рассмеемся, а слова за
сто рублей не сказать. В антракт осмелел:
– Не угодно пройтись в фойе?
– С кем имею честь?..
– Такой-то.
– Марья Ивановна Кярстен.
И в слове355 и в походке она мне безумно нравится. У ей все так, как я желаю.
– Что на меня зорко глядите?
– Очень вы, Марья Ивановна, ненаглядны. Только во взорах эка печаль…
– Оттого, что родом я со печального синя-солона моря…
– У меня тоже не с кем думы подумать, заветного слова промолвить. Марья
Ивановна, мы другой вечер рядом сидим, вы меня вчера заметили ли?
У ней и смехи на щеках играют,356 оглядывает меня.
357
Экипажецка рубашка,
Норвецкой вороток.
Окол358 шеечки платок,
Словно розовый цветок!359
–360 …Ну, как вас не заметить?
– Это я для вас постарался, гарнитуровым платком повязался.
А в последнее действие уливается моя соседка слезами:
– Люблю слушать, как занапрасно страдают…
– Любите, а эдак плачете.
– Я сама в том же порядке.
Проводить не дозволила, одна убежала.
ПК: многоточие.
ПК: «тороканов».
352
ПК, ОМР: запятая.
353
ПК: «росшеперил».
354
ПК: «ти».
355
ПК: запятая.
356
ПК: точка с запятой.
357
ПК: тире.
358
ПК: «Около».
359
ПК: точка.
360
ПК: нет тире.
350
351
114
На третий день представленья не было, только дивертисмент музыкальных номеров.
В мире звуков рассказываю Марье Ивановне, что-де у меня мамы нету, сам хлебы пеку,
тесто жидко разведу – скобы у дверей и у ворот в тесте… 361
А она:
– Говорите, говорите!.. Я потом вашу говорю буду разбирать, как книгу.
– Марья Ивановна! Мы по своим делам часто в Соломбале бываем. Дозвольте с вами
видаться!
– Да что вы! Ведь я замужем!362
363
Как нож мне к сердцу приставила…
– Дак… от мужа гуляете?..
– Гуляю? За пять лет замужества случаем в театр попала… С добрым человеком
поговорила… Может, до смерти нигде не бывать…
– Теперь эта неволя отменена.
– Неволя отменена, да совесть взаконена!
– Вот вы наделали делов – бросаете меня… Куда я теперь?!
…Но горячность моих упреков умиротворяет чудная мелодия вальса:
Зачем я встретился с тобою,
Зачем я полюбил тебя?
Зачем назначено судьбою
Далеко ехать от тебя?
Марья Ивановна сделалась в лице переменна… Встала, выхватила у меня из
грудного карманца батистовый платочек… Публика музыкантам хлопает, а я слышу тихое,
но внятное слово:
– Пока я жива, это мне лучезарная память. А умру, глаза вашим платочком накрыть
прикажу.
И ушла. Как век не бывала. Опомнился да побежал вслед – знай метелица летит в
глаза да адмиралтейская364 часозвоня полночь выколачивает…
А Смывалиха на квартире:
– Сегодня в Соломбале два дива было. Первое диво – Машенька Кярстен в театре
показалась, второе диво – с некоторым молодым человеком флиртовала.
– Она чья? Она кто?
– Мужняя жена. Замужем живет, честь наблюдает. Муж-то пьюшшой, хилин такой.
Она мукой замучилась, а уж ни с кем ни-ни… Сама портниха, рукодельница…
365
Замужем живет… Честь наблюдает… Мне тоже бесчестно баловством-то сорвать.
Кабы навеки моя, а так, баловством, мне не надо!..
И той же ночи побежал я домой. Бежу пустыми берегами, громко плачу, как ребенок:
– Эх ты, Машенька Кярстен! Навела мне беду!..366
ПК: нет перехода на новый абзац.
ПК: восклицательный знак с многоточием.
363
ПК: многоточие.
364
ПК: «адмиралтейска».
365
ПК: многоточие.
366
ПК: только восклицательный знак.
361
362
115
И поклялся я забыть эту любовь. За троих работу хватаю. Сам себе внушаю: 367«Не
думай про нее!368 Знай, что она не твоя». Да, а ночь-та моя,369 а кто же рад один-то!..
Бывало, не лягу в хороших брюках, все увертываю да углаживаю, а теперь… Обородател,
похудел…370
Зима на извод пришла. На верфях стук да юк рано и поздно. У меня топор в руках,
чертежи в глазах, на уме Машенька Кярстен. Голос ее, духи ее слышу –371«Лориган»…
- Эх, Митя, Митя, упустил372 ты свое счастье!..373
Не курил – закурил…
Притом эту сплетню из Соломбалы принесли в нашу Корабельщину. То прежде дамы
по своей части меня хладнокровно374 укоряли, теперь, видя полноту переживаний, в
другую сторону заобиделись. Заведующая парикмахерской как-то при гостях на меня
затужила:
– Не желаем соломбальску прынцессу! Счас парикмахерску замкну и ключ в море
брошу. Пущай населенье ходит в диком образе!
Пришла весна-375красна, с летичком теплым, с праздничком майским. Со всем
народом, со всем славным шествием пришел я в Соломбалу. И скопилось три дня
свободных. Куда пойду?.. А Смывалиха на углу и стоит.
– Здравствуй, Митенька! Да, помнишь Машеньку Кярстен, в театре-то увлекались?..
Овдовела:376 до краю допил…
– Она где живет?!
– В город переехала отсюда.
– Улица какая, дом какой?!377
– Дом номер восемнадцать, улица… Погоди ужо; дом номер восемнадцать… улица…
Забыла. Ново какое-то378 переменено название.
– Она где с мужем-то жила?
– Эво, где домичек зеленый!
В зеленом домике самовары лудят да паяют, никакой Марьи Ивановны не знают.
Сунулся в возледворные соседи…
– Мы у ей на новоселье не бывали, городского пива не пивали. Гордиянка была и
скрытница…
Я на перевоз да в город. В адресном бюро дежурна подает адрес прежний,
соломбальский.
– В город она переехала!
– Может, и год проживет не прописана. У нас не торопятся.
ПК: кавычек нет, следующее слово с маленькой буквы.
ПК: точка.
369
ПК: точка с запятой.
370
ПК: точка.
371
ПК: нет тире.
372
ПК: «опустил».
373
ПК: только восклицательный знак.
374
ПК: «хладнокровием».
375
ПК: нет дефиса.
376
ПК, ОМР: вместо двоеточия точка я запятой.
377
ПК: только вопросительный знак.
378
ПК: запятая.
367
368
116
Все пропало!379 Машенька Кярстен, утерял я тебя!..380 Вылез на крыльцо, а кругом-то
весна! Река ото льда располонилась381, в море плывет, чайки кричат, пароходы свистят. На
домах, на пристанях, на кораблях флаги, ленты, банты… Отвяжись 382 худая жизнь,
привяжись383 хорошая!
Искать пойду! Обойду город с верхнего конца до нижнего. В каждую улицу загляну,
в каждой улочке дом № 18 найду. Везде спрошу Марью Ивановну Кярстен. Взял да и
пошел. Три дня ходил. Как лесом, пошел этими домами. № 18 увидаю 384 -так сердце и
замрет. У старушки пить попрошу:
– Здесь проживает портниха такая-то?
Ответ один:
– Не знаем, не знаем никаку Марью Ивановну.
По дворам собаки приведутся, за ноги хватают. На Мхах одушевленна собачка, за
штанину ухватясь, две улицы на мне ехала. Иду, фасон не теряю. Иду в желтых щиблетах,
пальто серого драпу, норвецкая кепи. Дома «Дели» или «Спорт» курю за шестьдесят пять,
тут «Пушку» купил385. Инде домоуправляющий выскочит, как пробка из бутылки:
– Санитарный инспектор являетесь? Помойны ямы смотреть?
– Иду своим путем, за своим делом.
Ничего не доспел, а той же отвагой к Смывалихе ночевать явился.
– Нашел?
– Найду.
– Присушили тебя. Приворотным зельем опоили. А то опять кошки есть
троешерстны… Завтра пойдешь шляться, зайди в «Ледовитый океан». У ворот бабкагадалка живет…
На другой день ходил главными улицами. Помню, в комфортабельну квартиру зашел,
а потолки трясутся, в шкапах посуда говорит… Спрашиваю:
– Что это у вас, кабыть… последний386 день Помпеи387?
– Это у нас пенсионер Иван Авдеич физкультурой занимается. По своему этажу
кровать с перинами катает.
«Нет, моя жемчужина сюда не закатилась».388
В обед на реку выгулял, тут кафе «Ледовитый океан». У ворот старинна избушечка,
кабыть из-под ягой бабы. Постучался.
– Хозяйка жива?
– Жива маленько-то…
Хорошенька389 беленька старушоночка у оконца вяжет. И котенок у печки из чашечки
лапкой ест.
ПК: точка.
ПК: только многоточие.
381
ПК, ОМР: «располнилась»
382
ПК: запятая.
383
ПК: запятая.
384
ПК: запятая.
385
ПК: «за три рубля».
386
ПК, ОМР: «Последний».
387
ПК: «Последний день Помпеи» взято в кавычки.
388
ПК: нет кавычек, в начале фразы многоточие.
389
ПК: запятая.
379
380
117
– Бабушка, я не гадать.
– Что тут гадать, без гаданья видать. Нарядной, возволнованной, судьбу свою ищешь.
– Бабушка, я остался без невесты!
– Значит, курвяга390 кака-нибудь.
– Нет, уж всех честнее да прекраснее!
– У тебя-то, дитя, простота в лице детская, ненаглядная. Ежели она стоющая
женщина, ты у ейного сердца прижат.
– Потеряю ее – буду пить, в карты играть!
– Не дичай. Праведная любовь не потеряется.
– На тебе, бабушка, на гостинцы.
– Не надо, не надо! Свадебного принесешь, пряничков мятных.
К а к м е н я э т а маленькая391 старушка развеселила! А к вечеру еле ноги
перекладываю: новые ботинки жмут. О полночь в Лодейную392 улицу выбрел. Над городом
тихо припало. Солнце присело на воды, как утка. Вот и дом номер восемнадцать393, а как
зайдешь… Стою, булочку доедаю. А на крыльце человек и пошевелился.
– Вам кого?
– Дозвольте с вами на крылечке394 посидеть, опоздал на пароход.395
- Даже прилечь не угодно ли! Вот вам оленья постель. Я как выпью, меня женка
всегда на улицу выгонит и постелю высвистнет396. Для гостя можно бы в избу
поколотиться, да боюсь, чем бы не огрела…
А я на оленину пал, пальтишком накрылся… Как у мамы за пазушкой.
Пароходные свистки разбудили. В горницах хозяева ругаются. Больше слыхать
выговор женственный, полный, окатистый. Я застегнулся да наутек… И не поблагодарил.
А день серый, с дождем. Поглядел на себя: весь в оленьей шерсти .397 О, кто бы меня
шомполом оловянным настегал! За тенью гоняюсь, за ветрами бегаю. А тут и городу
конец; невеличка осталась Кузнечевская слободка. Домишки 398 как коробки худые, а нельзя
не пройти. По дороге канава: с горы вода летит, льет. Мостик был, да сплыл. Я
размахнулся да – р-раз на ту сторону. Тут оступился, каблук отсадил и карман оторвал. А
глины на ногах, на боках!.. Тут я духом упал, тут весь форс потерял.
«Эх, Митя, Митя!.. Век над людьми смеялся, теперь сам всех насмешил!»
И поворотил я обратно – скорее бы на пароход да домой. Плакать не плачу, а слеза
бежит.
«Эх, Машенька Кярстен, потерял я тебя!..399»
А поперек дороги под старым карбасом сапожник, как в магазине, сидит. Тремя
гвоздиками прихлопнул мне каблук.
– Мастер, вы худо сделали.
ОМР: «курняга».
ПК: «маленька».
392
ПК: «Лодейну».
393
ПК: «№ 18».
394
ПК: «крылечко».
395
ПК: восклицательный знак.
396
ПК: «высвиснет».
397
ПК: многоточие.
398
ПК: запятая.
399
ПК: только восклицательный знак.
390
391
118
– Худо сделал, дак и опять ко мне прибежишь. Крепко сделаешь, дак и без денег
сиди…
– Мастер, вы мне карман не прилепите хоть на живую бы нитку?
– Наша фирма этими400 пустяками не занимается. Эво где, за углом,401 портниха
живет, дом номер восемь.
Дай схожу, хоть пальто зашьет да почистит, а то хуже пьяного… Дом номер
восемь402… Крылечко и сенцы чистенькие, половички тканые. За дверью швейна машина
стучит. Поколотился.
– Зайдите.
За порог ступил, у оконца… она!
…Радость любезна бывает слезна… Захватилась за меня, руками за шею напала.
– Вы въявь ли мне видитесь?! Не во сне ли мне кажетесь?!
– Машенька, в день веселья моего не плачь!
– Жить-то начинать без вас тошно было! Как в погребу сидела, с вами рассталась…
– Я-то тебя искал, в домах заблудился, в дождях замочился. Дому номер наврали:
надо восемь – восемнадцать403 сказали…
Третий год с нею живу. Каждый день 404 как в гостях гощу. Така хозяюшка, така
голубушка!..405 На пароходе со мной в море выпросится.
– Машенька, там тебя заплеснет валом.
– Митенька, ты меня крепче держи-то.
Смывалиха встретилась:
– Поздравляю, Митенька! Умно ты родился, да умно 406 и женился.
– Соврала номер-то, вралья редкозубая!
– Забы-ыла!..407
Старые старухи
На Севере принято долго жить. Но стогодовалые старики бывают хуже малых ребят.
«Домоправительница» наша Наталья Петровна привыкла в деревне с лучиной
сидеть408 - у них свадьбы при лучинах рядят, - керосиновой лампой пренебрегала.
Откопала в чулане древний светец, сидит - прядет или шьет 409 у лучины.
- То ли дело соснова лучинушка! Сядешь около - светло и рукам тепло. И хитрости
никакой нету. Нащепал410 хоть воз - 411и живи без заботы. Лес везде есть... А керосин 412 ПК: «экима».
ПК: нет запятой.
402
ПК: «№ 8».
403
ПК: запятая.
404
ПК: запятая.
405
ПК: точка.
406
ПК: «ты».
407
ПК: только восклицательный знак.
408
УПР, ПК: запятая.
409
ГСМ: тире.
410
УПР, ПК, ОМР, ГСМ: «нащипал».
411
УПР, ГСМ: нет тире.
412
УПР: запятая.
400
401
119
вонища413 от него, карману изъян, на стекла расход;414 лампу от ребят храни... Люблю свет,
который сама сделала.
Сама с сеновала к коровам идет 415 – лучина в зубах пластает, сено в охапке.
- Петровна, дом спалишь!416
- Вы с лампами не спалите.
Наконец провели у нас электричество. Тут объявила протест тетенька Глафира
Васильевна, отцова сестра. Над головой у нее сияет "осрам"417, а на столе, у самого
носа,418 - керосиновая лампа.419
- Не сравню настоящего огня с вашими пустяками. То ли дело керосиновая лампа тепло, удобно, куда сдумал, туда с ней и гуляй. А этот фальшивой пузырь чуть что - и420
умер.421На той неделе у нас погасло, и у Люрс погасло, и по всему проспекту погасло.
Полгорода на бубях остались... А уж Лампияда Керосиновна не выдаст... лампу422 ли,
свечу зажигаешь - сначала аккуратненький огонек, потом разгорится, а тут выскочит свет так и дрогнешь.423 Люблю огонь, который сама сделала424.
Бывало, заведут избомытье - подобием постная Наталья Петровна и телоносная
Опроксенья (по выговору моряков-скандинавов, отцовых приятелей, - Гризельда).
Рано, перед лазорями, мать обряжается у печки. Мытницы подойдут с ведрами и
мочалками, справят челобитье:
- Благослови-ко, хозяюшка, полы шоркать!
Мать равным образом поклонится в пояс:
- Мойте-ко, голубушки, благословясь!
Наталья Петровна, не спеша, на коленцах, мягким вехтем моет полы
крашеные, левкашеные. Опроксенья сдирает пол белый струганый, только пена изпод голика. Доски, лавки, полки, скамьи - дресвой, да во всю мочь. При этом вслух
сравнивают обшарпанный веник с бородой жениха, а свой характер - с тряпкой.
"Мной хоть полы мой да пороги затирай!.." А пол "отдерет" - как желтилами
выжелтит.
Наталья Петровна любуется на нее:
- У тебя и бело, Опроксеньюшка! Мне надо двери запереть, чтобы не зарились
на твой пол. Жалко ногой ступить. Надоть мосты выстилать, гостей принимать,
столы столовать да пиры пировать.
Гризельда польщена:
- Бело не бело, да дело-то ведено!
- То и ладно, то и хорошо. Тебе замуж, мне в землю, Опроксеньюшка.
УПР, ПК: «вонище».
УПР, ПК: «, пожары;»; ГСМ: «, пожары,».
415
УПР, ПК: запятая.
416
УПР: два восклицательных знака.
417
ПК: «вольфрам».
418
УПР, ПК: нет запятой.
419
ГСМ: вместо точки двоеточие.
420
УПР, ПК: «и –».
421
УПР, ПК, ГСМ: вместо точки многоточие.
422
ПК: «Лампу».
423
УПР, ПК, ГСМ: вместо точки многоточие.
424
УПР, ПК, ГСМ: «зажгла».
413
414
120
- Ты, Петровна, поглядывай вот, как я...
- Не сравняться мне, потому что веник не так шарчит. Потому старых и кладут
в землю. Помоложе - дак рублем подороже. Ох, было и у меня ждано хвалы-то! Все
минуло...425
При двух-то лампах, электрической и керосиновой,426 тетушка Глафира
Васильевна427со428 своей подругой429 Татьяной Федоровной Люрс в карты играют... Обеим
по восемьдесят лет, обе глухи, ссорятся каждую минуту. Гостья первая забунчит:
- Горе мне с глухой тетерей! Врет - глазом не мигнет. Последний раз играю!
И Глафира Васильевна не поддается:
- Беда с теми играть, которые из ума выжили!
Одна другую не слышат, им и не обидно.
Утром тетенька станет на молитву. В землю поклонится - и вдруг ахнет:
- Вот он! Вот он, бубновой-то король!.. Под Люрсихиным430 стулом лежит. Вчера
думаю: "Куда козырь девался?" - а431 эта шельма его под себя срыла. Недаром и
выиграла!
Положит карту на стол и продолжает молиться. 432 То опять, поклонясь в землю,
обидится, что пол худо вымыт.433 Высмотрит, что пыль под комодом не вытерта...
Раз,434 под праздник вечером, вымытый пол только что высох, тетенька перебирала
чернику на пирог. Ягоды на пол сыплются, тетка не слышит, только видит - бегут по полу
черные катышки. Подумала - тараканы;435 давай летать -436 давить. Испортила пол437 чернику не скоро выживешь.
Татьяне Федоровне Люрс пришла однажды фантазия помыться у нас в бане. Своя
была у нас банька на огороде. А там как раз парилась помянутая438дева Гризельда439. И
видит вдруг Гризельда: лезет из предбанника чудо, стуча клюкой, косматое, скрюченное.440
Умная девка сразу смекнула, что это441банна обдериха442, заверещала не по-хорошему443 да
и444 в чем мать родила - на улицу... Девку водой холодной обрызгивают, она - свое:
УПР, ПК, ГСМ: нет выделенного текста.
УПР, ПК: нет выделенного текста.
427
УПР, ПК, ГСМ: «тетка».
428
УПР: «с».
429
УПР, ПК: «подружкой».
430
ГСМ: «люрсихиным».
431
УПР, ПК, ГСМ: «думаю – куда козырь девался, а».
432
УПР, ПК, ГСМ: новый абзац.
433
УПР, ПК, ГСМ: вместо точки многоточие.
434
УПР, ПК, ГСМ: нет запятой.
435
ГСМ: вместо точки с запятой запятая.
436
ГСМ: нет выделенного текста.
437
УПР, ПК: запятая.
438
УПР: «помянутая в главе о мытье полов»; ПК, ГСМ: нет выделенного слова.
439
ПК: «девица, именуемая Гризельдой».
440
УПР, ПК: многоточие.
441
УПР, ГСМ: тире.
442
УПР, ПК, ОМР, ГСМ: выделенный текст взят в кавычки.
443
УПР, ПК, ГСМ: запятая.
444
УПР, ПК: нет выделенного союза.
425
426
121
- О, тошнехонько! Я моюсь, а обдериха из-под полка и вышла!445
Жених Гризельды, Егорша, как настоящий рыцарь, схватил топор, дует обухом в
банную дверь да орет:
- Где ты, обдериха?!446 Зашибу!..447
Татьяна Федоровна ничего не уяснила, слышит, что в двери бухают, думает: замок
чинят. Как голубушка 448 вымылась, села с Глафирой Васильевной кофей449 пить (первые
восемнадцать чашек450 без сахара451452). Пьет и в зеркало на себя любуется:
- Я сегодня рогозинной мочалкой вымылась, дак мяконька стала.453 Помнишь,
Глафира Васильевна, какой кавалерчик норвецкой ко мне сватался?454
- А?
- Помнишь, говорю, на мне толстик сватался норвежин?455
- Медвежин?
- Тьфу! Молчи, глуха, - 456меньше греха... К счастью, дворник паспорт рассмотрел.
Кавалер-от оказался женатой!457
Нашей Наталье Петровне мадам Люрс заказывала и свое «умершее» платье:
- Сошьешь, Петровна, саван, как положено по уставу, только кружева,458 и рюш, и
воланчики добавишь, и чтобы сзади прорехи ни в коем случае не было. Может, на
Страшном459 суде генерал или другая благородная личность сзади будет стоять...
И тетеньку460 и мадам Люрс я нередко фотографировал. Они к этому относились
саркастически:
- Боря-то зря аппаратом треплет, вовсе снимать не умеет. Столько морщин наделает,
вроде обезьян. Ужасти как непохоже!461Помнишь, Глафира Васильевна, мы с тобой у
француза снимались?..462 Как живые вышли. И не так давно было, в турецкую463 войну...
Только Боре-то не надо говорить, что не умеет... обидится. Бог с ним...
А сами кричат464 одна другой в ухо, на улице слыхать.
УПР, ПК, ГСМ: вместо восклицательного знака восклицательный и многоточие.
ГСМ: вопросительный знак.
447
УПР, ПК, ГСМ: восклицательный знак.
448
УПР, ПК: запятая.
449
ПК: «кофе».
450
УПР, ПК: тире.
451
ПК: «сахару».
452
УПР, ПК, ГСМ: выделенный текст взят в кавычки.
453
УПР, ПК, ГСМ: многоточие.
454
УПР, ГСМ: вопросительный знак с восклицательным.
455
УПР, ПК, ГСМ: вопросительный знак с многоточием.
456
УПР, ОМР, ГСМ: нет тире.
457
УПР, ПК, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
458
УПР, ПК, ГСМ: нет запятой.
459
УПР: «страшном».
460
УПР, ПК, ГСМ: запятая.
461
УПР, ПК, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
462
УПР, ПК, ГСМ: многоточие.
463
УПР, ПК, ОМР, ГСМ: «Турецкую».
464
ГСМ: «сама кричит».
445
446
122
Мамина мать,465 Олена Кирилловна,466 на моей памяти уже вдовела. И ее помню на
девятом десятке. У них после деда оставалась парусная мастерская. Бабушка иногда
явится467 к мастерам с тростью, в повойнике, в черном шерстяном сарафане. Если ей
тотчас поддернуть468 стул, обидится:
- Думаете, хлам старуха стала, с ног валится, песок сыплется... Нет, еще жива
маленько. Еще шалнеры гнутся... Это469вам все бы сидеть да лежать, а мне не до сиденья.
У меня делов - на барже не утянуть!..
Опять непременно обидится, если зашла да стул моментально не подали:
- У нынешней молодежи нет уважения к возрасту. Сами, как гости, на стульях сидят,
а старой человек стой перед ними навытяжку470, как рекрут на часах…
Застучит тростью, уйдет.
Лет восьмидесяти двух бабушка Олена Кирилловна худо увидела. Оба сына ее и
внуки всю навигацию - в море, невесткам скучно с полуслепой свекровью. Придумают
пошутить над ней:471 бойкая472 Аниса прибежит с рынка да и спросит старуху:
- Аниса-то473 где у вас?
Бабушке ни к чему, что невестка про себя же спрашивает:
- Убежала в рынок на минуту, да и провалилась. Верно, чаи да кофеи с пароходскими
распивает474.
- Давно ушла?
- Часа два, поди... Пока у тех кофейники-то475 скипят...
В другой раз другая невестка, жена дяди Петра, вводит старуху в заблуждение.
Сядет рядом:
- Олена Кирилловна, как поживаете? Невестки-ти каковы?
- Ничего невестки.
- Лучше-то котора?
- Обе хороши.
- Котора-нибудь лучше уж?476
У бабки на лице появляется заговорщицкая мина. Хрипит в ухо вопрошающей:
- Петькина-то уж не совсем... не очень 477 (а "Петькина478" с нею479 разговаривает).
480
Кофейком уж не угостит...
- Бабенька, да ты целый день за кофейником!
УПР, ПК, ГСМ: нет запятой.
ГСМ: нет запятой.
467
ОМР: выделенное слово отсутствует; УПР, ПК, ГСМ: «выйдет».
468
УПР, ПК, ГСМ: «поддернут».
469
УПР, ГСМ: «это».
470
УПР, ГСМ: «на вытяжке», ПК: «навытяжке».
471
УПР, ПК, ОМР: точка с запятой; ГСМ: запятая.
472
УПР: «тета», ПК: «тетя».
473
УПР, ПК, ГСМ: «Аниса-та».
474
УПР, ПК, ГСМ: «распиват».
475
УПР, ПК, ГСМ: «кофейники-ти».
476
УПР, ПК: вопросительный знак с многоточием.
477
УПР, ПК: многоточие, переход на новый абзац.
478
УПР, ГСМ: «петькина».
479
УПР, ПК, ГСМ: «и».
465
466
123
- Свой пью. Никому дела нет...
Старухи у нас собачек около себя не держали, а курочку - непременно.
У Олены Кирилловны курочка Хохлатка тоже аредовы веки доживала. Вся облезла,
только на крыльях да на ногах пучки перьев. Полуслепая бабушка по старой памяти
считала Хохлатку красавицей:
- Курочка не так чтобы молода, а оперенье какое пышное! Доктор Магнус Ерикович
всегда удивлялся.
Голая Хохлатка, сидя на спинке громадной кровати, утвердительно вторит:
"Ко-ко-ко-ко..."481
Мы жили в городе, бабушка - 482на Соломбальском острове. Погостим у них день,
вечером зайдем к старухе проститься:
- Бабушка, прощай!
- Какой такой среди483 ночи чай?484
И Хохлатка оттуда, из-за полога, сердито:
"Ко-ко-ко-ко?"485
Восьмидесятилетней Олене Кирилловне сняли катаракт, и она опять увидела;486
однако, потрясенная операцией, захворала... Наконец доктор объявил, что минуты
487
сочтены. Болящую торжественно отсоборовали. Реву было у домочадцев, причитания:
- Ты промолви нам последнее словечушко! 488
Болящая раба божия молчала, глаз не открывала.489
Поднесли ко рту зеркало:490 дышит ли?..
Раба божия ловко смахнула зеркало на пол и открыла один глаз:
- Попов сколько было? 491Выдать по пятищнице на плешь. Пели умильно. 492
Наша Петровна воротилась домой ночью, опять запричитала:
В печи вода поставлена
Олену Кирилловну омывать.
Ох, деточки, бабушка у вас
Тепере часова,
Не векова...
УПР, ПК: «-Что так?», затем новая реплика с красной строки и тире вначале; ГСМ: новая
реплика с красной строки и тире вначале.
481
УПР, ПК, ГСМ: «- Ко-ко-ко-ко-ко…».
482
УПР, ПК, ГСМ: нет тире.
483
УПР, ПК, ГСМ: «середи».
484
УПР, ГСМ: вопросительный знак с восклицательным.
485
УПР, ПК, ГСМ: «- Ко-ко-ко-ко-ко…».
486
ГСМ: двоеточие.
487
ПК: «ее».
488
УПР, ПК, ГСМ: отточие.
489
УПР, ПК, ГСМ: многоточие.
490
УПР, ПК, ГСМ: вместо двоеточие тире.
491
УПР, ПК: «<абзац> - Семеро. <абзац>».
492
УПР, ПК, ГСМ: отточие.
480
124
Утром Наталья Петровна надела черный костыч с белыми рукавами, взяла
псалтырь493, отправилась над "покоенкой" читать... Пришла, дверь к бабушке открыта, а
та как ни в чем не бывало сидит у окошка, шьет... Косо так на Петровну посмотрела:
- Ты куда, могильна муха, срядилась? Что за пазуху-то пихаешь?
- В баню пошла... к вам забежала...
- Давно ли в городу-то бань не стало? В494 Соломбалу мыться пришла?!
Но Петровны495 и след простыл.
Однако через три года Олена Кирилловна заумирала не шутя.
Дочери говорят:
- Мама, мы батюшку пригласили.
- Созвали бы старух из Амбурской пустыни. Поп-то -496 «ба-ба-ба»,497 да и все. А
наши-то старухи за рублевку три часа поют да поют.
Однако иерей явился.
- В чем грешна, раба божия?
- Ну, батько, ты и толст, сала-то, сала! Ты светло загоришь в аду-то.
- Тебя саму за эти слова в муку!
- Я тоща, я худо загорю:498 головней возьмусь, да и... Ох, кабы кучей мучиться-то...
Все бы веселее...
- Раба божия, я буду тебя исповедовать, ты отвечай.
- Нет, ты мне отвечай! Вот скажи: кто меня так крепко,499 со всех сторон пожалеет,
так обнимет, что уж не вывернешься?500
Священник недоумевает, все молчат501...
Старуха рассмехнулась:502
- Могила, кто же больше!..503 Ну, простите. Не велю вам скучать.
Тут и все.
А тетка Глафира Васильевна, умирая, сказала:
- Не хочу больше на Севере репу есть. Поеду по яблоки в южные страны.
Мастер Молчан
На Соловецкой верфи юный Маркел Ушаков был под началом у мастера Молчана.
Первое время Маркел не знал, как присвоиться к этому учителю, как его понять.
Старик все делает сам. По всякую снасть идет сам. Не скажет: принеси, подай, убери.
Маркел старался уловить взгляд мастера - по взгляду человека узнают. Но у старика
брови как медведи, бородища из-под глаз растет-поди улови взгляд. Маркел был живой
парень, пробовал шутить. Молчан только в бороду фукнет, усы распушит.
- Морж, сущий морж! - обижался Маркел.
ГСМ: «Псалтырь».
УПР: «; в»; ПК, ГСМ: «, в».
495
УПР: «петровнин»; ПК, ГСМ: «Петровнин».
496
ГСМ: нет тире.
497
УПР, ПК, ГСМ: тире вместо запятой.
498
УПР, ПК, ОМР: точка с запятой; ГСМ: запятая.
499
УПР, ПК, ОМР, ГСМ: нет запятой.
500
УПР, ПК: вопросительный знак с многоточием.
501
ГСМ: «молчит».
502
УПР, ПК, ГСМ: точка.
503
УПР, ПК, ГСМ: многоточие.
493
494
125
Однажды Маркел сунулся убрать щепу около мастера.
Тот пробурчал:
- Что у меня, своих рук нету?
Маркела горе взяло:
- Что ты, осударь, мне все грубишь? Тебе должно учить меня, крошку, а не пырскать
в бороду, как козел! Тебе неугодно, что я тут, и ты скажи, когда неугодно...
- Угодно, мое дитя. Угодно, милый мой помощник.
Тяжелая рука мастера нежно гладила непокорные кудри Маркела; старик говорил:
- Не от слов, а от дел и примера моего учись нашему художеству. Наш брат думает
топором. Утри слезки, "крошка". Ты ведь художник. Твоего дела тесинку возьмешь, она
как перо лебединое. Погладишь- рука как по бархату катится.
Наконец-то уловил Маркел взгляд мастера: из-под нависших бровей старика сияли
утренние зори.
Корабельные вожи
В устье Северной Двины много островов и отмелей. Сила вешних вод перемывает
стреж-фарватер. Чтобы провести большое судно с моря к городу Архангельску или от
города до моря, нужны опытные лоцманы. В старину эти водители судов назывались
корабельными вожами.
Когда Архангельский посад назвался городом, в горожане были вписаны
корабельные вожи Никита Звягин и Гуляй Щеколдин. Звягин вел свой род от новгородцев,
Щеколдин - от Москвы. Курс "Двинского знания" оба проходили вместе с юных лет. Всю
жизнь делились опытом, дружбой украшали домашнее житье-бытье. Гостились домами:
приглашали друг друга к пирогам, к блинам, к пиву.
Но вот пришло время, дошло дело - два старинных приятеля поссорились как раз на
пиру.
Вожевая братчина сварила пиво к городскому празднику шестого сентября. Кроме
братчиков, в пир явились гости отовсюду. Обычно в таких пирах каждая "река" или
"город" знали свое место: 504высокий505 стол занимала Новгородская Двина506,
середовый507 стол - Москва и Устюг, в низких508 столах сидели черные509, или
чернопахотные510,511реки.
После званого питья у праздника в монастыре Звягин поспешил веселыми ногами к
вожевому пиву. Здесь усмотрел бесчинство. Братчина и гости сидели без мест512.
Молодшие реки залезли в большой стол. Великая Двина безмятежно пировала в низком513
месте.
ГСМ: конец предложения, точка, дальше – новое предложение.
ГСМ: слово взято в кавычки.
506
ГСМ: слова взяты в кавычки.
507
ГСМ: слово взято в кавычки.
508
ГСМ: слово взято в кавычки.
509
ГСМ: слово взято в кавычки.
510
ГСМ: слово взято в кавычки.
511
ГСМ: нет запятых.
512
ГСМ: слова взяты в кавычки.
513
ГСМ: слово взято в кавычки.
504
505
126
- Прибавляйся514 к нам, Никита! - кричал Щеколдин из высокого515 стола. - Пинега,
подвинь анбар, новгородец сядет.
- Моя степень повыше, - отрезал Звягин.
- Дак полезай на крышу, 516садись на князево бревно!517 - озорно кричал Щеколдин.
Чернопахотные реки бесчинно загремели-засмеялись.
Звягин осерчал:
- Ты сам-то по какому праву в высокий стол залез, московская щеколда?
- Я от царственного города щеколда, а вы 518 мужичий род, крамольники
новгородские!
- Не величайся, таракан московский! - орал Звягин. 519- Твой дедушка был карбасник,
носник. От Устюга от Колмогор всякую наброду перевозил520. По копейке с плеши брал!
- А твой дедко барабанщик был! Люди зверя промышляют -521 Звягин в бочку
барабанит: "Пособите, кто чем может!522 По дворам ходил, снастей просил523-не подали".
Поругались корабельные вожи, разобиделись и рассоветились. Три года сердились.
Который которого издали увидит, в сторону свернет.
Звягин был мужик пожиточный. Щеколдин поскуднее: ребят полна изба. Звягин
первый прираздумался524 и разгоревался: "Из-за чего наша вражда? За что я сердце на
Щеколдина держу? Завидую ему? Нет, 525 кораблей приходит много,526 живу в достатке".
527
Задумал Звягин старого приятеля на прежнюю любовь склонить. Он так начал
поступать: за ним прибегут из вожевой артели 528 или лично придет мореходец иноземец 529
или русский:
- Сведи судно к морю.
У Звягина теперь ответ один:
- Я что-то занемог. Щеколдина зовите. Щеколдин первый между нами, корабельными
вожами.
Еще и так скажет:
- Нынче Двина лукавит, в устьях глубина обманная. Корабли у вас садкие.
Доверьтесь опыту Щеколдина.
ГСМ: «Давай».
ГСМ: слово взято в кавычки.
516
ГСМ: конец предложения, точка, дальше – новое предложение.
517
ГСМ: вместо восклицательного знака запятая.
518
ГСМ: тире.
519
ГСМ: новый абзац.
520
ПБиС, ОМР, ГСМ: «переваживал».
521
ГСМ: вместо тире запятая.
522
ГСМ: вместо восклицательного знака запятая, предложение продолжается.
523
ГСМ: запятая.
524
ГСМ: «призадумался».
525
ГСМ: тире.
526
ГСМ: вместо запятой точка, новое предложение.
527
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
528
ПБиС, ГСМ: запятая.
529
ПБиС, ГСМ: запятая.
514
515
127
Корабельщики идут к Щеколдину. Он заработку и достатку рад. Одного понять не
может: "За что меня судьба взыскала? Кто-нибудь в артели доброхотствует. Надобно
сходить порасспросить". 530
В урочный день Щеколдин приходит в артель платить вожевой оброк. Казначей и
говорит:
- Прибылей-то у тебя, Щеколдин, вдвое против многих. Недаром Звягин знание твое
перед всеми превозносит. Мы думали,531 у вас остуда, но, видно, старая любовь не
ржавеет.
У Щеколдина точно пелена с глаз спала:
"Конечно он, старый друг, ко мне людей посылал!"532
Щеколдин прибежал к Никите Звягину, пал ему в ноги:
- Прости, Никита, без ума на тебя гневался!
Звягин обнял друга и торжественно сказал:
- Велика Москва державная!
Любовь сильнее смерти
У Студеного моря, в богатой Двинской земле, жили два друга юных, два брата
названых533, Кирик да Олеша. И была у них дружба милая и любовь заединая.
Столь крепко братья крестовые534 друг друга любили –535 секли стрелою руку, кровь
точили в землю и в море. Мать сыру землю536 и синее537 море призывали во свидетели.
Кирик да Олеша –538 они одной водою умывались, одним полотенцем утирались, с одного
блюда хлебы кушали, одну думу думали, один совет советали539 – очи в очи, уста в уста.
Отцы их по любови морскою лодьею владели и детям то же заповедали. Кирик,
старший, стал покрут обряжать, на промысел ходить, а Олеша прилежал корабельному
строению.
Пришло время, и обоим пала на ум одна и та же дева Моряшка. И дева Моряшка с
обоими играет, от обоих гостинцы берет. Перестали крестовые540 друг другу в очи
глядеть.
В месяце феврале промышленники в море уходят,541 на звериные ловы. Срядился
Кирик с покрутом, а сам думает: «Останется дома Олеша, его Моряшка опутает». Он
говорит брату:
– Олешенька, у нас клятва положена друг друга слушати: сряжайся на промысел!
ГСМ: «понять не может, кто ему в артели доброхотствует. “Надобно сходить, порасспросить”, думает».
531
ГСМ: вместо запятой двоеточие.
532
ПБиС, ОМР: фраза оформлена как диалог, без кавычек и с тире в начале; ГСМ: фраза оформлена
как прямая речь, без перехода на новый абзац.
533
ПК: «названных».
534
ПБиС: «названные».
535
ПК: вместо тире двоеточие.
536
ПК: «Сыру Землю».
537
ПК: «Синее».
538
ПК: вместо тире запятая.
539
ПК, ПБиС: после слова запятая и тире; ОМР: «советили».
540
ПБиС: «названные братья».
541
ПК: нет запятой.
128
530
Олеша поперек слова не молвил, живо справился. Якоря выкатали, паруса открыли…
Праматерь морская – попутная поветерь была до Кирика милостива. День да ночь – и542
Звериный остров в глазах. Круг острова лед. На льдинах тюленьи полежки. Соступились
мужи-двиняне со зверем, учали бить.
Богато зверя упромыслили. Освежевали, стали сальное шкурье в гору волочить. На
море уж отемнело543, и снег пошел. А Олеша далеко от берега забежал. Со льдины на
льдину прядает;544 знай545 копье звенит, головы зверины долу клонятся. Задор овладел.546
Старый кормщик и обеспокоился:
– Олеша далеко порато547 ушел. Море на часу вздохнет, вечерняя вода тороса от
берега понесет…
Побежал по Олешу Кирик. Бежит по Олешу, ладит его окликать, да и вздумал в
своей-то голове: «Олешу море возьмет, девка Моряшка моя будет». И снова крикнуть
хочет и опять молчит: окаменила548 сердце женская любовь. И тут ветер с горы ударил.
Льдина зашевелилась, заворотилась, уладилась шествовать в море, час ее пробил. 549
И слышит Кирик вопль Олешин:
– Кирик, погибаю! Вспомни дружбу-ту милую и любовь заединую!..
Дрогнул Кирик, прибежал в стан:
– Мужи-двиняне! Олеша в относ попал!
Выбежали мужики…550Просторно551552 море...553 Только взводень рыдает… Унесла
Олешу вечерняя вода…
Того же лета женился Кирик,554 Моряшка в бабах 555 как лодья соловецкая под
парусом:556расписана557, разрисована. А у мужа радость потерялась: Олешу зажалел.
Заказал Кирик бабам править по брате плачную причеть, а все места не может
прибрать.
В темную осеннюю ночь вышел Кирик на гору, на глядень558 морской, пал на песок,
простонал:
– Ах, Олеша, Олешенька!..
И тотчас ему с моря голос Олешин донесло:
ПК: «и –».
ПК: «отемнало»; ПБиС: «стемнело».
544
ПК: запятая.
545
ПБиС, ГСМ: запятая.
546
ПК: многоточие; ПБиС: новый абзац.
547
ПБиС: выделенное слово отсутствует.
548
ПК: «окаменило».
549
ПК: нет перехода на новый абзац.
550
ПБиС: вместо многоточия точка.
551
ПК: «Просторо».
552
ПБиС: «на».
553
ПБиС: вместо многоточия точка.
554
ПК: точка.
555
ПК: запятая.
556
ПК: вместо двоеточия запятая и тире.
557
ПБиС: «росписана».
558
ПК: «Глядень».
542
543
129
– Кирик! Вспомни дружбу-то559 милую и любовь заединую!
В тоске лютой, неутолимой прянул Крик с вершины вниз, на острые камни, сам
горько взопил560:
– Мать561 земля, меня упокой!
562
И буде кто его на ноги поставил. А земля провещилась:
– Живи, сыне! Взыщи брата: вы клятву творили, кровь точили, меня,
563
сыру землю564, зарудили!
По исходе зимы, вместе с птицами, облетела Поморье565 весть, что варягиразбойники идут кораблем на Двину, а тулятся за льдиной, ожидают ухода поморов на
промысел. Таков у них был собацкий обычай: нападать на деревню, когда дома одни жены
и дети.
И по этим вестям двиняне медлили с промыслом. Идет разливная весна, а лодейки
пустуют. Тогда отобралась дружина удалой молодежи:
– Не станем сидеть, как гнус в подполье! Варяги придут или нет, а время терять
непригоже!
Старики рассудили:
– Нам наших сынов, ушкуйных голов, не уговорить и не постановить. Пущай
разгуляются. А мы, бородатые, здесь ополчимся навстречу незваным гостям.
Тогда невесты и матери припадают к Кирику с воплем:
– Господине, ты поведи молодых на звериные ловы! Тебе за обычай.
Кирик тому делу рад: сидячи на берегу, изнемог в тосках по Олеше. Жена на него
зубами скрипит:
– Чужих ребят печалуешь, а о своем доме нету печали!..566
Мужская сряда недолгая567.568 На рассвете кричала гагара,569 плакали женки570.
Дружина взошла на корабль. У каждого лук со стрелами, копье и оскорд – булатный топор.
Кирик благословил путь. Отворили парусы, и Пособная571 поветерь,572 праматерь
морская,573 скорополучно направила путь…574
ПК, ПБиС: «ту».
ПК, ПБиС: «взвопил».
561
ПК: дефис.
562
ПК: многоточие.
563
ПК, ПБиС, ОМР: «Сыру».
564
ПК: «Землю».
565
ПК: «поморье».
566
ПБиС: восклицательный знак.
567
ПК: «не долгая».
568
ПК: многоточие.
569
ПК: вместо запятой точка, следующее слово с заглавной буквы.
570
ОМР: «жонки».
571
ПК: «пособная».
572
ПК: вместо запятой тире.
573
ПК: нет запятой.
574
ПБиС: точка.
559
560
130
Не доведя до Звериного острова, прабаба-поветерь заспорила с внуками – 575
встречными ветерками. Зашумела волна. А молодая дружина доверчиво спит. Кирик сам у
руля. И была назавтра Олеше година.
576
Студеное море на волнах стоит, по крутому взводню корабль летит. И Кирик запел:
Гандвиг577–отец,
Морская пучина,
Возьми мою
Тоску и кручину…578579
В том часе покрыла волну черная тень варяжской лодьи. И варяги кричат из тумана:
– Куры фра? Куры фра?
Кирик струбил в корабельный рог грозно и жалобно. Дружина прянула на ноги. И
тянут лук крепко580 и стреляют метко. Поют стрелы, гремят долгомерные копья. Кирик
забыл тоску и печаль, отдал сердце в руки веселью. Зовет, величает дружину:
– Мужи-двиняне! 581Не пустим варягов на Русь! Побьемся! Потешим сердца!..582
Корабли сошлись борт о борт, и двиняне, как взводень морской, опрокинулись в
варяжское судно. Песню радости поет Кириково сердце. Блестит булатный оскорд. Как
добрый косец траву, косит Кирик вражеские головы…
Но при последнем издыхании варяжский воевода пустил Кирику в сердце стрелу…583
584
Красное солнце идет к закату, варяжское трупье плывет к западу. Сколько двиняне
празднуют о победе, о богатой добыче, друга-столько585 тужат о Кирике. Он лежит со
смертной стрелою в груди,586весел и тих. На вечерней воде стал прощаться с дружиной:
– Поспешайте на Русь, на Двину, с победною вестью. Оставьте меня и варяжское
судно в благодарную жертву Студеному морю.
И дружина, затеплив по бортам жертвенной лодьи воскояровы свечи, с прощальною
песней на своем корабле убежала на Русь.
В полночь вздохнуло море, затрепетало пламя свечей, послышался крик гусиный и
голос Олешин:
– Здрав буди, Кирик, брате и господине!
Ликует Кирик о смертном видении:
– Олешенька, ты ли нарушил смертные оковы? Как восстал ты от вечного сна?..587
Снова пронзительно вскричали гуси, затрепетали жертвенные огни, прозвенел
Олешин голос:
ПК: вместо тире запятая.
ПК: многоточие.
577
ПК, ПБиС: «Гандвик».
578
ПБиС: восклицательный знак.
579
ПК: отточие.
580
ПК, ПБиС: запятая.
581
ПБиС: вместо восклицательного знака запятая.
582
ПК, ПБиС: восклицательный знак.
583
ПК: точка, переход на новый абзац.
584
ПК: многоточие.
585
ПК: «другастолько»; ПБиС, ОМР: «друга столько».
586
ОМР: нет запятой.
587
ПБиС: вопросительный знак.
575
576
131
– Я по тебя пришел.588 Сильнее смерти дружеская589 любовь.
Две тяжкие слезы выронил Кирик:
– Люто мне, люто! Я нарушил величество нашей любви!..590
В третий раз гуси вскричали, как трубы огремели591, колыхнулось пламя жертвенных
свечей, и Кирик увидел крестового592 брата. Глядят очи в очи, устами к устам. И голос
Олешин, что весенний ручей и свирель:
– Кирик! Подвигом ратным стерта твоя вина перед братом. Мы с тобой поплывем в
светлый путь, в Гусиную белую Землю593, где вкушают покой души добрых и храбрых.
Там играют вечные сполохи, туда прилетают легкокрылые гуси беседовать с мертвыми594.
Там немолчно рокочут победные гусли, похваляя героев…
595
Завязалась праматерь морская – поветерь596 и взяла под крыло варяжский
корабль597, где Кирик навек позабыл печаль и тоску человеческую…
О598 былина, о599 песня, веселье поморское! Проходят века, а Двинская земля поет,
поминает под гусли Олешу и Кирика.
Смерть не все возьмет–600только свое возьмет.
601
Гнев
устье, на острове Кег, стоял некогда двор Лихослава и его брата602
В Двинском
Гореслава.
На Лихослава пал гнев Студеного моря. По той памяти место, где 603 «двор
Лихославль», до сих пор называется Гневашево.
Лихослав был старший брат, Гореслав –604 младший. Под рукою батьки своего,
мореходца, оба возросли605 в добром промысле. Остарев, отец надежно отпускал
сыновей к Новой Земле.606 Так же неубыточно правили они торг у себя на Двине.
Лихослава и Гореслава одна матерь спородила, да не одной участью-таланом наградила.
Гореслав скажет:
– В морском ходу любо, а в мирском торгу люто!
ПК: многоточие.
ПК, ПБиС: «дружняя».
590
ПК, ПБиС: многоточие.
591
ПК, ПБиС: «сгремели».
592
ПБиС: «названого».
593
ПБиС: «землю».
594
ПБиС: «храбрыми».
595
ПК: многоточие.
596
ПК: «поветерье».
597
ПК: «кораблик».
598
ПК: запятая.
599
ПК: запятая.
600
ПК: вместо тире запятая.
601
ПБиС: «двинском».
602
ПБиС, ОМР, ГСМ: «брата его».
603
ПБиС, ГСМ: «был».
604
ПБиС, ГСМ: нет тире.
605
ГСМ: «возрасли».
606
ГСМ: нет выделенного текста.
588
589
132
Лихослав зубы ощерит:
– Нет! В торгу любо, а в море люто.
Отец нахмурится и скажет Лихославу:
– Хотя ты голова делу, но блюдись морского гневу.
По смерти отца Лихослав отпихнул брата от лодейного кормила. Перешерстил всю
лодейную службу, ни в чем не стал с дружиною спрашиваться:
– Я-де на ваше горланство добыл приказ.607
И лодейная дружина не любила Лихослава, но боялась его.
Люди ближние и дальние608 говорили Гореславу:
– Что ты молчишь609 брату? Зачем ты знание свое морское кинул ему под ногу?
Разделись с братом. Батько дом оставил на двоих.
Эти речи Лихослав знает и зубами скрипит:
– Ай, братец! Костью ты мне в горле встал.
Таким побытом братья опять пришли на Новую Землю. 610
Добыли и ошкуя и песца. Ждали попутных ветров, чтобы подняться в Русь. А
Гореслав с товарищем еще побежал,611 на остатках,612 по медвежьему следу. И в этот час с
горы пала поветерь, пособная613 ходу в русскую сторону.
Закружились белые мухи: снег лепит глаза. Гореслав и дружинник614 кинулись к
берегу – берег потерялся из виду. И бежать грубо: в камне одну ногу сломишь, другую
выставишь;615и мешкать нельзя;616 знают, что в лодье их ждут и клянут.
А старший брат видит, что в берегах непогода, и скаредного своего веселья скрыть не
может: «Я с тобой сегодня, братец, учиню раздел!617 Ты сам за своей погибелью
пошел»618.
И Лихослав начал взывать к дружине:
– Сами видите, друзья, какое лихорадство619 учинил мой братец. Нароком он гулять
отправился, чтобы меня здесь удержать да уморить. А что вы домой торопитесь, на это он
плюет и сморкает.
Дружина смутилась. Некоторые сдались на эти речи. Но которые бывали в здешних
берегах, те говорят:
– Непогода пала вдруг. Это здесь в обычай. Заблудиться может всякий. Надо в рог
трубить и ждать. А не выйдут –620 надобно идти искать.
Кормщик затрубил в рог. Лихослав освирепел:
ГСМ: фраза оформлена как цитата, с кавычками и без тире и перехода на новый абзац.
ГСМ: запятая.
609
ГСМ: запятая.
610
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
611
ГСМ: нет запятой.
612
ГСМ: нет запятой.
613
ГСМ: «пало поветерье, пособное».
614
ГСМ: «дружинники».
615
ГСМ: вместо точки с запятой точка, дальше – новое предложение.
616
ПБиС, ОМР: вместо точки с запятой двоеточие; ГСМ: вместо точки с запятой запятая.
617
ГСМ: точка.
618
ГСМ: фраза оформлена как реплика диалога с красной строки и тире в начале, без кавычек.
619
ГСМ: «лихородство».
620
ПБиС, ОМР, ГСМ: вместо тире запятая.
607
608
133
– Ребята! У них затеяно с Гореславом против нас! Не поддадимся нашим супостатам!
Доброчестные дружинники говорят:
– Господине, это ты затеял что-то. А мы без хитрости.621 По уставу надобно искать
потерянных до последнего изможения.
Лихослав кричит:
– Не слушайте, ребята! Они хотят вас под зимовку подвести. По уставу я ответчик за
дружину. Не дам вас погубить. Они и в рог-то трубят – свои воровские знаки подают. Эй,
выбирайте якоря! Эй, вздымайте паруса! Бежим на Русь!
В лодье вопль, мятеж. А погода унялась. Над землей, над морем выяснило. Гореслав
с товарищем выбежали на берег и смотрят это буйство в лодье… Лихослав управил лодью
к морю, кормщик отымает управленье и воротит к берегу. Одни вздымают паруса, другие
не дают.
Гореслав и закричал:
– Братцы, не оставьте нас! Доброхоты, не покиньте!
Лихослава этот крик будто с ног срезал: чаял ,622 потеряется да околеет там, а он
стоит623 как милый.
В злобе Лихослав забыл всю смуту в лодье. Он хватает лук и пускает в брата одну за
другой три стрелы. Первая стрела, пущенная Лихославом в брата, утонула в море. Вторая
жогнула Гореслава в голенище у бахил. Третья стрела прошила рукавицу и ладонь, когда
Гореслав в ужасе прикрыл глаза рукою.
Сказанье говорит, что, видя это злодеянье, оцепенели624 море и земля, окаменели
люди в лодье. А Гореслав, добрый, кроткий, стал престрашен. Он грозно простер
окровавленные руки к морю и закричал с воплем крепким:
– Батюшко Океан, Студеное море! Сам и ныне рассуди меня с братом!
Будто гром,625 сгремел Океан в ответ Гореславу. Гнев учинил626 в море. Седой627
непомерный вал взвился над лодьей, подхватил Лихослава и унес его в бездну.
Утолился гнев Студеного моря. Лодья опрямилаеь, и люди опамятовались. Дивно
было дружине, что все они живы и целы.
Гореслав ждал их, сидя на камне,628 с перевязанной рукой. Дружинники от мала до
велика сошли на берег, поклонились Гореславу в землю и сказали:
– Господине, ты видел суд праведного моря. Теперь суди нас.
Гореслав встал, поклонился дружине тем же обычаем и сказал:
– Господо629 дружина! Все суды прошли,630 все суды кончились. А у меня с вами нету
обиды.
ГСМ: вместо точки запятая, предложение продолжается.
ГСМ: вместо запятой тире.
623
ГСМ: запятая.
624
ГСМ: «оцепенело».
625
ГСМ: нет запятой.
626
ГСМ: «учинился».
627
ГСМ: запятая.
628
ГСМ: нет запятой.
629
ГСМ: «господа».
630
ГСМ: вместо запятой точка, новое предложение.
621
622
134
С этой дружиной Гореслав и промышлял до старости. Дружина держала его в чести,
а он их –631 в братстве.
В относе морском
Про нашу жизнь промысловую послушаешь, так632 удивишься, удивишься и
устрашишься. Расскажу про себя, про сынишку моего и про брата, как мы на промысел
пошли и в какую беду попали.
Беды терпеть да погибать633634 помору не диво. Море – измена лютая. Спроси тогодругого робенка в Поморье635: «Где тата?» – скажет636: «Вода взяла».
…637Море нас поит, кормит, море и погребает… А мы вот от морской напасти
спаслись,638 и таким ли дивом спаслись, дак639 всю жизнь на другу640 сторону повернуло.
Мы –641 Белого моря, Зимнего642 берега народ. Коренные зверобои-промышленники,
тюленью породу бьем. В тридцатом году от государства предложили промышлять
коллективами. Представят-де и ледокольной пароход 643.644 Условия народу были
подходящи. Зашли кто в артель, кто на ледокол.
А я да брат старший Егор Иванович не то 645 что на ледокол, а из своей артели
убежали.
Сынишко мой Олександр в646 колхоз бы любил,647 да отчишку с дядей перечить не
посмел.
Стретенева648 дня дождались: стали флюгера полунощник649-ветер сказывать –650
норд-ост. Зачали наши деревни на промысел снаряжаться. Тюленьи женки651 в эту пору
детей народят, стада зверины на отдых повалятся, и это богатство полунощник652 к
нашему берегу льдинами притянет.
Мы, значит, троима срядились. Лодочку доспели на креньях, погрузили дровец,
хлеба, котелок, пики, обулись, оделись по-промысловому, с племенем простились и
поволоклись.
ГСМ: нет тире.
УПР, ПК: «дак».
633
ПБиС, ГСМ: «погибнуть».
634
ГСМ: тире.
635
УПР: «Поморьи».
636
ПБиС, ГСМ: нет тире, конец предложения, дальше – новое с большой буквы.
637
ПБиС, ГСМ: нет многоточия.
638
УПР, ПК: нет запятой.
639
ПБиС, ГСМ: «так».
640
ПБиС, ГСМ: «другую».
641
ГСМ: нет тире.
642
ПБиС, ГСМ: «зимнего».
643
ПБиС, ГСМ: «, и с самолетом».
644
ПБиС, ГСМ: переход на новый абзац.
645
УПР: запятая.
646
ГСМ: нет выделенного предлога.
647
УПР, ОМР: нет запятой.
648
УПР, ПК, ПБиС, ОМР: «Стретьева»; ГСМ: «Сретьева».
649
УПР, ПК: «полуношник».
650
ПБиС, ГСМ: вместо тире запятая.
651
ОМР: «жонки».
652
УПР, ПК: «полуношник».
631
632
135
Сутки горой653 шли, други сутки – припаем береговым. На льду и огонек разведем,
поедим и выспимся, лодочкой накрывшись. Путь вороны казали: на зверя же летели. На
третий день береговой лед кончился, пошла раздельна654 льдина. Беда беду родит –
встречу полунощнику655 из-за горы побережник-ветер выскочил. Зачали друг другу в лицо
мокрым снегом плевать.656
Опасен в эту пору побережник:657 он лед от берега отдирает, нашего брата в море
уносит…658
659
Остановились, глядим на своего юровщика:660
– Егор Иванович, что велишь?
Он шапку снял, ветра пытает,661 то ту, то другу662 щеку подставит. А ветер663 явно с
горы, в спину. И Егор командует:
– Заворачивай обратно! Сей день напромышлялись!664
А Олексишко забежал на торос на высокой и вопит:
– Дядя! Татка! Юрово!!665 О, коль велико!
Мы охотники природны. Петухом сердца-ти запели. Выстали на льдину, а в
полуверсте зверя-то666 как дров!667 И любо на них глядеть: посередине матки лежат с
робятами. Как бабы в бане, гладят их, моют, плавать учат. Ежели робенок668 капризит,
мамка его и круто в669 море роет. Кругом, как стена нерушима, ограда крепка – самцылысуны…
– Егор Иванович, что велишь?!670
– Играть давайте!
Значит, надо нам зверины ухватки принять, зверем притвориться. Он нас видит,
пущай на своих думает.
671
Лезем на юрово, по душу его морскую, рукавицами гребем, задом подхватываем,
головами покачиваем 672 – как есть тюлени! Спину ломит, колени отпали, а любо это и
весело!673
ПБиС, ГСМ: «берегом».
ПБиС, ГСМ: «раздельная».
655
УПР, ПК: «полуношнику».
656
УПР, ПК: многоточие.
657
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: вместо двоеточия запятая.
658
УПР, ПК: точка.
659
УПР, ПК: многоточие.
660
УПР, ПК: точка.
661
ГСМ: вместо запятой двоеточие.
662
ПБиС, ГСМ: «другую».
663
УПР, ПК: тире.
664
ПБиС, ГСМ: точка.
665
ПБиС, ГСМ: один восклицательный знак.
666
УПР, ПК: запятая; ПБиС, ГСМ: тире.
667
УПР, ПК: восклицательный знак с многоточием.
668
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: «ребенок».
669
ПБиС, ГСМ: «на».
670
ПБиС, ГСМ: один вопросительный знак.
671
УПР, ПК: многоточие.
672
УПР, ПК: запятая.
673
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
653
654
136
Вот мы приехали. Душина от них! Глядят, говорят меж собой, что-де ихнего полку
прибыло… Тут мы прянули на зверя, как волки. Пика свистнула, да кровь пробрызнула674.
Песню поморским обычаем завели:675
Сила земна,
Сила водяна,
Земна толщина,
Морска глубина!
Зверь идет,
Зверя ведет!
Четыре ветра,
Четыре вихря.
Ходит сила
Из жилы в жилу.
Зверь идет,
Зверя ведет!
День с ночью,
Медь с кровью.
Стрела калена,
Тетива шелкова.
Зверь идет,
Зверя ведет!
Тюлень упал, и другой – твой, и третий опрокинулся. Любо это и весело.676Зверь
ревет, мы поем, охота нами обовладела677. Знай678 железо блестит, кровь свистит 679 да туши
ложатся…
И тут680 как пологом681 побоище завесило, снег стеной повалил. 682 Опомнились:
– Егор Иванович, что велишь?
А ветер-от с горы 683 да с горы. Не знаем, когда он полуношника684 одолел. И льдина
под ногами завизжала, не любит тоже в море идти685.686Егор кричит:687
– Кидай все, попадай к горе на пиках!
УПР: «брызнула».
УПР: вместо двоеточия точка с запятой.
676
УПР, ПК: восклицательный знак.
677
ПБиС, ГСМ: «овладела».
678
УПР: запятая.
679
УПР, ПК: запятая.
680
УПР: запятая.
681
УПР: запятая.
682
ПБиС, ГСМ: переход на новый абзац.
683
ГСМ: запятая.
684
УПР, ПК: «полуношника».
685
УПР, ПК: «итти».
686
ПБиС: переход на новый абзац.
687
ГСМ: нет выделенного текста.
674
675
137
Не бежим – летим. И чуем:688 не стоит лед-от, гонит его разбойный ветер. Полынью
перемахнули, другу перескочили и –689 аминь… Поперек разводье легло велико, широко,
как река. Вода чернил чернее, а мы бумаги белее. Где стояли, тут и пали. Конец нам…
И мой Олександр затрясся и меня с дядей – черной бранью… Последнее слово
кинул:
– Пошто с народом не пошли!690 От людей бы нас унесло,691 телеграмм бы
наподавали на ледокол, по маякам!
Егору нельзя духом падать, 692 он юровщик:
– Еще не ревите, еще не конец! Буде,693 во своем море останемся, всяко нас к тому ли,
к другому берегу прикачает.
До вечера ни единым словом меж себя не перещелконули.
Ночь передремали, утром по окольным льдинкам с полдесятка зверя нашли убитого,
тюленины пожевали: душная она, рвало нас. Заместо воды – снег. А тюленьи тушки – и
постель694 и окутка.
На другой день показало Летние горы. 695 Лодкой достали бы берега…696
На третий день мы наревелись – жаланненьки697 Зимние горы в глазах были.
Чалились мы за лед, всяко к берегу прибарахтывались. Да где тут!..698
Потом трое699 сутки – лед,700 да небо, да вода. Лед, да небо, да вода… Всего701 семь
дней, семь ночей в Белом море кружало702.
Дале туманами шли сутки, не знали 703 где. А ночь привелась звездна, по звездам
прочитали, что шествие льда – на полночь, в океан. Опять Олексишко воет, опять на меня
тоска, опять Егор утешает:
– Еще не тужите, еще не конец, еще не смерть! На свету Горлом беломорским704
пойдем,705 должны нас с маяков оприметить.
Утро серое взялось со снегом. Влево Лопский706 берег чернел. Мы до сумерек
кричали. На пику рубаху повесили, махали. Никто не услышал, никто не увидел. Только
нерпы707 в воду булькают. Брат лысуна заколол, в распоротом брюхе ноги грели.
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: вместо двоеточия тире.
ПБиС, ГСМ: «- и».
690
ПБиС, ГСМ: вопросительный знак.
691
ПБиС, ГСМ: вместо запятой тире.
692
УПР, ПК: тире.
693
ПБиС, ГСМ: нет запятой.
694
ГСМ: запятая.
695
ПБиС, ГСМ: переход на новый абзац.
696
ПБиС, ГСМ: «, а лодка ведь на берегу осталась.»
697
ПБиС, ГСМ: «желанненьки».
698
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: многоточие.
699
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: «трои».
700
УПР, ПК: нет запятой.
701
УПР, ПК: «всего».
702
ПБиС, ГСМ: «кружило».
703
УПР, ПК: тире.
704
ПБиС, ГСМ: выделенного слова нет.
705
ГСМ: вместо запятой тире.
706
УПР: «лопский».
707
УПР, ПК: «нерьпы».
688
689
138
Мы с братом каждый про себя знали, что,708 чем скорей замерзнуть, тем бы краше, но
ради парнишки показывали вид надежды.
В Горловине заторами неволило нас пять ден. А лед мелок, не несет человека. Беда
беду родит: ноги натекли, у рук персты опухли, с тюленины душу воротит, знобит 709 – все
бы спал. Докучаю брату:
– Это конец. Цинга710 пришла, черна смерть…
Он как стукнет меня по шее:
– Это711 простуда! Еще не смерть, еще не конец!
На двенадцаты сутки бедствия вынесло нас в Ледовитый океан. А нам все одно –712
только бы крепче заснуть. И уснули бы вечным сном, да двинуло торосом становым. Наша
льдина лопнула. Тут разбудились, прянули на ноги:
– Егор Иванович, что велишь?!713
Он огляделся: во все стороны развеличился окиян714-батюшко…
Снял наш юровщик715 шапку и выговорил:
– Брат, племянник!..716 Смерточка пришла!717
718
Подает из сумки сверток мне, парню, себе:
– Хранил для торжественного дня. Сей день приходит.
Развертываем. У каждого рубаха смертная долгая, саван с кукулем719, венец на
голову, лестовка полотняная.
Я заплакал, кланяюсь720:
– Благодарствую, братец Егор Иванович, что подумал да позаботился, срядил нас в
жизнь бесконечную.
А Олександр недоумевает:
– Дядя, разве ты знал, что мы помрем?!721
Брат говорит:
– Дитя, вековечной это поморской обычай – смертную одежду в море брать.
Умылись мы, волосы, бороды расчесали, обрядились в рубахи, в саваны, в венцы .722
Поклонились под южной ветер в родиму сторонушку, с желанными простились.723724
УПР, ПК: нет запятой.
ПК: запятая.
710
УПР, ПК: «Цынга».
711
УПР, ПК: тире.
712
УПР, ПК: вместо тире двоеточие.
713
ПБиС, ГСМ: вопросительный знак.
714
УПР, ПК: «Окиян»; ПБиС, ГСМ: «океан».
715
ПБиС, ГСМ: «кормщик».
716
ПБиС, ГСМ: только восклицательный знак.
717
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
718
УПР, ПК: многоточие.
719
ПБиС, ГСМ: «куколем».
720
ПК: «кланяясь».
721
ПБиС, ГСМ: только вопросительный знак.
722
УПР, ПК: многоточие.
723
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: многоточие.
724
УПР, ПК: «Брат говорит:
- Пока ум не отошел, запоем отходну.
Запели поморское погребенье:
708
709
139
Великим падежом пал Олексишко да запричитал:
– Мила моя матушка725, знаешь ли, что сына во гроб наладили? Желанная726 невеста
Катенька, осталась у нас с тобой игра не доиграна! Дорогой подруг Герман Олегович,
песенка наша не допета!727
Обычай родительской728–729 детищу своему живота730, здоровья хотеть, а я тогда
сыну одинакому смерточки скорей731 молил.732
Отошел отпев,733 стали мы друг другу в очи глядеть на последнее прощание 734.735
Нагляделись, тогда736–737 обычаем мертвых –738 глухо заокутали739 себе лица саванным
наголовьем. Легли. И учало нас затягивать в смертные сны…740
Часы прошли или минуты, услышал я звон явно, близко. Говорю:
– Брат, слышишь звон?
Он как со сна:
– Это тебе к смерти, брат. Помирай дале.
Дале я забылся… Да741 вдруг в самые уши гремит, гудит!.. Дрогнул я, сдернул
кукуль, а над головами-то… аэроплан742!!! Не блазнит ли? Не привиденье ли? Нет, кружит,
трещит… Схватил я пику, машусь да реву:
– Пособите, пособите!!743
И парнишко мой744:
– Батюшки миленькие, пособите!
Как огонь разгораемся
И как трость исполеваем.
Как мгла восходим
И как прах без вести бываем.
Как облак распространяемся
И как трава усыхаем.
Как говор водный надымаемся
И как искра угасаем…
…………………………………………….
725
УПР, ПК: «мамушка».
726
УПР, ПК: «Желанна».
727
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
728
ПБиС, ГСМ: «родительский».
729
УПР: нет тире.
730
ПБиС, ГСМ: «жизни».
731
ПК, ПБиС, ГСМ: «скорой».
732
ПБиС, ГСМ: нет перехода на новый абзац.
733
ПБиС, ГСМ: выделенные слова отсутствуют.
734
УПР, ПК: «, ведь боле до страшного суда не увидимся»; ПК: после запятой тире.
735
УПР, ПК: переход на новый абзац.
736
УПР: запятая.
737
ГСМ: нет тире.
738
УПР, ГСМ: нет тире; УПР: запятая.
739
ГСМ: «закутали».
740
ПБиС, ГСМ: точка.
741
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: «да».
742
ПБиС, ГСМ: «аероплан».
743
ПБиС, ГСМ: «Пособите! Пособите!»
744
УПР, ПК: «мое».
140
А оно скружило над нами два накона и потерялось… 745
О, горе взяло!..746 Лучше бы не казался, надеждой не манил.
Эту ночь наборолся я с Олександрушком моим.
Кричит:
– Дядя или тата!747 Заколите меня пикой!
Топиться лез. И бил я его,748 и обымал749, и опять бил,750 и плакал над ним.
А о полдень, как рог серебряный, запел над нами аэроплан751.
Мы скакать, мы реветь:
– Помогите!!!752 Пособите!!!753
Что же далее?.. Кружит машина ниже да ниже, да надлетела над нами и выронила
посылку.
Мы опять:
– Товарищи754! Возьмите нас!
Они не слышат. Улетели птичкой.
Посылка в воду пала, пикой добыли. Там консервов две коробки, в каждой фунта по
три, сухарей кил пять, мазь кака-та755, морошки банка. Вот сколь люди внимательны –
морошечки послали! И756 письмо.757 Письмо сто раз на дню читали:
758
«Товарищи! Мы вчера оприметили759 вас и опять прилетели с ледокола, который
подвигается теперь в вашу сторону. На аэроплан принять вас не можем для того,760что
льдина мала для разгону. Но мы вас не оставим».
Ну, ожили мы, воскресли. Шабаш помирать-то!761 Хлебу рады, письму рады. Холоду
опять оберегаемся, больших торосов хранимся, орудуем пиками 762 сидя да лежа. Ногами
уж так себе владели. Однако ждать да погонять – нет того хуже: разводьем плывем –
боимся, что от парохода утеряемся; в затор попадем – тужим, что пароходу не пробиться.
Однажды763 как бы стрельбу услышали, еще машину почули764765. С той поры без
отдыха блазнило: то дымом пахнет, то мотор стучит. Без дня неделю этак… Извелись!
ПК, ПБиС, ГСМ: нет перехода на новый абзац.
УПР: точка; ПК, ПБиС, ГСМ: только восклицательный знак.
747
ПБиС, ГСМ: вместо восклицательного знака запятая, предложение продолжается.
748
УПР: нет запятой.
749
ПК: «обнимал».
750
УПР: нет запятой.
751
ПБиС, ГСМ: «аероплан».
752
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
753
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак с многоточием.
754
УПР: «Товарыщи».
755
ПБиС, ГСМ: «какая-то».
756
УПР, ПК: «Далее меришели коробок и».
757
ПБиС, ГСМ: восклицательный знак.
758
ГСМ: тире.
759
ГСМ: «заметили».
760
ГСМ: «, потому».
761
ПБиС, ГСМ: точка.
762
УПР: запятая.
763
УПР, ПК: «Оногда».
764
УПР, ПК, ПБиС: «чули».
765
ГСМ: нет выделенного текста.
745
746
141
В последнюю ночь сменный766 ветер пал. Торос на торос лезет, визгу, грому… Тут и
свисток донесло, и дымом запахло. И метелица нас заносит.767 Остатню силушку
собираем, чтобы не угаснуть.
Но как обутрело, тишина стала в мире, и мы головы подняли из-под снегу .768 Пароход
стоит саженях во ста…
Обезумели от радости. Кричим, как на лошадь:
– Тпру! Тпру!
Да ползунком по льдинам-то. И с парохода нас увидали, свисток дали, трап спустили.
769
Пароходские нас под руки принять хотят,770 а мы «ура» кричим да771 им в ноги
падаем.
По трапу сами взняться772 не могли, нас носком занесли. Тут раздели, тут в тепло
положили, рому поднесли норвецкого. Сам капитан Владимир Иванович Воронин
обихаживал за доктора. Он воспитывал нас и беспокоился нами773, как отец родной.
Ден через десяток я с сынишком помогали, чем могли, на пароходе. Брат Егор до
весны в мурманской774 больнице немог. На другой год мы втроем на этот ледокол в
коллектив зашли.
Всего погибали мы в относе морском восемнадцать ден. Семь ден в Белом море, пять
ден в Горловине, шесть ден в окияне775.
Слово о Ломоносове
Ум веселится, вспоминая Ломоносова. Радуется мысль, соглядая его жизнь и дела.
Любо говорить о Ломоносове, и если я скажу звягливо и рогато, ты расскажи чиновно, с
церемонией.
Кого любишь, о том думаешь, за тем и ходишь глазами ума… Вижу Михайлушку
Ломоносова юнгой-зуйком на отцовском судне… Двинская губа только что располонилась
ото льда. Промысловые лодьи идут в море. Многопарусная «Чайка» Ломоносовых
обгоняет всех. Михайло стоит на корме и дразнит лодейщиков, протягивает им конец
корабельного каната – нате, мол, на буксир возьму. Лодейщики ругаются, а Михайло 776
шапкой машет: «До свиданья,777 дожидаться недосуг!»
Пока жива была маменька-потаковщица, со слезами покидал родной дом. 778
С годами «маменькин запазушник» втянулся в морскую жизнь. Его уму, острому,
живому, пытливому, все вокруг казалось чудным и дивным. Сколько спит, столько молчит.
УПР, ПК, ПБиС, ГСМ: «сменной».
УПР, ПК: вместо точки запятая, следующее слово с маленькой буквы; ГСМ: нет выделенного
предложения.
768
УПР, ПК: многоточие.
769
УПР, ПК: многоточие.
770
ПК: точка с запятой.
771
ПБиС, ГСМ: «и».
772
УПР, ПК: «зняться».
773
ГСМ: «Беспокоился».
774
ПБиС, ГСМ: «Мурманской».
775
УПР, ПК: «Окияне»; ПБиС, ГСМ: «океане».
776
ОМР: «им».
777
ОМР: «мол,».
778
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
766
767
142
– Татка, у солнца свет самородный?
– На солнце риза царская и корона. То и светит.
– А звезды? Маменька сказывала: лампады ангельские!..
– Ну да! Звезда бы на Холмогоры пала, весь бы город покрыла!
– А молния?
– Это бог тянет лук крепко и стреляет метко. Где увидишь дерево или камень, грозой
обожженные, там в песках стрелку ищи.
– А край земли близко ли? А почто немцы говорят несходно с нами?
– Ужо в грамоту тебя отдам учиться. Там толкуй, что откуль. Порато ты у меня
любопытен!
– Ну и сын у тебя, Василий Дорофеевич! – дивился сельский дьячок. – Сколько
учится, друга-столько779 меня учит. Неладно-де780 называть «собака», надо – «солбака».
Бог-де781 человека создал, и не понравилось, что лоб велик… Лишек от лба отнял и в том
собаку сделал. Потому собака и умна, что со лба… Филолог782!!
– Ну и парень! – вторили монахи архиерейского подворья. – Принесли владыке книгу
древлеписьменную для справок. Он поглядел и очки бросил: «Витиевато и узорно, а
нечетко…» А Миша зачитал, будто с парусом по ветру побежал. И кряду вопрошает:
«Владыка, куда солнце заходит?» Ну, тот пояснил, что в окиян-де783 умыться, чтобы лучи
просветить.
Годы шли. Михайло перечитал все церковные книги, что были под рукой. Многое
выучил наизусть. В особенности очаровала его псалтырь784 в стихах Симеона Полоцкого.
Михайло терял сон и еду, пока не получал на руки какой-нибудь полюбившейся
книги. Вот он узнает, что за рекой, в доме Дудиных, есть две книги по новой мудрости.
«Как свеча я теплился перед старым идолом Дудиным, – рассказывает сам Ломоносов. –
Помер, а не дал. В воду я совался ради этих книг пред наследниками Дудиными и,
наконец, получил в вечное владение. 785 «Арифметика» Магницкого и «Грамматика»
Смотрицкого, печати 1645 года, то были врата учености моей… У мужиков разговор:
«почем786 хлеб да почем рыба»; у баб: «кто787 где женился, богату ли взял». А книга моя
беседует мне: «разумей788 читать книгу природы, живую грамоту. Подивися, как из малого
семени вырастает великий дуб. Поразмысли чудное устройство тела твоего: глаз, орган
тончайший хрупкого стекла, безопасно прибран в чашку костяную. И ресницами от пыли
загорожен; и бровями от поту со лба защищен».
Новые мысли, новые вопросы рождались в молодом уме. Бывая с отцом в
Архангельске, где жило много иностранцев, Михайло начал пытать у многограмотных
людей, нет ли таких книг, где бы протолковано было о дубах и семенах, о звездах и о теле
человека. Городские грамотеи отвечали, что о звездах и о небе трактует наука астрология,
ГСМ: «столько».
ОМР: «Не ладно, де,».
781
ОМР: «Бог, де,».
782
ГСМ: «филолог».
783
ОМР: «окиян, де,».
784
ГСМ: «Псалтырь».
785
ГСМ: ».
786
ГСМ: «Почем».
787
ГСМ: «Кто».
788
ГСМ: «Разумей».
779
780
143
а человеческим телом ведает антропология купно с медициною. Сия последняя знает и о
растениях. Потому что «всяк злак на пользу человека…», кроме табаку… Науки эти все
заморские, изложены латинским языком.
– Латинскому языку где учат?
– В Москве, в Славяно-греко-латинской академии. Принимают детей дворянского и
духовного звания. Тебе, крестьянскому сыну, латыни не нюхать…
– Ну… Сей день не без завтра…
Михайлушко любил природу и очень радовался, что цветы, и травы, и деревья – это
не только сено и дрова, но и наука этим занимается.
Недалеко от Холмогор, в деревне Вавчуге, крестьяне исстари занимались
постройкою морских судов. Здесь Михайло узнал, что и корабли бегучие строятся, и
мельницы стоячие ходят, и материна самопрялка кружится не так просто, а по законам
науки – механики и физики. Юноша пристрастился делать модели кораблей и мельниц,
придумал хитрые замки к амбару и житнице, смастерил стенные часы с боем. Это
увлечение сменилось страстью к стихотворству по правилам грамматики Смотрицкого и
по образцам старинного поэта Полоцкого.
Отец, занятый промысловыми заботами и расчетами, а затем постройкою каменного
собора на селе, сквозь пальцы смотрел на «игрушки» сына:
– Слава богу, достаток имею, могу позволить единственному сыну и побаловаться.
Остарею, все на него опрокинется, не до книг будет…
Во всем покрывала детище и маменька-потаковщица. Но вот… «маменька родимая,
свеща неугасимая, горела, да растаяла. Жалела, да оставила»… Василий Дорофеевич
женился на другой. Мачеха, как зверь, ощетинилась на Михайловы книги и бумаги.
Юноша стал прятаться по соседям, читать ночью в бане, при свете лучины. Мачеха
ругалась, рот не запирала. Налетала и на мужа:
– Вырастил книжника, еретика! Целу зиму на книге лежит! Ни по воду, ни по
дрова… Дармоедина!
– Пошто дармоедина?! Он на промыслах пособляет радетельно! А за книги его два
игумена о празднике хвалили.
– Вот! Они его и сманят в пустыню. Они на789 дешево лакомы. А татенька-родитель
посиди без работника… Поил-кормил двадцать лет…
– Михайло не в попы… Он цифирь, рихметику каку-то выкладывает…
– Вот! Я и говорю! Пойдет ли банна жихоня в попы?! Ночью в бане сидит, по книге
волхвует… Оборотень!
Наедине отец пенял сыну:
– Горе на меня твоя грамота! Она попам нужна, чтобы в службах не сбиться. А
деловому человеку при здравом уме и твердой памяти грамота790 все одно791 что костыли
при здоровых ногах. Я неграмотен, да памятен, и в голове все управленье содержу,792
морское, и береговое, и домашнее. На умах рассчитаю краше, нежели пером на бумаге.793
– Татенька! А все господа многограмотны.
ОМР: «не».
ГСМ: тире.
791
ОМР, ГСМ: запятая.
792
ГСМ: вместо запятой тире.
793
ОМР: многоточие.
789
790
144
– Ври больше! На что благородному господину читать да писать самому?! Он писца
да чтеца нанять может. Все равно как «Иван, сошей башмаки! Марья, пеки пироги!…»
Михайле исполнилось девятнадцать лет. Управя морские промыслы, осенью тысяча
семьсот тридцатого года он упал отцу в ноги:
– Государь мой татенька, Василий Дорофеевич, пусти в Москву учиться!
У отца сердце озябло и ноги задрожали:
– 794Люди меня давно ума доводили и мне говорили: сын взгляду отцова должен
бояться, от взгляда с ног падать, а у вас-де795 с сыном дружба-приятство… Добра-де не
жди. Так и вышло: думал с сыном век вековать, а приходит: век горевать.
– Татенька! Ужели ты произволяешь детищу своему лучше быти враг, нежели друг?
– Как это враг? А для кого я потом кровавым дом и все богатство наживал? Для тебя!
Кому оставлю: тебе!.. Миша!796 Погляди-ко, – руки-те отцовы… как крюки!.. Сколько я на
веку работы унес!.. Ужели отцовы труды людям под ноги бросишь?..
– Татенька Василий Дорофеевич! Я с божьей помощью вознамерился шире да выше
свой жизненный полет управить… Татенька, государь, благослови в Москву учиться…
– Ну, сын… Воля твоя… Люди-те, люди-те что скажут: «У Василия Дорофеевича
сын по миру пошел, скитаться…»
– Татенька, не плачь!.. Воля твоя…
– Нет, сын! Ты с отца волю снял!..
Той же зимы Михайло ушел из дому. Мимо шел на Москву рыбный обоз. Миша и
ушел с обозом. Снес на себе шубу, да кафтан, да три рубля денег.
…Буря-непогодушка унесла его с родной сторонушки. В архиве холмогорского
воеводы сохранился документ: «7-го декабря 1730 года с дозволенья отца своего отпущен
к Москве Михайло Васильев797 сын Ломоносов. О чем выдан ему пашпорт».
С помощью обозников Михайло отыскал в Москве рыбного старосту, холмогорца.
Земляк, выслушав юношу, умилился и прослезился:
– Неслыханно! Отрок, из одной токмо жажды знания, презирая тысячи препятствий,
за тысячу верст бежит в Москву учиться!..
Славяно-греко-латинская академия учреждена была еще в XVII веке при
Заиконоспасском, что на Никольской улице, монастыре. Сюда земляк и привел Михаила.
Удивился и отец архимандрит, ректор академии:
– Преудивленно! У нас ребята от учения, как от заразы, бегают. Дубьем не можем
приневолить, а этот ради наук с Белого моря прибежал!.. Податное сословие не
препятствие: несть правила798 без исключений.
Принятый в Спасские школы, как называли в Москве академию, Михайло ног под
собой не чуял от радости. Ежели по доме какая слеза катилась, та назад воротилась.
Низшие классы он прошел в один год. Через год умел уже сочинять латинские вирши –
стихи. Латынь была тогда преддверием всех наук. Сочинения писались по-латыни.
Михайло быстро одолевал класс за классом. Был первым в богословии и в философии, в
красноречии и в поэзии. Но в Москве не оказалось тех наук, ради которых он сюда
ОМР: многоточие.
ОМР: «вас, де,».
796
ГСМ: «оставлю? Тебе, Миша!».
797
ГСМ: «Васильевич».
798
ГСМ: «правил».
794
795
145
прибежал. Ни физика, ни механика, ни астрономия, ни иные науки, объясняющие природу
и ее явления, в школе не преподавались.
Конечно, пытливый и живой ум везде находил себе пишу. Библиотекарь и ключ отдал
ревностному любителю наук: «Начитаешься, дак закрой! А я ужинать да спать!..»
Между тем житье-бытье в школе было скудное и суровое. Пища грубая; посты
строгие: кроме хлеба звено рыбы, чаша квасу… А дома у отца нищим пирогами
подавали…799 Холмогорцы-обозники ежегодно привозили письма от отца. Отец звал домой
неотступно: «Воротись, дитя! Я остарел… на кого брошу дом и промыслы, нажитые потом
кровавым… Воротись, дитя! Лучшие люди отдадут за тебя своих дочерей…»
Сытой, богатой жизнью соблазнял отец, а сын, хотя и хлеба от обеда к ужину не
оставалось, наук не бросил. Еще пасмурно, неясно, неустроенно было все вокруг, но в
туманных далях житейского моря ярко и призывно светил свет науки. Туда, не
оглядываясь, управлял Михайло корабль своей жизни.
Отец800 ректор однажды, положив иссохшую десницу на Михайлины соломенные
кудри, сказал:
– Преуспевай, остроумец, я на тебя надеюсь!.. Однако наш остроумец, как ни
старался, не мог выжать из славяно-греко-латинских фолиантов никаких любезных сердцу
сведений по физике, естествознанию, математике. До Михаила доходили слухи, что «в
Европах новые науки давно пришли в явление. Для физикус и химикус сфундованы
стеклянные палаты…». Об Европах мечтать было нечего, но Михайло начал собирать
сведения насчет Петербургской академии. Питерских затей в Москве не признавали, и
отец801 ректор, сделав скучное лицо, говорил: «Академия основана там без году неделя.
Петр Алексеевич опару поставил, да тесто что-то худо подымается… Сидят, надувшися,
немецкие и шведские персоны. При них университет 802 сущие казармы: семеро капралов
при одном рядовом. Советую тебе в рассуждении наук опробовать Киев 803. Там учреждено
иное и на польский образец, во вкусе новых времен… Благословляю тебя на годичное там
пребывание…»
Как пчела за медом, полетел Михайло в Киев. Но оказалась верна присказка:
«Жернова говорят –804 в Киеве лучше, в Киеве лучше, а ступа говорит – што тут, што там;
што тут, што там!..»
Киевская школа отличалась от московской только тем, что была старше лет на сотню,
книги здесь были толще да мантии у профессоров-монахов длиннее. И читали они
студентам из века в век одну и ту же славяно-греко-латинскую премудрость. Точных
новых наук наш взыскатель и здесь не нашел. Воротился в Москву раньше срока.
Пребывание в московской и киевской школах было для будущего ученого и поэта
драгоценно в тех отношениях, что он великолепно усвоил здесь языки и литературы
греческую и римскую, изучил классическую философию и логику.
ГСМ: точка.
ОМР: дефис.
801
ОМР: дефис.
802
ГСМ: тире.
803
ОМР: ».
804
ОМР: вместо тире двоеточие.
799
800
146
Философия содержит начала всех наук. Логика учит правильно мыслить. И во всех
сочинениях Ломоносова, которые он потом написал по разным отраслям знания805,
поражает нас отчетливость, стройность и последовательность мысли. Этому научился он в
Москве.
А в Москву наш непоседа поторопился не напрасно. Здесь поджидала радость. Как
достойнейшего,806 начальство избрало его к отправке в Петербург, в новооткрытую
гимназию.
Петербургская академия наук и при ней университет с гимназией были основаны
Петром Первым для распространения и умножения в России нового образования. Ученых
для академии Петр набрал за границей, но с набором учеников дело худо клеилось.
Наконец в столичную школу были вытребованы лучшие студенты из Москвы. Ломоносова
ректор аттестовал как «юношу чрезвычайного остроумия».
Со всяким желанием, со всею охотою устремился Михайло в столицу. Здесь надеялся
найти новых учителей, новые науки. Приглашенные в Россию распространять новейшее
образование807 немецкие профессора палец о палец не колотили в этом деле. Однако наш
Михайлушко ликует. Дорвался до физики, до геометрии, до математики!.. Нох ейнмаль,
еще раз погодите радоваться, молодой человек! Преподаватели приехали в Россию «один
десяток лет назад», и они не успели выучить «ни один русский слов…».
Учителю наплевать, что его не понимает ученик, а ребятам больше, что ли, надо!..
«Вас ис дас?.. – кислый квас808– и все тут».
Но,809 оказалось, «на Руси не все караси, есть и ерши». Не смыслит учитель, с чего
надо начать, но смыслит ученик Ломоносов. Учебники написаны по-немецки: Михайло
сам их переводит ночами, сидя за словарем. Мало-помалу становятся понятнее и
разглагольствования немца-профессора на кафедре. Ближе и желанные науки. Нет худа без
добра! Скупой немец посадил золотую рыбку науки у себя в пруду. Разумный ученик
немецкою же сетью уловил эту рыбку и унес домой на развод.
Пословка говорит: «Не родись умен, а родись счастлив». Видно, Михайлушко
родился и умен810 и счастлив. Уж несколько лет правительство отыскивало подходящих,
знающих людей для научно-приисковой экспедиции в Сибирь. Не было химика,
понимающего горное дело. Единственный знаток горного дела, профессор Генкель во
Фрейберге, в Германии, посоветовал: «Не волочите делом,811 искавши. А пошлите ко мне
академического студента, посмышленее. Я обучу горному делу и металлургии. То вам
будет свое добро – дома».
Михаила Ломоносова из смышленых не выкинешь. Он и поплыл за границу… Что
там поплыл:812 на крыльях полетел! Это случилось в 1736 году.
Но для поступления к Генкелю требовалось совершенное знание математики,
физики, механики. Поэтому академия предписала Ломоносову сначала прослушать813
ГСМ: «знаний».
ОМР: нет запятой.
807
ГСМ: запятая.
808
ОМР: вместо тире двоеточие; ГСМ: кавычки закрываются, дальше в предложении кавычек нет.
809
ГСМ: нет запятой.
810
ГСМ: запятая.
811
ОМР: нет запятой.
812
ГСМ: вместо двоеточия тире.
813
ГСМ: «послушать».
147
805
806
лекции знаменитого физика Вольфа в городе Марбурге. Вольфа за дельные советы отличал
еще Петр Первый. Внимательно отнесся Вольф и к русскому студенту. Не только
обучал, но и следил за поведением, выдавал содержание, присылаемое из
Петербурга.814
И вот Ломоносов, будто к источнику живой воды, припал наконец к тем наукам, к
тому знанию, которого с детства взыскивал алчно и жадно.
– Студиозус из России есть горячего сложения. Ум живой и схватчивый… 815–
определяет новичка Вольф.
За опытами в лабораториях физической и химической студиозус наш проводит дни и
ночи: «добрался Макар до опары»… «В часы же отдыха несытая душа моя, аки земля
безводная, упивается литературою и языком французским, литературою и языком
немецким, купно итальянским, и английским, и гишпанским».
Студенты шутили: «Старый Вольф рад носить русского медведя на тарелке…»
Сначала действительно было так. Но однажды, приставив к носу Михаила указательный
перст, Вольф спросил:816
– Какие первые слова первого псалма?
– «Блажен муж…»817 – ответил тот, недоумевая.
– А первые слова второго псалма?
– «…векую шаташася…»818
– Вот!..– многозначительно закончил Вольф.
Слава профессора гремела далеко, в Марбург скоплялось много молодежи. Жили без
родительского надзора. Пирушки, попойки, драки были за обычай. Наш Михайлушко
после московского монастыря» питерских казарм присвоился к молодецкому веселью с
полным удовольствием.819
На пирушках Михайло имел чин Бахуса, в венке из плюща восседал на винной или
пивной бочке. Карлы, Гансы, Фрицы венчали «Бахуса», пели и пили, потом убирались
восвояси, а трактирщик ставил вино в счет осовелого «Бахуса».
Если попервости Михайло стеснялся товарищей-немчиков, то теперь и в лектории и
в лаборатории сыпал им плюхи и подзатыльники: ничего, что он один, а их сотня.
Этим методом старался подкрепить правильность своих научных доводов.820
Стесняясь своих могучих плеч и широких ладоней, понурив голову,821 стоит наш
детина перед Вольфом и оправдывается:
– Вы сами, господин профессор, одобрили мою формулировку. А Карл оспаривает…
Я лично для него с пером в руках с начала до конца проделал выкладки и раз и два… А он
не слушает… Я и ткнул его мордой разика два в тетрадь…
ГСМ: нет выделенного текста.
ГСМ: нет тире в начале фразы, фраза взята в кавычки.
816
ГСМ: нет перехода на новый абзац, фраза оформлена как цитата, без тире в начале и в кавычках.
817
ГСМ: нет кавычек.
818
ГСМ: нет кавычек и многоточия в начале, первое слово с большой буквы.
819
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
820
ГСМ: нет выделенного предложения.
821
ГСМ: нет выделенного словосочетания.
148
814
815
В науках Михайло был первый, да и в проказах не последний. Шуточки шутил не
горазды: как-то в праздник, в базарный день, выполз он из-под церкви на площадь,
накрывшись гробовою крышкой… Народишко в реку начал бросаться… 822
Вся затея оказалась ломоносовская. Но консультировал целый факультет.
Иногда наш прокурат вспоминал отца, родину… Тогда шел в тихий домик ратмана
Цильха. Старик, ежели не заседал в ратуше, клевал носом в кресле над библией. Дочка
Лизхен вязала, шила, гладила, крахмалила… Михайлушко помолчит, спросит:
– Для чего гладите вы это белое, столь823 нарядное платье?
– Я глажу это нарядное платье для того, чтобы надеть в воскресенье, если к нам
придет в гости господин Ломоносов. Но я выгладила еще много маленьких белых
платочков.
– Для чего гладите многие белые платочки?
– Я утираю ими слезы радости, когда слышу об успехах господина Ломоносова в
науках, и плачу от горя, когда слышу о его поведении…
Вольф писал:824
«Я любил видеть в лектории этот высокий лоб, этот взгляд, сияющий разумом. Но,
ах! Как часто этот лоб украшается зловещею шишкой и фонарь под глазом светит ярче
«сияния ума»… Царственный друг мой, император Петр Первый, успокаивая мою тревогу
относительно количества вина, употребляемого его величеством зараз, говорил: «Пьян да
умен – два угодья в нем!» Увы! Вижу справедливость сего изреченья на русском моем
ученике. А в немецких буршах я многое понял, одного не понимаю: молодость – это
крылья; юность – это боевой конь! Зачем же этому естественному скакуну эта презренная
плеть, этот рабский кнут, это проклятое вино? У тех, кто пьет ,825 впустую826 уходит
прирожденный пафос и творческая мысль не переходит в дело… Впрочем, моего русского
ученика пьяным я не видал. Хитрая бестия!
…Диссертации свои сдает ранее сроков. Они блещут творческим проникновением в
предмет. Недавно он затеял ученый спор с самим Гагеном об атмосферных осадках.
Ломоносов – северный помор, и умозаключения его о плавающих айсбергах
прелюбопытны!..»
Ломоносов также отдавал должное этому своему учителю: «…любовь мою к физике
и математике переношу я на Вольфа и Эйлера. Это люди отменитые, а не по ихнему
немецкому ранжиру поступают. Во студенчестве я от Вольфа всегдашнее снисхождение и
добро видал. Немцы любят науку засолить да завялить, и солониною без нужды кормят
старого и малого. У Вольфа малые сии едят молоко…»
Этим свойством истинного педагога – уметь преподнести знание не в виде сухарей,
дерущих рот, а в виде… «млека и меда», то есть сделать предмет живым и интересным, –
этим свойством в высшей степени одарен был сам Ломоносов – «отец наук российских»…
В Марбург Ломоносов заехал по пути, да и прогостил три года. Кроме точных наук,
кроме языков и литературы штудировал он здесь новейшую философию.
ГСМ: нет перехода на новый абзац.
ГСМ: нет выделенного слова и запятой.
824
ОМР: нет перехода на новый абзац.
825
ОМР: нет запятой.
826
ОМР: запятая.
822
823
149
Литературу, прозу и поэзию, Ломоносов любил не как развлечение. Он испытывал и
исследовал все, о чем горела душа.
Вот он приехал во Фрейберг учиться горному делу. Из металлургической
лаборатории его палкой не выгонишь и пряником не выманишь. Однако в это же время
особенно серьезно, внимательно и плодотворно работает он над теорией русского
стихосложения.
Оценив изящество и звучность стиха французского и немецкого, Ломоносов страстно
принялся думать, в какой же склад и лад лучше и глаже укладывается русская поэтическая
речь?.. Уже было ясно, что латинские и польские вирши, которым доселе подражали
русские стихотворцы, не могут оставаться образцами.
Работой над стихом Ломоносов начал одно из великих дел своей жизни –
преобразование русского литературного языка. Как раз в это время Россия взяла у турок
город Хотин, и Ломоносов послал в Петербург стихи в новом вкусе: «Ода на взятие
Хотина». Ода понравилась. Ее поднесли ко двору. Стали переписывать ранние, еще
московские стихи поэта, вроде:
Услышали мухи
Медовые духи,
Прилетевши, сели,
В радости запели.
Едва стали ясти,
Попали в напасти,
Увязали бо ноги.
Ах, плачут убоги:
Меду полизали,
А сами пропали.
Надо сравнить эти стихи со стихами Симеона Полоцкого, которые помещались в
азбуке:
Древний веждеству образ даяху,827
зрящую в нощи сову писааху.
Якоже бо она во тьме прозревает,
тако и вежда в делех правды знает.
То есть: «Древние люди изображали знание-мудрость в виде совы. Так же, как сова
видит ночью, образованный знает суть вещей».
Обыкновенно бывает так: кто посвятил себя поэзии или живописи, тот равнодушен к
математике, к физике. Но талант Ломоносова был всеобъемлющ. Вдохновенно любя стихи
и поэзию, едва ли не с большим волнением слушал он лекции Генкеля о богатствах
земных недр. Мысленному взору юноши представлялись сокровища Урала и Сибири
раскрытыми, явленными…
Первое время у профессора Генкеля и студента Ломоносова отношения были
мирные. Но вот этот студент пишет приятелю в Россию: «В Спасских школах почитали мы
скаредом келаря Варнаву. Поглядел бы ты немецкий обиход! Генкель свечу лучше мышам
скормит, нежели зажжет не для дела. Общая площадь заплат на камзоле превышает общую
площадь целого места. От поставца с серебром и порцелином ключ девять годов утеряли.
827
ОМР: нет запятой.
150
Тому рады и едят из оловянных торелей троеденную кашу. Мягкого хлеба вкуса не ведают,
доедают вчерашний».
Начались неприятности. Дело в том, что в Марбурге Ломоносов наделал долгов.
Учитывая воинственный нрав русского юноши и тяжесть его десницы, марбургские
трактирщики помалкивали до времени. Но лишь только Михайло Ломоносов сменил
резиденцию, к Вольфу посыпались счета: «Под заглавием студента Ломоносова выпито
бочонков столько-то…» Вольф отправил счета в Петербург. Академия оплатила, но во
Фрейбергский университет была дана жесткая инструкция насчет выдачи Ломоносову
казенного пособия. Ставилось в известность, что долгов никто платить не будет. Для
нашего добра828 молодца настал великий пост. В инструкцию из Петербурга он мало верил,
взвалил всю вину на скаредность Генкеля: «Как жил я у Генкеля в столе, и прейскурант он
мне ставил, что двинский плотовщик хозяину:
Сел паром на мели – три рубли,
сняли паром с мели – три рубли,
попили, поели – три рубли.
Итого: тридцать три рубли!»829
Когда студенты учиняли дебош, Генкель считал зачинщиком Ломоносова. Однажды
обвинил даже в покушении на жизнь своего сына. 830 Михайло возмущается:
«Кайафа (Генкель) сказывает ябеду, будто се я ево сына топил. Я не топить, я носил
ево крестить для того, что католицкое обливание почитаю недовольным. И я Генкелева
Яшку трижды благочестно сгрузил в реку. И то ему, Яшке, на пользу. Кряду прочухался и
стрелой от меня полетел. А к купели я его, эдакова пьяную тушу, на себе нес, сам будучи
худ на ногах…»
Но в конце концов на чужой стороне растерял Михайлушко свою веселость,
готовность к шуткам и проказам. Нотка горечи слышится в его письмах:
«Заместо беспристрастного ученого колоквия на дыбу меня Кайафа тянет. Туды
вопросы закидывает, где и самому не достать. Битый час гоняет, и я ни в чем не плошаю,
ответ пущаю со смелостию. Токмо пот по спине, по жолобу бегит в башмаки… Ажио я на
Генкелеву докуку плюю. Я в товарищах злорадство примечаю и обижусь до слез…»
Давно ли кругом виделись берега садовые, реки медовые? А наяву оказалося, что
чужедальня сторонушка тоскою посеяна, слезами полита, горем огорожена… Всякая
немецкая щепиночка торчком встала, всякой831 угол толкнуть норовит. Опостылела
Германия,832 и – не стерпела душа, на простор пошла. Не спросившись, не сказавшись, не
глядя на зиму, пошел Михайло Васильевич в город Лейпциг, к российскому консулу,
просить об отправке на родину. Оказалось: консул отбыл в Кассель. Михайло притопал в
Кассель: консул не бывал, и не ждут, и не слыхали…
Где деться?.. Деньжонками обнищал, платьишком обносился… И пришло на мысль,
что в Марбурге жил не хуже людей. Вспомнил старого Цильха и Лизхен… и сердце
согрелось: «Вот кто меня жалеет…» Явился в Марбург,833 как майский день. Оказалось,
ОМР: дефис.
ОМР: кавычки не закрываются.
830
ГСМ: переход на новый абзац.
831
ГСМ: «всякий».
832
ОМР: нет запятой.
833
ОМР: нет запятой.
828
829
151
Лизхен плакала не над горсточкой – над пригоршней , –834 у нее умер отец. Михайло
Васильевич осушил слезы.
– Лиза, пошла бы ты за меня?
– Кроме тебя, у меня никого не осталось… Но «князь первобрачной» вскоре сказал
своей «первобрачной княгине»:
– Лизхен, вот мы пообещались жить вместе и умереть вместе, но я в Германии гнезда
вить не буду. Я в России родился, там и пригодился. Сплаваю в Амстердам. Там консул835
природный россиянин. Он меня отправит в Петербург. 836
К весне Рейном-рекою управился Ломоносов до Амстердама. Но природный
россиянин граф Головкин даже не принял бедно одетого студента. Ломоносов являл свои
аттестаты, граф был глух и нем. Не взвеселили и архангельские поморы, стоявшие
кораблями в порту. Они всячески отсоветовали являться в академию без вызова.
Земляки от Амстердама плыли в Питер. Повезли с собой и бумагу Ломоносова о
вызове. А Васильевич опять потопал в Марбург, ждать…
Чтобы убавить дорогу, пошел через Пруссию. Тут едва убежал великой беды:
прусский король объявил поголовный набор молодежи. Вербовщики гоняли по всем
дорогам. Михайло и нарвался на них. Пруссаки похвалили рост и поступь молодецкую,
поднесли чару зелена вина и поздравили с чином гвардейца его величества прусского
короля.
– Я прусскому королю не подвержен!
– А что с тобой разговаривать! Надеть ему браслеты!
В кандалах привезли в крепость. Ломоносов три дня хвалил Пруссию и казармы. Его
расковали, но ход из крепости был через караульню. Ломоносов сменял сапоги на вино,
напоил часовых и, когда они заползали по полу и задрались, выпал оконцем из крепости и
побежал. Но уже обутрело. С крепости выстрелили. Побег был обнаружен. Беглец
завалился в канаву под мост. Таился тут весь день. Четыре раза погоня проезжала над его
головой: под мост заглянуть не сдумали.
В потеменки прянул в лес, не хуже зайца. Ночью перебрался через прусскую
границу. И на следующий день безопасно и безбедно шествовал вестфальскою землею, не
подвластной прусским королям.
Лизхен только что наладилась по крайней мере год реветь, ожидаючи свидания с
милым другом, а он,837 что заря,838 у оконца стоит:
– Ох, Лиза! Ходил ни по что,839 принес ничего! В капкане еще был у прусского
короля… А из Питера велят ждать вызова…
– Жди! Сиди! Я хоть месяц, хоть недельку с тобой еще покрасуюсь!
И… год прожил в Марбурге, занимаясь науками. Не вспомнил никаких досад и
Вольф. Всю зиму ходил к нему талантливый ученик: начал переводить на русский язык
капитальный труд Вольфов840–841 «Физику».
ГСМ: вместо запятой и тире двоеточие.
ГСМ: тире.
836
ГСМ: фраза оформлена как цитата, без тире в начале и в кавычках.
837
ОМР: нет запятой.
838
ОМР: нет запятой.
839
ОМР: точка с запятой.
840
ОМР: «вольфов»; ГСМ: «Вольфа».
841
ГСМ: нет тире.
834
835
152
Весною был получен вызов из России, и на первых кораблях, по распуте, поплыл
счастливец в Россию. Жена опять осталась ждать.
– Была бы я алмазная искра, унес бы ты меня в своем перстне!
– Лиза! Я поехал вить свое гнездо. Зимовать и ты ко мне прилетишь!
Последнюю ночь корабельного плавания не спал, в каюту не заходил. Так и стоял,
так и ждал, скоро ли-де всплывет русский берег.
«…Но на рассвете вздремнул и увидел сон необыкновенный.
Вижу, будто мой корабль огибает остров Моржовец, что в горле Белого моря. Вхожу
в губу Глухую. Падает снег. На берегу карбас, в нем, под снежной пеленою, человеческое
тело. Я рукою охитил снег с лица и… узнаю отца. Он испытно глядит на меня и
вопрошает: «Дитятко, ты меня на страшном суде не будешь уличать, что я тебе встать на
ноги не пособил?»
И я будто отвечаю ему:
– Нет, татушка, не буду.842 А ты на меня вечному судии не явишь, что я тебя при
старости лет бросил?
– Нету твоей вины, дитятко!
И тут его накрыла мятель843. Это побережье Моржовца мы не раз навещали с отцом
ради промысла. В Петербурге я поспешил разыскать своих земляков-двинян, весенних
гостей столицы. Они уже стояли кораблями на Неве. Здесь встретило меня известие, что
отцов корабль не вернулся прошлой осенью с промысла. Неведомо и то: на каких берегах
погиб…
– Я, – рассказывает далее Ломоносов, – немедля отправил на родину депешу, дабы
искали в Глухой моржовецкой губе. Послал и деньги, потребные к расходу по сей
экспедиции. Снаряженный из Архангельска гальот нашел останки отца моего в указанном
мною месте. Понеже грунт явился кремнист, накрыли кости бревенчатым обрубцем».
Хотя при царице Елизавете немецкое засилье ослабло, Российскую844 Академию
наук продолжал держать в своих цепких руках советник Шумахер. Он поддерживал
профессоров-немцев, и один из русских членов Академии, сподвижник Петра,845 Карпов,
жаловался Ломоносову:
– Накрыл нас горстью Шумахер. Жужжим, да бьемся!
Немцы поглядывали846 на Ломоносова с любопытством: «Этот учился в Германии и
нахватался немецкого духа». 847
Ломоносову дали чин и должность при Академии. На заседании он говорил:
– Вот я расправлю крылья свои на родине. Академия моя, ты даешь мне крылья!
Изволяю до последнего вздоха послужить отчизне разумом и знаньями моими. Академия
моя! Блаженна ты, ежели во мраке невежества вознесешь светоч разума, ежели в сердцах
россиян возгнетишь любовь к наукам!..
Шумахер с компанией стукали табакерками, чихали, здравствовались, казали оратору
кукиши под столом. Шумахер говорил:
ОМР: восклицательный знак.
ГСМ: «метель».
844
ГСМ: «российскую».
845
ГСМ: нет запятой.
846
ОМР: «поглядели».
847
ОМР: нет перехода на новый абзац.
842
843
153
– На ретиву лошадку не кнут, а вожжи!..
Академия была основана для того, чтобы показать народу значение и важность
наук, доказать пользу просвещения.848
Ломоносов с малых лет бился и изнемогал, чтобы отцу и всем старшим доказать, что
науки нужны и полезны… Теперь Ломоносов849 член Академии наук. Теперь не отцу, не
мачехе, а всему народу русскому он должен и может показать важность, надобность
образования…
Ломоносов писал: «Весь свой век я науку любил бескорыстно. Блаженство мне в ней
единой полагал… А люди глядят, каков от его наук доход, во что одет ученый, что ест да
что пьет?.. А глаза попялят да рукой махнут: «Решетом в воде звезды ловит». И ребятам
нашим суму наденет наука-та!850»
Для России было счастьем, что столь деятельный, столь гениальный ум оказался
направлен в сторону наук, наиболее нужных в то время стране и народу.
Отец, бывало, доказывал сыну:
– Твоя наука от житья-бытья отводит. Моя наука что ложка у обеда, что игла у
портного. Хожу в море и промышляю, руководствуясь собственным опытом и вековыми
дедовскими приметами.
Сын устраивал лабораторию851, отправлял научные экспедиции и тем как бы с отцом
беседовал, отцу доказывал:
– Вот, татенька, и я в моем деле опыты и приметы применяю. Ежели поэзия и
философия – суть соловьи в небе, то физика моя и химия – это синица в руках… Еще и то
ведай, татенька, что и твой опыт, морской и промысловый, во свою многополезную
сокровищницу наука прибрала.
Скоро немцы горько спокаялись, что «неистовой особе поручили важную миссию».
Думали: сядут да поедут, а вышло: ты впрягать, а она лягать!.. Бывало, Шумахер сам-друг
с зятем Таубертом дела вершит852. А Ломоносов всякого сословия к заседанию назовет да
наберет. К президенту ездит без докладу канцелярии. А сам 853 великая ябеда: тихи-де854 у
нас наряды, не скоры у нас повороты. Канцелярия-де855 по году всяким делом волочит.
Ломоносов действительно шумел: еще батюшка Петр Алексеевич приказывал
послать в Сибирь по минералы856, а Шумахер тем приказом дверь оклеил… К делам
академиков не допущает, а сам тихо едет, что горшки везет: «Тихой воз будет на горе!»
«Часы наши считанные»857, приедешь в канцелярию с делом неотложным. Шумахер
сидит боком; заместо ответа вынет свою табакерку, постучит по табакерке, откроет
табакерку, держит табак щепотью, не нося еще к носу. Вдруг нюхнет обеими ноздрями.
Закроет табакерку, утирается, чихает, сморкается. Ты с огнем, а он с водою… а се и своя
братия-академики тужат на меня: не суй палку в подворотню, не дразни собак! Что ты из
ГСМ: нет выделенного текста.
ГСМ: тире.
850
ГСМ: нет выделенного текста.
851
ОМР: «лаборатории».
852
ОМР: «вершат».
853
ГСМ: тире.
854
ОМР: «тихи, де,».
855
ОМР: «Канцелярия, де,».
856
ГСМ: «минералам».
857
ОМР: нет кавычки.
848
849
154
кожи рвешься?!858«859Жалованьишко нам казна по году не платит, изданьев-де860 лежалых
у нас и мыши не едят, разбирайте да продавайте…»
С приходом Ломоносова стали чаще заседанья Академии861. Шумахер презрительно
кривил губы: «Не поспеет кошка умыться, у Ломоносова прожект готов… На Беломде862море железо и серебро, соль и слюда. А Яик-де863 река золотая. А Кемь-де864 река
жемчужная. Наш Миллер его как шапкой накрыл:
«Учителю премудре, учи нас! Будто се мы того и не слыхали. Батюшка Петр
Алексеевич не тебе, мужику, чета, а недалеко уехал, понеже народ – смерд,
непросвещенной грубиян!»
И Ломоносов по столу кулаком грянул, ажно скатерть в трубу завилась:
– Немцы с Бироном благоцветущие всходы Петровы копытами своими притоптали.
Кабы-де865 не дщерь Петрова, немец бы нас съел!..
Вот и завелась у Михаила Васильевича с немцами дружба: схватятся, дак колом не
разворотишь…
Немцы долбили,866 как дятлы, что русские Иваны только на печи лежать горазды. Не
поспел Ломоносов разослать по Уралу требованье от лица Академии867 о присылке на
образец минералов, горных пород, – отовсюду откликнулись голоса любознательные.
Призывные ломоносовские грамотки, мол, как весенние листочки. Знать, дело Петрово не
умерло! В одно лето Академия868 собрала знатную коллекцию минералов, уральские
домодельные старатели начали ссылаться с Академией869 письмами.
При университете Ломоносов устроил физическую и химическую лаборатории. Не
было приборов, не было посуды для опытов по химии, физике. Ломоносов исхлопотал и
учредил стекольный завод, где работали стекло про всякую домашнюю потребу. При
заводе была особая мастерская, где Михайло Васильевич сам выдувал колбы и шлифовал
оптическое стекло.
С помощью изобретенных им приборов для наблюдений за звездным небом
Ломоносов установил, например, что планета Венера окружена слоем воздуха, имеет
атмосферу.
При своем доме ученый устроил кабинет для электрических опытов. Эту силу
природы тогда впервые начали серьезно изучать. Исследованиям Ломоносова
принадлежит одно из первых мест. Михайла870 Васильевича однажды чуть не убило
грозовым разрядом. Своему покровителю графу Шувалову он пишет:
ГСМ: только вопросительный знак.
ОМР: нет кавычки.
860
ОМР: «изданьев, де,».
861
ОМР: «академии».
862
ОМР: «Белом, де,».
863
ОМР: «Яик, де,»; ГСМ: после выделенных слов тире.
864
ОМР: «Кемь, де,»; ГСМ: после выделенных слов тире.
865
ОМР: «Кабы, де,».
866
ОМР: нет запятой.
867
ОМР: «академии».
868
ОМР: «академия».
869
ОМР: «академией».
870
ОМР: «Михайлу».
858
859
155
«За диво почтите, ваше сиятельство, мое письмо. Жив остался дивом, а товарищ мой
Рихман тою же грозовою силою убит. У меня жена зашумела, что-де шти остынут, и я
пошел обедать… Рихман умер прекрасною смертью за науку, на своем посту.
Ходатайствую перед государыней о помощи семье Рихмана, чтобы и сын его вырос таким
же наук любителем, каков был отец…»
Изготовляя цветное стекло на заводе, Ломоносов вспомнил виденные им на стенах
древних киевских церквей прекрасные мозаичные иконы. Из мелкого граненого стекла на
мастике древние художники составляли целые картины. Мозаика может простоять тысячи
лет… Ломоносов учреждает мозаичную мастерскую. Лучшая из мозаичных его работ –
«Полтавская баталия», картина из цветного стекла на медном листе, во всю стену. Рисунок
и колорит ломоносовских мозаик доказывают, что великий ученый был и художником с
большим вкусом.
Живой творческий ум и ученая любознательность Ломоносова не имели границ. По
монастырским книгохранилищам разыскивал он древнерусские летописи. По ним
составили «Историю Российскую». За этой работой следил Шувалов. Он ценил
Ломоносова больше всего как поэта, который «чистый слог стихов и прозы ввел в
Россию». Ревниво и капризно требовал стихов и гишторий поэтических: «Брось, брось,
Михайло Васильевич, свои стеклянные дудки и блюдки, пусть их перемывает Дарья.
Плюнь в свою химическую кухню. Твое место Парнас, а орудие – лира…»
Поэт отвечал: «Великие люди, Невтон и Франклин, Эйлер и Вольф, тем дышут, что
вы кухонным делом величать изволите. Сказывают: делу время, потехе час. Этот час иной
посидит за картами, иной за бильяром. Мне мой потешной871 час да позволено будет
провести в моей кухне. С тем живу и умираю…»
Сильная рука Шувалова по возможности отодвигала от Ломоносова козни
завистников. Ученому было пожаловано поместье. В петербургском его доме жена
Лизавета Генриховна с дочкой учинили весь обиход на русский образец. Но хозяин мало
бывал дома. Под его команду был отдан университет с гимназией, и «семеро капралов над
одним рядовым» заменились иною картиной. Ломоносов был как матка в улье. Памятуя
трудности, с какими ему пришлось добывать образование, Михайло Васильевич много
хлопотал о допущении в университет крестьян. Но Шумахер с компанией ощетинились,
как звери.
– Нам не десять Ломоносовых надобно, довольно одного! Великую я прошибку
сделал в своей политике, – кричал Шумахер, – что допустил в Академию872 Ломоносова!
Горячечность, страстность, вспыльчивость, готовность ежечасно умереть за свою
правду, праведный гнев, движимый на всех, кто мешает и не радеет об умножении наук в
России, – эти свойства Ломоносова и врагов ему создавали и ярость их поддерживали.
– Мужик! Грубиян! Колотило деревенское! – дразнил Михаила Васильевича изза угла спорщик его Тредьяковский.873
Однако гений архангельского мужика сиял столь светло, что загородить этот свет уже
было не под силу никому.
В области литературы Ломоносов знаменит не только торжественными одами,
стихами. Он явился первым преобразователем русского литературного языка.
ГСМ: «потешный».
ОМР: «академию».
873
ГСМ: нет выделенного текста.
871
872
156
До Ломоносова приняты были в литературе формы церковнославянской речи.
Писатель подбирал слова особливые, книжно-старинные,874 и склонял и спрягал эти
словеса на церковнославянский манер.
– «Прочтоша, написаша», «беззаконновахом875, неправдовахом». Вместо «еще, если,
тотчас» писали «паки, аще, абие». Письменная речь пестрела славянизмами: «Иже, якоже,
понеже…»
Говорили русские люди тем же языком, что и мы говорим, но употреблять «простой»
язык в сочинении книжном считалось невежеством и необразованностью.
Ломоносов отделил, разграничил русский язык от церковнославянского. Составили
первую грамматику языка русского. Народный русский язык получил достойную честь и
самостоятельность. Но преобразователь все же советует поэтам учиться красотам и
важности церковных книг.
Поэты наши вплоть до Пушкина писали: дщерь, власы, брада, праг (порог), млеко,
злато, младый, драгий… По заветам ломоносовского «высокого штиля» поэты наши долго
конфузились слов «низких», уличных, простонародных. Оберегая от низкости поэзию,
ученый наш для прозы разрешает – «на щи и на квас» – язык народный.
Ломоносов восхищался явлениями природы как поэт и вникал в них как ученый.
Исследовал грозы и бури, звезды и северное сиянье и попутно слагал о том же
торжественные песни. Такова возвышенная ода «Вечернее размышление о божием
величестве при случае великого северного сияния»:
Лице свое скрывает день,
Поля покрыла мрачна ночь,
Взошла на горы черна тень,
Лучи от нас склонились прочь.
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна!
Как первостатейному поэту, Михаилу Васильевичу поручено было составление
поздравительных стихов «на случаи знатных происшествий придворных и всенародных».
Ко двору императрицы Елизаветы, затем Екатерины постоянно требовались «именинные»,
«новорожденные», «салфет»-стихи. Великий ученый бросал свою лабораторию, прерывал
лекции и шел сочинять куплеты. Он шутил над собой:
У физики с химией
Пот проливаю.
А за вирши, за басни
Хвалы пожинаю…
Однажды государыня пригласила Михаила Васильевича ко двору с докладом о
последних работах. В кружке придворных дам было сообщено о причинах бурь и ветров.
По докладу ученый осведомился, сумел ли он быть понятным. Императрица обращается к
фрейлине Голицыной:
– Дарьюшка, ты уразумела ли?
– Чего не понять, – отвечает Голицына. – Господь батюшка чем хочет, тем и шумит…
874
875
ОМР: нет запятой.
ОМР: «Беззаконовахом».
157
– То так, – продолжала Елизавета, – а у меня до тебя, господин советник, дело:
сказывают по секрету, что живописец Растреллий876 ко дню нашего тезоименитства
доспевает альбум на красках…877 Птички, фортуны, капидоны. И тебе бы, Михайло
Васильевич, в тот альбум сочинить гратуляцион. Против тебя никому не потрафить!..
С Шуваловым Елизавета говорила:
– Какова Академия878-та! Слышь-ка: Шумахер с Ломоносовым в два веника метут?
– Жалуется наш поэт: я-де879 с огнем, Шумахер с водою.
– А ты скажи Михайло-то Васильевичу: «Не бойся-де880, огонь, кочерги!»
В правленье Бирона немцы повадились стращать русских людей. Наш Михайло
Васильевич сам пугнул их до смертной икоты.
Семье Ломоносовых неустанно досаждал их сосед Штурм, приятель Шумахера.
Лизавета Генриховна разводила цветы, любила курочек, котяток. Штурм лил помои в
цветник, давил у Лизхен кур и кошек. Михайлу881 Васильевичу все некогда было заняться
этим делом. Разве встретятся со Штурмом, приставит ему кулак к носу или тряхнет за
шиворот. Но однажды чаша праведного гнева переполнилась. Вот что доносил Штурм:
«Торжества моего день рождений омрачил злодеяния Ломоносова. Двадесять
немецких господ и дамен, моих гостей, пошел воспевать невинный мадригал в Ломоносов
палисад. Внезапно на головы воспеваемых господ и дамен из окна Ломоносов квартир
упадет пареных реп, кислых капуст, досок и бревна. Я и мой зупруга сделали колокольный
звон на двери, но он вырвался с отломленным перилом и вопияще: «Хорошо медведя из
окна дразнить!» – гонял немецкий господ по улице, едва успел гостеприимная дверь
захлопнуть всех моего дома. Но два даментуалет похитил на ходу и утерял882 клейнод на
переду. Я и моя зупруга маялись на балкон поливать его водами и случайно может быть
ронялись цветочными горшками. Но Ломоносов вынес дверь на крюк и сражался в наших
комнат. Стукал своим снастием двадесять господ. И дамен выскакнили окнами и везде
кричали караулы! Дондеже явился зольдатен гарнизон!!»
Известно, что во время этого сражения Михайло Васильевич сам был изрядно ранен,
сидел на гауптвахте и ходил в университет с повязкой на лбу.
В Питере сложили песню:
Немец гут,
А русский тут!
А дщерь Петрова перед иностранными гостями хвалилась, что-де883 «русский немцу
задал перцу!..».
– Вам смех, а мне смерть! – говорил Михайло Васильевич друзьям. Он с горя все
сидит, стаканчиком в столешницу колотит… – Вам смешки, мне перевертышки: историки
Миллер и Шлецер, состоя на русской службе, тасуют,884 что карты,885 свои выборки и
ГСМ: «Расстреллий».
ГСМ: точка.
878
ОМР: «академия».
879
ОМР: «я, де,».
880
ОМР: «бойся, де».
881
ОМР: «Михайле».
882
ГСМ: «терял».
883
ОМР: «что, де,».
884
ОМР: нет запятой.
885
ОМР: нет запятой.
876
877
158
выметки из наших летописей, сшивают на Россию пашквиль и печатают за границей.
Шлецер косоротится: какой Ломоносов историк, токмо-де886 похвальная восписует, в свою
пользу насаживает… Нет! Сердце, любящее родину, никогда не солжет! Я сын отчизны, а
они нахлебники! Повадились думать: русак 887 дурак и век будет в чину учимых… Нет!
Придет и наш черед садиться наперед!..
Друзья говорили:
– Михайло Васильевич, в твоем лице русский народ вперед пошел. Академия 888 что
квашня на холоду стояла. Тебя бог послал, будто дрожди добрые. Тесто науки российской
кряду поднялося. Ломоносовской закваски хватит Академии889 на внуков и на правнуков.
По случаю де сятилетия царствования Елизаветы Академия890 готовила
торжественную ассамблею. Ждали государыню. Шумахер с канцелярией чуть в уме не
повредились: кому поручить парадную речь?
Шумахер говорил:
– От президента сказано: Ломоносов у нас величав и красноречив, а там судите
сами… А как судить самим? Мы от Ломоносова так в обморок и падаем… Если возможно,
да минет нас чаша сия!.. От оратора требуется картинный вид и звонкоглаголание. Вот
кандидат вам – Гаген. Видом есть 891 как лев, но голос 892 как комар и муха… Кандидат фон
Шульц: голосит, как стрельба из пушки, но внешний вид 893 как маленький зобачка, до
старости щенок,894 из подворотни… Профессор Глянце, егда говорит, машет руками, сучит
ногами и кланяется в пояс… Советник Минервин на масляной публично плясал вприсядку
и лазил на мачту за кренделем… Выходит, что Ломоносов один имеет фортуну во всем: и
ростом, и дородством, и постатью… «С ужином раженые огнем не обедаешь!»
– «Суженого, ряженого конем не объедешь», – уныло поправляют канцелярские
писцы.
Одним из самых славных деяний Ломоносова было основание и устройство
университета в Москве.
«Я сие великое училище задумал и обдумал, охлопотал, выносил его и породил;
горячими слезами воспитал и жить пустил, и за гробом стану о нем бога молить…»
Ломоносов и план чертил, и кирпич сортовал, и за кладкой следил, создал
образцовый университетский устав, излюбовал и избрал профессоров, экзаменовал
студентов.
Для подготовки юношества устроил две гимназии.
Шувалов помогал здесь особенно ревностно и ходатайством, и покровительством, и
безотказной денежной казной.
Всякий год в июне месяце у Ломоносовых бывали морские гости – земляки из
Архангельска. Они привозили гостинцы: рыбу, житные колобки, ягоду морошку. Однажды
ОМР: «токмо, де,».
ОМР: дефис.
888
ОМР: запятая.
889
ОМР: «академии».
890
ОМР: «академия».
891
ОМР: запятая.
892
ОМР: запятая.
893
ОМР: запятая.
894
ОМР: нет запятой.
886
887
159
привезли и племянника. Сестра писала: «Научи, милый брателко, на дела на добрые, на
речь на умильную, на походку постатную…»
Брат отвечал сестре: «Государыня моя Мария Васильевна, здравствуй на множество
лет с мужем и детьми! Мишенька приехал в добром здоровье, и то мне на него добре
радостно, что научен читать хорошо, и пишет для ребенка нарочито. Сделали ему кафтан
василькового сукна, петербургского шитья. Волосы полюбил убирать по-нашему и
пудрить, и кланяется пышно по-французски. На Колмогорах его бы теперь и не узнали.
Удивительно, что Мишенька и виду не показал, чтобы тосковать или плакать. Тотчас к нам
и к нашему кушанью привык, как век у нас жил. При Академии наук есть гимназия,
состоящая под моею командою. Здесь Мишенька будет жить и учиться. По воскресным
дням и праздникам будет у меня гостить с ночевкою. От меня приказано учить его
латийскому языку, арифметике, письму и танцам. Будь спокойна, сестрица, я стараюсь о
нем, как добрый дядя и отец крестный. Хозяйка моя всплакнула не раз, каково-де895 тебе
было с детищем расстаться. Так же и дочь моя нянчится с малым и жалеет его. Не
сомневайся, сестра, что сын твой через науки счастлив будет».
Этот Мишенька Головин пошел по стопам дяди. Был впоследствии математиком и
физиком, членом Академии наук.
Была в гостях у Ломоносова и императрица Екатерина Вторая. В знак
благоволения к наукам приказывала хозяину ходить и сидеть по правую руку около
себя.896
Михайло Васильевич не дожил до старости. Весною 1765 года он простудился и 4
апреля умер.
Перед смертью говорил другу своему Штелину:
– Я пожил, потерпел и умираю спокойно. Жалею только, что не мог завершить все,
что делал для родины, для блага науки в России, для славы Академии897. Не тужу о
смерти,898 дети отечества вспомнят обо мне и пожалеют…
Удивительная была жизнь Ломоносова, прекрасно дело его жизни, незабываемы
слова к русскому юношеству:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих,
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте, ныне ободренны,
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать!
ОМР: «каково, де,».
ГСМ: нет выделенного текста.
897
ОМР: «академии».
898
ОМР: вместо запятой двоеточие.
895
896
160
Отзывы:
Авторизуйтесь, чтобы оставить отзыв